И. С. Кон. В ПОИСКАХ СЕБЯ | О пользе и вреде самоанализа Когда Левин думал

О пользе и вреде самоанализа

Когда Левин думал о том, что он такое
и для чего он живет, он не находил
ответа и приходил в отчаянье; но когда
он переставал спрашивать себя об этом,
он как будто знал и что он такое и для
чего он живет, потому что твердо и
определенно действовал и жил...

Л.Толстой

Как это ни парадоксально, люди спорят не только о том, может ли индивид в принципе познать самого себя, но и нужно ли к этому стремиться, полезен или вреден самоанализ как таковой. Одни доказывают, что самоанализ – необходимая предпосылка самокритики, самоконтроля и самовоспитания. Другие считают интерес к себе безнравственным "ячеством", а самоанализ – бесплодным "самокопанием", уводящим человека от насущных задач действительности и собственного существования.

Спор этот часто сводится к вопросу о плюсах и минусах экстра- или интроверсии. Но хотя слово "интроверсия" буквально означает "обращенность вовнутрь", интроверты далеко не всегда превосходят экстравертов по уровню осознания своих внутренних состояний, и, какой тип людей точнее описывает или "лучше знает" себя, неизвестно. А не зная, в чем человек испытывает дефицит, как судить, чем ему "полезно" или "вредно" заниматься?

Мало проясняют этот вопрос и "дневниковые" исследования. Длительное ведение интимного дневника – несомненный знак интенсивной автокоммуникации, которой обычно сопутствуют какие-то личностные особенности.

Французский ученый А.Жирар, изучивший биографии многих людей, которые всю жизнь вели интимные дневники (в их числе Стендаль, Альфред де Виньи, Делакруа, Мишле, Бенжамен Констан), отмечал, что все они отличались застенчивостью, склонностью к самонаблюдению, повышенной чувствительностью и эмотивностью; почти все считали себя неудачниками и испытывали одиночество. Образно говоря, в глубине души они всю жизнь как бы оставались подростками, живущими мечтой о юности, которая не удалась [15].

Но по дневнику трудно судить о реальной внутренней жизни. Когда человек счастлив и живет полноценной жизнью, он редко заглядывает в дневник, зато, когда он страдает и одинок, дневник дает ему отдушину.

"Я замечала, когда я в грустном, убитом, тоскливом состоянии, то всегда желаю написать в моем дневнике, покопаться в самой себе, – писала художница А.П.Остроумова-Лебедева. – Отчего это происходит? От желания ли себе еще больше сделать больно или из инстинктивного чувства или сознания, что, когда начнешь в себе анализ своих чувств, настроений и поступков, то становишься более хладнокровен и спокоен, как будто все самое горькое и острое ушло в мою тетрадь, всочилось в бумагу и осталось там..." [16] Даже весьма общительные и жизнерадостные люди, если судить только по их дневникам, кажутся скорее задумчивыми и одинокими, так как именно эти душевные состояния чаще отражаются в дневнике, хотя в жизни могут быть сравнительно редкими. К тому же в самом искреннем дневнике обычно есть элемент кокетства своими переживаниями.

Интимный дневник – средство не столько самопознания, сколько самораскрытия и автокоммуникации. Недаром дневник иногда даже получает собственное имя. Так, Анна Франк, которая вела дневник в оккупированной Голландии, назвала свою воображаемую подругу Китти, а двадцать лет спустя советская школьница Люба В., прочитав дневник Анны Франк, назвала собственный дневник "Аней".

В конце XIX в., когда интимные дневники были в большой моде (мода началась в эпоху романтизма), шел спор о том, полезны они или вредны. Их защитники указывали, что дневник дает выход болезненным переживаниям, помогает разобраться в своих мыслях и чувствах, сохранить память о прожитой жизни. Противники же говорили, что дневник усугубляет социальную изоляцию личности, поощряет ее заниматься ненужным самокопанием, подменяет реальную жизнь воображаемой. Но как можно спорить о функции дневников вообще, без учета потребностей их авторов?

Экспериментальная социальная психология 70-х годов перевела изучение проблемы на микроуровень конкретных процессов и элементов, из которых складываются акты самоосознания, способы его стимулирования и поведенческие результаты сосредоточения внимания субъекта на самом себе.

Как уже говорилось, среди общих психологических предпосылок "самости" и самосознания важное значение принадлежит такому фактору, как объем и направленность внимания. Фокус внимания занимает центральное место и в изучении процессуальной стороны самоосознания. Поскольку деятельность индивида всегда развертывается в каком-то объективном контексте, в каждый данный момент времени его внимание направлено либо вовне, на предметное содержание и ситуацию деятельности, либо вовнутрь, на самого себя, свои мысли, чувства или мотивы. Психическое состояние, когда в фокусе внимания субъекта находится его внутренний мир, и называется самоосознанием в узком смысле этого слова.

Феномен этот весьма сложен. Временное состояние концентрации внимания на себе нужно отличать от постоянной склонности интересоваться больше собой, чем окружающим миром, составляющей устойчивую черту личности. Кроме того, самосознание как превращение себя в объект самонаблюдения надо отличать от чувства, которое возникает у человека, когда он является объектом повышенного внимания со стороны других, от ощущения, что все смотрят на тебя, думают о тебе и т.п. Гипертрофированная и спроецированная вовне озабоченность собой и впечатлением, производимым на других, по-английски называется selfconsciousness, что буквально означает "самосознательность", но чаще переводится как "застенчивость". Разграничить познавательный интерес к себе и эмоциональную озабоченность собою очень трудно.

