Ф. Перлз. ПРАКТИКА ГЕШТАЛЬТТЕРАПИИ

Это третий и последний эксперимент по ретрофлексии; два предыдущих были подготовкой к нему. В них вы, обнаружив и исследовав на мышечном уровне определенную ретрофлектированную деятельность, обращали ее только в фантазии или воображении. Но решающим, разумеется, является обращение в открытом действии, направленном вовне, в среде, потому что только таким образом ваш "внутренний конфликт" может быть вновь переведен в стремление получить то, что вам нужно в контракте с людьми и объектами "внешнего мира".

Вы не были бы готовы к этому – если бы, сосредоточиваясь на мышечных "клинчах", вы не сумели до некоторой степени освободить и дифференцировать их составные части. Если же предполагать, что это уже достигнуто, то следующим шагом должна быть работа, состоящая в попытках открытого обращения ретрофлектированной деятельности. Предположим, например, что вы душили себя, чтобы удержать выкрик, и что теперь, наконец, вы можете почувствовать в горле импульс крика, а в пальцах – импульс "удушить". Мы имеем в виду сказанное буквально, а не как фигуры речи, как бы странно это ни звучало для вас, если вы еще не обнаружили в себе такой или подобный конфликт. Если вы испытываете что-то в этом роде, что вы делаете с этим?

Разумеется, вряд ли уместно подбежать к кому-нибудь, и, крича во весь голос, броситься его душить. Части конфликта имеют такое значение – желание кричать и желание душить – но они примитивны и недифференцированны, и именно их статический клинч в вашей мускулатуре держит их в таком состоянии. Попробуйте теперь дать некоторое явное выражение обеим сторонам, найдя способ, который покажется вам относительно безопасным; пусть вас не останавливает кажущаяся "глупость" таких действий. Вы можете душить подушку; впейтесь в нее пальцами, как будто это глотка! Трясите ее, как английский дог трясет крысу. Будьте к ней безжалостны! В то время как вы это делаете – безжалостно вышибаете жизнь из вашего врага – вы рано или поздно обнаружите, что вы исторгаете какие-то звуки: ворчите, рычите, говорите, кричите. Эта часть появится скорее, если вы можете выполнять этот эксперимент там, где вас никто не слышит; но когда вы войдете в него полностью, вы, может быть, перестанете заботиться о том, что думают соседи.

Перед этим вы, может быть, чувствовали, что вы хотите душить, давить, сжимать – но "не могли бы, даже если бы попытались". Мышечные зажимы, удерживающие соответствующие деятельности в слиянии, могут быть настолько тонкими, что даже при наилучшем сосредоточении они не освобождаются в своих последних деталях. Может быть различные попытки выразить импульс, поначалу будут выглядеть искусственными, мертвыми, нарочито-притворными. Однако если вы настойчиво продолжите искать варианты, позволяя себе следовать возникающим линиям действия, каким бы абсурдом, гримасничаньем, позерством это ни казалось, возможно произвольность в какой-то момент уступит место спонтанности; вы почувствуете сильное возбуждение, и поведение станет подлинным выражением того, что ранее было заблокировано. В это момент то, что ранее было невозможным, парадоксальным образом станет возможным и будет сделано.

Просто физическое исполнение того, что вы сознаете как желаемое, – будет бесполезным, если оно не будет сопровождаться растущим сознаванием значения этого акта, узнаванием его особой роли в вашей межличностной ситуации: на кого или кому вы хотите кричать, кого или что вы хотите ударить; и, кроме того, необходимо ощущение выполнения, чувство что именно вы делаете это и отвечаете за это. Иначе действие оказывается пустым блефом, простым "формированием". Если вы будете принуждать себя делать что-то, на том основании, что "предполагается", что вы будете делать, чтобы выполнить эксперимент, вы будете надрывать глотку, напрягать мышцы, разрушать себя новыми фальшивыми возбуждениями, но не приблизитесь к желаемой цельности.

