В. Р. Ирина, А. А. Новиков. В МИРЕ НАУЧНОЙ ИНТУИЦИИ

Задача данного раздела, пожалуй, самая важная и вместе с тем наиболее сложная. Вопрос о гносеологической природе интуиции – один из наименее разработанных. Чисто гносеологический анализ его всегда вызывал у исследователей вполне обоснованное скептическое отношение. К сожалению, он относится к разряду тех, которых чаще всего только "касаются" или осторожно именуют "к вопросу о...". Причины вполне понятны: слишком долго проблема интуиции была покрыта мистическим покрывалом "всепроникающей", "всемогущей", "всезаслоняющей" способности человеческого сознания.

Открытие нового! Вот к чему стремится любой начинающий и многоопытный исследователь. "Все, что мы называем изобретением или открытием в высшем смысле, есть из ряда вон выходящее проявление, осуществление оригинального чувства истины, которое давно, развившись в тиши, неожиданно, с быстротой молнии ведет к плодотворному познанию"¹.

Но сам процесс, приведший к открытию, иногда долгожданному, а подчас и совсем неожиданному, как правило, не осознается. Мы можем о нем судить только по результату. И так уж повелось, что по большей части все неожиданное и невероятное, внезапное и непосредственное, ускоренное и скачкообразное, нечто ни чувственное, ни логическое объявляется интуицией.

Загадочность интуиции неоднократно побуждала исследователей писать о ней. Она служила источником вдохновения, и, как правило, наиболее удачные литературные пассажи на страницах научной литературы посвящались интуиции. Об интуиции можно красиво писать. Однако оставим поэтам их законное право "прославлять" неиссякаемые возможности интуитивного постижения истины и попытаемся выяснить ее гносеологическую сущность, выделить в познавательной деятельности сферу ее действия.

Проведенный выше историко-философский и психологический анализ проблемы свидетельствуют о том, что интуицию следует рассматривать как специфический способ познания, который не является ни чувственным, ни логическим. Вопрос о том, к какому уровню познания можно отнести интуицию, как определить ее место в процессе научного познания, с полным правом передается в область гносеологии.

Однако это не так уж просто сделать из интуиции "всего-то-навсего" форму познавательного процесса, оставив ей лишь право всегда присутствовать в познании. Нам представляется, что на современном уровне разработки проблемы целесообразнее всего проводить анализ с учетом четкого разграничения содержания понятий: "интуиция", "интуитивное познание", "интуитивное знание".

ПОЗНАВАТЕЛЬНАЯ РОЛЬ ИНТУИЦИИ И ЕЕ ФОРМЫ

Интуиция чаще всего использовалась как средство для обоснования различных философских систем идеалистического толка, причем в каждом конкретном случае содержание, вкладываемое в это понятие, приобретало различный смысл. Проблема интуиции – стыковая проблема, ставшая предметом изучения таких наук, как философия, психология, физиология высшей нервной деятельности и других. Отсюда – различные подходы к разработке проблемы и многочисленные значения понятия "интуиция". Долгое время фактической монополией на интуицию обладал иррационализм, объявляя ее таинственным, сверхъестественным способом постижения истины, не поддающимся никакому рациональному разрешению. Факты, связанные с деятельностью интуиции, действительно "настолько пестры и разнообразны, что можно впасть в отчаяние при попытке дать им материалистическое толкование и подвести их под какое-то общее правило, выявить хоть какой-то общий принцип и закон, которому все они подчиняются"².

Многозначность термина "интуиция" связана не только со сложностью самого предмета изучения, но и в определенной мере с тем, что "сам-то предмет долгое время был кормушкой шарлатанов. Забраться в этот заповедник осмелятся только те из ученых, чья любознательность перевешивает беспокойство о поддержании своей репутации"³.

В итоге теорий интуиции столько, сколько существует различных гносеологических направлений. Последними особенно богата история философской мысли человечества. Представители самых различных, не связанных между собой, областей знания, пытаясь проанализировать механизмы своего творческого процесса, неоднократно указывали на огромную эвристическую роль интуиции в нем. При этом сколько ученых – столько мнений и определений. Естественно, невозможно привести здесь все имеющиеся на этот счет высказывания. Да и вряд ли такая попытка могла бы быть плодотворной. Нам представляется, что те исследователи, которые считают возможным рассматривать интуицию только по результатам ее действия, по высказываниям, воспоминаниям, описаниям ученых, оставляя в стороне вопрос о ее природе, об объективных причинах, порождающих ее, в конечном счете окажутся в тупике. Если анализ интуиции ведется только по конечным продуктам творческой деятельности ученого, то это как раз и дает мнимые основания для приписывания ей исключительных "феноменальных" свойств.

Как бы ни был длинен перечень причин, приведших к имеющейся путанице, а также перечень самих определений, в итоге мы все равно придем к тому, что главная причина кроется в характеристике гносеологических корней идеализма. Как писал В. И. Ленин, "философский идеализм есть одностороннее, преувеличенное... развитие (раздувание, распухание) одной из черточек, сторон, граней познания в абсолют, оторванный от материи, от природы, обожествленный"⁴.

В такой "абсолют" и была возведена на долгие времена интуиция. Вырванный из общей системы познавательного процесса, исследуемый без учета закономерностей познания, феномен интуиции был превращен в орудие обоснования идеализма и мистики. Постепенно в результате ожесточенной борьбы с идеализмом диалектический материализм утвердил качественно новый взгляд на интуицию уже как на форму познавательного процесса.

Широко распространено в современной философской литературе представление об интуиции как специфической форме познавательного процесса, характеризующейся неосознанностью, непосредственностью, внезапностью (В. Ф. Асмус, А. А. Налчаджян, Я. А. Пономарев). Перечисленные характеристики, несомненно, важны при выявлении природы интуиции, однако они не являются ни специфическими, ни исчерпывающими. И если мы попытаемся только по перечисленным свойствам определить, что такое интуиция, то неминуемо впадем в противоречие. Возьмем любую форму чувственного познания, например восприятие. Разве так уж невероятно, что оно может быть непосредственно, внезапно и одновременно неосознанно? Следовательно, эти особенности характерны не только для интуиции и потому не могут быть достаточными при попытке дать ей определение.

Есть и более конструктивные определения, вскрывающие некоторые специфические особенности, присущие только интуиции. Это взгляд на интуицию как на способность формирования наглядных представлений объектов, не воспринимаемых непосредственным наблюдением (В. П. Бранский, Луи де Бройль). Интуицию рассматривают и как специфический метод познания, заключающийся в "перескакивании" через определенные этапы логического рассуждения, благодаря чему возникает иллюзия прямого непосредственного усмотрения искомого вывода (И. Б. Михайлова). Интуиция – это и особая проницательная способность поставить проблему, предсказывать результат исследования (С. И. Вавилов). Наряду с этим интуиция – это форма человеческого познания, выражающаяся в специфическом сочетании чувственного и рационального моментов (П. В. Копнин).

Иными словами, интуиция объявляется специфическим способом взаимодействия чувственного и логического познания (А. Эйнштейн). Большие возможности интуитивного постижения истины, приводящие нередко к феноменальным результатам, дают основания рассматривать интуицию как способность к неограниченной богатой фантазии, точнее говоря, к способности вырабатывать "сумасшедшие идеи" (Д. И. Блохинцев).

Несмотря на то что работы названных авторов не посвящены специально разработке проблемы интуиции, тем не менее именно им удалось на основании конкретного эмпирического материала выявить важные моменты, во многом проясняющие гносеологическую природу этого явления. Опираясь на перечисленные определения, попробуем провести специальный гносеологический анализ интуиции как формы познавательного процесса.

Ряд трудностей в исследовании проблемы интуиции, как уже отмечалось, связан с тем, что неосознанно могут протекать и другие формы человеческого познания, причем как чувственного (ощущение, восприятие, представление), так и рационального (сравнение, анализ, синтез, абстракция, конкретизация, соответственно и неосознанное получение новых понятий, суждений и новых умозаключений). По-видимому, действие интуиции связано не только с неосознанностью известных форм познавательной деятельности человека, но и с процессом получения определенного рода новизны.

Интуиция, так же как и иные формы познания, осуществляется неосознанно и не является автономным способом познания, "идущего в обход ощущению, представлению и мышлению". Иными словами, интуиция существует только в теснейшей диалектической взаимосвязи с известными формами познания, выполняя при этом немаловажную функцию их ускоренного протекания. Однако все это не дает возможности раскрыть собственную гносеологическую природу интуиции. Интуиция не является бессознательным процессом, хотя она основана на неосознанном отражении. И единственное ее отличие от других форм познания, которое пока мы могли бы назвать, это то, что интуиция – всегда неосознанный процесс, хотя в тенденции стремящийся к осознанию.

Взаимосвязь интуиции с различными формами познания по существу не привносит ничего нового в гносеологический анализ. Видимо, надо попытаться более подробно остановиться на вопросе об источнике действия интуиции. Ведь раз такая форма познания существует, а об этом, как известно, свидетельствует вся история науки, значит, существует и объективный источник, обеспечивающий ее действие.

В далекие времена первобытный человек, отнюдь не вооруженный знаниями действительности, неосознанно выбирает и оценивает, а впоследствии и использует более существенные свойства и качества, присущие данному конкретному объекту. Огромное количество информации поступает при этом в мозг. И чем дальше развивается человечество, чем больше знаний оно приобретает в своей предметно-практической деятельности, тем сильнее возрастает поток информации.

