Сепарация или психоз. Если Хаврошечка вошла и не вышла

«Вы знаете, что есть на свете люди и хорошие, есть и похуже, есть и такие, которые бога не боятся, своего брата не стыдятся: к таким-то и попала Крошечка-Хаврошечка.»

Три матрицы сложились в одну: трехпоколенная клиентская история, фильм «Пианистка» и сказка о «Крошечке-Хаврошечке».

Двухликий образ Матери кормящей и карающей ребенок познает в раннем детстве.

От кормящей он получает защиту, заботу, ощущение безопасности, учится понимать свои желания и испытывать удовольствие. Она же потакает инфантильности и эгоцентризму. Она учит доверять, любить. Отношения с ней становятся прообразом супружества. Именно к этому материнскому образу мы испытываем нежность, именно он для нас свят. Именно с ним мы бы не расставались вовек!

Карающая мать лишает привычного комфорта, она заставляет совершать трудную работу самостоятельно, постоянно - начиная с рождения. Именно она становится источником боли, переживается как насилие, отказывая последовательно в том, что нам нужно. Она учит становиться собой, не зависеть, выдерживать потерю близкого.  На нее мы обижены, ненавидим ее и хотим ей смерти.

Если не происходит психологическое взросление – отделение, сепарация – оба они спутываются в мучительный клубок парадоксальных отношений, как в фильме "ПИАНИСТКА" и, часто, в клиентских историях. «Взяли ее эти люди, выкормили и на свет божий не пустили…»

 Сказки – как волшебное лекарство – в них все происходит правильно. В сознании взрослеющей Хаврошечки Матери разделены:

1. ЛЮБИМАЯ. Кормящая Коровушка-Матушка – жалеющая, помогающая справиться с жизненными вызовами, предоставляющая свою волшебную утробу для отдыха и утешения,
2. НЕНАВИСТНАЯ. Мачеха – нагружающая непосильной работой, холодная, подозрительная, старающаяся сжить со свету, разлюбившая.

Как ни крути, как не закрывай глаза на материнскую помощь и не усыпляй себя удобством собственной зависимости, у каждой женщины есть третий глаз - способность осознать предательскую сущность излишней родительской доброты, которая, по сути, ослабляет, завораживает, искажает истинное представление о себе, делая нас КРОШЕЧными перед собственной жизнью.

И по-настоящему ценным оказывается смерть кумира и оплота, смерть психологического превосходства и всемогущества – смерть Доброй Матери. Такую потерю не пережить без слез – ведь это похороны детских иллюзий, детского эгоистического рая. Только после этого рождается внутренняя уверенность в своих силах и настоящая способность строить близкие отношения.

В фильме с героиней этого не произошло, и поздняя попытка иметь близкие отношения калечит и разрушает ее.

Не обглоданная, не похороненная «материнская плоть» (не прошедшая этап разочарования, развенчания) отравляет токсическими испарениями супружество и родительство на несколько поколений. Причем физически матери давно уже может не быть, но психологически именно она воспринимается как эталон близости и заботы, понимания чего стоит хотеть и как жить. Иногда кумир настолько велик, что все «взросление» оборачивается только сменой объекта служения: теперь золотое дитя служит ей, оправдывает ее ожидания, удовлетворяет ее потребность в близости.

Очень важно не переходить черту интимности, которая разделяет поколения!

Еда и секс в этом смысле внешние проявления этой границы. Хаврошечка не ест плоть матери. Именно об этой невидимой черте сплошь кричат взрослеющие дети, бунтующие против родительских харчей и традиционных гендерных ценностей  (ДА, теперь и это)))). Они не просто "перестают есть": другая территория интимности становится частью чужой, несемейной идеологии - веганство, сыроедение, феминизм, трансгендерность и пр. Они отделяют территорию собственной интимности. Чаще всего, это то, что объединяет с представителями своего поколения – единомышленниками и помещает во враждующие лагеря с родителями. Именно в нарушении этой границы кроются психологические корни полноты, нервной анорексии, сексуальных отклонений. Вот только истинную проблему в этом случае стоит искать минимум на одно поколение раньше – среди бабушек. То, что проявлено в одном поколении как травма отношений, в следующем превращается в симптом.

А вот похороненные «косточки» и «голод» - пережитый опыт потери, ухода, расставания – становятся тем, из чего прорастает живая способность иметь ВЫНОСЛИВОСТЬ, а она залог близости, но не зависимости. Тому, кто голодом не голодал своих неудовлетворенных желаний, кто не схоронил косточки своих наивных иллюзий - тому никогда не совладать с собственными страстями. Помните, сестры, отведавшие материнской плоти, импульсивно бросаются рвать яблочки для доброго молодца, а им  «листья глаза засыпают, … сучья косы расплетают».  Их участь биться и метаться — ручки изодрать, но не получить желаемого. Они липучи и холодны,  беспомощны и агрессивны, они обвиняют во всем то себя, то обстоятельства и… остаются одинокими.

Лишь собственный выбор и способность выдержать ЛЮБЫЕ его последствия, а не чужие желания и страхи «склоняют ветви со спелыми плодами» в руки избранника.