Ж.-М. Робин. ГЕШТАЛЬТ-ТЕРАПИЯ

Вскоре после завершения второй мировой войны в Нью-Йорке поселился немецкий психиатр и психоаналитик Фредерик Соломонович Перлз. Ему за 50, и позади у него плодотворная профессиональная деятельность. Получив профессиональное образование у многих знаменитостей психоанализа и психиатрии того времени, после нескольких лет "классической" практики в Германии он, с приходом к власти гитлеризма, вынужден был эмигрировать, так как был евреем.

Сначала он живет в Голландии, затем его приглашают в Южную Африку, где он открывает Институт психоанализа. Вот несколько важных встреч, которые стали вехами на пути его интеллектуального роста в этот период:

• Его жена Лора, доктор гештальт-психологии. Она вложит в разработку того, что потом превратится в гештальт-терапию, свое знание этого направления психологии начала века. Начав с изучения психологии восприятия, гештальт-психология постепенно расширилась до изучения любых "гештальтов" (форм, конфигураций) до такой степени, что оказала широкое влияние на всю современную психологию и эпистемологию. Лора также открывает пути для сближения гештальт-психологии с разным направлениям экзистенциализма 20-30х годов, в частности, философии Мартина Бубера ("Я и Ты") и Пауля Тиллиха ("Мужество быть").

• Курт Гольдштейн, врач, весьма известный своей настойчивостью в утверждении целостного подхода к человеку ("Строение организма"), отказывающийся в русле гештальт-теоретиков от разделения его на органы, части или функции. Перлз некоторое время будет работать у Гольдштейна ассистентом.

• Макс Рейнгар, основатель театральной школы, в которой обучается Перлз, и Баухауз, эстетическое движение. Оба эти течения оказывают большое влияние на культурную жизнь Берлина 20-х годов.

• Психоаналитики, такие как Карен Хорни, Клара Гаппель, Елена Дейч, Пауль Шильдер и некоторые другие, которые были его аналитиками или супервизорами.

• Вильгельм Райх, "отколовшийся" психоаналитик. В частности, своими работами о "мышечном панцыре" и характерологических структурах, он самым активным образом ввел в психотерапевтическую работу телесное измерение.

• Ян Шмутц, философ и политический деятель в Южной Африке; ввел в 20-е годы понятие "холизм" и содействовал развитию целостного подхода к человеку и материи.

Эти разнообразные влияния соединились в первой работе Ф.Перлза "Эго, голод и агрессия", опубликованной в 1942 году. Ее подзаголовок – "Пересмотр теории Фрейда и его метода" – уже указывает на дистанцирование от традиционного психоанализа. Со временем эта дистанция будет только увеличиваться, закладывая основы будущей психотерапии.

Создание гештальт-терапии и вклад П.Гудмена

По приглашению Карен Хорни и Эриха Фромма, известного своим определением "экзистенциального психоанализа", Перлз, пользующийся благодаря своей книге некоторым авторитетом среди "группы посвященных", приезжает в Нью-Йорк. Ступив на американскую землю, он мог бы, подобно Фрейду, своему ненавистному учителю, воскликнуть: "Они не знают, что я приехал, чтобы принести им чуму!"

Некоторое время спустя, войдя в нью-йоркскую жизнь, Перлз начинает сотрудничать с Полом Гудменом, который быстро становится важнейшей фигурой в развитии гештальт-терапии. Перлз, несомненно, обладал гениальной клинической и теоретической интуицией, но он не был ни блестящим интеллектуалом, ни талантливым писателем. Ему требовался "негр", чтобы привести в порядок рукописи, над которыми он работал в Африке в течение двадцати лет. Таким образом, Пол Гудмен, непризнанный писатель-эссеист, поэт и литератор, вынужден был поставить на службу идеям Перлза все свои литературные, философские и психоаналитические знания. Но теперь совершенно очевидно, что он сделал гораздо больше, чем просто работу по переписке, которая от него требовалась, и что он придал стройность, последовательность и глубину перлзовским интуитивным находкам, которые без него так, возможно, и остались бы в черновых набросках.

