Беседа без пауз не способна ничего родить. Для созревания плода требуется время. А. Моруа
Использование паузы как средства психотерапии сложно переоценить. Ее значению в психотерапии клиентов много внимания уделял Карл Роджерс, который подчеркивал, что способность выдерживать паузу является одним из важнейших профессиональных навыков практика.
Во время приезда Роджерса в СССР в 1986 году во время одной из лекций из зала прозвучал вопрос: «Почему Вы так долго держите паузу?». Ответ был примерно такой: «Пауза принадлежит клиенту. Во время паузы происходит самое главное, в это время может прийти решение, произойти инсайт. Я не вправе отнимать этот шанс у клиента».
Р. Кочюнас говорит о «паузах молчания» и необходимости понимать ценность молчания, «быть чутким к различным смыслам тишины, вообще к тишине», и умело использовать паузы и молчание как психотерапевтический прием. Молчание может быть ценным, т.к «увеличивает эмоциональное взаимопонимание, предоставляет возможность клиенту «погрузиться» в себя и изучать свои чувства, установки, ценности, поведение…».
«Сходство между молитвой и психотерапией в том, что на поверхности обе они – слова, слова, слова, но вершина обеих – молчание, вслушивание, благоговейная тишина, в которой проступает голос другого и Другого» (Ф.Василюк).
Действительно, именно в молчании, а не в процессе вербализации, в психике человека происходят целительные преобразования: переживание озарения, оплакивание, покаяние, прощение и т.п.
Наличие пауз в психотерапии создает ощущение неторопливости и продуманности происходящего. Спешка со стороны терапевта задавать вопросы или комментировать то, что говорит клиент, практически никогда не может быть терапевтически эффективна. Пауза же подчеркивает значительность сказанного, необходимость осмыслить, понять и прочувствовать. Итогом обоюдной паузы становится обретение клиентом нового чувства общности. Терапевту следует выдерживать паузу после любого высказывания клиента, кроме тех, которые непосредственно содержат вопрос. Пауза дает возможность дополнить уже сказанное, поправить, уточнить. Благодаря паузе можно избежать ситуации, когда терапевт и клиент вступают в конкуренцию друг с другом в праве вставить слово, что-то сказать. Возможность говорить в психотерапии предоставляется, прежде всего, клиенту, и тогда в момент, когда настает очередь говорить терапевту, его будут слушать особенно внимательно.
«Тишина, ты - лучшее
Из всего, что слышал» (Б.Пастернак).
Наилучший (наиточнейший) ответ может прийти только от самого клиента, изнутри и терапевт должен поддерживать паузу со стороны клиента, которая чаще всего является плодотворной. Дело терапевта терпеливо с интересом ждать, чтобы посмотреть, что будет дальше. Паузы дают возможность клиенту исследовать свои внутренние страхи, а также способствуют росту способности различать объекты своих чувств и восприятий, включая свое «Я», части своего опыта и взаимоотношения между ними. Часто пауза дает возможность проследить процесс подыскивания клиентом правильных слов (подходящей метафоры) для того, чтобы привести их в соответствие со своими чувствами. Найденные слова или метафора, которые точно соответствуют внутренне ощущаемому смыслу момента, помогают клиенту полнее пережить чувство. Именно во время паузы клиент приходит к обнаружению неожиданного и позитивного аспекта образа «Я».
Содержание паузы может быть услышано (точнее – чувственно ощутимо) в некоторых случаях и яснее, и полнее. Минуты молчания зачастую ощущаются как более значимые, глубокие и наполненные. Во время паузы высвобождается и оживает некий внутренний поток чувствования, внутренний процесс переживания. Во время пауз клиент проделывает масштабную внутреннюю работу, в которой терапевт должен принять живое участие и стараться влиять на качество этого процесса. Этот вид взаимодействия Ю.Джендлин называет «субвербальным», который не означает отказ от вербальной терапии, но является, скорее, способом вхождения в более широкий и глубокий процесс переживания, происходящий в каждом человеке в каждый данный момент и внутри которого психотерапия собственно и осуществляется. Слова, пишет Джендлин, независимо от того, насколько они являются точными и подходящими, это лишь всплывающие на поверхность послания, исходящие из процессов переживания, лишь символизации переживания.