Большая часть полученной информации остается неиспользованной, но на долго запечатлевается в нашем мозгу в виде ассоциативных связей. "Из всей суммы имеющихся знаний в каждый данный момент в фокусе сознания светится лишь небольшая их доля. О некоторых хранящихся в мозгу сведениях люди даже не подозревают.

В регулировании поведения человека играют немаловажную роль многие впечатления, полученные в раннем детстве и прочно осевшие в глубинах неосознанной психики"⁵.

Запас приобретенных знаний создает неограниченный резерв человеческого познания. В результате этого источник интуитивного познания выступает в форме скрытого от самого субъекта, но уже имеющегося у него знания. Назовем его криптогноза (от греч. kryptos – тайный, скрытый и gnosis – знание).

По-видимому, именно в поле криптогнозы, являющейся результатом неосознанного отражения, скрыта гносеологическая природа интуиции. Под криптогнозой имеется в виду временно неосознаваемое знание, полученное от непосредственного взаимодействия человека с объективным миром, включающее в себя весь предшествующий опыт субъекта, но не используемый им ранее. Эта скрытая область есть не что иное, как объективный источник неисчерпаемых возможностей человеческого сознания.

В результате взаимодействия с объективным миром человек получает не только необходимые ему в данный момент знания об объективной реальности, по и некоторый дополнительный объем информации, к которому он обращается впоследствии и который обусловливает возможность в процессе научного творчества успешно опираться па предсказания, предвидения, прогнозы, обращаться к таким методам современного физического исследования, как аналогия и гипотеза. Нередко из арсенала криптогнозы извлекаются данные, относящиеся к областям знания, не имеющим прямого непосредственного отношения к предмету исследования. Криптогноза – это своего рода зашифрованное знание. А ключ от него – в интуиции.

Объем криптогнозы определяется двумя факторами: 1. Общей суммой знаний, приобретенных человечеством на данном этапе исторической практики. 2. Суммой знаний, которой располагает тот или иной ученый.

Только на основе этих факторов возможно накопление криптогнозы. Последняя отличается от наличного знания тем, что его накопление и использование происходят посредством неосознанных и интуитивных процессов.

Иными словами, то, что мы относим к криптогнозе, – это скрытые от ученого возможности его познавательных функций, это часть знаний и сведений об окружающем мире, о наличии которых сам он до определенного момента и не подозревает. Образно говоря, мы никогда не можем знать всего того, что знаем. Человек не в состоянии определить объем знаний, запечатленных в тайниках его сознания в результате взаимодействия с объективным миром. Отсюда и столь неограниченные, порой фантастические возможности нашей интуиции.

Введенное понятие криптогноза, как нам представляется, дает возможность уточнить соотношение между бессознательными и неосознанными процессами.

На уровне неосознанного осуществляется накопление криптогнозы. На уровне интуитивного (посредством различных форм интуиции, о которых будет сказано далее) осуществляется использование криптогнозы, т.е. путем неосознанного выбора – извлечение из общего объема накопленного знания того, что необходимо для данного этапа исследования. Забегая вперед, можно сказать, что первичным результатом названных процессов выступает непосредственное знание, которое в дальнейшем подвергается преобразованию.

Итак, объективным источником действия интуиции является криптогноза. Использование последней относится к особой специфической области познания – к интуитивному познанию. Под интуитивным познанием понимается сфера познания, где процесс накопления и преобразования знания осуществляется посредством различных форм интуиции, действующих на уровне неосознанного взаимодействия чувственного и логического познания. При этом необходимо отметить, что интуиция как форма познавательного процесса выражается в двух основных моментах. Их разделение принципиально: оно приводит к противоречивости и многозначности трактовок интуиции.

Во-первых, интуиция – это способность человеческого сознания к ускоренному, внезапному переходу от старых форм знания к новым, в основе которой лежит предшествующая историческая практика и индивидуальный опыт исследователя.

Во-вторых, интуиция – это специфический способ взаимодействия чувственного и логического в познании, основанный на использовании данных криптогнозы, и результаты ее действия могут выступать как определенного рода знание, именуемое "интуитивным знанием" и используемое в науке с учетом последующей экспериментальной проверки.

Первое определение относится к анализу интуиции как некоего психологического феномена. Второе – к гносеологическому анализу.

Итак, интуиция – это специфическая форма познавательного процесса. Посредством ее различных форм осуществляется взаимодействие чувственного и логического познания. Гносеологические функции интуиции заключаются в своеобразной комбинаторике наличных знаний с данными криптогнозы и последующей трансформацией полученного нового знания в статус научного. Таким образом, действие интуиции распространяется и на уровень научного познания, точнее, ее результат – интуитивное знание является важным компонентом процесса получения нового научного знания.

Гносеологический анализ интуитивной формы познавательного процесса предполагает выяснение соотношения "между знанием, имеющимся к началу интуитивного акта, и знанием, полученным в результате этого акта, а также выявление сущности гносеологического механизма, с помощью которого совершается преобразование "старого" (исходного) знания в новое"⁶.

В соответствии с поставленными задачами, основное содержание излагаемой концепции заключается в том, что интуиция предстает в познании как процесс и как результат. Гносеологический анализ интуиции как процесса сводится к анализу действия ее различных форм в познавательной деятельности человека. Как результат интуиция выступает в форме "интуитивного знания".

Прежде чем перейти к дальнейшему анализу, остановимся на вопросе о классификации форм интуиции.

Чаще всего исследователи ссылаются на классификацию, предложенную Марио Бунге. Противоречивое отношение к этой классификации, имеющее место в нашей литературе, побуждает нас к ее детальному рассмотрению.

"Когда мы не знаем точно, какой из перечисленных механизмов сыграл свою роль, когда не помним посылок или не отдаем себе ясного отчета в последовательности процессов логического вывода умозаключений, или если мы не были достаточно систематичны и строги, мы склонны говорить, что все это было делом интуиции. Интуиция – коллекция хлама, куда мы сваливаем все интеллектуальные механизмы, о которых не знаем, как их проанализировать или даже как их точно назвать, либо такие, анализ и наименование которых нас не интересует"⁷, – пишет Бунге. Он рассматривает наиболее часто употребляемые значения термина интуиция, такие, как быстрое восприятие, воображение, сокращенное аргументирование и здравое суждение. Бунге различает прежде всего чувственную и интеллектуальную интуиции.

Чувственная интуиция, по Бунге, имеет следующие формы:

1. Интуиция как восприятие.

1. Интуиция как восприятие выражается в процессе быстрого отождествления предмета, явления или знака.

2. Ясное понимание значения и взаимоотношения или знака.

3. Способность интерпретации.

2. Интуиция как воображение.

1. Способность представления или геометрическая интуиция.

2. Способность образования метафор: умение показать частичную тождественность признаков или функций, либо полную формальную или структурную тождественность в остальном различных объектов.

3. Творческое воображение.

Интеллектуальную интуицию (интуицию как разум) Бунге классифицирует следующим образом:

1. Интуиция как разум.

1. Ускоренное умозаключение – стремительный переход от одних утверждений к другим, иногда с быстрым проскакиванием отдельных звеньев.

2. Способность к синтезу или обобщенное восприятие.

3. Здравый смысл – суждение, основанное на обыденном знании и не опирающееся на специальные знания или методы, либо ограничивающееся пройденными этапами научного знания.

2. Интуиция как оценка.

1. Здравое суждение, фронезис (практическая мудрость), проницательность или проникновение: умение быстро и правильно оценивать важность и значение проблемы, правдоподобность теории, применимость и надежность метода и полезность действия.

2. Интеллектуальная интуиция как обычный способ мышления.

Таковы, по мнению Бунге, основные разновидности интуиции. Автор делает попытку систематизировать наиболее часто употребляемые значения интуиции среди нескончаемой иерархии трактовок этого понятия. Однако его систематизация не всегда последовательна.

Главная цель всего исследования Бунге заключается в том, чтобы вскрыть огромную эвристическую роль интуиции как необходимого момента в процессе познавательной деятельности ученого. В этом плане его работа представляет собой известную ценность. Благодаря этому исследованию намечены основные подходы к изучению проблемы, обеспечивающие конструктивное отношение к последней. По мнению Бунге, этот конструктивный подход включает:

1. Тщательный анализ многочисленных значений термина "интуиция" и осторожное пользование им.

2. Эмпирический и теоретический анализ интуиции в рамках научной психологии.

3. Уточнение результатов интуиции посредством классифицирующей, обогащающей и придающей четкость разработки понятий⁸.

Перечисленные три позиции являются действительно важными в разработке исследуемой проблемы. Но классификация видов интуиции, предложенная Бунге, не вполне отвечает этим требованиям.

Проблема классификации интуиции представляет собой один из самых сложных моментов в исследовании проблемы в целом. Это объясняется тем, что сам предмет, подвергающийся операции классифицирования, не поддается действию правил, необходимых, скажем, для формальной классификации. Всякая формальная классификация предполагает прежде всего четкое, резкое обособление предметов одной группы от предметов другой группы. Результатом такой классификации должно быть установление некоторого порядка в расположении самих этих групп, хотя при этом установленный порядок носит нередко искусственный и произвольный характер. Классификация, основанная на формальных принципах, предполагает какое-либо распределение по группам, в основе которого лежит сходство предметов каждой группы благодаря наличию общего свойства. Вполне понятно, что интуиция не поддается формальной классификации, поскольку речь может идти только об уточнении понятия и систематизации данной области познания в целях облегчения ориентировки в ней. Установление четкого сходства и различия разновидностей интуиции не представляется целесообразным.

