С. Харин. ЗАВЕРШИ СВОЙ ГЕШТАЛЬТ

Знакомясь с трудами основателя гештальттерапии Ф. Перлза, с работами его последователей, наполненными воспоминаниями о легендарном Фрице и многочисленными цитатами из его произведений, складывается впечатление о том, что гештальттерапия – это не некая психологическая теория, а по всей вероятности, мировоззрение, способ бытия, эмпирическая терапевтическая система, основные моменты которой могут быть переданы только в процессе непосредственного контактирования гештальттерапевта и его учеников. Может быть, поэтому теоретическое осмысление основных категорий гештальттерапии практически не производилось. Пожалуй, лишь Пол Гудмен начал эту работу, но его смерть, к сожалению, прервала ее.

Отсутствие хорошей теоретической базы гештальттерапии, именно как терапии, долгие годы объяснялось полным непринятием теоретизирования самим Фрицем Перлзом. В качестве примера его негативного отношения к теории, как правило, приводят острые высказывания в адрес теоретизирования, которое он называл "слоновьим дерьмом".

Знакомясь же с биографией Ф. Перлза [1], получившего классическое европейское медицинское образование, имевшего опыт врачебной работы, лично знакомого с классиками психоанализа, гештальт психологии, глубоко изучившего основные философские школы и направления, знавшего не понаслышке основные постулаты восточной философии, начинаешь сомневаться в том, что широко образованному Ф. Перлзу было настолько чуждо теоретическое осмысление гештальттерапевтических процедур. Скорее за этим "антитеоретизмом" скрывалась неуемная жажда изобретательного и неутомимого Фрица все попробовать самому, быть постоянно в гештальт-процессе, который, захватив его целиком, стал для него образом жизни.

В настоящее время наметилась четкая тенденция осмысления и переосмысления опыта, накопленного в гештальттерапевтической практике. Теоретическую базу упрочили работы Клаудио Наранхо, Джона Энрайта, Изидора Фрома, Стивена Шона и других гештальтистов. Особо хочется выделить работы Жана-Мари Робина [2], вице-президента Европейской Ассоциации Гештальттерапии, директора Французского Гештальт-Института, который пытается проанализировать базовые понятия гештальттерапии (в частности, "организм – среда") в контексте более широких естественно-научных категорий (например, с позиции теории поля). Это направление представляется очень плодотворным, поскольку позволяет четче определить место гештальттерапии среди не только психотерапевтических направлений, но и гуманитарных и естественных наук, а также открывает перспективы для ее новых теоретических и практических осмыслений.

Продолжая эту линию, мы попытались проанализировать основные понятия гештальттерапии в рамках базовых философских категорий: пространство и время, субъект и объект, форма и содержание и др.

2.1. Сознавание: содержание и форма

Несомненно, ключевой категорией гештальттерапии является сознавание (осознавание). Существует целый ряд его определений. Прежде всего это не сознание в традиционном понимании данной категории. На наш взгляд, осознавание следует рассматривать как одну из форм существования сознания. Сознавание – это и не интроспекция, которая, с точки зрения гештальттерапии, понимается как произвольный процесс, включающий в себя оценку, исправление, управление, вмешательство. Вследствие особенностей своей природы интроспекция часто приводит к таким состояниям, которые мешают процессу сознавания. Напротив, сознание-замечание – это спонтанное чувствование всего того, что ощущает и делает человек, это, образно говоря, жар угля, порожденный его сгоранием; интроспекция же больше похожа на свет, отражаемый от объекта [3]. Сознавание – процесс сложный: это одновременно и делание, и знание того, что ты делаешь. Сознавание больше напоминает настороженность в почти животном смысле этого слова и, вероятно, больше связано с правым полушарием. Осмысление скорее ближе к сознанию психоаналитиков, а сознавание – к сознанию дзен-буддистов [4].

В гештальттерапии осознание – это то знание своего Я, это то внимание, это тот поток сознания, который человек исследует опытным путем ежесекундно. Это одновременно и эмоциональный, и умственный процесс. Оно характеризуется высокой динамичностью (мгновенностью появления и быстротой исчезновения), непредсказуемостью содержания, многообразием форм проявления. Джон Энрайт [5] очень образно сравнил этот процесс с горной рекой, которая где-то представляет собой еле заметный ручеек, где-то совсем исчезает, уходя под скалы, а где-то вырывается на простор и стремительно, полноводно несется вперед.

Говоря далее о сознавании, следует указать на наличие нескольких его разновидностей. В ходе выполнения упражнений на осознавание своих ощущений, чувств, мыслей люди, отмечает Дж. Энрайт, часто приходят к чувству "вычерпанности" его содержания и прекращают сознавание. Если же это состояние "вычерпанности" становится фигурой в фокусе сознавания, если оно не прерывается, то вероятно, вскоре появится новое и интересное содержание. Такое состояние получило в литературе название "предсознавание" [5].

Большинство гештальттехник направлено, как правило, на расширение сознавания "наружу", на стремление к вызыванию еще "большего" сознавания, что приводит к формированию у клиентов установки на достижение все более и более "лучшего" и более "правильного" осознавания. Для того чтобы избежать увлечения гештальттерапевтических клиентов "количественной" стороной процесса сознавания, необходимо вернуть их к актуальному сознаванию, сделав сам процесс фигурой осознавания; привести их к сознаванию импульса и, приняв его целиком, дать каждому из них возможность быть возбужденным им, прожить его полностью. В ходе проживания импульса и уравновешивания его со всеми остальными импульсами появляется все больше и больше путей выражения и реализации этого импульса, возникает эффект, получивший название "Просветление" [5].