Концепция органического единства функционирующих вместе тела, чувствования и среды, может получить здесь драматическое подтверждение. Если ваша ориентация, ваше чувствование и ваши явные действия совместно протекают спонтанно и в правильном ритме, вы неожиданно обнаружите, что можете понимать, чувствовать и действовать с новым самосознаванием и новой ясностью; вы спонтанно восстановите забытое воспоминание, поймете свои истинные намерения в каких-то отношениях в настоящем, ясно увидите, что нужно делать дальше, и т.д. Это указывает на важность параллельного развития всех факторов, над которыми мы работали в предыдущих экспериментах: фантазии, анализа межличностной ситуации, внимания к эмоциям и пр. Не расслабляйтесь преждевременно, чтобы не упустить какой-либо из факторов; не принуждайте себя и не навязывайте себе предварительных решений, – допустите спонтанное развитие.

Когда найдено явное выражение, это обычно дает высвобождение сдерживавшейся энергии. Например, кажущаяся летаргия депрессии, будучи разблокированной, может заместиться тем, что скрывалось и сдерживалось: гневом или клоническими движениями рыдания. Если страхи или социальное давление столь велики, что такое выражение не может пробиться, их заменяют миниатюрные и совершенно неадекватные движения "в уме", например, что-то вроде неслышного поскуливания. Действительные движения, которые могли бы разрядить энергию, сплелись в клинч с контролирующими напряжениями в диафрагме, глотке и голове. Поскольку единственный способ освободить энергию – это выразить ее, и поскольку контролирующее "я" не собирается давать этому определенному импульсу найти подходящее выражение, клинч не изменяется. Поскольку он не изменяется, он перестает привлекать внимание и становится "забытым" – изолированным, несознаваемым в организме конфликтом. Если сжатые мышцы порождают психосоматические боли, "я" не понимает и не принимает этот как последствие безжалостного самоконтроля, а считает их навязанными "извне", а себя – жертвой. Энергия в организме не может протекать свободно.

Если вы сосредоточитесь на головной боли и будете следить за ее развитием, вы рано или поздно начнете сознавать, что она создается сжатием мышц головы. Далее вы можете обнаружить, что вы печальны, фактически, что вам очень хочется заплакать. Если вы находитесь в этот момент среди людей, вы, по-видимому, не сможете освободить мышцы и дать себе волю. Чтобы облегчить задачу, постарайтесь уединиться. Даже в уединении мужчине может быть трудно расплакаться, если он воспитан на фикциях вроде "большие мальчики не плачут" (дальнейшие эксперименты на проекцию и интроекцию помогут вам преодолеть эти антибиологические предрассудки).

Если вы обнаруживаете импульс сделать что-то, что не может найти выражения в прямой форме, старайтесь прежде всего не обращать это против себя; обратите это на любой другой объект. Не душите снова себя, попробуйте душить подушку, позволяя в это время развиться фантазии относительно того, кого вы действительно хотите задушить. Стискиваете апельсин вместо сжимания собственных глазных яблок. Дайте пинка вашему портфелю. Ударьте кулаком диван. Пусть ваша голова мотается из стороны в сторону, дайте себе прокричать: "Нет!". Сначала вы будете проделывать все это весьма неуклюже, но через некоторое время, когда вы убедитесь, что это не так уж глупо, что это действительно первые безопасные подходы к тому, что позже вы сможете с полной эмоциональной силой все пинки, удары и крики детской ярости. Вопреки принятым условностям, это нормальный, здоровый способ экстериоризации организмом фрустрированной агрессии.

Часто симптомы спрятаны гораздо глубже, чем мы до сих пор обсуждали. Если боль от определенного конфликта была слишком сильной, невыносимой, ее окружение может быть десенситизировано, то есть лишено чувствительности; так появляются "слепые пятна". В этом случае, сосредотачиваясь на теле, вы будете находить не боли и покалывания, а места неясного ощущения, нечувствительности, пустоты. Если так, сосредоточивайтесь на них до тех пор, пока вы не будете сознавать их как вуаль, или покрывало, которое можно снять, или туман, который можно развеять.

Теоретически мужская и женская половая фригидность являются просто такого рода "слепыми пятнами", и могут быть излечиваемы соответствующим сосредоточением. Практически, однако, большинство случаев такого рода связаны с очень сложными сопротивлениями. Основная мышечная блокировка, ведущая к фригидности – зажатость тазовой области, в особенности в пояснице и в паху. Это часто связано с неправильной мастурбацией. Поскольку же мастурбация является сексуальной ретрофлексией – нормальной или невротической, в зависимости от контекста – рассмотрим ее вкратце.