Большинство клиентов, обратившихся за психотерапией, ожидают, что помощь будет исходить от сильной, авторитетной фигуры терапевта и готовы следовать рекомендациям и пожеланиям терапевта, обличенным в слова, слова, слова... Если терапевт уповает лишь на разговор, является его инициатором, то как бы сам по себе он не был сколь угодно серьезным и ответственным по отношению к клиенту, но если последний внутренне пассивен, а терапевт не видит и не учитывает этого в своих действиях, то едва ли такая «работа» будет иметь какой-либо смысл. Терапевт, реализующий медицинскую модель взаимоотношений «врач-пациент», где пациент является пассивным реципиентом терапевтических действий терапевта, приводит к малопродуктивным разговорам, а кроме этого к возникновению негласных «обязательств» терапевта перед клиентом — к излишней, а потому и ложной ответственности терапевта за результат, который на самом деле в большой степени зависит от усилий самого клиента.
Игнорирование пауз, стремление заполнить возникшую тишину со стороны терапевта лишними, а потому бесперспективными вопросами, репликами или рассуждениями «обкрадывают» возможность свободного самоопределения клиента. «Обильно» проявляющий себя терапевт часто не оставляет перед своим клиентом свободного пространства для самоопределения, заполнить которое может и должен только он. Говоря за клиента терапевт лишает клиента выбора; поддержание паузы и даже длительное молчание ставят клиента перед выбором: состояться или нет, выразить себя или воздержаться от этого, сообщить что-то важное о себе самом или нет. Подобная ситуация в кабинете терапевта соотносится с тем, когда ребенку отказывали в признании переживания самого себя, в самопознании, рассматривали его как нечто, не принадлежащее самому себе, как результат такая коммуникация лишь усиливает неконгруэнтность клиента.
Пауза «высвечивает» главный вопрос, составляющий суть проблемы клиента, и не предполагает на него другого ответа, как только ответ самого клиента, что создает для последнего огромный потенциал самораскрытия и самоопределения. Все это делает психотерапевтический «заряд» подобном разговоре значительно большим, чем в «жанре» нескончаемого потока слов.
Оговорюсь, что, конечно, паузы, особенно частые и длительные, для некоторых клиентов могут быть разрушительными и их использование требует особой осторожности (например, в случаях суицидальных намерений, очень рано остановившейся в своем развитии Я-концепции, чувствующей угрозу уничтожения или распада и т.д.), однако, это предмет отдельного разговора.
Существует тип клиентов (и их не мало), для которых паузы являются сложно выносимыми. Возникшая пауза вызывает замешательство и тотчас возникающую потребность сказать хоть что-то, лишь бы заполнить ее. Клиент говорит взахлеб, ищет новые и новые темы, из этого предельно ясно одно – он всеми силами держится за словесный взаимообмен с реальным собеседником, чтобы не остаться наедине с собой, со своим внутренним миром. Затянувшуюся паузу такие клиенты переживают как ослабление связи с реальностью, говорение же – как возобновление этой связи. Это люди с внутренней пустотой, которые способны ощущать «Я есть» лишь в непосредственном контакте с внешней реальностью – например, в вербальном диалоге с психотерапевтом.
«Молчание – это свобода от зацикленности на прогрессе» (К. Витакер).
По моему опыту частота и длительность пауз, по мере развития терапевтического процесса от ранних к более поздним стадиям, возрастают и становятся более насыщенными и терапевтичными, однако, и вербализации становились более значимыми.
Пауза приходит тогда, когда клиент сталкивается с чем-то неясным, смутным, не распознаваемым и не похожим на знакомые чувства или эмоции. Переживание чего-то неотчетливого существенно отличается от обычно испытываемых эмоций, когда человек знает, что переживает гнев, интерес или радость. Это отличается от знакомых «чувств», однако, то что ощущается в «пограничной зоне» между сознательным и бессознательным, оказывается смутным и неясным, а человек не знает, как это описать и охарактеризовать. Испытываемое в этой «пограничной зоне» имеет свое собственное, специфическое, уникальное качество, не описываемое универсальными категориями (здесь я исключаю алекситимические проявления). Клиент может ощущать нечто, что определенно помогает ему, хотя он и не может выразить его словами, но это не имеет значения. То, что важно, — так это самоощущение, и психотерапевту вовсе не нужно знать точно, что представляет собой это нечто.