Потом эти идеи, которые лягут в основу "Гештальт-терапии", опубликованной в 1951 году, будут долго обсуждаться и подвергаться экспериментальной проверке в маленькой нью-йоркской группе.

Вокруг Перлза, его жены Лоры и Пола Гудмена объединяются Изадор Фром и некоторые другие, известные под именем "Семерки". Вскоре они создают в Нью-Йорке первый Институт гештальт-терапии.

Когда книга, над которой работали Гудмен, Перлз и другие члены группы, была почти готова, причем ее последняя глава была отредактирована наспех, издатель потребовал прибавления к книге практической части. И, к большому сожалению всей группы, раздел, написанный Xeфферлином, где описывались опыты, проведенные со студентами университета, превратился в первую часть книги.

С точки зрения издателя, тем самым публике давалось понять, что издание поддерживалось авторитетом университета. С другой стороны, книга приводилась в соответствие с бытовавшей тогда модой на сочинения типа "Сделай сам". Все это должно было способствовать ее успешной продаже. Эффект получился едва ли не обратным, так как часть, написанная Хефферлином, отпугнула профессионального читателя, для которого собственно эта книга-манифест и предназначалась, а ее распространение в течение нескольких лет оставалось относительно скромным.

Как бы там ни было, в 1951 году этот основополагающий труд по новой терапии, авторами которого значились Перлз, Хефферлин и Гудмен, был издан под названием "Гештальт-терапия, возбуждение и рост в человеческой личности". Он явился результатом размышления исследовательской группы, разнообразной по своему составу и путям, пройденным ее членами.

Хотя вскоре сформировалось еще несколько групп, придерживающихся этого подхода, в частности в Кливленде (на базе которой возник Кливлендский институт гештальт-терапии вокруг Е.Полстер) и в Калифорнии (вокруг Джима Симкина), для гештальт-терапии и для Перлза начался долгий переход через пустыню.

Перлз был уже немолод, и ему хотелось получать больше знаков внимания. Между тем Лора Перлз и Изадор Фром продолжали свою работу психотерапевтов и тренеров в Нью-Йорке и сосредоточились на развитии метода. Пол Гудмен после десяти лет практической работы и преподавания оставил терапевтическую практику, чтобы полностью посвятить себя литературному творчеству и своим эссе. Он обрел наконец такую известность, что после его смерти писательница Сюзен Зонтаг написала: "Он был нашим Сартром, он был нашим Кокто". Другие отцы-основатели пошли своими путями, а Перлз коротал время между туристическими путешествиями полупенсионера и поездками для преподавательской деятельности во все концы Соединенных Штатов.

Калифорнийские годы: расцвет

В середине 60-х годов Перлз был на время приглашен в Эзален – только что открывшийся центр на берегу Тихого океана в Калифорнии, ставший Меккой для "Движения за осуществление возможностей человека". Можно предположить, что Эзален и Перлз каким-то образом придали друг другу сил, и вскоре в демонстрациях Перлза, следовавших друг за другом почти непрерывно, участвовала широкая аудитория.

Гештальт-терапия тогда испытывала значительный подъем, и Институты и Центры, заявляющие о своей приверженности этим взглядам, развивались иногда в лучшую сторону, но часто и в худшую. Действительно, сам Перлз продолжал работать с неизбывной творческой энергией, и в основе его творчества лежал огромный опыт 45-летней клинической, психиатрической и психотерапевтической работы. Тем не менее он отдавал дань моде того времени, которая считала любую теорию "интеллектуальным онанизмом " и заменяла ее хлесткими рекламными слоганами. Мода также постоянно требовала от него новизны любой ценой, иногда даже ценой запутывания самое основ гештальт-подхода.

Тяжкие последствия этих "событий 68-го года" в истории гештальт-терапии дают о себе знать по сей день. Можно согласиться, что на этой фазе в психотерапевтической практике и повеяло свежим ветром, но недостаток четких позиций и всякого рода крайности сильно пошатнули доверие к новому подходу.