В зависимости от степени концентрации внимания на себе или на внешнем мире психологи говорят о высокой или низкой степени самоосознания. Но существует и немаловажное предметное различие: сосредоточено ли внимание субъекта на внутренних, интимно-личных, или на внешних, публичных, свойствах "самости". Для измерения этих качеств психологами разработаны три специальные шкалы [17]. Степень личного самоосознания отражают суждения типа: "Я много думаю о себе", "Я постоянно анализирую свои мотивы", "Я обычно внимателен к своим внутренним чувствам" и т.п. Публичное самоосознание выявляется в суждениях типа: "Меня волнует, как я преподношу себя другим", "Мне важно, как я выгляжу", "Я озабочен тем, что думают обо мне другие" и т.д. Степень социальной тревожности, показывающая зависимость самоосознания от внешних условий, измеряется суждениями типа: "Мне трудно работать, когда кто-нибудь смотрит на меня", "Я легко смущаюсь", "Мне трудно выступать публично" и т.п.

Как же влияют эти качества на образ "Я" и социальное поведение личности? Теория Ш.Дюваля и Р.А.Уикланда [18] исходит из того, что самоосознание активизируют все внешние факторы, привлекающие внимание индивида к себе, – зеркала, кино- и фотокамеры, магнитофонные записи собственного голоса, наличие зрителей и т.п., хотя степень их влияния индивидуальна. Высокое самоосознание, в свою очередь, побуждает личность больше думать о себе. К этому приводит также осознание внутренних противоречий "Я". Если человек не оправдывает своих ожиданий, совершает действия, несовместимые с его идеалом и моральным кодексом, появляется внутреннее противоречие, раздвоение "образа Я", которое будет ощущаться тем сильнее, чем оно отчетливее и чем выше уровень самоосознания личности. Когда внутреннего противоречия, расхождения идеала и поведения у личности нет, самоосознание и самоанализ не вызывают у нее эмоционального дискомфорта. Но если такой конфликт налицо, картина меняется. Обнаружив в себе противоречие, индивид начинает испытывать дискомфорт, который он может устранить двумя путями: переключить внимание, думать не о себе, а о чем-то другом либо разобраться в существе конфликта, чтобы уменьшить его или привести собственное поведение в соответствие со своими ценностными ориентациями. Следовательно, самоосознание – важный положительный фактор самоконтроля, сохранения своего поведения в принятых индивидом нормативных рамках, а люди, избегающие рефлексии и размышлений о себе, больше других склонны к антинормативным поступкам.

Многочисленные экспериментальные исследования, в общем, подтвердили эти гипотезы. Люди с более высоким уровнем самоосознания точнее описывают свои противоречивые внутренние состояния и соответственно лучше контролируют свое поведение, приводя его в соответствие с такими ценностями, как достижение поставленной цели, честность, помощь другим людям, соблюдение социальных норм и т.д. Напротив, деиндивидуализация, способствующая девиантному (отклоняющемуся от принятых норм) поведению, обычно сопровождается снижением уровня самоосознания и самоконтроля.

Велика роль рефлексии и в деле самовоспитания. Здесь налицо трехступенчатый процесс. Сначала индивид должен стать наблюдателем своих мыслей, чувств и поступков, то есть интенсифицировать самоосознание. Это помогает ему заметить противоречивость, взаимную несовместимость некоторых своих мыслей, поступков и принципов, что, в свою очередь, активизирует его внутренний диалог, превращая самопознание в самовоспитание, в сознательное формирование и закрепление новых, желательных элементов поведения.

Но и здесь проблема обнаружила свою неоднозначность: важен не только уровень самоосознания, а и его объект, то есть направлено ли оно преимущественно на внутренние или публичные аспекты "самости". Когда внимание индивида привлечено к публичным аспектам "Я", это действительно повышает вероятность "социально-нормативного", "правильного" поведения, однако люди, сильно озабоченные впечатлением, производимым на других, часто весьма внушаемы, несамостоятельны, конформны. Напротив, повышенный интерес к внутренним, личным аспектам "Я", делая личность менее чувствительной к мнению окружающих, не только не помогает социальному контролю, но в некоторых случаях способствует снижению социальной активности. В зависимости от озабоченности человека "публичными" или "внутренними" сторонами "Я" одни и те же стимулы (зеркала, кинокамеры и т.п.) оказывают неодинаковое воздействие.

Иначе говоря, самопознание, предполагающее превращение собственного "Я" в объект, – только один из элементов более сложного и емкого процесса самоосознания, уровни и направленность которого тесно связаны с глубинными свойствами личности и спецификой ее жизненных ситуаций.

Отсюда – ряд психологических парадоксов, например полученная в экспериментах ленинградского психолога В.С.Магуна обратная зависимость между тестовыми оценками интеллекта, отражающими уровень объективного по знания индивидом окружающей действительности, и адекватностью его суждений о самом себе и своих близких [19]. Казалось бы, чем выше интеллект, тем объективнее должны быть самооценки. Фактически же последние сильно зависят от коммуникативных черт характера, ценностных ориентаций, эмоционального мира личности [20]. Отношение человека к себе никогда не бывает и не может быть вполне однозначным. И это необходимо учитывать при изучении проблемы единства и "подлинности" "Я".

Вопрос "Кто я?" включает в себя вопрос "Что я знаю и могу узнать о себе?", но не сводится к нему. Задавая его, человек имеет в виду не просто набор данных ему эмпирических свойств, а каково его жизненное предназначение, чем его истинное "Я" отличается от бесчисленных видимостей и кажимостей и как он может реализовать себя. Это вопрос не столько гносеологический, сколько этический, и ответить на него может только сам субъект. Но чтобы сделать это осмысленно, ему придется предварительно узнать и освоить множество философско-социологических и социально-психологических проблем.

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>