Очень часто бывает так, что клиент рассказывает о своей проблеме, но через некоторое время (это время также, по моему опыту, варьируется, в зависимости от этапа психотерапии, стремительно сокращаясь после прохождения условного рубежа) он прекращает говорить. Несмотря та то, что все, что можно было сказать, уже сказано, возникает ощущение, что проблема является чем-то большим, чем то, что сказано. Эта грань ясно ощущается, но четко описать ее не удается, и нет возможности приблизиться к ней. Это некий дискомфорт, который создает проблема. Иногда клиент может почувствовать, что пришло время что-то сказать, потому что если не говорить ничего, дискомфорт усиливается. Но в процессе говорения существовавшее на телесном уровне ощущение утрачивается. Порой на протяжении длительного времени в переживаниях не удается различить такой грани, но чаще создается впечатление, что это чувство просто осталось незамеченным, потому что человек слишком быстро и много говорил. Для того, чтобы оставаться в непосредственном контакте с чем-либо, и требуется пауза. Может возникать тревога, поэтому клиенты стремятся поскорее начать говорить, переходя к чему-то другому, перескакивая с темы на тему. При этом говорящий чаще остается снаружи, не погружаясь в себя. Чтобы суметь эмпатично понять такого клиента, необходимо понять источники формирования его отношения к паузам, чтобы обработать скрывающиеся на заднем плане области конфликта. Мы можем иметь дело с тем, что в то время, как Самость стремится к перманентному изменению путем интеграции нового опыта, тенденция самоактуализации может это в большей или меньшей степени нарушать, если она служит сохранению Самости, которая не способна признавать этот опыт, т.к. воспринимает его, как слишком большую угрозу. В этом случае мы имеем дело с расщеплением, расколом в тенденции актуализации, результатом чего становится отчуждение индивида от своего опыта и, тем самым, от самого себя. Неконгруэнтность возникает тогда, когда организмическая оценка переживания самого себя обходится, а признаются те условия, которые сохраняют самоценность. Терапевт должен формировать гипотезы и представления о том, за счет чего ситуация молчания воспринимается как угрожающая до такой степени, что альтернативу ей, гарантирующую комфорт, представляют неконгруэнтные реакции.
Итак, со временем клиент становится все более конгруэнтным, свободным, формируется подвижная Самость, готовая к расширению, возрастает способность символизировать и интегрировать поступающий опыт; он оказывается способен к терапевтичному молчанию наедине с терапевтом и с самим собой, приходит осознание, что непосредственное содержание его высказываний является иногда лишь малой частичкой внутреннего потока переживаний, общий смысл которых невыразим и всегда несоизмеримо больше любого вербально выраженного содержания. Минуты молчания становятся ценными.
«Может ли молчание быть золотом там, где бал правит слово-серебро?» (Ш. Роут).
На сегодняшний день стремительно набирает популярность не только психологическое консультирование (проблемно-ориентированное), но и психотерапия в режиме видео-онлайн (с помощью Skype, Viber, Messenger, и других программ). Это наиболее приближенный к традиционному варианту способ работы, так как сохраняется режим лицом к лицу. Однако, он более требователен к качеству связи (по сравнению с другими вариантами психологической работы в киберпространстве), которая имеет также непосредственное отношение к предмету разговора. Новизна области психологических услуг в киберпространстве порождает множество спекуляций, а исследования, связанные с эффективностью и описанием методов, используемых в психотерапии онлайн, немногочисленны.
Мы с благими намерениями начинаем наш новый путь, но часто запутываемся в ошибочных решениях и ценностных конфликтах, превращаясь в беспомощного помощника. Иногда мы делаем не самый лучший выбор; мы ошибаемся и оказываемся в тупиках нашей амбивалентности и неуверенности.
Очевидно, что психологическое пространство в режиме видео-онлайн создается специфическим контекстом и границами, при этом стержневым остается соблюдение трех условий (конгруэнтность, безусловное позитивное отношение, эмпатия), которые способствуют созданию определенного фасилитирующего психологического климата. Представляется, что требования к профессиональной компетентности терапевта, работающего в режиме видео-онлайн, которые фокусируются на возможности устанавливать близкие и насыщенные терапевтические отношения, а также в возможности работать на разных уровнях символизации, возрастают. Психотерапевтические услуги в режиме видео-онлайн требуют новых ориентиров по отношению к пределам, на которые мы наталкиваемся в психотерапевтическом «путешествии».
