Бейлькин Михаил Меерович » Секс в кино и литературе

Итак, Гетен – обитель мужчин-гомосексуалов. Стала ли их планета более мирной и счастливой по сравнению с Землёй? Похоже, что ненамного: гетенианцы избежали больших войн, им неизвестно атомное оружие, но о том, что такое убийство, коварство, вооружённые стычки из-за земельных угодий, какова жизнь в концлагерях, они знают не хуже землян.  

Возможен ли мир менее агрессивный и более сплочённый, чем наш? Как этого достичь? Ле Гуин придумала три модели мира, не ведающего убийства: хайнскую сверхцивилизацию, покончившую с войнами; землю “зелёных человечков”, анализирующих сны и потому избегающих насилия в реальной жизни (роман «Слово для “леса” и “мира” одно») и бисексуальное сообщество планеты О, все члены которого связаны узами любви и родства (рассказ “Ещё одна история, или Рыбак из Внутриморья”).  

Читатели (и почитатели) Ле Гуин знакомы с её удивительно красивой и печальной новеллой “Ожерелье”, которую писательница включила в качестве пролога в роман “Мир Роканона”, написанный в самом начале её писательской карьеры. В возрасте 65 лет она вновь вернулась к этой теме, но решила её по-новому, придумав счастливый конец истории. К тому времени ей стала известна японская легенда, удивительно похожая на “Ожерелье”. Речь шла о рыбаке Юрасиме, таком красивом, что в него влюбилась морская царевна и увлекла его в свои подводные чертоги. Он провёл с ней несколько ночей, но дома его ждали жена и голодные дети. “Отпусти меня ненадолго домой, а потом я вернусь к тебе”, – попросил он морскую царевну. “Царевна потупила очи. Горе её было безмерно, но противиться она не стала. «Возьми с собой вот это, – молвила она, подавая возлюбленному прелестную крохотную шкатулку, запечатанную сургучной печатью. – И не открывай её, возлюбленный мой Юрасима»”. Рыбак вышел на берег, но не узнал родной деревни и не нашёл никого из родных. Ему поведали, что в незапамятные времена жил рыбак по имени Юрасима, сгинувший в морской пучине. Прошёл век с тех пор, как умер последний из его потомков. Бедный юноша вернулся к морю и раскрыл шкатулку. “Белый дымок вырвался изнутри и развеялся по ветру. В тот же миг волосы Юрасимы стали белыми, а сам он начал дряхлеть и обратился в глубокого ветхого старца. В бессилии он пал на песок и тут же умер”.  

В рассказе “Ещё одна история, или Рыбак из Внутриморья” речь идёт о талантливом юноше Хидео, жителе одной из деревень аграрной планеты О. Как и все аборигены, он вырос в очень дружной семье. Родственные чувства членов этой сложной семьи были такими глубокими и всеобъемлющими, что любовные гетеро– и гомосексуальные приключения Хидео, покинувшего родную планету ради карьеры учёного, не могли их компенсировать.  

Когда молодой человек ненадолго посетил родительскую семью, то, по закону относительности, он оказался намного моложе своих сверстников. Девушка, любившая его, вышла замуж, но осталась бездетной; прежний друг-любовник женился; родители одряхлели. Несмотря на все печальные для него перемены, уже само пребывание в семейном очаге делало его счастливым. Когда же Хидео снова вернулся к любимой научной работе, он почувствовал себя таким несчастным и одиноким, что разразился рыданиями и впал в депрессию. Между тем, изобретение, над которым работал коллектив сотрудников, включавший Хидео, позволяло мгновенно перемещать живой объект из одной точки вселенной в другую. В ходе экспериментальных исследований на родную планету О отправили его самого. Хидео достиг цели, оказавшись в нужном месте, но из-за сбоя во времени это событие произошло на много лет ранее вылета, опережая самый момент проведения эксперимента. Молодой человек перенёсся в тот самый день, когда он ещё только улетал учиться на другую планету. Окружающие, хотя они и заметили его явное возмужание, подумали, будто он так и не покинул родной очаг. “Мать, увидев меня, естественно, решила, что я не сел на борт корабля, что в последний момент мне отказали мужество и решительность – так подсказывало её первое же порывистое объятие. Неужели сын действительно отказался от судьбы, ради которой собирался пожертвовать всем и вся? – о, я хорошо знал, что творится сейчас у матери в голове и на сердце. Прижавшись щекой к её щеке, я шепнул: – “Я уезжал, мама, но я вернулся. Мне уже тридцать один год. Я вернулся, мама…”  

