С. Н. Труфанов. ГРАММАТИКА РАЗУМА

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>

§37. В первом разделе логики – учении о бытии – рассматривается последовательный ряд определений мышления, посредством которых мы обнаруживаем в окружающем мире интересующие нас предметы. Этот ряд включает в себя три сферы категорий:

• качества,
  
• количества,
  
• меры.

Последовательность определений качества:

• чистое бытие,
  
• наличное бытие,
  
• для-себя-бытие.

Чистое бытие

§38. С чего мы начинаем познание любого предмета? Первым делом мы констатируем тот факт, что всё то, что вообще существует в этом мире, включая интересующий нас предмет, – всё это есть. Мы признаём как само собой разумеющееся, что есть мир как таковой во всём богатстве его содержания. Причём всю пестроту его красок мы без каких-либо оговорок оставляем здесь без внимания и удовлетворяемся лишь только тем фактом, что всё то, что существует, всё то, что имеет место быть на этом свете, – всё это просто есть.

Таков самый первый шаг в логике познания мира, который фиксируется категорией чистое бытие – без всякого дальнейшего определения. В нашем примере с биноклем этой категории соответствует серое пятно, которое представляет собой полностью размытые очертания всех предметов, находящихся перед объективом. Образ этого пятна свидетельствует нам только о том, что всё находящееся перед нами, всё то, что окружает нас, – всё это имеет место просто быть.

§39. Но, с другой стороны, это серое пятно ещё ничего не показывает нам. В нём мы не видим ни единого предмета. Их для нас ещё просто нет, поскольку все они слились в однообразную серую массу. Говоря о том, что всё есть, что есть бытие как таковое, мы, следовательно, исключаем из своего внимания всё богатство содержания мира, всё то конкретное, что наполняет его собой. Тем самым категория чистое бытие оказывается равной категории ничто. Бытие есть то, что совершенно лишено определений, и точно такое же отсутствие определений есть ничто.

Бытие часто представляют себе как абсолютное богатство, а ничто, напротив, как абсолютную бедность. Но если, рассматривая весь мир, мы говорим, что всё просто есть, и не говорим ничего более, то тем самым мы опускаем все другие его определения и вместо абсолютной полноты его содержания получаем абсолютную пустоту. Серое пятно в объективе бинокля выражает собой одновременно и всё, и ничего. Точно так же и категория чистого бытия выражает собой одновременно и всё, и ничто.

§40. Категории чистое бытие и ничто виртуальны. Причём виртуальны не только в том смысле, что воображаемы, но и в том смысле, что они непрерывно переходят друг в друга. Констатируя, что всё есть, мышление в итоге получает ничто. Не желая мириться с таким поражающим своей пустотой ничто, оно устремляется к конкретным предметам реального мира, надеясь найти в них утвердительную почву для подтверждения факта их наличного бытия. Но, подчиняясь логической дисциплине, которая на данной ступени познания требует вести речь лишь о факте бытия всех вещей вообще, мышление вновь возвращается к категории чистого бытия, которая при ближайшем рассмотрении вновь оборачивается – о ужас! – пустым ничто. Возмущаясь таким самообманом, мышление опять бежит за свидетельством к реальным предметам окружающего нас мира, но, повинуясь строгим канонам логики, оно в очередной раз утыкается в ничто и поворачивает вспять. В нашем примере с биноклем этому беспокойству мысли будет соответствовать действие по перемещению объектива из одной крайней точки фокусного расстояния в другую, от одного серого пятна к другому.

§41. Определения чистого бытия и ничто представляют собой, следовательно, постоянное беспокойство мысли: стремясь к достижению определения чистого бытия, мышление неожиданно для себя получает ничто, а убегая от ничто, оно приходит к чистому бытию, которое тут же опять превращается в ничто, и т.д. до бесконечности. Конструктивная роль этих категорий заключается в том, что в своём бесконечном взаимном переходе друг в друга они образуют логический ноль – абсолютное начало процесса познания как такового, вне зависимости от того, что именно и в какой части мира нас интересует и что, следовательно, мы намерены далее познавать.

