С. Харин. ЗАВЕРШИ СВОЙ ГЕШТАЛЬТ | 2.3. Гештальттерапия 150 ориентированная на эмпирику система Пожалуй,

2.3. Гештальттерапия – ориентированная на эмпирику система

Пожалуй, больше всего поражает, когда впервые знакомишься с основными положениями гештальттерапии, ее последовательный антиинтеллектуализм. "Отбросьте свой ум и оставьте только чувства", – любил повторять Ф. Перлз. Для людей, воспитанных по канонам западной культуры в духе прагматизма и рационализма, полное отрицание интеллекта, отвержение попыток поиска казуальных, причинно-следственных связей при объяснении механизмов психической жизни людей, как это декларируется в гештальттерапии, выглядит, мягко говоря, странным.

Один из принципов гештальттерапии, в котором нашел свое выражение антиинтеллектуалистический подход к психической жизни людей, гласит: ""Как" важнее "почему"". Провозглашение данного принципа вовсе не означает, что Ф. Перлз был агностиком, отрицавшим возможность выявления закономерностей функционирования психики. Умаление значения разума по сравнению с чувствами было вызвано целым рядом причин. Прежде всего, как нам кажется, это явилось следствием личной неудовлетворенности Ф. Перлза психоанализом и основными его процедурами. Каждое действие имеет множество причин, и каждая причина уводит все дальше и дальше от понимания самого действия. Поэтому бессмысленно, как считал Ф. Перлз, пытаться объяснять, интерпретировать причины, все внимание следует сконцентрировать на самом действии [1]. Каждое действие следует рассматривать как часть целостного образования – гештальта. Поэтому важно, как возникает данный элемент, как он взаимодействует с другими компонентами гештальта, как он ассимилируется индивидом в рамках гештальта и т.п. Все это является содержанием опыта человека. Описание этих "как" без каких-либо интеллектуалистических интерпретаций, могущих исказить или заменить собой истинный опыт индивида, Ф. Перлз считал самодостаточным.

Другой причиной антиинтеллектуализма гештальттерапии является ее ориентация на феноменологию и экзистенциализм. Это нашло свое выражение не только в использовании таких понятий, как "пустота", "тупик", но и в категории "быть". "Быть", по мнению Ф. Перлза, означало "... быть сейчас и здесь, сознавать и нести ответственность – то есть постоянно находиться со своими собственными действиями и чувствами" [2, с. 31]. Быть – это прежде всего ощущать, как функционирует организм, сознавать, как появляются и исчезают чувства и мысли, не мучиться при этом вопросом "Почему?" и не искать причины своего бытия.

Человек никогда не добьется способности спонтанно самовыражаться, если будет постоянно мучиться вопросом "Почему?": "Почему я так сделал?", "Почему я так сказал?" и т.д. За большинством "почему" находится молчаливое эхо родительских наставлений: "Если ты не можешь объяснить своего поступка, то не имеешь на него права" [2, с. 35]. Поэтому в гештальттерапии больше внимания обращают на поступки и действия клиентов, а не на их слова. Гештальттерапия больше ориентирована на эмпирику, чем на мудрствования, на живой процесс терапевтического взаимодействия, чем на верования [2].

Указанный выше принцип ""Как" важнее "почему"" имеет несколько аспектов в практике гештальттерапии.

ПЕРВЫЙ из них связан с тем, как процесс сознавания находит свое выражение в поведении индивида, какой формосодержательный вид приобретает этот процесс в каждой конкретной точке континуума сознавания. Обращение внимания клиента на эти как существенно активизирует его сознавание.

ВТОРОЙ аспект касается того, как, каким образом возникает самосознавание. Появляется ли оно вследствие самоманипулирования, которое является показателем искусственности, произвольности сознавания, или же возникает само по себе, естественным образом, без дополнительных усилий со стороны человека, как бы данное ему само по себе. В этом последнем случае сознавание действительно имеет живительную, созидательную силу.

ТРЕТИЙ аспект связан с дифференциацией в ходе осознавания непосредственных, чувственно-данных ощущений и переживаний, с одной стороны, и представлений и воспоминаний – с другой. При этом главная проблема для терапевта состоит в том, чтобы показать клиенту, как воображение, память, мышление, представления совершают свои "интервенции", вносят путаницу в реальность. Для того чтобы это не происходило, клиенту необходимо получить возможность осознать и разделить для себя непосредственные переживания и их интерпретацию, т.е. попытаться ответить на вопрос "Почему?". Сознавание может иногда выглядеть как оценка. При этом необходимо различать истинно эмоциональную оценку и оценку-суждение. Истинная оценка связана с осознанием процессов, происходящих в теле и "исходящих" из него, оценка-суждение "исходит" из ума. Если "телесная" оценка совершается непосредственно между полюсами "приятно – неприятно", то "умственная" оценка связана с интерпретацией (например, с точки зрения степени интеллектуальной зрелости) сознаваемых переживаний, их оригинальности, уникальности, социальной значимости и т.д. [3].

