Способность терапевта к переживанию и свободному выбору - необходимое условие эффективной психотерапии

Высокая культура осознавания терапевта, а также сформированные у него устойчивые навыки к организации присутственного контакта являются важнейшими необходимыми факторами экологии и эффективности диалогово-феноменологической психотерапии. Необходимыми, но все еще не достаточными. Целью психотерапии, фокусированной на диалоге, выступает освобождение процесса переживания. Конечно же, для ее достижения терапевту требуются вполне определенные и устойчивые навыки восстановления и сопровождения переживания. 

Навыки осознавания и организации присутственного контакта при этом оказываются базой для такого рода тренинга. Поскольку переживание представляет собой естественный спонтанный процесс феноменологической динамики, постольку его сопровождение предполагает наличие у терапевта сформированного навыка по отслеживанию и размещению в контакте возникающих феноменов. Вспомогательными способностями для формирования навыка переживания являются способности к выбору и впечатлению.

Необходимость выбора обусловлена тем фактом, что одновременно в поле осознавания терапевта находится множество феноменов, и почти всегда встает вопрос о том, какой из них ляжет в основание актуальной текущей интервенции. Значение этой ситуации для процесса терапии переоценить невозможно, поскольку она самим своим существованием предполагает, что ежеминутно терапия, управляемая переживанием, может пойти по десяткам различных направлений. Сложность происходящего определяется, кроме всего прочего, тем, что процесс переживания клиента обусловлен в значительной степени процессом переживания терапевта. При этом оба регулируются способностью к выбору, присущей участникам терапевтического процесса. Учитывая вышесказанное, становится очевидным, что за принятие того или иного решения-выбора на терапевта ложится огромная ответственность. Более того, в задачи терапевта входит также поддержка клиента в попутном формировании его способности выбирать. При отсутствии возможности выбора у клиента, любая, даже самая перспективная интервенция, исходящая из непосредственного осознавания терапевта, может оказаться бесполезной или вредной для терапии. Полагаем, именно поэтому сторонники традиционной индивидуалистической психотерапии опираются не столько на свободный и спонтанный выбор терапевта, сколько на «проверенную временем» ту или иную концепцию.

Диалогово-феноменологическая психотерапия предлагает альтернативу, опирающуюся не на нивелирование значения выбора и замену его необходимости, а наоборот, на культивирование его ценности. При этом в процессе выбора того феномена поля, который сформирует интервенцию, особую роль приобретает не рациональный расчет и прогноз последствий той или иной интервенции, а чувствительность терапевта к динамическим процессам поля. Метафорически выражаясь, выбор – это функция не разума, но «сердца».

Под «сердцем» в данном случае я понимаю не источник эмоционального влечения к тому или иному элементу поля, а некий «орган» чувствительности к динамике поля. В некотором смысле «сердце терапевта» представляет собой более или менее чувствительный приемник прегнантных «волн» поля. Актуальная ситуация поля становится доступной нам, лишь будучи отраженной во всех своих особенностях в нашем осознавании ее. В силу сложности и стремительности этой динамики не стоит даже пытаться объять ее своим пониманием, мы можем лишь довериться «сердцу». Такого рода объяснение динамики поля служит довольно яркой демонстрацией тезиса психотерапии постмодерна о том, что личность является функцией поля. Не больше и не меньше – функцией, причем функцией играющей, процесс реализации которой в свою очередь сам формирует поле. Именно такое взаимодействие self и поля я обозначаю как переживание.  

Несколько слов о прегнантной динамике поля. Выбор, который совершает терапевт в процессе производства той или иной интервенции, отражает не только и не столько совокупность феноменов, доступных в данный момент осознаванию, сколько их прегнантное соотношение в текущей ситуации терапии. Попытаюсь выразить сказанное несколько иначе. Выбор феномена, который ляжет в основание актуальной интервенции, определяется не содержанием осознавания, а отношением феноменов друг к другу в качестве фигуры и фона, которые они составляют в ежесекундной динамике поля. В привычном психологическом понимании фигура – это то, что выступает на фоне множества других элементов поля особенно отчетливо. Именно по этой причине в традиционной гештальт-терапии принято думать, будто бы терапевтическая тактика и интервенции, ее реализующие, должны опираться на «фигурный» феномен. Однако не стоит забывать, что фигура существует лишь благодаря фону, более того, ее значение целиком и полностью определяется этим фоном. В связи с этим было бы слишком легкомысленным создавать культ из фигуры в процессе терапии. Реальное взаимодействие феноменов – вот то, что определяет выбор терапевта, зачастую еще до полного его понимания. При этом в основание интервенции может быть положен не только «фигурный», но и «фоновый» феномен, а также особенности их взаимодействия.