§42. Смысл этих категорий хорошо знаком всем людям в пределах их обыденного сознания. Выражения типа: "Всё – это ничто", или – одесский вариант – "Об всё не может быть и речи", обнаруживают хорошую интуицию не обременённого логическими упражнениями рассудка. К тому же в русском языке есть слово тьма, которое обладает таким же двойственным смыслом; оно одновременно выражает и абсолютную целокупность какого-то содержания, и его полное отсутствие.

В России две напасти:
Внизу власть тьмы.
Вверху тьма власти.⁴

Политический смысл этих строк, которые, к тому же, относятся ещё к началу 20 века, нас здесь совершенно не интересует.

Столетие спустя после Гегеля другой немецкий философ, Мартин Хайдеггер (1889-1976), предложил свою экзистенциальную трактовку категории ничто. Слово экзистенция восходит к позднелатинскому слову exsistentia – существование. От него произошло название того направления философской мысли, которое связывает развитие философского видения мира с ценностями человеческой жизни в её, так сказать, размеренном спокойном течении. В нашей стране в последнее десятилетие в обиход вошло выражение "по жизни". Под ним понимается спокойная полоса жизни человека, замкнутая на его личные интересы, без гроз революций и потрясений войн, без диктата идеологических установок и давления религиозного фанатизма. Говорят, например: "он и по жизни скандальный человек" или "я по жизни человек невезучий". Вот это "новорусское" выражение по жизни наиболее удачно отражает суть экзистенциальной философии, её стремление связать рациональную картину мироздания с тем, как она воспринимается человеком по жизни, в контексте тех его личных интересов, которыми он живёт.

Так вот, согласно толкованию Хайдеггера, человек в состоянии сильного испуга и ужаса теряет смысл окружающего его мира. В этот миг в его потрясённом сознании мир перестаёт иметь какую-либо ценность. Все краски мира, всё богатство его содержания превращаются в глазах такого человека в ничто. Происходит ничтожение бытия, по выражению Хайдеггера. Это не значит, что всё действительно куда-то пропадает. Для сознания человека, находящегося в состоянии аффекта, бытие мира именно ничтожится, т.е. обессмысливается и теряет своё настоящее значение. При описании таких состояний люди говорят: "Мне аж весь мир застило!". И хотя такие минуты случаются крайне редко, тем не менее, как считает Хайдеггер, бытие человека всегда погружено в такое экзистенциальное ничто и напрямую граничит с ним.

Когда же человек пребывает в нормальном жизненном состоянии, изначальным определением его жизнедеятельности становится забота. Забота как экзистенциальный аналог категории чистого бытия, т.е. как забота обо всём, забота как таковая. Раз живёшь, то значит, заботишься обо всём том, чем вообще живёшь. Этот пример из экзистенциальной философии призван помочь нам уяснить смысл начальных категорий нашего мышления: чистого бытия и ничто.

§43. Такое внутреннее беспокойство мысли, перебегающей от чистого бытия к ничто и обратно, есть становление. Но становление не в историческом плане, т.е. не в плане истории развития реального объекта, а в логическом плане, как становление в нашем сознании образов созерцаемых нами предметов. В нашем примере с биноклем категории становления соответствует сам переход от одного серого пятна к другому и обратно.

Наличное бытие

§44. При перемещении объектива из одной крайней точки фокусного расстояния в другую (от одного серого пятна к другому) мы обнаруживаем, что по ходу этого в кадре что-то мельтешит: то возникают очертания каких-то предметов, то опять пропадают, сливаясь в серое размытое пятно. Следовательно, в ходе становления возникает что-то конкретное и тут же исчезает, преходит. Вот это что-то побуждает нас постепенно замедлять бег мысли от чистого бытия к ничто и концентрировать своё внимание на том, очертания чего мелькают по ходу становления.