До предыдущего поколения мастурбация считалась чем-то крайне побочным и вредным. Сейчас она во многих кругах одобряется, даже поощряется "прогрессивными родителями", – часто не без большого смущения. И то и другое, и порицание и поощрение – это упрощения. Здорова или вредна мастурбация – зависит от импульса, который она выражает, от состояния, в котором она осуществляется, от отношения к этому, и от того, как это делается.

Часто говорится, что вред, приносимый мастурбацией, связан с чувством вины и угрызениями совести. Это верно; если бы не было этих чувств, мастурбация была бы безвредной. Но как раз в этом пункте возникает основное непонимание. Вина связана в этом пункте не столько с самим актом, сколько с сопровождающими его фантазиями – вроде, например, садизма, самовосхваления, и пр. Поскольку нормальная здоровая мастурбация как замена полового акта, выражает направленную вовне потребность, здоровой фантазией может быть половой акт с соответствующим партнером. Если же мастурбация вызывает чувство вины, необходимо заметить, какая фантазия его вызывает, и разбираться с ней независимо от полового акта.

Вторая опасность мастурбации состоит в отсутствии мышечной деятельности тазовой области. Руки становятся активным, агрессивным партнером в акте, половые органы просто насилуются. Мужчина, лежащий на спине питает пассивно-женскую фантазию. Или, в отсутствии спонтанно развивающегося полового возбуждения, ситуация превращается в борьбу, в стремление к победе – руки стремятся в борьбу, в стремление к победе – руки стремятся к насилию, а гениталии сопротивляются и отвергают насилующего. В то же время таз не движется оргаическими волнами и порывами; он обездвижен, зажат и ригиден. В итоге не возникает удовлетворяющего оргазма, искусственно стимулированное возбуждение неадекватно разряжается, и остается усталость и потребность в новых попытках.

Кроме того, мастурбация часто является попыткой прожить и проявить напряжения, по существу не сексуальные – например, чувство одиночества, подавленность, раздражение или тревожность. Или, с другой стороны, иногда это может быть несексуальным выражением неповиновения и бунта.

В здоровой мастурбации, как и в здоровом половом акте, ведущая роль принадлежит тазовой области, что выражает подлинную половую потребность. Если поясница ригидно зажата или если ноги вытянуты столбами, оргаические движения невозможны. Чтобы половой акт давал удовлетворение, человек должен отдаться своему ощущению. Если он в этот момент думает, уделяет внимание посторонним фантазиям вместо удовлетворения, – нельзя надеяться на глубокую разрядку возникшего сексуального напряжения.

Вернемся, однако, к более общей проблеме систематического обращения ретрофлексии. Сосредоточиваясь на мышечных зажимах или на зонах нечувствительности и следя за развитием ощущения, вы высвобождаете некоторое количество энергии, которая ранее была связана и недоступна. Но через некоторое время вы обнаружите, что не можете двигаться дальше, не обратив внимания на функциональные отношения между крупными частями тела. Чтобы воссоединение их могло состояться, нужно восстановить ощущение контакта между частями тела. Эти части, разумеется, не отделены друг от друга, они вместе с вами идут по улице. Но необходимо изучить и живо прочувствовать структурную и функциональную связь верхней и нижней части тела, туловища и головы, туловища и ног, правой и левой половины. Занимаясь этим, вы будете поражаться, насколько очевидны и вместе с тем новы обнаруживаемые отношения. Вы, например, поймете на собственном опыте, что означает фрейдовское выражение "ложное перемещение выше", когда, скажем, вытесняемые половые или анальные функции появляются – на неадекватной, замещающей основе – в речи и мысли; или, наоборот, оральные блоки повторяются в анальных зажимах. В этом нет ничего таинственного, поскольку система работает как одно целое, и если что-то происходит с одной подсистемой, например, кишечным трактом, другие функции приспосабливаются так, чтобы компенсировать или по меньшей мере продолжать поддерживать функционирование – хотя бы и менее эффективное – всего целого.