Возникла парадоксальная ситуация: научной лаборатории Хидео ещё не существовало, об изобретении, над которым он работал, пока ещё никто не знал. Другой, на его месте, отправился бы назад, явился бы с почти законченным открытием, которое поразило бы весь учёный мир, поставив его впереди всех сотрудников, в том числе и действительных руководителей научного проекта. Вместо этого, Хидео, помолодевший на десять лет, остался дома, вступил в очень сложный брачный союз, сделавший для него возможной любовь как с девушкой, так и с парнем. Он нисколько не жалел о скромной судьбе фермера, с которой связал себя на всю оставшуюся жизнь. Таков сюжет рассказа.  

Юноша избежал судьбы Юрасимы в силу парадоксального случая и дорожа особой притягательностью семейного уклада, сложившегося на планете О. Вот каким придумала его Ле Гуин, вложив его описание в уста Хидео: “Основой социального устройства на О – мира с невысоким и стабильным уровнем населения – служат не столь города и страны, сколько рассеянные деревни или ассоциации фермерских хозяйств. Всё население состоит из двух половин или каст. Всякий новорождённый относится к материнской касте, а в целом все аборигены делятся на Утренних, чьё время от полуночи до полудня, и на Вечерних, чьё время соответственно от полудня до полуночи. Изначальная социальная функция каст заключалась предположительно в соблюдении экзогамии и предотвращении инбридинга на удалённых, изолированных от внешнего мира фермах, – в силу того, что вступать в связь или брак на О допустимо только с представителем противоположной касты. Для индивида принадлежность к одной из каст не менее значима, чем собственные половые признаки, и играет решающую роль в его сексуальном выборе.  

Брачный союз, именуемый седорету, включает две пары – одну Утреннюю и одну Вечернюю; гетеросексуальные пары именуются Утренними или Вечерними в зависимости от кастовой принадлежности женщины, а гомосексуальные – женские Дневными, а мужские – Ночными.  

Столь негибкая структура семейного устройства, в котором каждый из четвёрки должен быть сексуально совместим со всеми остальными (а двое из них могут оказаться абсолютно ему незнакомыми), требует, естественно, некоторой предварительной подготовки. Составление новых седорету – излюбленное занятие моих соотечественников. Поощряется экспериментирование, новые четвёрки складываются и распадаются, парочки то и дело, «пробуют» одна другую. Множество браков начинается с любви одной парочки, не суть важно, гетеросексуальная она или гомосексуальная, к которой потом «подшивается» ещё одна или два отдельных кандидата.  

Разумеется, есть множество людей, никогда не вступивших в брак. Учёные, странствующие проповедники, бродячие актёры и специалисты Центров крайне редко обрекают себя на гнетущую неизменность сельского седорету. Многие присоединяются к бракам своих братьев и сестёр в качестве дядюшек и тётушек с весьма ограниченной и чётко очерченной мерой ответственности; они вправе вступать в связь с любым из супругов, подходящим по касте – таким образом седорету разрастаются порой с четырёх до семи-восьми участников. Дети от подобных связей называются кузенами. Дети одной матери считаются братьями и сёстрами; дети Утренних находятся в свойстве с детьми Вечерних. Братья, сёстры и двоюродные кузены не вправе вступать в браки между собой, свойственники же – вполне”.  

К примеру, Дохедри, отец Хидео, Утренний мужчина, полюбил его мать Исако, принадлежащую к касте Вечерних. До этого он долгие годы был гомосексуальным партнёром парня по имени Кап. Создавая седорету, все трое выбрали девушку Тубду. Та вначале была против, так как Кап пришёлся ей не по душе, но она слишком привязалась к девушке Исако, чтобы отвергнуть брачное предложение всей троицы. К тому же младший брат Капа Тобо так очаровал Тубду, что стал её любовником и дядюшкой седорету. Как свидетельствует Хидео: “Пословица “Браки заключаются Днём” гласит о связях между женщинами. А вот как раз любовь между отцом и матерью, отличавшаяся подлинной страстью, всегда была нелёгкой и балансировала на краю душевной муки. Ничуть не сомневаюсь, что счастливым и лучезарным своим детством мы обязаны той непоколебимой радости и силе, которую Исако и Тубду черпали одна в другой.  

У Тубду, Утренней жены нашего седорету, было двое детей от Капа: Исидри, годом старше меня, и Сууди, на три года моложе. Дочки Утренних, они доводились мне свойственниками, как и их кузен, сын Тубду от дядюшки Тобо, брата Капа. С вечерней стороны нас, детей, было двое – я и моя младшая сестрёнка Конеко (Котёнок)”.  