§45. Сфокусировав изображение в кадре, мы в итоге получаем устойчивый образ созерцаемых нами предметов. Этой ступени познания соответствует категория наличное бытие, которая представляет собой единство определений возникновения и прехождения. (Весьма удачным следует признать применённый Хайдеггером термин ничтожение, который хорошо гармонирует в паре с возникновением).

То, что беспрестанно возникало и ничтожилось, предстало теперь на экране нашего сознания тем, что есть в наличии. Что именно там есть, этого мы на данном этапе ещё не знаем, поскольку до такой постановки вопроса ещё дело не дошло. Но мы уже знаем, что есть не только весь мир как таковой в его абсолютной неразличённости, но и все те конкретные предметы, которые наполняют его собой и составляют его актуальную наличность, его наличное бытие.

§46. В этом пункте многие комментаторы "Науки логики" Гегеля совершают грубейшую ошибку. Рассмотренные уже триады категорий:

чистое бытие – ничто
становление
возникновение – прехождение
наличное бытие

они пытаются истолковать не в логическом, а в историческом плане, т.е. не в плане описания логической последовательности процесса познания окружающего нас мира, а в плане применения этих категорий к описанию реального процесса развития мира.

Такая подмена смысла приводит к той чудовищной абракадабре, где, с одной стороны, они (комментаторы) шельмуют Гегеля, обвиняя его в панлогизме и в прочей чепухе, пытаясь насильственно истолковать его учение о бытии в духе якобы присущего ему понимания происхождения мира ни из чего. С другой стороны, сами вынуждены сочинять нечто подобное, втолковывая читателю про становление как про происхождение бытия мира из ничто, а триаду категорий возникновение – наличное бытие – прехождение объясняют по неверной формуле: рождение – жизнь – смерть. Возникновение преподносят как нарождение чего-то нового, наличное бытие – как время его существования (его жизни), а прехождение трактуют как исчезновение его бытия, как его смерть. В результате такой ошибки их мысль уже в этом начальном пункте логики Гегеля сбивается с верного пути и уходит куда-то под откос, где она вынуждена продвигаться по кюветам и буеракам, находясь всегда где-то рядом, но уже, тем не менее, вне смысловой колеи его логики.

§47. Получив в кадре сознания устоявшуюся картинку окружающего нас мира, мы обнаруживаем, что он состоит из множества единичных предметов. Каждый из этих предметов мы можем определить как нечто или как иное. Нечто – это тот предмет, который нас непосредственно интересует, а иное – это всё остальное, отличное от него. Так, например, если на переднем плане нашего сознания наличествуют: ваза, книга и авторучка, то каждое из них может быть определено и как нечто и как иное. Если нас интересует книга, то она будет тем нечто, которое нас интересует, а всё остальное – ваза и авторучка – иным. Если нас интересует авторучка, то, следовательно, она будет нечто, а всё оставшееся за её пределами – иным.

На заднем плане нашего сознания всегда находится весь мир как таковой. При самом общем его разделении мы обнаруживаем в нём три качественно специфичные области: Вселенную, биосферу и человечество. Каждую из них мы также можем определить как нечто или как иное. Если нас интересует биосфера, то она будет определяться как нечто, а Вселенная и человечество как иное. Если нас заинтересует непосредственно человечество, то оно и будет тем нечто, о котором мы поведём речь, а Вселенная и биосфера – это иное по отношению к нему.