Детали взаимоотношений между частями тела различны у различных людей. Теперь вы уже должны уметь обнаруживать и прорабатывать особые черты своего собственного функционирования, так что здесь мы ограничимся лишь несколькими замечаниями относительно равновесия и отношений между левым и правым.

Если мышечные действия ретрофлектируются, поза неизбежно деформируется во всех направлениях. Например, если вы ригидно удерживаете свой таз, то лишаетесь гибкой основы для выражения верхней части туловища, рук, головы. Попытки восстановить правильность позы и добиться изящества с помощью "упражнений" окажутся бесполезными, если только они не будут способствовать освобождению этой ригидности. Когда родители пристают к детям с требованиями "стоять прямо", "отводить плечи назад", или "выше держать голову", это может только ухудшить положение. "Плохая" поза ощущается как "правильная" и будет поддерживаться до тех пор, пока определенные части тела захвачены как в тиски и не имеют возможности спонтанно двигаться. Для того, чтобы поза была правильной, голова, не ограничиваемая напряженными мышцами шеи, должна свободно уравновешиваться на туловище. Верхняя часть туловища, без выпяченной груди или втянутой спины, должна легко держаться на тазовой области. Эти сегменты тела можно сравнить с тремя пирамидами, каждая из которых стоит на своей вершине и легко движется на этой точке опоры в любом направлении.

Конфликт между головой и туловищем часто находит свое выражение в виде борьбы между правой и левой рукой. Когда, например, голова моральна и "права", человек становится "твердошеим" – боящимся потерять свое ненадежное равновесие. В этом случае шея служит не местом между головой и туловищем, а барьером, в буквальном смысле мышечной "бутылочной шейкой", между "верхними" и "нижними" функциями человека. Плечи, боящиеся развернуться и работать или бороться, держаться сжатыми. Нижняя часть тела всегда "под контролем". Кооперация между правой и левой сторонами отсутствует. Одна рука стремится подавить деятельность другой, то же происходит с ногами. При сидении равновесие неустойчиво: верхняя часть давит на ягодицы, как свинец.

Сосредоточиваясь на различиях между левой и правой сторонами, вы можете в значительной степени восстановить тонкие моменты равновесия, необходимые для хорошей позы и правильного передвижения. Лягте на спину на пол. Прочувствуйте сначала выемку в пояснице и дугу в шее. Хотя ни того, ни другого не было бы, если бы ваша лежачая поза была правильной, не старайтесь расслабиться или насильно заставить позвоночник распрямиться. Поднимите колени и слегка раздвиньте их, опираясь подошвами о пол. Это уменьшит напряжение в позвоночнике, но вы все еще можете почувствовать жесткость спины и тянущее ощущение в ногах. Допустите спонтанно возникающие изменения положения, делающие позу более удобной. Теперь сравнивайте каждую анатомическую часть правой стороны с левой. Вы найдете много различий в том, что должно было бы быть билатеральной симметрией. Ощущение, что вы лежите "совершенно криво", выражает, хотя и в несколько преувеличенном виде, то, что на самом деле имеет место. Следуя внутренним зажимам и давлению в организме, по мере того, как вы их замечаете, слегка меняйте позу – очень, очень медленно, без резких движений. Сравнивайте левый и правый глаз, плечи, ноги, руки т.д.

Во все время этой работы держите колени несколько раздвинутыми, руки свободными и не перекрещенными. Отметьте тенденцию соединить их, если она возникнет. Посмотрите, что это может означать. Вы хотите защитить ваши гениталии? Вы чувствуете себя слишком открытым и беззащитным перед миром, когда так лежите? Что может напасть на вас? Или вы хотите связать себя из страха, что иначе вы распадетесь на куски? Не являются ли различия между правой и левой руками выражением желания одной рукой ухватиться за кого-то, а другой – оттолкнуть его? Пойти куда-то и не пойти в одно и то же время? Когда вы пытаетесь устроиться поудобнее, как вы это делаете? Вы извиваетесь? Ежитесь? Переползаете? Не чувствуете ли вы себя в ловушке?