В отличие от формальных содержательные классификации опираются на диалектические принципы. В содержательных классификациях главный акцент делается на раскрытие внутренних закономерностей между группами классифицируемых предметов. Содержательные классификации соответствуют естественным классификациям. Последние строятся на учете всей совокупности признаков классифицируемого предмета, взятых в их взаимной связи и обусловленности одного из них (производных) другими (основными определяющими). По-видимому, этот способ классифицирования может быть применен к проблеме интуиции.

Таким образом, классификация – это особый метод научного исследования, подчиняющийся определенным правилам и основанный на четко сформулированном принципе. Классификация Бунге не соответствует ни одному из рассмотренных способов классификации.

За основу своей классификации Бунге берет видовое деление различных интуиции, имеющих место в процессе научного творчества, причем выбирая из общей иерархии те, которые наиболее часто употребляются исследователями. В качестве исходного общего понятия, подвергающегося в дальнейшем классификационному делению, Бунге избирает понятие вид интуиции. Вид (или род) представляет собой суть абстракции и существует в отдельно взятых предметах или явлениях без учета взаимосвязи с другими предметами, явлениями и процессами. В логической науке вид представляет собой категорию, выражающую отношения между классами (в частности, между объемами понятий). По мнению Бунге, интуиция представляет собой вид или род познания, "удивительную смесь опыта и разума". Проводя первоначальное деление этого общего понятия "вид интуиции", Бунге вводит виды чувственной и интеллектуальной интуиции.

Все, что происходит далее, это, по существу, систематизация различных "естественных словоупотреблений" интуиции. Таким образом, классификация, проведенная Бунге, несмотря на ценность исследования в целом, не может претендовать на решение проблемы.

На наш взгляд, наиболее удачным исследованием в нашей литературе является работа А. С. Кармина и Е. П. Хайкина "Творческая интуиция в науке". Авторы предлагают "подразделение" интуиции на две формы: "эйдетическую" и "концептуальную". Оно отличается от подразделения на чувственную и интеллектуальную "более узким и более строгим пониманием гносеологического содержания разных видов интуиции"⁹.

Концептуальная интуиция – процесс формирования новых понятий на основе имевшихся ранее наглядных образов. Эйдетическая интуиция – построение новых наглядных образов на основе имевшихся ранее понятий. Оба эти подразделения – различные формы научной интуиции, т.е. различные формы взаимодействия чувственного и логического познания.

По крайней мере три важных обстоятельства позволяют нам считать рассматриваемый вариант классификации наиболее приемлемым для дальнейшего анализа.

1. Деление интуиции на эйдетическую и концептуальную позволяет исследовать ее специфику в сравнении с известными формами чувственного и логического познания.

2. Предложенный вариант классификации предназначен специально для гносеологического анализа и представляет собой не условное разделение, а своего рода рабочую схему исследования, освобожденного от необходимости феноменологического описания таинственных интуитивных эффектов.

3. Опираясь на эту схему, мы получаем возможность не просто констатировать факт существования интуиции как формы познавательного процесса, но перейти к анализу ее действительных проявлений в сфере научного познания.

Мы уже говорили о необъятности феноменологического материала, свидетельствующего о неоценимо важной роли интуиции в современной науке. Собственно говоря, именно это обстоятельство и послужило основной причиной обращения философов-марксистов к данной проблеме.

На основе предшествующих исследований был найден путь гносеологического анализа интуиции как специфической формы взаимодействия чувственного и логического познания.

Итак, место интуиции в научном познании определяется сферой взаимодействия чувственного и логического познания. Здесь и проявляется действие интуиции как процесса. Это взаимодействие иначе можно было бы назвать интуитивным познанием. Правомерность выделения такого рода познания, равно как чувственного и логического, обусловлена всей историей человеческого познания.

Интуитивное познание – это важная сфера человеческого познания, относящаяся к области как научного, так и ненаучного познания. В данном разделе нас будет интересовать главным образом действие интуиции как процесса в научном познании, поэтому мы постараемся начать с выделения специфических характеристик научной интуиции.

К числу наиболее характерных черт научной интуиции, на наш взгляд, относятся:

1. Принципиальная невозможность получения искомого результата посредством чувственного познания окружающего мира.

2. Принципиальная невозможность получения искомого результата посредством прямого логического вывода.

3. Безотчетная уверенность в абсолютной истинности результата (это никоим образом не снимает необходимости дальнейшей логической обработки и экспериментальной проверки).

4. Внезапность и неожиданность полученного результата.

5. Непосредственная очевидность результата.

6. Неосознанность механизмов творческого акта, путей и методов, приведших ученого от начальной постановки проблемы к готовому результату.

7. Необычайная легкость, невероятная простота и скорость пройденного пути от исходных посылок к открытию.

8. Ярко выраженное чувство самоудовлетворения от осуществления процесса интуиции и глубокого удовлетворения от полученного результата.

Итак, все, что совершается интуитивно, должно быть внезапно, неожиданно, непосредственно очевидно, неосознанно быстро, безотчетно легко, вне логики и созерцания и в то же время само по себе строго логично и основано на предшествующем чувственном опыте.

Нам представляется, что в ракурсе философского исследования невозможно однозначно определить содержание понятия интуиции, вследствие необычайной подвижности самого процесса. Это не застывший акт, а сложнейший познавательный процесс, действие которого диалектически взаимосвязано с известными формами как чувственного, так и логического познания. В то же время интуитивный процесс гораздо более релятивен, чем известные ступени познания. И цель исследования гносеологических механизмов интуиции, по нашему мнению, заключается в том, чтобы раскрыть сложную динамику процессов, в нее входящих.

Таковы некоторые характеристики интуиции. Мы отнюдь не претендуем на то, чтобы приведенный перечень рассматривался как исчерпывающий. Это лишь попытка выявить некоторые особенности, присущие тем процессам, которые принято называть интуитивными. Гносеологические функции этих процессов – осуществлять взаимодействие чувственного и логического познания.

Цель всякого рода познания – это получение и преобразование знания. Как известно, существует четыре типа преобразования знания¹⁰.

1. От одних чувственных образов к другим чувственным образам (чувственное познание).

2. От одних понятий к другим понятиям (логическое познание).

3. От наглядных образов к новому понятию (взаимодействие чувственного и логического).

4. От понятий к новым чувственно-наглядным образам (взаимодействие логического и чувственного).

3 и 4 типы преобразования, таким образом, относятся к выделенной сфере интуитивного познания. Принятая выше классификация интуиции и позволяет выделить два уровня этого вида познания: концептуальный и эйдетический.

Все названные типы преобразования знания диалектически связаны между собой, обеспечивая взаимосвязь чувственного, логического и их взаимодействие – интуитивное познание. В частности, на уровне чувственного и логического познания происходит накопление криптогнозы. Ее использование заключается в преобразовании накопленных знаний посредством концептуальной интуиции (по 3-му типу) и эйдетической (по 4-му типу).

Преобразования могут быть по крайней мере двоякого рода; от имеющихся чувственных образов к новым понятиям через концептуальную интуицию и от имеющихся понятий к новым чувственным образам через эйдетическую.

Таким образом, особенность интуитивного познания состоит в том, что по своей гносеологической сущности оно – преобразовательное, комбинаторное познание, результатом которого выступает интуитивное знание.

Процесс получения такого рода знания состоит из сложнейших комбинаций с чувственно-наглядными образами. Как отмечал А. Эйнштейн, "эта комбинаторная игра является существенной чертой продуктивного мышления"¹¹.

Мы не будем подробно останавливаться на вопросе о том, что представляет собой чувственный образ в процессе познания – он достаточно детально освещен в отечественной литературе¹². Отметим лишь то, что "в общегносеологическом смысле под образом понимается любой дискретный (отдельный) элемент знания, несущий содержательную информацию о некотором классе объектов"¹³.

Поэтому анализ интуитивного познания целесообразнее всего начинать с рассмотрения видов чувственных образов, между которыми совершается комбинирование. К числу последних, на наш взгляд, можно отнести следующие две группы образов: чувственно-наглядные (непосредственное восприятие, наглядное представление); понятийные (мысленное воспроизведение ранее полученных понятий, мысленное воспроизведение наиболее общих свойств и существенных сторон связей и отношений объективного мира, недоступных непосредственно органам чувств).

Научное познание любого рода всегда имеет своей конечной целью получение нового понятия, т.е. нового знания. Всякое научное понятие есть в конечном счете синтез совокупности чувственных образов, или, другими словами, получение принципиально нового понятия в науке может происходить путем комбинирования соответствующих чувственных образов на основе какого-то исходного понятия. Однако новое понятие в ряде случаев является "слепком" с интуитивно полученного нового чувственно-наглядного образа.

Итак, взаимодействие чувственного и логического, осуществляемое благодаря интуиции, заключается в своеобразном комбинировании чувственных образов на основе какого-то исходного понятия. В результате получается новое понятие об объекте, новое знание о его сущности, а не только о формах проявления.

Получение нового знания – не простое комбинирование этих чувственных образов. Это комбинирование на уровне интуитивного познания. Гносеологический механизм такого процесса предполагает комбинирование чувственных образов на основании некоторого исходного наглядного образа – образа-модели известного объекта или же имеющегося исходного понятия, понятия-модели.