§48. Категории нечто и иное позволяют нам находить в окружающем нас мире его различные части. Но вместе с тем и нечто и иное принадлежат единому в себе наличному бытию. С этой точки зрения они не безразличны друг другу. Они кровные родственники по бытию: иное противостоит нечто, как инобытие его бытия. Как, например, коза и сено. Сено – это не коза, это её иное, но это то иное, из которого становится бытие козы. Сено, таким образом, это инобытие козы, благодаря которому мы имеем её бытие в наличии. Точно так же обстоит дело и на уровне тотальностей. Поступающая на Землю энергия Солнца вкупе с веществом нашей планеты представляют собой форму инобытия биосферы и человечества. Биосфера продуцирует самое себя из неорганического (косного – по выражению В.И. Вернадского) вещества планеты и благодаря этому имеет своё наличное бытие. В свою очередь, биосфера представляет собой форму инобытия человечества, из которого непрерывно становится его бытие. Человечество, не прерываясь ни на секунду, поглощает растительную и животную органику, благодаря чему оно имеет себя в наличии.

§49. И нечто, и иное принадлежат, следовательно, единому в себе бытию. А это значит, что все вещи мира составляют одно-единственное бытие, или, говоря другими словами, существуют в одном измерении, в одном пространственно-временном континууме. Нет персонального бытия у каждой отдельной вещи, оно (бытие) едино для всех предметов мира!

Когда-то давно эта тема плодотворно обсуждалась древнегреческими мыслителями Парменидом и Зеноном. Знаменитые апории Зенона основываются на допущении мысли о множественности бытия или, говоря другими словами, о существовании множественности измерений бытия, где каждая вещь пребывает в своём собственном пространственно-временном континууме. Однако решение этих апорий может быть найдено только при условии признания единства бытия, что все единичные вещи существуют в одном бытии, в одном измерении. Только в этом случае Ахилл догонит и перегонит черепаху, а летящая стрела будет признана движущейся относительно поверхности земли, а не покоящейся относительно самой себя. Если же признать, что каждый из этих предметов – и Ахилл, и черепаха, и стрела, и земля – существуют в своём собственном бытии, то Ахилл не только не догонит черепаху, но и вообще никогда не встретит её на своём пути, а летящая стрела, как, впрочем, и все остальные вещи, должна рассматриваться как бездвижная, а само движение как несуществующее.

§50. Наличное бытие каждого отдельного нечто (конкретного предмета) имеет свой предел, свою границу, которая определяется через присущий ему признак качества. Иначе говоря, нечто отличается от иного (от другого нечто) своим качеством. Качеством не в смысле степени совершенства потребительских свойств товаров и услуг, для чего используют выражения: "высококачественный товар" или "знак качества", а в смысле специфического отличия содержания одних вещей от других.

§51. Качество является интегральным признаком предметов наличного мира, позволяющим отличать их друг от друга, как нечто и иное. В самом слове качество, произнесённом по слогам, слышится фраза как-что-есть (естество). Например, неорганическое вещество планеты – это одно качество (естество), живые организмы биосферы – это другое качество (естество), разумные существа (люди) и вся их опредмеченная деятельность – это третье качество (естество).

§52. Рассматривая интересующее нас нечто в пределах его качества, мы подвергаем отрицанию всё иное и в результате оставляем в фокусе своего внимания лишь только одно данное нечто. Этой ступени познания соответствует категория для-себя-бытия. Для-себя-бытие – это простое соотношение нечто с самим собою. Но это такое соотношение, которое достигается через отрицания от него всего иного. Если я говорю: "я есмъ для себя", то я не только "есмъ", но и отрицаю от себя всё иное, исключаю его из себя, поскольку оно выступает уже как внешнее по отношению ко мне. Например, если нас интересует человечество, то, находясь на данной ступени познания, мы просто оставляем за пределами своего внимания вселенную и биосферу и сосредоточиваемся только на человечестве.

§53. Категория для-себя-бытия отличается от предыдущих категорий тем, что она идеальна. На ступенях чистого бытия и наличного бытия мы фиксировали реальность в её, так сказать, нетронутом виде. Когда же мы поднимаемся на ступень категории для-себя-бытия, то здесь мы оставляем в пределах своего внимания лишь только какую-то одну интересующую нас часть мира. Тем самым мы мысленно как бы вычленяем её из контекста окружающего нас мира. Такое искусственное обособление одного предмета от остальных – это уже сознательное нарушение единства бытия.