Важная связь и важные различия существуют между передней и задней частями тела. Например, возможно, что в то время, когда вы делаете вид, что смотрите перед собой, на самом деле вас постоянно интересует то, что сзади вас, так что вы никогда не видите, где находитесь. Какой неизвестной вещи вы ждете сзади? Или вы надеетесь, что нечто возьмет вас приступом? Если вы склонны спотыкаться и легко падать, сосредоточение на различиях между передней и задней частями может оказаться очень полезным.

Давая развиваться мышечным ощущениям, вы можете временами почувствовать смутное, но сильное желание проделать определенное движение. Это может быть, например, какое-то потягивание или вытягивание. Попробуйте последовать этому импульсу. Если чувство усилится, протяните руку полностью, и, как естественное продолжение этого жеста, – все тело. К чему вы устремились? К матери? К отсутствующей возлюбленной? Не переходит ли в какой-то момент протягивание руки в отталкивание? Если так – оттолкните. Оттолкнитесь от чего-то твердого как стена. Делайте это с силой, соответствующей вашему чувству.

Или, предположим, ваши губы сжимаются, и ваша голова клонится на стороны. Дайте вашей голове двигаться из стороны в сторону и скажите: "Нет!" Можете вы сказать это твердо и громко? Или ваш голос дрожит и прерывается? Вы просите? Оправдываетесь? Или, прямо наоборот, ваш отказ вырастает в общее чувство неповиновения и бунта, с ударами, пинками и криками? Что это значит?

В выполнении этих подражательных движений ничего нельзя достичь насильно. Это превращается в актерство и сбивает вас со следа. Ваше понимание того, что хочет быть выраженным, должно расти из исследования и развития ваших ощущений в их собственном значении для вас. Если движения правильны и происходят в правильном ритме и в правильное время, они кристаллизуют ваши ощущения и прояснят значение ваших межличностных отношений.

Приводя реакции на этот эксперимент, начнем, как всегда с наиболее антагонистических.

"Я человек привычки и я доволен теми позами, которые меня есть. Я не собираюсь лежать на полу или вертеться по полу. Я не протягиваю рук к отсутствующей матери или возлюбленной, я ничего не отталкиваю и не пинаю, не кричу: "Нет".

"У меня нет агрессивных импульсов. Когда я был моложе, я был темпераментнее, агрессивнее, более уверен в своей правоте. Мне стоило большой работы научиться контролировать эти вещи за последние десять лет, но я сделал это! Не то, чтобы я контролировал свою вспыльчивость; правда состоит в том, что у меня больше нет никакой вспыльчивости. Я надеялся научиться в этих экспериментах уверенности в себе, а не приглашения снова развить мою вспыльчивость, и мои надежды совершенно не оправдались. Вот в чем моя проблема! Где эксперименты, которые имеют к этому отношение?"

"Когда я сознаю желание почесать какое-то место – я делаю это. Если мне неудобно, я меняю положение. Я не стану счастливее или приспособленное, если буду ходить и спрашивать, ничего ли я не ощущаю."

"Откровенное обсуждение полового акта и мастурбации шокирует меня. Рискуя показаться пуританкой (хотя я не такова), могу сказать, что этот шок заставил меня отказаться от этого упражнения."

"Все предположения в этом эксперименте смешны. Я не боюсь ничего у себя за спиной! Прочтя все это, я начал размышлять об авторах и чем больше я размышлял, тем больше мне начинает казаться, что единственное, чему я учусь в этих экспериментах – это обретаю опыт печатания на машинке."

Приведем теперь отрывки из отчетов тех, кто получил более позитивные результаты.

"Когда я вдыхаю, живот движется, по-видимому, естественно, но челюсти сильно сжаты, так же как и горло и остальная часть лица. Я ощущаю это как сдерживаемый крик. У меня был случай убедиться в этом, когда отец задавал мне головомойку, а я понимал, что прав я, а не он. Я пережил то же душащее чувство, но не мог дать ему проявиться. Я полагал, что не должен обижать отца. Между тем я знаю, что делаю, мрачно и уныло слоняясь после столкновения. Я собираюсь в следующий раз избавить себя от этой боли и его от моей хандры, высказав то, что я думаю."