И последнее замечание относительно выбора терапевтом оснований для интервенции. Оно имеет отношение к разделению валентности на естественную и принудительную. Валентность – это то, что «притягивает» внимание человека к тому или иному элементу поля. Именно она определяет выбор терапевтом того или иного феномена для формирования интервенции. Принудительная валентность производна от self-парадигмы. Поэтому свобода выбора терапевта может быть нарушена вторжением ее концептуальных механизмов в терапевтическое поле. Одной из важных составляющих процесса формирования способности терапевта к переживанию в ходе его профессиональной подготовки является повышение чувствительности к естественной валентности, поскольку только она предоставляет свободу выбора.

Важно дать возможность самому полю управлять терапией. Разумеется, сказанное верно так же и для клиента, поскольку его обращение за терапией происходит на фоне блокирования его жизни self-парадигмой. А значит его поведение в значительной степени регулируется принудительной валентностью. Если терапевту в процессе терапии удается «жить в мире» с процессами, регулируемыми естественной валентностью, то такая же возможность со временем появляется и у клиента. В этом и заключается один из основных терапевтических механизмов. Желанное возвращение человека «к самому себе» означает возвращение к естественным процессам поля. Таким образом, формирование способности к выбору выступает одним из условий эффективности и экологии диалогово-феноменологической психотерапии.

Другая способность терапевта, обуславливающая процесс формирования навыка переживания и опосредованно через него являющая условием экологии и эффективности терапевтического процесса – это способность к впечатлению. Заметить тот или иной элемент феноменологического поля – телесное ощущение, чувство, поведение партнера, изменения в окружающей среде и т.д. – это полдела. Это еще не означает, что соответствующий феномен получит право на жизнь. Можно даже разместить феномен в основании интервенции, а он все равно может остаться статичным и «мертвым», если ограничиться лишь его констатацией. А через некоторое время он исчезнет вовсе, так и не инициировав какие бы то ни было изменения в поле. От такого рода интервенций нет никакого толка.

Однако в случае, если интервенция смогла разместить феномен на границе-контакт между терапевтом и клиентом, у клиента появляется возможность впечатлиться происходящим. Именно впечатление лежит в основе феноменологической динамики поля, поскольку порождает новый феномен в ответ на появление в контакте предыдущего. Услышав то или иное сообщение терапевта, исходящее из непосредственного опыта последнего, клиент имеет возможность отреагировать на него так, как подсказывает его «сердце». Полученное в результате впечатление является источником новых феноменов, о которых клиент имеет возможность сообщить терапевту. В свою очередь при наличии присутственного контакта и свободы выбора один или несколько новых феноменов поля получают в результате право на жизнь, будучи размещенными в диалоге с терапевтом. И так продолжается все время терапии, которая не заканчивается никогда, разве что только со смертью ее участников или в связи с решением остановить терапию.

Становится очевидным, что одним из важнейших механизмов описанного процесса является впечатление. Наличие у терапевта способности к впечатлению определяет и качество феноменологической динамики. Зачастую клиент, обращающийся за помощью, не способен на гибкость впечатления. Впечатление в случае потери творческого приспособления тиражируется из ситуации в ситуацию, способствуя бесперебойному функционированию порочного круга действующей self-парадигмы. Выход из этого цикла возможен лишь при условии восстановления в правах впечатления как творческого процесса, основанного на свободе выбора. Условием освобождения впечатления из тисков self-парадигмы является соответствующая свобода терапевта. Если терапевт способен удивляться происходящему, не стараясь преждевременно придавать ему значение, доступное для понимания, то тем самым он инициирует динамику по выходу за пределы хронической ситуации, определяемой self-парадигмой.

Разумеется, верно и обратное – если терапевт заменяет в процессе терапии живое и творческое впечатление от контакта с клиентом любым способом хронификации контекста поля, например в результате слепого следования принятой в школе стратегии терапии, то он обрекает себя на воспроизводство в терапии результатов, которые когда-то удовлетворили создателей той или иной терапевтической стратегии. И это в лучшем случае; в худшем – он продолжает двигаться с клиентом внутри замкнутого цикла хронической ситуации, зачастую становясь актером спектакля, разыгранного self-парадигмой клиента.