Выделяя своей мыслью предмет, мы как бы изолируем его от остальных предметов. Но в самом реальном мире предметы так не существуют: не бывает козы без сена, не бывает человечества без биосферы, не бывает биосферы без вселенной. Если же мы всё-таки рассматриваем эти предметы по отдельности, что в логике соответствует категории для-себя-бытия, то делаем это лишь идеально. На ступенях чистого бытия и наличного бытия наша мысль развивалась, не нарушая единства реального мира. Теперь же, на ступени для-себя-бытия, мы вступаем в сферу определений, идущих вразрез с его единством. Но эта идеальность обособления реальных предметов является необходимым условием для дальнейшего развития мысли, поэтому любое философское учение, которое основано на самостоятельной работе мысли, уже только из-за одного этого обстоятельства является идеалистическим.

Для-себя-бытие

§54. Категория для-себя-бытия оставляет в пределах нашего внимания только одно данное нечто. Исключив из него всё иное, мы определяем это конкретное нечто как одно. А поскольку на данной ступени познания мы не делаем в самом этом нечто ещё никаких различий, постольку мы принимаем его как единую в себе целостность. Соединение этих двух определений (одно + единое) даёт нам категорию единицы.

§55. Наличие границы для-себя-бытия одного нечто обусловливает собой необходимость перехода нашей мысли к другому нечто, от него – к третьему нечто, и т.д. до бесконечности. Если есть одно нечто, значит, есть и многие другие нечто. Определение одно, следовательно, переходит в свою противоположность – в определение многие. Таким образом, взойдя на ступень для-себя-бытия, мы начинаем различать одно нечто, другое нечто, ... и вообще – многие нечто.

Так, например, если мы будем рассматривать в качестве интересующего нас нечто всё человечество, то обнаружим в нём одного человека, другого человека, третьего человека и вообще – много людей. То же самое мы обнаружим и в наличном бытии биосферы: один живой организм, другой живой организм, ..., много живых организмов. И те же определения мы найдём на материале Вселенной: одно небесное тело, другое небесное тело, ..., много небесных тел.

§56. Каждое одно, как ещё неразличимое в самом себе целостное нечто, есть то же самое, что и многие другие одни (нечто). Поэтому определения одно и многие преобразуются в определения единица и множество. Появление данных определений даёт нам переход к сфере категорий количества. А это значит, что, выявляя бытие предметов окружающего нас мира, мы с необходимостью переходим от их качества к определению их количества.

Так, например, если на столе лежат 5 яблок и 7 книг, то для того, чтобы отделить одно от другого, как нечто от иного (как некое качество от иного качества), мы должны будем руководствоваться не только их качественным различием, но и их количественной определённостью, ибо яблок – 5, а книг – 7. И если Вас попросят убрать книги со стола, то Вы, нимало не задумываясь над тем, что мы здесь сейчас разбираем, возьмёте именно книги, а не яблоки, и возьмёте их в количестве 7 штук, а не 5, потому что книг – 7, а яблок – 5. Точно так же мы поступим и в том случае, если, например, захотим выделить из окружающего мира всё человечество. Для этого мы, в первую очередь, обратимся к его качественной определённости. Но одной качественной определённости будет недостаточно. Потребуется ещё установить и его количественные пределы.

Итак, посредством категорий качества мы, во-первых, фиксируем чистое бытие как таковое. Во-вторых, находим в наличном бытии различающиеся по своему качеству нечто и иное. В-третьих, ограничившись пределами одного какого-то качества, приходим к категории для-себя-бытия данного нечто. Ступень для-себя-бытия даёт нам определения одно, другое, многие, которые переводят нас в сферу количества, хотя сами ещё относятся к сфере качества. Следовательно, обнаруживая предметы наличного мира посредством категорий качества, мы в итоге с необходимостью приходим к применению категорий количества.