"Однажды на прошлой неделе я пришел домой с вечеринки со страшной головной болью. Вместо аспирина я попытался, как вы советовали, принять ответственность за боль. Я долго лежал, стараясь прочувствовать мой лоб изнутри. Постепенно я почувствовал, что боль, которая казалась разлитой, в действительности центрируется в двух разных точках, за каждый глазом. Затем стало совершено ясно, что это не просто боль, а определено мышечная боль. Я некоторое время сосредоточивался на мышцах вокруг глаз, не пытаясь расслабить их, и вдруг, без всякого усилия с моей стороны, они сами расслабились, и боль исчезла! Это было замечательное чувство облегчения и, естественно, я почти сразу же заснул. Только на следующее утро я задумался, каково же значение боли, но к этому времени, как я понял, было поздно пытаться сознавать это."

"Первое напряжение, которое я ощутил, – напряжение диафрагмы, и в состоянии повышенного сознавания я почувствовал слабый импульс рвоты. Когда сознавание еще усилилось, я почувствовал несколько конвульсивных рвотных движений в районе диафрагмы, но они были не слишком сильными и скоро прекратились, так что вся область казалась расслабленной. Во все время тошноты (хотя это не было тошнотой в обычном смысле) я старался дать проявиться своим чувствам, и почти спонтанно я вдруг почувствовал, что мои руки сжаты. Так же легко пришли сильные движения головы из стороны в сторону, как при отрицании, и прежде чем я осознал это, я уже произносил слово "нет" громко и эмоционально. Я проделывал этот эксперимент вплоть до удушения подушки, и как раз когда я это делал, я увидел несколько визуальных образов, которые были очень интересны и многое мне открыли. Мне не кажется, что их нужно здесь описывать, поскольку они имели весьма личный, интимный характер. Напряжения диафрагмы я теперь не чувствую, и надеюсь, что они больше не вернутся."

"Однажды дома никого не было и некоторое время не должно было быть, так что я решил выполнять эксперимент в большой комнате, где отодвинув стол, я мог иметь достаточно место для движения. Сначала я растянулся на полу одетым. Это мне мешало. Впервые я мог полностью отдаться мышечному эксперименту и знал, что мне никто не помешает, так что я подстелил одеяло на пол, задернул занавески и разделся. Мне удавалось ощущать тело лучше, чем когда бы то ни было. Я был возбужден, мое дыхание учащалось. Я сосредоточился на нем, пока оно, оставаясь все же довольно частым, замедлилось настолько, что могло быть глубоким. Я пытался вербализовать различные ощущения: трепет в груди, плечах, предплечьях; в то время как я работал над этими ощущениями, я почувствовал, что у меня начинается эрекция. Непроизвольно я постарался остановить ее, и тут же почувствовал боль в спине. Это было очень интересно, потому что боль эту я давно знал, и теперь начал понимать, в чем дело. ...Мой позвоночник был очень напряжен. Ни поясница, ни шея не касались пола. Подняв ноги, я почувствовал себя как-то неудобно. Основание позвоночника давило на пол, это было усилие к тому, чтобы выпрямить и опустить ноги. Ноги чувствовали напряжение. Когда я начал сравнивать стороны тела, я нашел, что правая сторона более расслаблена, чем левая. Правое плечо было несколько приподнято, и большая часть веса приходилась на левое плечо и левую ягодицу. Я ясно чувствовал, что тазовая дуга поднята. Пока я просматривал различные мышечные группы, я вдруг почувствовал страшное желание выпрямиться. Я поднял руки и расправил плечевые мышцы. Затем я спонтанно встал на "мостик", как делают борцы, подняв все тело и поддерживая себя только на ногах и шее. Когда я снова лег, я почувствовал себя расслабленным и странно освобожденным. Позвоночник не был так напряжен, поясница была ближе к полу, хотя шея и спина все же поддерживались высоко. ...Хотя значение всего этого не стало для меня ясным, оно начинает выявляться, и в целом я чувствую себя не столь запутанным, как раньше."