Понятие-модель отражает такие свойства и стороны объекта, содержание которых уже зафиксировано в понятийном аппарате науки. Понятие-модель возникает как результат предшествующего мысленного эксперимента. Последний является "мыслительным процессом, в котором чувственные и рациональные элементы находятся в диалектической взаимосвязи и взаимопроникновении. Именно единство чувственного и логического, наглядного образа и научной абстракции составляет то необходимое условие, благодаря которому на основе мысленного эксперимента нередко совершаются важные научные открытия"¹⁴.

Результаты мысленных экспериментов откладываются в "глубинах неосознанной психики" человека и составляют важный элемент в структуре криптогнозы.

Чтобы рассмотреть это более подробно, проведем анализ некоторых возможных типов комбинаций чувственных образов, имея в виду при этом, что в структуре познания чувственно-наглядные и понятийные образы могут выполнять две функции: исходную, если в образе отражены сведения об объекте, существенные черты которого неизвестны, и вспомогательную, если в образе отражен объект, сущность которого хорошо изучена.

Процесс интуитивного познания, как уже отмечалось выше, осуществляется на основе данных криптогнозы, которые могут быть выражены в форме понятия-модели (или образа-модели) и составляют определенный фон познавательного процесса.

Понятие-модель (или образ-модель) составляет необходимый компонент процесса интуитивного познания. Это особое, специфическое конструктивное выражение ранее полученных знаний, с которым неосознанно соотносятся вновь полученные сведения об объектах. Независимо от ученого совершаются процессы соотношения, сопоставления, замещения и т.п. полученных знаний с содержанием понятия-модели (или образа-модели). Именно эти конструкты: понятие-модель и образ-модель – определенным образом окрашивают и направляют исследовательский процесс ученого, создавая фон его познавательного процесса.

Таким образом, мы получили возможность несколько конкретизировать введенное понятие криптогнозы. Последняя состоит из понятий-моделей и образов-моделей и является не только источником действия интуиции, но и создает определенный фон познавательной деятельности, на котором и осуществляется комбинирование чувственными образами.

Можно, видимо, установить четыре типа комбинаций (табл. 1).

Таблица 1

I и II типы комбинаций осуществляются актами концептуальной интуиции (на фоне исходного образа-модели), III и IV – актами эйдетической (на фоне исходного понятия-модели) интуиции.

В соответствии с этим рассмотрим два уровня интуитивного познания, использовав некоторые исследования из области физики. Обратимся к истории возникновения неклассической физики. Это блестящий эмпирический материал для изучения особенностей человеческого познания.

В процессе многочисленных опытов В. Рентген обнаруживает необычное явление: экран с платиносинеродистым барием, находившийся вблизи катодных трубок, начинал светиться. Свечение продолжалось даже в том случае, если трубка была тщательно закрыта черным картоном, и прекращалось, если между трубкой и экраном помещались металлические предметы. Открытое излучение Рентген называет "Х-лучами". "Если поставить вопрос, – пишет он, – чем, собственно, являются Х-лучи (катодными они быть не могут), то, судя по их интенсивному химическому действию и флуоресценции, их можно отнести к ультрафиолетовому свету. Но в таком случае мы сейчас же сталкиваемся с серьезными препятствиями... нужно было принять, что эти ультрафиолетовые лучи ведут себя совсем иначе, чем известные до сих пор инфракрасные, видимые и ультрафиолетовые лучи. Не должны ли новые лучи быть приписаны продольным колебаниям в эфире? Я должен признаться, что все больше склоняюсь к этому мнению"¹⁵.

Открытие Х-лучей – результат чувственного познания опыта. Так формировался "исходный образ" этого явления, в данном случае чувственно-наглядный (непосредственное восприятие).

Выяснилось, что Х-лучи не являются потоком заряженных материальных частиц, поскольку они не отклоняются ни электрическим, ни магнитным полями. В то же время нельзя было считать их электромагнитным явлением, поскольку еще не были открыты интерференция и дифракция рентгеновских лучей. Тем не менее Рентгену удается выявить ряд особенностей полученных им лучей, в частности их способность проникать через непрозрачные для обычного света предметы, а также возрастающую способность вещества поглощать Х-лучи в соответствии с плотностью поглощаемого вещества (поглощаемость при этом зависит от условий получения лучей). Но эти экспериментальные данные еще не объясняли природу полученного явления.

Мы не случайно взяли этот пример с открытием лучей Рентгена. Попытаемся именно на нем доказать не только действие интуитивных процессов, но и необходимость их проявления.

Длина волны рентгеновских лучей значительно меньше волны световых лучей. Однако Рентген все же пытался получить явления дифракции и интерференции открытых им лучей обычными способами. Он предполагал, что эти Х-лучи обладают волновой природой и делал тщетные попытки доказать это способом, применяемым в отношении видимого света. В чем же гносеологические причины того, что усилия ученого не привели к желаемому результату?¹⁶

В гносеологическом плане исследования Рентгена заключаются во взаимодействии исходного чувственно-наглядного образа (непосредственное восприятие свечения экрана в опыте с Х-лучами) и вспомогательного чувственно-наглядного образа (наглядное представление в результате опытов о волновой природе световых лучей) на фоне понятия-модели (понятия об обычных методах получения дифракции и интерференции).

Нетрудно заметить, что это – акт эйдетической интуиции, приведший Рентгена к формированию нового наглядного образа о волновой природе открытых им лучей. Результат, не подтвердившийся опытами, по существу, отрицательный.

Формирование "исходного образа" – это только этап на пути к открытию, необходима комбинация с "вспомогательным", т.е. успешное выполнение акта концептуальной интуиции. Тот факт, что для Рентгена она не принесла желаемого результата, лишний раз свидетельствует о том, что научная деятельность требует от ученого умения отказаться от привычных приемов, от "шаблонов" в проведении исследования. Но вернемся к физике.

Среди группы физиков, упорно и настойчиво занимавшихся исследованием рентгеновских лучей, находился в то время и М. Лауэ. "Я жил там, – писал он, – в атмосфере, насыщенной вопросами о природе рентгеновских лучей"¹⁷. При обсуждении с П. Эвальдом вопроса о поведении световых волн в пространственной решетке из поляризующихся атомов Лауэ (в сознании которого сформировался "образ-модель" рентгеновских лучей и представление о невозможности получения их дифракции обычным путем) неожиданно осеняет мысль о том, что если атомы образуют пространственные решетки, то должны быть явления интерференции, подобные световой интерференции¹⁸.

Изменение "вспомогательного образа" и концептуальное комбинирование с "исходным" дает положительный эффект. Лауэ вносит предложение: надо попробовать провести опыты по дифракции рентгеновских лучей на кристаллической решетке, и два ученика Рентгена – Фридрих и Книплинг – успешно осуществляют эти опыты.

Посмотрим, как это происходит с позиции гносеологического анализа. Взаимодействие исходного понятийного образа (мысленное воспроизведение представления о явлении интерференции рентгеновских лучей) с вспомогательным понятийным (мысленное воспроизведение представления о поведении световых волн в пространственной решетке поляризующихся атомов) на фоне образа-модели (наглядного представления об отрицательных результатах получения дифракции рентгеновских лучей обычным путем). Результатом является новое понятие о кристаллах как естественной дифракционной решетке.

Приведем еще два примера, один из которых имеет отрицательный результат.

Проблема исследования рентгеновских лучей и их свойств привлекла внимание ученых с самых различных концов света.

Так, Анри Пуанкаре в своих исследованиях исходит из наглядного представления о явлении фосфоресценции и причинах, ее вызывающих (исходный образ – чувственно-наглядный). Сопоставляя это представление с непосредственным восприятием явлений фосфоресценции, вызванной ударами катодных лучей о препятствия (вспомогательный – чувственно-наглядный), и имея в виду существование конкретного источника фосфоресценции стеклянной трубки, фосфоресцирующей под ударами катодных лучей (фон – понятие-модель), ученый приходит к новому наглядному представлению о явлении флуоресценции, как всегда сопровождающемся испусканием рентгеновских лучей.

В результате в сознании Пуанкаре формируется наглядное представление о том, что если причины, вызывающие фосфоресценцию, отличны от удара катодных лучей о препятствие, то фосфоресценция также способна вызывать рентгеновское излучение. Иными словами, Пуанкаре сформулировал предположение: флуоресценция всегда сопровождается испусканием рентгеновских лучей. Однако догадка Пуанкаре, являющая собой пример действия эйдетического процесса интуиции, не подтвердилась.

На основе рассмотренных открытий в физике можно сделать некоторые выводы о действии интуитивных процессов в акте научного познания. Прежде всего очевидно, что присутствие интуитивных моментов в научном исследовании не зависит от истинности или ложности полученного результата.

Интуитивное познание (в отличие от чувственного и логического познания) не есть самостоятельная, автономная область познания. Формы интуиции действуют в познании всегда в диалектической взаимосвязи с известными формами познания, осуществляя при этом взаимодействие данных чувственного и логического познания.

В гносеологическом смысле, по-видимому, это взаимодействие заключается в особом комбинировании – "сцеплении" чувственных образов на базе известного понятия-модели (эйдетическая интуиция) или же на базе образа-модели (концептуальная интуиция).

Как уже отмечалось, понятия-модели и образы-модели берутся из данных криптогнозы. Они – результат неосознанного отбора имеющихся знаний. Мы знаем, что именно в выборе понятий-моделей и образов-моделей чаще всего кроется ошибка исследователя. Таким образом, акт выбора компонентов фона познавательной деятельности также интуитивен, хотя и основан, конечно же, на всем предшествующем опыте ученого. От выбора понятия-модели и образа-модели зависит и выбор пути дальнейшего исследования, от которого быть может в прямой зависимости успех или неудача.