В детстве особой привязанностью друг к другу отличались Хидео, Исидри и Конеко. Став постарше, Хидео не обходил любовными забавами почти всех Утренних сверстников окрестных деревень, но постоянно он был привязан к “дорогому сердцу юноше ” по имени Сота из соседнего поместья. Между тем, перед самым его отъездом из дома на другую планету, в любви к своему Вечернему брату-свойственнику призналась Исидри. Брачный расклад, существовавший до временного сбоя, включал замужество Исидри с неким пожилым проповедником, а также брак Соты с Конеко. Известие о последнем вызвало у прежнего Хидео жгучую ревность, сменившуюся затем чувством трогательной благодарности к обоим, к любовнику и к сестрёнке.  

Вернувшись как бы неизменившимся, а на самом деле повзрослевшим и умудрённым знаниями, Хидео вступил в седорету с Исидри и Сотой; последний же стал мужем Конеко (как это случилось и в прежнем варианте). Новая семья оказалась счастливой и многодетной. Хидео, трудясь на ферме, не пренебрёг и своими познаниями в темпоральной физике. Он написал научное исследование, отослав свою работу тем, с кем прежде был знаком и дружен, но кто в новой реальности из-за случившегося сбоя во времени так никогда не встретился с ним. Анализ таких парадоксов и стал темой научных изысканий Хидео.  

Мир, придуманный Ле Гуин, крайне интересен, но, на взгляд сексолога, утопичен. Забегая вперёд, скажем, что писательница переоценила распространённость и возможности бисексуальности. Истинная бисексуальность, когда оба потенциала, гомо– и гетеросексуальный, одинаково выражены – большая редкость. Кроме того, многие “ядерные” гомо– и гетеросексуалы попросту неспособны на бисексуальную активность, ограничиваясь, часто вопреки своему желанию, одни близостью с представителями собственного, а другие – противоположного пола. Наконец, у большинства тех мужчин, которые практикуют бисексуальный образ жизни, он носит, скорее, инструментальный характер. Геи вступают в связь с женщинами, чтобы замаскировать характер своей ориентации, неодобряемой обществом (“камуфлирующая гетеросексуальная активность гомосексуалов”). Однако, по мере их выхода из периода юношеской гиперсексуальности, их половые связи с женщинами перестают удаваться. Большинство же гетеросексуалов, практикующих транзиторную или заместительную гомосексуальную активность, при первой же возможности переключается на женщин, вовсе не соблазняясь прелестями лиц своего пола. По-видимому, для того, чтобы мир, придуманный писательницей, стал реальностью, одних лишь перемен в отношении общества к однополой любви мало; столь кардинальные отличия объяснимы лишь перестройкой на биологическом уровне, а это вряд ли возможно вне рамок фантастики.  

Но если сексологические аспекты утопии Ле Гуин спорны, то её человечность и справедливость не может не вызывать уважения. В её мире есть место для всех. “Ядерные” гомосексуалы могут легко пристроиться к мужскому составу седорету, избегая близости с жёнами. “Ядерные” гетеросексуалы вольны поступать прямо противоположным образом. Влюблённые юноша и девушка по всем правилам избирательности могут подобрать себе точно такую же пару, замкнутую друг на друга. Гомосексуальные связи в таком случае легко заменятся чисто дружескими, что, конечно же, не угрожает стабильности семьи.  

После знакомства с “Рыбаком из Внутриморья” читатель видит “Левую руку тьмы” в новом свете. Действительно, гомосексуальный мир Гетена ничуть не счастливее земного, где правит гетеросексуальное большинство. Но в романе Ле Гуин гомосексуальное влечение Эстравена к Дженли приносит пользу в общепланетарном масштабе, позволив аборигенам приблизиться к сообществу сверхцивилизованных планет, достигших гармонии и покончивших с агрессией.  

Не вызывает сомнений гомосексуальная (гомогендерная) направленность романов Урсулы Ле Гуин. “Левая рука тьмы” – ни что иное, как апология (защита) геев. Зачем это понадобилось писательнице?! Будь она геем, то есть мужчиной с гомосексуальным половым влечением, её мотивация была бы вполне понятной – каждый кулик хвалит своё болото. Но, слава Богу, абсолютное бескорыстие замечательной романистки не вызывает подозрений ни у кого. Нельзя уличить её и в нездоровом пристрастии к порнографическим вывертам, которыми страдают иные фантасты. Цитата из сочинения дамы-фантастки Ноэми Митчинсон, приведённая в начале первой главы, наглядно демонстрирует разницу между опусом графоманки и талантливым произведением мудрого и честного мастера.  

