МАК в терапии. Внутренний и внешний мир

Степень ориентации во внешнем мире прямо пропорциональна степени ориентации в мире внутреннем. Мир младенца хаотичен, недиффиренцирован, мир ребенка идеализирован, в нем есть готовые, обычно цветные и красочные, но сказочные картинки, мир подростка полярен, черно-бел, ярко поделен на добро и зло.

Далее из него выделяются оттенки и потихоньку ахроматический мир раскрашивается, возвращаясь к детскому ресурсу, но усложняясь по наполнению.

Мир зрелого человека сложен, наполнен множеством разных сюжетов, но он хорошо видит эти внутренние картинки, они не покрыты туманом.

Я пытаюсь изображать сложный процесс взросления метафорами, из-за чего он упрощается, уплощается, но становится более понятным. Я жертвую многими деталями ради ясности, но обретая ясность, нам захочется наполнять ее новыми деталями. Усложнять простоту. Это подобно на приближение с помощью микроскопа. Сначала глазами мы видим кусочек луковичной шелухи. Увеличивая ее, клетки. Еще увеличивая, целую жизнь. Существует ли граница этого процесса? Не знаю, сейчас она обусловлена лишь  наличием техники, способной производить такое увеличение. Для исследования луковиц ее уже достаточно, а для исследования людей еще нет. С микроуровня мы возвращаемся к макроуровню, но взгляд на целую луковицу меняется. На способы обращения с ней тоже.

Естественно внутренний мир в свою очередь создается из внешнего. Но внутренний мир – не зеркало внешнего, а материал, из которого он будет построен. Процесс взаимодействия этих миров продолжается всю жизнь. Внешний попадает во внутренний и изменяет его, внутренний проецируется на внешний и сверяется с ним. Когда что-то не сходится, то внешний мир можно вновь впустить внутрь в себя и подкорректировать себя внутри, или менять внешний мир. Это адаптивные стратегии. Можно сопротивляться этому вновь открывшемуся знанию или несоответствию. Это избегающие стратегии.

Человек ориентируется в мире, учась предвосхищать результат своих действий. Это становится основой ответственности и в свою очередь основой внутренней свободы. «Я готов встречаться с последствиями своих действий и потому я свободен их совершать».

Таким образом наличие внутреннего мира служит возможностью предвосхищения собственных действий в мире внешнем. И одновременно пространством в котором возможна компенсация социально неодобряемых действий, импульс на которые возникает. Например, убийства. Фантазирование может быть уходом от реальности, а может быть очень здоровым механизмом. Все зависит от степени и целесообразности фантазирования в данной конкретной ситуации.

Бывает так, что развитие внутреннего мира останавливается. Внешний мир оказывается слишком опасным, чтобы впускать его в себя, и тогда между мной и миром появляется непреодолимая стена. Если это происходит в раннем детстве, иногда степень ориентации человека во внешнем мире оказывается настолько слабой, что вырастая (по паспорту) он не способен заботиться о себе сам. Если это случается в более позднем возрасте, то доступ во внутренний мир может оказаться закрыт временно.

В терапии возможны две линии: создание внутреннего мира, его усложнение. Это очень длительная работа. Или восстановление доступа к уже усложненному внутреннему миру, который может утратиться в результате травмы, и интеграция травматичного события в этот мир.

В результате внутренний мир перестраивается и обогащается и связь с внешним миром тоже восстанавливается и обогащается.

Например, с человеком случилось что-то, что он считал не происходит с хорошими людьми. «Если я буду достаточно хорош, то мир будет ко мне справедлив». В результате события у него появляется выбор, как обойтись с этой убежденностью: разрушить ее или признать себя «недостаточно хорошим», но сохранить эту установку или вытеснить событие из памяти и тем самым «убить двух зайцев»: сохранить установку и отношение к себе как достаточно хорошему, но при следующем столкновении со знанием о том, что мир несправедлив защищаться придется еще интенсивнее до тех пор пока доступ к внутреннему миру не окажется практически полностью утраченным. Это часто описывают метафорой тумана.

Я сейчас пишу об убеждениях, но исследовать убеждения через образы и интереснее, и удобнее: видна их противоречивость.

Работая с картами, мы можем исследовать насколько богат внутренний мир (если беден, на карту очень сложно будет что-то проецировать вообще), сохранена ли с ним связь (если да, то без карты человек Вам расскажет про себя все ясно и понятно для Вас; если нет, то при помощи карты может открываться множество нового и для Вас и для него) и насколько он в нем ориентируется, насколько он понятен для него самого. Может ли он переводить образы в знание о себе, о мире, о способах обращения с ним.

Одна карта на первой сессии дает огромный пласт материала для дальнейшей работы или для принятия решения о перенаправлении клиента другому специалисту.

В терапии, используя в том числе карты, мы открываем человеку его самого, а он может использовать это знание, как внутреннюю опору.