Очевидно, что интуиция, как специфическая форма познания, теснее (чем какая-либо другая форма) связана с индивидуально-психологическими особенностями ученого¹⁹. Логично предположить, что именно с нею связана неповторимость творческого процесса, деление ученых, скажем, на теоретиков и экспериментаторов.

Возможно, что способность к концептуальной интуиции характерна в большей мере для теоретиков, а способность к эйдетической интуиции²⁰ – для практиков. Это нередкий случай в науке, когда экспериментальное открытие совершается ученым, который сам не в состоянии правильно интерпретировать его. Такие факты также наводят на мысль, что процесс открытия и его интерпретация совершаются различными формами интуиции.

В соответствии с этим, по-видимому, можно будет несколько по-иному осветить вопрос о гносеологической природе таланта. Кроме известных признаков этой высочайшей способности нашего мыслительного аппарата, определенную роль здесь должно играть синтезированное присутствие способности к эйдетической и концептуальной интуиции.

Рассмотрим теперь пример, когда ученый сам проходит путь от открытия до его истинной интерпретации.

"В тот самый день, когда в Париже стало известно об опытах Рентгена и о необычайных свойствах лучей, испускаемых стенками круксовых трубок, я задумал исследовать, не испускают ли такие же лучи и всякое другое фосфоресцирующее вещество, опыт не подтвердил этого предположения, но во время моих исследований я столкнулся с неожиданным явлением..."²¹. Исходным понятийным образом Беккерелю послужило мысленное воспроизведение представления о причинах, вызывающих рентгеновские лучи. Вспомогательный чувственно-наглядный образ был порожден непосредственным восприятием явления фосфоресцирующих стенок круксовых трубок, испускающих рентгеновские лучи. Взаимодействие между названными образами осуществлялось Беккерелем на фоне понятия-модели (имеется в виду понятие множества фосфоресцирующих веществ и эффекта их непрекращающегося свечения после прекращения возбуждения). В результате – формирование нового наглядного представления обо всех фосфоресцирующих веществах, как испускающих рентгеновские лучи.

Результат отрицательный, опыт не подтверждает его.

Нетрудно заметить, что Беккерель по существу пытается повторить путь Пуанкаре, но также терпит неудачу.

Проводя серию опытов с солями урана в качестве фосфоресцирующего вещества, Беккерель обнаружил новые излучения. Действие последних было сходно с рентгеновскими. Эти лучи, как обнаружил Беккерель, способны разряжать наэлектризованные тела. Это привело к появлению электрического метода изучения открытых лучей. Дальнейшее исследование показало, что наблюдаемое излучение связано не с флуоресценцией, а с присутствием элемента урана. Это было открытие. Беккерель убедился и в том, что излучение солей урана не зависит ни от светового, ни от электрического, ни от теплового возбуждения. Так было не только открыто явление радиоактивности, но и указан его источник – уран.

Итак, гносеологическое описание рассмотренного исследования, представляющее собой акт концептуальной интуиции, выглядит следующим образом.

Взаимодействие осуществляется между исходным чувственно-наглядным образом (имеется в виду непосредственное восприятие "невидимых лучей", действие которых сходно с рентгеновскими) и вспомогательным понятийным образом (мысленное воспроизведение результатов опытов, для которых фосфоресцирующим веществом были взяты соли урана) на фоне образа-модели (иными словами, наглядного представления об источнике излучения в виде какого-либо фосфоресцирующего вещества). В результате формируется новое понятие о радиоактивном излучении и его источнике – уране.

Впоследствии Резерфорд проводит исследование по ионизации газов рентгеновскими лучами. При этом он исходит из чувственно-наглядного представления о природе ионов, образующихся от излучения урана. Он сопоставляет результаты опыта с мысленным воспроизведением процесса ионизации газов рентгеновскими лучами на фоне наглядного представления о природе ионов, полученных от рентгеновских лучей (образ-модель). В итоге взаимодействие исходного чувственно-наглядного образа с вспомогательным – понятийным на фоне образа-модели приводит к формированию нового понятия: об аналогичной природе ионов, полученных от рентгеновских лучей, и от излучения урана.

Результатом проведенного исследования является подтверждение правильности открытия, об установлении ионизирующей способности α- и β-лучей.

Еще один пример такой схемы касается открытия Фарадеем волновой природы распространения электрических и магнитных сил. Исходным в данном случае является понятийный образ (мысленное воспроизведение характера движения магнитно-силовых линий при размыкании и замыкании тока в проводнике), вспомогательным – чувственно-наглядный (наглядное представление о колебаниях водной поверхности или звуковых колебаниях воздуха). Взаимодействие между названными образами происходит на фоне понятия-модели (понятия об электромагнитной индукции). Результатом выступает формирование в сознании Фарадея нового наглядного представления о волновом характере распространения магнитных и электрических сил.

Мы специально привели пример положительного результата акта эйдетической интуиции, чтобы показать, что он также является необходимым процессом в формировании наглядного представления об объектах, недоступных непосредственному восприятию. Хотя в ряде случаев, а возможно и в большинстве, эйдетическая интуиция приводит к отрицательному результату.

Однако, прежде чем сделать какие-либо выводы, важно уточнить более подробно типы возможных комбинаций между чувственными образами²². На основании рассмотренного материала можно выделить следующие (табл.2).

Таблица 2

Гносеологические механизмы различных типов этих комбинаций оказываются "симметрическими"²³. В каждом из четырех указанных типов комбинаций прослеживается связь между характером вспомогательного образа и результатом: если вспомогательный образ – понятийный, то в результате – новое понятие, если вспомогательный – чувственно-наглядный, то результат – новое наглядное представление.

I и II типы осуществляются на уровне концептуального интуитивного познания, III и IV – на уровне эйдетического интуитивного познания.

Поскольку речь сейчас идет о научной интуиции, то необходимо отметить, что взаимодействие между двумя типами чувственно-наглядных образов (по IV типу) не дает нового знания. Эта комбинаторика, видимо, относится к эйдетическому акту такого рода, который не входит в область научного познания. Результатом же I, II и III типов взаимодействия выступает интуитивное знание, составляющее важный компонент в структуре процесса получения научного знания.

НЕПОСРЕДСТВЕННОЕ И ИНТУИТИВНОЕ ЗНАНИЕ В НАУЧНОМ ТВОРЧЕСТВЕ

Проблема соотношения "непосредственного" и "интуитивного" знания – одна из наиболее сложных в современной гносеологии. И не удивительно, ибо сама постановка вопроса отчасти проблемна. Это обусловлено распространением точки зрения об отождествлении непосредственного и интуитивного знания, поскольку "непосредственность" – действительно существенная черта интуиции.

Как и большинство гносеологических проблем, вопрос о соотношении непосредственного и интуитивного знания не может быть решен только в сопоставлении этих двух форм знания. Необходимо начинать с анализа процесса их получения, а последний неотделим от общих закономерностей познания. Но речь пойдет о получении "непосредственного" и "интуитивного" знания как важных компонентов общей системы научного знания, и потому нельзя оставлять без внимания и высшей формы научного познания – акта научного творчества.

Понятие "творчество" очень емкое и многогранное понятие. Сложность в исследовании его гносеологической сущности предопределяется в известной мере путаницей в раскрытии содержания связанных между собой понятий: "творчество – познание", "творчество – научное творчество", "научное творчество – научное познание". Отсутствие четких определений затрудняет, с одной стороны, анализ специфики указанных познавательных процессов, с другой – выявление качественного отличия способов выражения полученных результатов. В связи с этим подчас кажется возможным ограничиться условными негативными определениями типа: "не всякое созидание есть творчество", "не всякое познание есть творчество", "не всякое развитие и становление есть творчество", "не всякая деятельность есть творчество" и т.д. По-видимому, их можно было бы объединить в одно общее: "не всякий познавательный процесс с необходимостью предполагает наличие творческого акта".

В других случаях, например, пытаются использовать отдельные позитивные характеристики, основанные на тезисе: "в создании нового всегда есть элемент творчества". К таковым относится определение творчества, данное в "Философской энциклопедии": "Творчество – деятельность, порождающая нечто новое, никогда ранее не бывшее"²⁴.

Существует и ряд более обстоятельных определений, которые как бы синтезируют указанные аспекты. Среди них определение: "Творчество – это духовная деятельность, результатом которой является созидание оригинальных ценностей, установление новых, ранее неизвестных фактов, свойств и закономерностей материального мира и духовной культуры"²⁵. Представляется вполне возможным использовать данное, более развернутое определение в качестве рабочего для выявления основных свойств творчества вообще. Под последним понимается некий целостный акт, в котором ярко выражена активность сознания творящего. С формально-логической точки зрения понятия "творчество" и "познание" относятся к разряду перекрещивающихся, ибо познание как просто накопление знаний может быть и нетворческим.

Анализ всей истории познания человеком внешнего мира указывает на то, что творчество является высшей формой познавательного процесса. Но, когда мы анализируем творчество, мы должны иметь в виду, что оно выступает и как научное творчество – наивысший акт научного познания.