Просветление можно представить как расширение сознания "вверх", а не "вперед и дальше". Гештальттерапевт не добавляет клиенту нового содержания осознавания: он лишь как бы смещает перспективу в контексте высказываний клиента, и тот начинает видеть свои проблемы по-другому, как бы озаренными новым целительным светом. Просветление, указывает Дж. Энрайт, часто носит не глобальный, а "сегментарный" характер, как будто яркие вспышки света освещают отдельные участки темного пространства.

Парадоксально, но сознавание не имеет своего собственного содержания. Вероятно, можно говорить о содержании некоторого динамического момента процесса сознавания, да и то лишь условно. Сознавание по своей природе "бессодержательно", потому что оно не понимание, например, какой-то ситуации, а сам момент понимания, момент ее переживания. Сознавание – это не опыт индивида, в именно связь любого содержания этого опыта с другим содержанием опыта [5]. Это расширение перспективы опыта человека, его (опыта) переструктурирование и интеграция, а не образно-знаковое его содержание.

В контексте вышеизложенного вполне логично возникает вопрос о том, как же практически работать с осознаванием клиента, если оно не обладает конкретным содержанием? Для гештальттерапевтов главное не содержание процесса сознавания, а фиксация факта возникновения его самого. Здесь уместно вспомнить одно из высказываний Ф. Перлза, ставшее афористичным: "Сознавание само по себе уже целительно!" Поэтому для гештальттерапевтов важно прежде всего зафиксировать момент возникновения сознавания у клиента. Для этого они овладевают в совершенстве способностью идентифицировать все многообразие форм проявления осознавания, а также умением не терять его нить при постоянных "сдвижках" содержания и формы [5].

Пожалуй, главным индикатором, свидетельствующим о появлении сознавания, является возникновение энергии у клиента. Если он совершает свои высказывания тусклым, скучным голосом, а поза его выражает покорность, усталость или безразличие, то это показатель того, что сознавания нет. Если вдруг у него появляется оживление или напряжение в голосе, если клиент начинает ерзать на стуле, менять свою позу, как бы отыскивая для себя наиболее удобную, то эти изменения в его поведении свидетельствуют о появлении энергии и процесса сознавания. Однако излишняя (демонстративная) активность (агрессивные жесты индивида, например) моторного поведения, диссонирующая с характером его высказываний, свидетельствует о том, что действительно актуальные для него переживания не находятся в фокусе сознавания. Таким образом, возникновение спонтанного и естественного поведения клиента является одним из критериев процесса сознавания.

Следующий пример позволяет проиллюстрировать то, как в рамках одной и той же вербальной формы меняется содержание сознавания. Традиционно для активизации его в гештальттерапии используют словесные формулировки типа: "Сейчас я осознаю...", "Здесь и теперь я сознаю..." и т.п. В зависимости от следующего за этим продолжения, можно судить о наличии или отсутствии сознавания. Если в качестве объектов выступают актуальные ощущения, чувства и мысли, то это свидетельствует об адекватности содержания процессу сознавания. Однако если продолжением указанных выше словесных формулировок являются фантазии, домыслы, предположения, объяснения, то такое вербальное поведение индивида, напротив, является показателем отсутствия или прерывания процесса сознавания и ухода от него клиента в "промежуточную зону" [6].

В качестве следующего показателя истинного осознавания выступает форма протекания этого процесса. Обычно сознавание очень редко протекает плавно, для него характерно прерывистое колебательное движение, перемежающееся паузами и скачками. Когда же клиент демонстрирует плавный, непрерывный поток осознавания, то такое его поведение является верным индикатором искусственности (неистинности) процесса сознавания. Вероятнее всего, что он нашел какой-то прием или способ, при помощи которого им создается иллюзия сознавания. Например, в качестве одной из таких уловок может выступать "каталогизирование" – последовательное перечисление элементов выбранной категории ("Сейчас я осознаю окно, дверь, стулья, шкаф...", – монотонно перечисляет клиент) [5].

Следует отметить, что вербальная форма поведения наиболее часто используется людьми для ухода от истинного сознавания. В связи с этим К. Наранхо [6] эмпирически выделил целый ряд вербальных форм, которые связаны с так называемой суппрессией (подавлением) и избеганием осознавания. К ним, в частности, относится повествовательность – поиск объяснений, дискуссии по философским, моральным и другим вопросам, т.е. все то, что Ф. Перлз называл "эбаутизмом" и "дерьмом собачьим".

Следующая форма связана с долженствованием, т.е. с попытками человека подменить живую реальность некими представлениями из прошлого и будущего. "Когда засыпает чудовище долженствования, все становится таким, какое оно есть. Игра в "сравнения" прекращается. Все оборачивается к нам своим истинным лицом добра во всем своем совершенстве" [6, с. 80].

Если повествовательность относится к избеганию сознавания при помощи интеллекта, а долженствование есть неправильное использование эмоций, то манипулирование, считает К. Наранхо, – это еще одна форма избегания, но в сфере действий, и оно связано с минимизацией дискомфорта, с отстраненностью от внутренних состояний, которые мы сами не можем принять.

Теперь становится более понятным, почему в процессе подготовки гештальттерапевтов очень пристальное внимание уделяется развитию у волонтеров именно особой остроты зрения, связанной с отслеживанием изменений в поведении клиентов, и остроты слуха, направленной на буквально автоматическую регистрацию и реагирование тех вербальных форм поведения, которые свидетельствуют об имитации процесса сознавания, о сопротивлении ему и считаются "грязными" в гештальттерапии.