В терапии, проводимой в режиме видео-онлайн, пауза, особенно на начальных этапах терапии, может приводить к недоразумениям и разрыву коммуникации. Возникшая пауза по ту сторону экрана легко может взбудоражить, она кажется длинной, неестественной, как бы требующей выстроить свое равновесие, поймать ощущение опоры и безопасности в словах. Клиенты, независимо от их психологических особенностей, в начальной фазе терапевтического взаимодействия реагируют на возникшую паузу большей тревогой, нежели это происходит в непосредственной терапевтической обстановке. Иногда клиенты в растерянности, не вызвана ли тишина плохим качеством Интернета, спрашивают, слышит ли их терапевт, момент оказывается утерян. В режиме видео-консультаций терапевт скорее, нежели в ситуации терапии в кабинете, сталкивается с невыносимостью молчания для себя самого, когда совсем не терапевтическая целесообразность вынуждает его прервать затянувшуюся паузу. Это моменты, когда тишина переживается как нечто, несущее угрозу, фокусирующее на нем всё внимание, высвечивающее его профессиональную несостоятельность. Появляется желание сказать хоть что-нибудь. Психотерапия, проводимая в режиме видео-онлайн, бросает новые вызовы нашей подлинности и нашим профессиональным ценностям. Конгруэнтность означает также и то, что терапевт не должен всегда выглядеть в самом лучшем свете, производить впечатление все всегда понимающего, сильного и мудрого. Если психотерапевт остается самим собой и открывает себя, это освобождает его от различных внутренних обуз, от фальши и дает возможность войти в настолько прямое соприкосновение с другим человеком, насколько это возможно.
Психотерапия в режиме онлайн повышает требования к особенностям терапевтической экспрессивности, которая обеспечивает поддержание паузы и извлечения из нее максимального эффекта. К экспрессивности терапевта относятся три особенности, которые описал Джендлин.
Ненавязчивость. Терапевту очень важно уметь не навязывать себя; поведение терапевта может быть более активным и одновременно менее навязчивым и менее пугающим клиента, если терапевт будет выражать именно себя (свои собственные чувства, представления, которые происходят в нем), чтобы было совершенно очевидно, что это высказывание именно о себе или о событиях, происходящих в его внутреннем мире в данный момент. Таким образом, терапевт сможет более открыто делиться своими мыслями и чувствами, и при этом не будет ничего навязывать сознанию клиента. Действуя в таком духе, он говорит от своего собственного лица, не пытается ничего насильно ввести в пространство внутреннего опыта клиента и не смешивает события, которые происходят в нем, с событиями, происходящими в клиенте.
Несколько секунд внутреннего самонаблюдения. Чтобы искренне откликнуться на что-то идущее изнутри самого себя, терапевт должен уделить какое-то внимание тому, что происходит в нем самом. Проживание нескольких мгновений внутри себя приводят к нахождению в себе некого отклика на слова и действия клиента, на то, что происходит между ними, или на их молчание. За несколько мгновений внутреннего самонаблюдения можно обнаружить подлинную реакцию на текущий момент. Несколько мгновений внутреннего самонаблюдения почти всегда приводят к двум переменам в чувствах терапевта: а) становится яснее, что вот это чувство – нечто мое, а вовсе не нечто о нем; б) становится намного легче поделиться своими чувствами.
Незамутненная простота. Способность формулировать чувства и мысли клиента, когда у него разворачивается процесс их выражения, а терапевт внутренне сосредоточивается главным образом на том ощущении, которое вызывают действия клиента.
Представлен набросок размышлений о опыте поддержания пауз, разворачивающемся в плоскости психотерапевтического процесса в режиме видео-онлайн, и попытка приблизиться к более глубокому пониманию пауз в данном формате психотерапии.
Литература:
Джендлин Ю. Субвербальная коммуникация и экспрессивность терапевта: тенденции развития клиенто-центрированной психотерапии
Джендлин Ю. Фокусирование: Новый психотерапевтический метод работы с переживаниями
Кочюнас Р. Основы семейного консультирования
Роджерс К. Клиентоцентрированный/Человекоцентрированный подход в психотерапии
Роджерс К. Консультирование и психотерапия