"Когда я лежала на кровати и выполняла этот эксперимент, я стала сознавать, что стыжусь своих гениталий. Мне захотелось встать и прикрыться, но я продолжала лежать и ждать, что будет происходить. Желание прикрыться рукой стало очень сильным, и вспомнила, что мама говорила мне: "Хорошие девочки никогда не показывают себя". Я выросла в семье, где очень большое значение придавалось моральной добродетели. Эмоции, в особенности связанные с сексуальностью, подавлялись строгими внушениями и предупреждениями. Выполняя этот эксперимент, я ощутила свои естественные желания, но в то же время и страхи и принуждения, внушенные мне в детстве. Я поняла, что мне предстоит большая работа по переоценке ценностей, прежде чем я приду в согласие с собой. В моей жизни много незавершенных дел, но мне становится все яснее, как делать эту работу, и мне кажется, что хорошее начало уже положено."

"Когда я приступал к этому эксперименту, мне казалось, что до некоторой степени я уже понимаю, в чем дело; но я был изумлен, увидев, как противоположные силы действуют на тело. До недавнего времени я был неспособен испытывать гнев, независимо от обстоятельств. Вместо этого я чувствовал себя задетым, начинал нервничать, и позже у меня голова раскалывалась от боли. Лежа на полу с поднятыми коленями, я начал сознавать, что моя правая рука вяло лежит рядом с телом, а левая скрючилась в сторону со стиснутым кулаком. Для меня правая сторона представляет мои короткие, неагрессивные тенденции, а левая – агрессивные. Меня удивило, но совсем не обрадовало, что как бы ни отстранять агрессию, она все равно выходит на поверхность в другой форме. Я иногда бываю очень саркастическим, но часто лишаю себя даже этой более или менее тонкой формы нападения. Мне кажется, что когда я отказался и от этого, я стал неспособен сознавать гнев. Это сознавание вернулось ко мне во время экспериментов, но я еще почти совсем не умею проявлять его. Мне кажется как-то жестоко и несправедливо нападать на кого-то, какова бы ни было причина. Я знаю, однако, что в действительности я хочу это делать, и в определенных ситуациях это не только оправдано, но и необходимо. Я делаю некоторые успехи в этом отношении, но вижу в себе огромное количество ретрофлексии, которую надо обратить, и стараюсь примириться с тем, что это потребует много времени и работы."

"Я отправился в свой театр теней и дал разным людям появляться в моей фантазии. В конце концов появился м-р X. В этот момент я перестал наносить удары кулаком воображаемому противнику и дал волю правой ноге. Тут же я почувствовал судорогу в голени. Это очень удивило меня – не столько судорога, сколько мысль о том, чтобы ударить кого-то. Я всегда ненавидел подобные действия, и считал невозможным для себя даже помыслить такое. А тут я пытался заехать м-ру X в лицо! Поскольку эксперимент на этом прервался, судорога прекратилась. Однако сейчас, когда я печатаю это, я чувствую, как опять появляется напряжение в ноге. Теперь я задаю себе вопрос, можно ли это считать примером ретрофлектированного поведения. Значит ли это, что я пинал все эти годы себя самого, хотя хотел пнуть кого-нибудь другого? Пока я не знаю, как ответить на этот вопрос, но я собираюсь вернуться к этому исследованию."

Следующий отчет мы цитируем относительно полно, поскольку в нем уделяется много внимания тонким деталям:

"Со временем я почувствовал, что могу выполнять двигательно-мышечные эксперименты в течение все более и более длительного времени, а также что я обретаю все более быстрое и полное сознавание внутренних действий и напряжений с каждой попыткой. Когда я попробовал это в первый раз, в течение некоторого времени я не имел никакого результата. Затем я начал сознавать свое сердцебиение, затем его результаты: циркуляцию в конечностях и пульсацию в кровяных сосудах. На этом я потерял гештальт и уснул.

Второй эксперимент начинался неудачно. Внезапно сознал, что занимаюсь интроспекцией, – то есть "уставился" внутрь себя в попытке добиться каких-то результатов. Как только я прекратил это, результат появился мгновенно. Я не делал заметок во время эксперимента, так что не могу сообщить обо всех моих ощущениях. Могу только сказать, вспоминая то, что удается вспомнить, что ощущений было много, и они приходили так быстро, что я бы не мог рассказывать о них, не вмешиваясь в протекание сознавания. Сначала снова ощутил ту же циркуляцию, что и в первый раз. В этот раз, однако, мне удалось поддерживать гештальт, и я скоро был вознагражден за это определенным двигательно-мышечным сознаванием. Тут были разного рода маленькие, "электрические течения", и особенно маленькие внутренние "скачки" в конечностях. Кажется, тревоги почти или даже совсем не было, разве что какое-то слишком сильное стремление, которое я сознаю как часть навязчивой жажды преждевременного успеха. В какой-то момент я чуть было не заснул опять, но восстановив фигуру/фон, я испытал приятное чувство преодоления этого сопротивления сознаванию.