Всё дело в стремлении Урсулы Ле Гуин к справедливости. Недаром “матриарх научной фантастики”, как привычно её именуют, по своему духу принадлежит к движению шестидесятых годов прошлого века, отстаивавшему равноправие и человеческое достоинство во всех сферах человеческой жизни. Его представители боролись с расовой сегрегацией, с военным вмешательством США во Вьетнаме. В эти же годы началось движение за отмену позорного уголовного преследования гомосексуалов, за равные права геев с гетеросексуальным большинством. Гомосексуалы остро нуждались в поддержке честных творчески одаренных людей. Ле Гуин не обманула их надежд.  

Глава V  

Загадки “Лолиты”  

Из чего только сделаны девочки?  

Из конфет и пирожных,  

Из сластей всевозможных.  

Вот из чего сделаны девочки.  

Самуил Маршак  

Самый загадочный роман Набокова  

Подобно апостолу Петру, троекратно отрёкшемуся от Христа, Владимир Набоков открещивался от своего героя и клеймил его половое извращение, по крайней мере, в трёх ипостасях: от лица двух своих персонажей и от себя лично.  

Во-первых, он вложил покаянное самоосуждение в уста самого педофила. Псевдоним “Гумберт Гумберт” (или “Г. Г.”) выбран героем “Лолиты” не случайно. По его словам, он “лучше всего выражает требуемую гнусность” . В русском переводе, сделанном самим Набоковым, инициалы Г. Г. превращаются в“г. в квадрате” , что звучит особенно двусмысленно и обидно. Не дожидаясь суда, бедняга приговорил себя “к тридцати пяти годам за растление” . Набокову и эта кара показалась недостаточной: он обрёк преступника на смерть от разрыва аорты накануне начала судебных заседаний, отдав его на суд Божий.  

Во-вторых, Набоков строго осуждает героя “Лолиты”, выступая под маской Джона Рея, мифического редактора рукописи романа и автора предисловия к нему. “У меня нет никакого желания прославлять господина Г. Г. – пишет он. – Нет сомнения в том, что он отвратителен, что он низок, что он служит ярким примером нравственной проказы, что в нём соединены свирепость и игривость, которые, может быть, и свидетельствуют о глубочайшем страдании, но не придают привлекательности некоторым его излияниям” .  

Наконец, в-третьих, Набоков публично отрекается от Г. Г. и непосредственно от своего имени: “мною изобретённый Гумберт – иностранец и анархист; и я с ним расхожусь во многом – не только в вопросе нимфеток” . Заодно Набоков разоблачает и любимого им писателя Льюиса Кэрролла, отчасти похожего на Г. Г., осуждая автора “Алисы” “за его несчастное извращение” и “за двусмысленные снимки, которые он делал в затемнённых комнатах”.  

“Мой роман содержит немало ссылок на физиологические позывы извращённого человека – это отрицать не могу” , – сокрушаясь, сознаётся писатель. В своё оправдание он утверждает, что в творчестве руководствовался лишь такими отвлечёнными идеями и художественными приёмами “как Взаимодействие между Вдохновением и Комбинационным Искусством” ; сама же по себе перверсия, мол, его нисколько не занимала. Выбор темы, по уверениям Набокова, тоже оказался чистой случайностью: его вдохновила случайно попавшая на глаза газетная заметка об обезьянке, изобразившей кусочком мела, попавшим к ней, прутья решётки собственной клетки. Тут-то Набоков и приступил к рассказу о педофиле, который женился на матери очень хорошенькой девочки, не достигшей пока половой зрелости, но сексуально привлекательной для множества взрослых мужчин. Писатель назвал подобных девочек–подростков “нимфетками”, (уменьшительное от “нимфа”). В номере гостиницы, снятом героем рассказа, он пытается осуществить близость с падчерицей, терпит неудачу и бросается под колёса грузовика. Впоследствии эта тема была радикально переработана, рассказ вырос до размеров романа, а термин “нимфетка” , изобретённый Набоковым, пополнил словари нескольких европейских языков. Как уверял впоследствии автор, уже будучи написанным, роман стал ему настолько безразличен, что он решил уничтожить рукопись “Лолиты”. Лишь жена спасла её от гибели. Вот и всё.