Научное познание начинается с процесса преобразования знания. Однако не всякое преобразование знания предполагает получение нового научного знания. И, более того, не всякое научное знание получено как результат научного творчества. Научное творчество обладает определенной спецификой по отношению к научному познанию. В результате процесса научного творчества мы получаем принципиально новое научное знание. Анализируя способы получения этого нового научного знания, выявив критерий этой принципиальной новизны, мы сможем проследить, каковы функции непосредственного и интуитивного знания в этом процессе и их качественные различия.

Для того чтобы выделить процесс получения непосредственного и интуитивного знания из процесса получения знания вообще, следует вновь обратиться к анализу внутренней структуры познания. Познание представляет собой единый монолитный процесс отражения действительности, сложность и многогранность которого выражается в нескольких основных моментах: "От живого созерцания к абстрактному мышлению, и от него к практике – таков диалектический путь познания истины"²⁶.

Это известное ленинское положение стало общепринятой формулой в современной теории познания. Глубокое содержание, заложенное в этих словах, адекватно глубине и неисчерпаемости познавательных возможностей человека. Творческий подход к решению целого ряда гносеологических проблем заключается в дальнейшем углублении, дополнении и применении данного положения, как нельзя более точно отражающего сложнейшую диалектическую взаимосвязь между отдельными элементами познавательного процесса.

Уже живое созерцание предполагает в известной степени практическую деятельность и элементы абстрактного мышления, поскольку само живое созерцание предопределяется непосредственным взаимодействием человека (познавательного субъекта) с внешним миром (объектом). В абстрактном мышлении человек, оперируя понятиями, опирается на представления о процессах и закономерностях действительности, соотнося их с тем практическим опытом, который накоплен как им, так и обществом в процессе исторической практики. Иными словами, абстрактное мышление диалектически связано с живым созерцанием как непосредственным отражением предметно-практической деятельности. И, наконец, в практической деятельности человек соотносит свои представления с теми общими выводами, которые он сформулировал в процессе абстрактного мышления, т.е. в процессе практической деятельности, используя результаты как чувственного, так и логического познания.

Анализ сложной диалектической взаимосвязи моментов познания позволяет сделать вывод о том, что в живом созерцании в "снятом виде" есть как элементы абстрактного мышления, так и элементы практики. Живое созерцание – это диалектическое единство непосредственного и опосредствованного. Специфика непосредственного знания, получаемого посредством чувственного созерцания, заключается в прямом усмотрении истины без последующего доказательства на данном этапе исследования. Этот особый вид знания выступает в познании как процесс и как результат. По-видимому, именно в этом направлении и следует проводить гносеологический анализ непосредственного знания.

"Одно и то же объективно конкретное выступает как исходный пункт познания – данное в чувственном созерцании и на более высокой ступени – как результат в качестве мысленной конкретности. При этом оказывается, что между конкретным как исходным пунктом и конкретным как результатом, лежит сложный путь познания, состоящий помимо другого в анализе, разложении первоначально конкретного и абстрактного определения, и в синтезе, соединении этих определений обратно в конкретное. Одновременно полное воспроизведение объективно конкретного в познающей голове человека на основе соотношения анализа и синтеза возможно потому, что данный процесс является переработкой созерцания и представления в понятии"²⁷.

Это "первоначально конкретное" определение и предстает в познании как непосредственное знание, представляющее собой результат диалектического соотношения осознанной и неосознанной форм отражения. В результате осознанной "переработки" непосредственного знания получаются различные формы дискурсивного знания, при неосознанной "переработке" – в ряде случаев интуитивное знание. Итак, из приведенного положения К. Маркса логически следует, что отождествлять непосредственное и интуитивное знания неправомерно, однако качественные различия этих двух форм знания на этом не исчерпываются.

Человеческое сознание представляет собой нечто большее, нежели только осознание. Все познавательные функции нашего мышления находятся в сфере сознания, но далеко не всегда они осознаются. И именно неосознанное отражение является основой для получения интуитивного знания.

Цель познавательных процессов – процедура накопления знаний. Но познание в истории своего развития не изначально становится научным²⁸. Результатом чувственного и рационального познания далеко не всегда является научное знание. Познание вообще есть накопление знаний, но не всякое знание есть наука. Последняя как система развивающихся знаний складывается из совокупности результатов доказательного познания.

С чувственного познания начинается процесс познания как такового, результатом его является непосредственное знание. Это определенная форма знания, хотя в ряде случаев и вводящая субъект в заблуждение. Непосредственное знание – предпосылка и начало получения всякого нового знания, однако само по себе оно еще не является научным знанием. По своей гносеологической сущности непосредственное знание и не может классифицироваться как научное. Его первичная "данность" как бы выступает исходной точкой познания, причем не только научного. В отличие от него опосредствованное знание – это знание, полученное путем различных типов преобразования, оно принимает форму эмпирического и теоретического знания. Опосредствование – это совокупность мыслительных операций, позволяющих производить преобразование знания на уровне как чувственного и логического познания, так и на уровне их взаимодействия. Именно поэтому прав Гегель, утверждавший, что нет ни в природе, ни в обществе, а следовательно, и в познании ничего, что не содержало бы одновременно непосредственности и опосредствования.

Но тогда как же быть с самим непосредственным знанием? В гносеологическом смысле оно действительно не опосредствовано. Это, несомненно, некоторое допущение, необходимое при исследовании. Но в онтологическом смысле непосредственное знание всегда опосредствовано общественно-исторической практикой.

Итак, познание (и даже донаучное) не ограничивается добыванием и накоплением знаний, оно движется через процесс преобразования знаний тремя способами.

Первый способ – от чувственного образа к чувственному образу. Результатом преобразования непосредственного знания в процессах такого типа является первая форма опосредствованного знания – чувственное знание.

Второй способ – от понятия к понятию. Его результатом выступает рациональное знание. Но оно еще не является научным. Научное знание должно быть системой развивающихся знаний, составляющих основу научного предвидения, т.е. получения нового знания²⁹. Оно также должно объяснять новые закономерности, обладать доказательной и преобразующей силой³⁰. При этом "доказательная" сила не отождествляется с практической проверкой истинности или ложности. Знание может быть верным, проверенным экспериментально и тем не менее не быть научным.

В некоторых случаях в результате преобразования знания первым и вторым способами может получаться научное знание, если оно соответствует приведенным выше характеристикам. В процессе научного познания имеется целый ряд научно-вспомогательных операций (деятельность научно-технических работников, лаборантов, многократное повторение опытов и др.), которые вводятся в общую систему научного познания, и их результатом также является научное знание. Однако здесь нет акта научного творчества как высшей формы научного познания. Акт научного творчества имеет своей целью получение не просто научного знания, а принципиально нового научного знания. Для получения такого рода знания недостаточно приведенных двух типов преобразования.

Третий специфический способ – от чувственного образа к новому понятию или от понятия к новому чувственному образу. Этот способ преобразования знания совершается в процессе неосознанного взаимодействия чувственного и логического в познании, иными словами, в процессе интуитивного познания. Результатом его, как уже отмечалось, является "интуитивное знание" – начало всякого нового научного знания.

Для доказательства рассмотренных положений отвлечемся от гносеологического исследования проблемы и обратимся к области физики.

Основанием для формулировки квантовых представлений в физике атома и элементарных частиц были данные, полученные в результате чувственного познания. Об этом, в частности, свидетельствует открытие электрона и радиоактивности. Модели атома, строящиеся на основе классических представлений, не имели под собой экспериментальной почвы. Они не могли, например, объяснить устойчивость атома, ряд спектральных закономерностей и прежде всего линейный характер атомных спектров. Но эти результаты экспериментальных исследований явились источником для новых теоретических рассуждений, нашедших свое выражение в работах Бора. Причем, как отмечал Гейзенберг, Бор исходил "не из математического анализа положенных в основу теории предположений, а из интенсивного изучения самих явлений, что позволило ему почувствовать взаимосвязи скорее интуитивно, нежели выводить их формально"³¹.

Дальнейшее развитие теория Бора получает в трудах Луи де Бройля. Теория Бора и его постулаты не могли объяснить причины квантовых перемещений электрона в атоме. С целью разрешить эту проблему де Бройль выдвигает предположение о двойственной корпускулярно-волновой природе микрочастиц и придает ему математическое описание, известное в физике как математическое уравнение де Бройля.

Некоторые буржуазные философы пытаются представить процесс получения этих уравнений как "чистый вымысел" ученого. Они исходят из того, что содержание творческого процесса возникает из имманентной природы духовного мира, сущности познания. Последнее – всегда результат конструкции, а не отражения. При этом апологеты такого рода концепций стараются подтвердить неопозитивистский тезис об отсутствии чувственного познания в исследованиях физики микромира.

Тем не менее идеи де Бройля родились под. непосредственным воздействием данных чувственного познания и в дальнейшем были подтверждены опытом. Так, Девиссон, Джемер и Тартаковский установили, что электрону, как и свету, присущи явления дифракции и интерференции. Этими же опытами подтвердилась справедливость и количественных соотношений, сформулированных де Бройлем.

Однако нельзя не отметить, что имеется и определенная трудность в истолковании перехода от источника к предположениям де Бройля. Этот процесс не подчиняется установившимся взглядам на рациональное познание. Получение нового знания происходит по третьему способу преобразования знания, заключающемуся во взаимодействии чувственного и рационального.

В процессе такого подхода к преобразованию знания совершаются так называемые перескоки, или, другими словами, наблюдается отсутствие отчетливой связи между отдельными звеньями в исследовании. Это вовсе не означает действительную дискретность исследуемого процесса: прерывность относится только к данному этапу научного исследования. При длительном анализе она так или иначе поддается обнаружению.