Затем я ощутил сильную боль в мышцах живота, как будто кто-то ударил меня в солнечное сплетение. Однако когда я попытался сосредоточиться на ней, она исчезла. Затем я ощутил сильную боль в верхней части руки. Эта боль осталась, когда я на ней сосредоточился, и даже усиливалась в течение пяти минут. Она немного сдвигалась и то усиливалась, то ослаблялась. Я попробовал свободные ассоциации с моей жизненной ситуацией, чтобы посмотреть, связано ли что-нибудь с этой болью. Я честно не помню, как двигалась моя мысль в это время, но что-то вышло на поверхность, что заставило боль взорваться маленьким внутренним грибком-бомбой. Я могу описать это ощущение как что-то вроде оргазма в области руки. Это ощущение вырастало до почти невыносимого напряжения, затем ослабело без разрешения, оставив во мне такое чувство, как будто ожидаемый оргазм не состоялся. Тем не менее, когда я прекратил эксперимент, я чувствовал себя хорошо, в отличие от типичного последствия неполного оргазма. У меня, однако, было такое чувство, будто что-то ужасное чуть было не случилось. Я должен также сказать, что пока я печатал этот отчет, спонтанно вернулось более подробное воспоминание об эксперименте, чем я мог себе представить, и внезапно я ощутил ту же боль в том же месте руки. Она есть и сейчас. Это интересует, но и тревожит меня.

В этом месте с прервал писание отчета, чтобы сосредоточиться на вернувшейся боли в руки. Внутреннее сознавание пришло сразу, и боль осталась. Внезапно я вытянулся всем телом и начал дрожать от страха (буквально), эта эмоция удивила меня и вызвала отвращение. Вытянувшись, я почувствовал, что хочу протянуть к кому-то руки – к матери. Одновременно мне вспомнился случай, когда я делал именно это. Мне было тогда четыре года. Я путешествовал с родителями, и мне очень сильно не понравился распорядитель гостиницы. Я делал что-то, что было мне запрещено, и мама сказала, что если я не буду вести себя как следует, она уйдет и оставит меня с этим распорядителем, который в этот момент был здесь.

Я заплакал и побежал к матери, вытянув руки. Она утешила меня, и стала уверять, что она шутит, а распорядитель смеялся надо мной и называл меня "маменькиным сыночком". Все это может быть выдумкой, и я не удивлюсь вашему скепсису. Я сам отношусь к этому скептически. Однако, насколько я только могу вспомнить, я не думал об этом эпизоде ни разу с тех пор, как он случился, а сейчас я помню его так ясно, как будто это было вчера. Боль в руке все еще остается, но она стала менее острой и распространилась на большую площадь.

В следующем эксперименте на мышечные напряжения сознавание пришло несколько более медленно, чем в прошлый раз, возможно, из-за тревоги, которая возникла в результате предыдущего эксперимента. Потребовалось около 15 минут, чтобы сформировалось сильное сознавание, на этот раз это было в районе лица. Сначала я заметил тенденцию мускулов в углу рта слегка подниматься вверх, что показалось мне попыткой улыбки. Прошло около десяти минут, пока я понял, что это подергивание вверх было не улыбкой, а частью движения лица в приступе плача. Поняв это я начал плакать. Я не позволял себе этого с раннего детства. Смущение собственным поведением помешало в этот момент дальнейшему развитию. Я не мог связать мое действие с чем-либо в моей жизненной ситуации, кроме, может быть, смерти матери два года назад; тогда я не мог плакать, хотя хотел. Я однако стал сознавать, что давление моей нижней губы на верхнюю и напряжения на лбу, о которых я говорил ранее, осуществляли блокирование плача. После эксперимента я чувствовал себя хорошо и был очень доволен, что мне стало доступным внешнее выражение плача."