Разномастные "ученики чародея", воспроизводившие без разбора то, что им довелось наблюдать в практике учителя, однако не имевшие при этом ни его опыта, ни его таланта клинициста, потерпели крах, точнее говоря, эффективность их терапевтических вмешательств оказалась равной нулю. Кроме того, многие профессионалы, которые столкнулись с конъюнктурной формой гештальт-терапии, убедились, и убеждены до сих пор, что она не имеет под собой никакой серьезной теоретической базы. Это распространенное мнение стало серьезным препятствием для тех, кто желал вести долгосрочную психотерапевтическую работу с пациентами.

После Перлза

После смерти Перлза в 1970 году можно было проследить следующие важные процессы в гештальт-терапии.

Одни, следуя моде, обратились к другим методам психотерапии. Другие, приняв свое незнание теоретических и клинических основ гештальт-терапии за их отсутствие, восполнили этот недостаток тем, что приняли теоретические положения, которые, как им казалось, имели какое-то отношение к практике Перлза последнего периода. В частности, некоторые гештальтисты, сохранив гештальтисткую методологию и технологию, обратились к психоаналитической теории, чаще всего к англосаксонским течениям, к психоанализу объектных отношений или к тем, кто отдает предпочтение субъектности и интерсубъектному анализу.

Некоторые восполняли свою несостоятельность, аккумулируя и комбинируя различные подходы, будто дополнительное введение биоэнергетических и психодраматических методик, работы в бассейне, массажа или других приемов могло служить заменой недостающего "остова" адекватной метапсихологии.

Наконец, кое-кто вновь обратился к забытым источникам, к фундаментальным текстам, к преподавателям-практикам, которые не прекращали на них опираться и их развивать. Таким образом, Лора Перлз, Изадор Фромм и другие члены группы, основавшей гештальт-терапию, вышли из тени, в которую их погрузило калифорнийское солнце Перлза, и дали возможность большой части сообщества гештальтистов вновь обрести смысл этого подхода в его радикальности и творческой энергии, вокруг теории "self", намеченной Перлзом и Гудменом в 1951 году.

Современная ситуация

Сейчас гештальт-терапия переживает значительный подъем, особенно в Европе, где она смогла найти множество культурных корней (психоанализ, феноменология, экзистенциализм, гештальт-психология и т.д.). Этот рост прямой (принимая во внимание растущее число практиков и углубление их компетентности и собственных запросов, растущее число пациентов, находящих благодаря этому росту пути, которые они не смогли бы проложить самостоятельно), и одновременно косвенный, через постепенную ассимиляцию (часто неосознаваемую) другими современными психотерапевтическими направлениями, – в частности, психоаналитическими, – множества понятий и инструментов, разработанных гештальт-терапией на протяжении пятидесяти лет. Конечно, относительная молодость и недостаточная склонность к написанию текстов у многих практиков приводят к тому, что многие темы все еще нуждаются в развитии, что взаимодействие идей и практических дел сегодня все еще затруднено. Автострады мысли, конечно, используются чаще, чем проселочные дороги. Однако, профессионалы-соседи, которые рискуют проверить на самом деле, действительно ли дошедшие до них слухи о гештальт-терапии оказываются обоснованными, всегда поражаются убедительности, творческой энергии, свободе мысли и эффективности клинических воздействий этого направления, далеко не такого поверхностного, как кому-то хотелось заставить их думать.

Множество институтов заняты практикой и преподаванием гештальт-терапии во всех концах мира: от Японии до Скандинавских стран, от России до Латинской Америки, от бывшей Югославии до Израиля или Берега Слоновой Кости. Если не считать некоторых непримиримых гештальтистов, тоскующих по псевдоперлзовской спонтанности, или некоторые эзотерические отклонения, гештальт-терапия в целом вновь обрела свои теоретические, практические и клинические корни и сумела впитать в себя достижения современного психотерапевтического знания, а иногда делая свой вклад в это знание.