Рассмотренные примеры из области физики микромира показывают, что в основе всех полученных результатов всегда лежит предшествующий опыт, чувственные данные, полученные в нем, выраженные в форме непосредственного знания. Реальное развитие физического знания позволяет сделать вывод о том, что научное познание не укладывается только в рамки чувственного и рационального познания. Процесс движения научного познания стремится к своему наивысшему акту – акту научного творчества, предполагающему получение принципиально нового научного знания, составляющего основу новой теории. То, что в науке принято называть открытием, представляет собой сложнейший процесс, в котором ученый не успевает осознать собственно механизм своего творческого мышления. Открытие выступает уже как результат научного творчества, осуществляющегося на уровне взаимодействия чувственного и рационального познания.

Непосредственное знание, как начальная форма знания, подвергается на этом уровне познания процессу преобразования знания по третьему способу. Этот переход происходит неосознанно, внезапно, и результатом его выступает интуитивное знание. Это новое (теоретическое или эмпирическое) знание, если оно подтверждается логическим доказательством, всегда является завершением одного процесса научного познания и началом нового.

Третий этап преобразования предполагает и последующее движение от понятия к новому чувственному образу, т.е. к непосредственному знанию. Оно отличается от чисто непосредственного знания, это относительно непосредственное, его специфическая форма – интуитивное знание. Полученное таким образом интуитивное знание, подтвержденное опытом, представляет собой основу для получения нового эмпирического знания, которое вновь является завершением старого и началом нового знания. В нем уже заложены предпосылки для получения нового теоретического знания. Это принципиально новое теоретическое и эмпирическое знание и представляет собой новое научное знание. Сложный процесс его получения предполагает в качестве необходимого элемента наивысший этап научного познания – акт научного творчества, который, помимо другого, характеризуется использованием интуитивного знания.

Большое внимание "интуитивному знанию", как уже отмечалось, уделяет при анализе механизма научного творчества Эйнштейн. Для него, вообще говоря, "подлинной ценностью является в сущности только интуиция"³².

Итак, если процесс преобразования непосредственного знания совершается по третьему способу, то мы получаем специфическое непосредственное знание, которому можно дать следующее определение. Интуитивное знание – это особый вид непосредственного знания, основанный на предшествующем опыте, опосредствованный общественной практикой человечества, являющийся результатом внезапного, неосознанного усмотрения истины без предшествующего логического анализа и последующего логического доказательства на данном этапе научного исследования.

Интуитивное познание является одним из важнейших проявлений научного творчества. Видимо, "научное творчество" в гносеологической плоскости должно рассматриваться как кульминационный этап в общей системе научного познания, являющийся необходимым компонентом в процессе получения принципиально нового научного знания.

Анализ проблемы соотношения научного познания и научного творчества следовало бы, по нашему мнению, разграничить на два этапа:

1. Определение области научного познания.

2. Выделение научного творчества, как высшего акта научного познания и определение его специфики.

Сложность в определении научного познания обусловливается прежде всего тем, что границы между компонентами, в него входящими, весьма условны. В различных условиях одни и те же операции могут квалифицироваться и как научные, и как ненаучные. Один из вариантов ограничения сферы научного познания предлагается в докладе специального консультанта ЮНЕСКО Пьера Оже: "Современные тенденции в научных исследованиях".

"Область научного познания, – по мнению П. Оже, – включает в себя: фундаментальные исследования: исследования, предпринимаемые в первую очередь для развития научных знаний, без каких-либо специальных практических целей. Прикладные исследования: то же самое, но имеется в виду особая практическая цель. Разработки: использование результатов фундаментального или прикладного исследования, направленное на внедрение полезных материалов, устройств продуктов, систем и процессов или на улучшение уже существующих"³³. Кроме того, Оже полагает, что следует внести также понятие "работы, связанной с научной деятельностью". К этой области предлагается отнести ряд научно-вспомогательных операций, не относящихся к научным исследованиям. "Полезно отличать этот вид работ от более оригинального вклада в человеческие знания, определяемого здесь как научные исследования и разработки", – пишет П. Оже³⁴.

Несомненно, оригинальные моменты в научном познании должны быть выделены и отнесены к особой сфере научного познания – к акту научного творчества. Однако "работа, связанная с научной деятельностью", относится к сфере научного познания, и вряд ли ее следует выносить за его пределы. "Научное познание" все же не исчерпывается сферой "научного исследования". Тем более что основным моментом для отличия исследовательской деятельности от неисследовательской является "отсутствие или наличие элемента новшества или нововведения. Если та или иная деятельность осуществляется в обычных рамках, она не является исследованиями и разработками. Если она отходит от обычных методов и ищет новые пути, она квалифицируется как исследования и разработки"³⁵.

Момент новизны вводится в данном случае как критерий отличия научного исследования от ненаучного. И это в принципе верно. Однако всякое научное познание предполагает получение нового знания. Видимо, нужно более строго определить критерий "новизны", выделяя при этом "принципиально новое" как результат научного творчества.

Справедливость требует того, чтобы вопрос о критериях "новизны" в научном познании стал предметом самостоятельного глубокого исследования. Но поскольку совершенно очевидно, что именно этот вопрос является одним из важнейших моментов в решении проблемы соотношения областей научного познания и научного творчества, мы обращаем на него особое внимание.

Выделив сферу, где совершается специфическое преобразование знания (по третьему способу), можно говорить, что в этой области научного познания имеет место и акт научного творчества. А отсюда и специфика научного познания по отношению к научному творчеству заключается в том, что в процессе указанного преобразования возникает особое "новое" – не просто отличное о: "старого", а некая "новизна", которая является одновременно завершением какого-то прошлого процесса п началом нового познания. Получение такой "новизны" происходит в необычном, оригинальном, внезапном движении от неизвестного ранее к чему-то новому. Предпосылкой к такому качественному скачку в научном творчестве является интуитивное Знание.

Конечно, и первый и второй способы преобразования знания могут рассматриваться как процессы познавательные и творческие, относящиеся к необходимому этапу научного познания. Но акт научного творчества предполагает созидание нового знания по третьему способу преобразования знания, в котором участвуют в диалектической взаимосвязи все формы чувственного и рационального познания.

Кроме того, когда встает вопрос о продукте творческого акта, следует подчеркнуть важность элемента "неповторимости" как критерия творчества. При анализе специфики научного творчества это, пожалуй, наиболее интересный и противоречивый вопрос.

Детальный анализ проблемы неповторимости в акте научного творчества может, по-видимому, дать немало неожиданных и интересных в гносеологическом плане результатов. Достаточно вспомнить историю создания специальной теории относительности, и многие из приведенных выше рассуждений, в том числе и о неповторимости творческого процесса, получают свое эмпирическое подтверждение. Так, используя различные аналогии, можно получать и различные друг от друга результаты, как это было с работами Лоренца, Эйнштейна, Пуанкаре, Минковского по созданию специальной теории относительности. Индивидуальность и неповторимость творческого механизма ученого подтверждается и в истории создания квантовой механики.

Открытие специальной теории относительности и квантовой механики принадлежит сфере не просто научного познания, оно предполагает акт научного творчества. Полученные в этих исследованиях результаты могут классифицироваться как принципиально новое научное знание. Причем следует иметь в виду, что специфика научного творчества (скажем, в сравнении с художественным) заключается в том, что результат – продукт научного творчества – не только может, но и должен быть повторим. А вот процесс научного творчества, равно как и процесс художественного творчества, оригинален, индивидуален и пеповторим. Неповторимость – необходимый компонент процесса научного творчества, даже если продукт его окажется ложным.

Индивидуальность, оригинальность, неповторимость творческого акта ученого во многом определяется и его интуицией. Но, для того чтобы судить об этом с большим основанием, следует не только рассматривать результаты научных открытий, а детально и глубоко изучать сам процесс их получения. Надо попытаться пройти весь путь исследования, приведшего к открытию, только тогда действие интуиции не покажется нам неким мифическим инсайтом. В основе действия интуиции лежат реально существующие процессы материального мира. Это позволит выявить структуру "интуитивного знания", процесс преобразования которого и предполагает осуществление акта научного творчества.

Итак, можно предложить некоторые выводы. По-видимому, познавательный процесс может квалифицироваться как акт научного творчества, если в результате научного исследования, осуществляющегося новыми оригинальными методами, мы имеем качественно новый результат – продукт, отвечающий следующим требованиям:

1. Этот новый продукт должен обладать и новой сущностью, новым внутренним содержанием, а не только формой выражения или описания.

2. Процесс его получения оригинален, индивидуален и неповторим благодаря интуиции ученого. Научное творчество неосуществимо без действия интуиции.

3. Методы, используемые в процессе научного творчества, оригинальны как по своей структуре, так и в применении.

4. Новизна продукта научного творчества имеет объективно-исторический характер, а не является только субъективной новизной для исследователя, получившего его.

5. Продукт научного творчества должен быть одновременно завершением старых известных процессов и исследований закономерностей объективного мира и их новой систематизацией, началом нового научного исследования.

Эти условия и определяют принципиально новое научное знание в отличие от научного знания вообще как некую систему развивающихся знаний, составляющих основу предвидения, т.е. получения нового знания, которое служит предпосылкой для последующего преобразования знания. И если это преобразование пойдет по третьему способу, то перед нами вновь процесс научного творчества. Специфика последнего, по нашему мнению, заключается в следующем:

1. Акт научного творчества с необходимостью предполагает использование интуитивного знания.