Дж. Энрайт считает, что, помимо "поверхностных" механизмов процесса сознавания, существуют еще такие, которые углубляют сознавание и позволяют понять, как осознавание функционирует. Этими глубинными механизмами являются сравнение, атрибутирование и намерение.

Анализ функционирования сравнения позволяет заключить, что при всем том, что оно совершается согласно принципу "здесь и теперь", в нем всегда имплицитно присутствует опыт индивида, в соответствии с которым и осуществляется само сравнение. Например, сравнение обязательно присутствует при описаниях: "Я здесь и теперь сознаю, что этот человек выше меня и при этом чувствую..." или "Я сознаю, что чувства, которые я испытываю, начали изменяться" и т.д. Всякий раз, когда человек делает заключение о том, что кто-то выше его ростом, или когда говорит об изменении своих чувств, он невольно сравнивает их с каким-то исходным или предыдущим состоянием.

Сравнение – по сути тот контекст, который задает определенную модальность чувствам, переживаемым человеком. Качество опыта, по мнению Дж. Энрайта, меньше зависит от того, что происходит с людьми, чем от того, с чем они его сравнивают [3].

Чувства задаются контекстом, а не контекст задается чувствами. Если, например, некто, кого человек оценивает как своего врага, проявляет по отношению к нему негативные действия, то данный человек может испытывать, переживать в ответ агрессию или даже удовлетворение, интерпретируя активность оппонента как показатель того, что он его (этого оппонента) "достал". Однако если подобные действия исходят от друга, то ответные чувства у человека будут совершенно другими. Это может быть чувство обиды, например, или ощущение предательства и т.п. Поэтому и амбивалентность чувств может быть следствием того, что индивид совершает сравнение переживания как бы одновременно в двух различных контекстах, с двух противоположных позиций сравнения. В частности, механизм действия упражнения "Тяни-толкай" можно объяснить тем, что усиление или уменьшение эмоциональной привлекательности одного из равноценных полюсов сравнения позволяет индивиду сравнить их между собой и, следовательно, сделать выбор в пользу одного из них.

Ориентируясь на довольно образное выражение Дж. Энрайта о том, что "чувства укоренены в сравнения", можно прийти к ряду важных методических выводов. Первый из них состоит в том, что иногда неэффективно работать непосредственно с самими чувствами, следует осознать сам момент сравнения и пережить его. Второй вывод заключается в том, что, изменяя контекст сравнения, можно способствовать переживанию и сознаванию человеком более широкого спектра чувств. Третий выражается в том, что "сталкивание" в сознании индивида двух противоположных контекстов его опыта может привести к лучшему сознаванию им своих защит, может привести к снятию интеллектуализации процесса сознавания.

Следующим базисным механизмом "как" является атрибутирование, т.е. приписывание. Его анализ позволяет объяснить, как, каким образом осуществляется обнаружение источника или локализации содержания сознавания. Если сравнение позволяет понять, как оформляется валентность или модальность чувств, то атрибутирование – как чувства переводятся на другой язык(и), становятся "видимыми". Это может быть осуществлено, например, опредмечиванием чувства путем локализации его в теле индивида или через поиск объектов для проекции в предметный мир. Здесь же уместен переход на метафорический язык, который благодаря своей выразительности бывает очень эффективен при описании чувств, состояний, переживаний.

Намерение выступает в качестве еще одного механизма, иллюстрирующего то, как осуществляется сознавание. Намерение объясняет, каким образом индивид выбирает содержание сознавания, как (произвольно или непроизвольно) осуществляется формирование фигуры гештальта на фоне других потенциальных фигур.

Без понимания человеком своих истинных намерений нет полного сознавания. Осознавание самого намерения – это прежде всего сознавание того, что "я хочу", и того, "в чем я нуждаюсь". Однако главное, чему способствует осознавание истинных намерений, – это более четкое сознавание индивидом тех моментов, которые он избегает осознавать. Когда в поле сознавания возникает более нем одна фигура, или когда человек испытывает чувство недосказанности, "недоосознанности", или когда он переживает ощущение, что содержание его процесса сознавания может быть и другим, то именно в таких случаях привлечение им сознавания-замечания не только к этому ощущению "недо-", но и к осознаванию моментов выбора данного актуального содержания, к сознаванию, как, каким намерением он при этом руководствовался, позволяет, во-первых, снять чувство "недоосознанности", "недовычерпанности" и, во-вторых, перейти к новому, еще более глубокому, содержанию.

Если сравнение позволяет объяснить, как чувства и переживания приобретают для индивида конкретную модальность, а атрибутирование помогает глубже проникнуть в их суть, благодаря возможности экспериментирования с ними, за счет создания новых субъект-объектных отношений, то намерение задает направление потоку сознавания, соединяет в единый гештальт отдельные его фрагменты. Введение же в концептуальный аппарат гештальттерапии этих трех категорий дает возможность не только терапевту, но и клиенту понять, как он сам совершает осознавание, что в конечном итоге содействует локализации фигуры на континууме сознавания, поскольку если индивид понимает, как он делает нечто, то тогда он в состоянии понять само это действие, понять и себя.

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>