2. Результатом научного творчества является принципиально новое научное знание, объективно новое в "контексте всей истории" человеческого познания.

3. Критерий неповторимости при анализе научного творчества применим только к самому процессу научного творчества, но не к его результату.

Выделение такого рода характеристик, видимо, даст возможность сформулировать определения основных видов творческой деятельности: научное, техническое, художественное творчество и т.п. А это в свою очередь необходимо для создания общей теории творчества. В данном разделе нас интересовало исследование специфики только научного творчества, которому условно можно дать такое определение³⁶: Научное творчество – наивысший акт познания, характеризующийся оригинальностью, неповторимостью способов получения принципиально нового научного знания и повторимостью их результатов, акт, в основе которого лежит процесс преобразования интуитивного знания.

Отождествление непосредственного и интуитивного знаний неправомерно, так как приводит к нежелательному упрощению сложной структуры процесса научного познания. Основная же цель при исследовании особенностей процесса научного творчества – как можно глубже проникнуть в сущность акта научного творчества, вычленить его компоненты и определить их специфику.

В гносеологическом смысле понятие непосредственного шире понятия интуитивного знания. Непосредственное и интуитивное знания, хотя и диалектически взаимосвязаны, выполняют в познании различные функции. Непосредственное знание, как результат осознанной и неосознанной форм отражения, выступает началом и предпосылкой всякого знания (не только научного), в том числе и интуитивного. Интуитивное знание, как результат неосознанного отражения, предстает в научном познании как один из видов непосредственного знания и является необходимым компонентом акта научного творчества. Без использования интуитивного знания не обходится ни одно научное открытие, о чем свидетельствует вся история науки.

ИНТУИТИВНОЕ И ДИСКУРСИВНОЕ В НАУЧНОМ МЫШЛЕНИИ

Вопрос о соотношении интуитивного и дискурсивно-логического в истории гносеологии всегда был столь же проблемным, сколь и традиционным. Не случайно, по мнению многих исследователей, данный вопрос есть вопрос о самой интуиции. По крайней мере в анализе интуиции как гносеологической проблемы он занимает важное место.

Особенно остро этот вопрос встал в связи с исследованием характера и специфики формирования системы современного научного знания. "Математизация и формализация знания, – отмечает П. В. Копнин, – стремление окончательно вытеснить в нем интуитивный момент стали фактом. Но одновременно с этим существует другая тенденция – включение этого интуитивного момента в качестве основного средства движения к новым теоретическим построениям. Конечно, знание все больше стремится к логической строгости, одним из элементов которой является формализация. Остановить это движение нельзя, и нет в этом никакой необходимости. В то же время наука, как и раньше, нуждается в выходах из-под жесткой деспотии формально-логической дедукции, в скачках, в движении мысли к принципиально новым результатам, в смелом выдвижении идей, концепций, не находящих в настоящее время строгого логического обоснования. Без этого наука не может успешно развиваться"³⁷.

Существует достаточно много подходов к решению данной проблемы, но все они, пожалуй, в конечном счете сводятся к трем основным направлениям:

1. Интуитивное и дискурсивно-логическое – принципиально различные, несовместимые формы (виды) познания, имеющие свои собственные сферы приложения.

2. Интуитивное – особая форма логического.

3. Интуитивное и дискурсивно-логическое – различные диалектически противоречивые формы (стороны, моменты) единого процесса познания.

Первое из названных направлений в весьма четкой форме представлено в интуитивизме.

Достаточно распространенным в настоящее время является второе направление, в защиту которого, как правило, выступают логики, хотя подобная точка зрения распространена и среди философов, считающих, что задача исследования проблемы как раз и состоит в том, чтобы снять мистический и иррациональный налет с интуиции и подвести ее под систему логико-дискурсивного мышления.

Эта точка зрения имеет, естественно, не только своих сторонников, но и противников. Не вдаваясь в существо дискуссий на сей счет, заметим лишь, что споры порою ведутся не по существу вопроса и связаны с различным толкованием понятий.

Все дело в том, что понятие "логическое" имеет весьма широкую семантическую амплитуду. В. И. Ленин назвал "тонкой и глубокой" мысль Гегеля, в которой речь идет о том, что логика похожа на грамматику: для начинающего – это одно, для знающего – уже другое. Особое значение В. И. Ленин придавал идее о тождестве логики и теории познания. В данном случае и для Гегеля, и для В. И. Ленина речь шла о диалектической системе знания в целом, и В. И. Ленин подчеркнул важнейшее значение диалектических принципов, опираясь на которые Гегель заложил основы современной теории познания.

Для самого Гегеля человеческий разум не представлял собой чего-то единого и однозначного, а выступал в виде сложной иерархической системы, в которой, кроме "мышления вообще", имеются "разумное мышление" и "рассудочное мышление", находящиеся между собой в диалектическом противоречии. Говоря о сложной структуре процесса познания, Ф. Энгельс различал учение о законах самого процесса мышления, логику и диалектику. "...Теория законов мышления отнюдь не есть какая-то раз навсегда установленная "вечная истина", как это связывает со словом "логика" филистерская мысль"³⁸.

Если со словом "логика" жестко и однозначно связать теорию познания в полном объеме, то тогда, конечно, не остается ничего и нелогического, но вместе с тем отпадает необходимость в логике как пауке. Диалектический материализм рассматривает познание как противоречивый в самом себе процесс, где строгой системе рассудочных построений должно противостоять нечто, обладающее противоположными свойствами. Этим "нечто", видимо, и является тот таинственный и малоисследованный момент познания, который и именуют "интуицией". В этом смысле интуитивное противостоит дискурсивно-логическому и является нелогической (что вовсе не тождественно понятию "алогическое", имеющему иррациональный смысл) формой знания. Если же под логикой подразумевать диалектику, теорию познания, то тогда, конечно, выносить интуитивное за рамки логического неправомерно.

Некоторых исследователей смущает тот факт, что интуицию, в отличие от логического, нельзя подвести под систему известных правил и закономерностей. Настораживает их, видимо, то, что разделение понятий "интуитивное" и "логическое" свидетельствует об алогичности интуиции со всеми вытекающими отсюда последствиями. Очевидно, это обстоятельство и наталкивает на мысль о возможности и даже необходимости алгоритмизации интуиции. "Познание как один из видов человеческой деятельности ... не может не быть алгоритмичным. Поэтому утверждение о невозможности алгоритмического представления интуиции равносильно утверждению о том, что некоторые виды умственной деятельности не подчиняются никаким внутренним законам"³⁹.

Дело, однако, не в том, что то или иное явление не подчинено никаким законам, а в том, что эти законы остаются пока непознанными Это один из основополагающих тезисов марксистской гносеологии.

Из трех вышеупомянутых направлений в решении проблемы интуитивного и дискурсивного наиболее верным представляется то, в котором интуиция и логика выступают как две взаимопредполагающие и одновременно противоречивые стороны процесса познания.

Противоречивым, как отмечал Ф. Энгельс, является само мышление, в котором имеет место синтез чувств и высших форм абстракции. Диалектика процесса познания с необходимостью предполагает (и это подтверждается теоретическими исследованиями)⁴⁰, что такая форма познания, как дискурсивно-логическое (рассудочное) мышление, не может в полной мере объяснить и исчерпать процесс познания. Разумное не тождественно рассудочному. "Цель борьбы разума, – говорил Гегель, – состоит в том, чтобы преодолеть то, что фиксировано рассудком"⁴¹.

Необходимость признания факта одновременной дискурсивности и интуитивности познавательного процесса – яркое свидетельство его диалектического характера. Некоторые виды представлений, считает Ж. Адамар, "могут дать мысли ход более логический, другие – ход более интуитивный"⁴². Однако от одной логической системы к другой можно перейти (совершить скачок) лишь с помощью интуиции. Это показал еще Декарт.

Против абсолютизации логических методов, увы, содержащих, по выражению Декарта, ряд "либо вредных, либо ненужных" предписаний, выступил в свое время и Пуанкаре. Его известная характеристика логических и интуитивных методов в творческой деятельности стала ужо классическим афоризмом. Однако Пуанкаре излишне абсолютизировал оба эти метода познания. Более того, он поддержал идею о разделении ученых на две категории сообразно врожденным "типам мышления": логицистов и интуитивных. Эти взгляды не только не имеют ничего общего с действительностью, но и приобрели впоследствии нежелательную идеологическую и социальную окраску⁴³.

Справедливая критика взглядов логицистов со стороны Пуанкаре, позднее де Бройля, Эйнштейна, Бунге и других в интерпретации некоторых ученых переросла, к сожалению, в крайность другого рода. Так, Югурт вообще отрицает роль логики в научном творчестве. "Можно смело утверждать, – пишет он, – что никто из великих гениев научной мысли не мыслил логически так, как это изображается в учебниках логики, т.е. в фигурах, модусах, схемах, основоположениях или как бы они не назывались, эти схоластические выверты..."⁴⁴. Если Югурт оговаривает содержание понятия "логическое", то Николь утверждает, что новые творения вообще ничем не обязаны "ни логике, ни разуму"!

Подлинное творчество "должно быть не в ладах с логикой и здравым смыслом". "Интуиция начинается там, где отбрасываются логические пути анализа проблемы..."⁴⁵.

Иного мнения придерживается И. А. Бернштейн. Прекращение попыток логического решения задачи, по его мнению, отнюдь не создает предпосылок к ее изгнанию из "поля зрения психики", а лишь приводит к изменению деятельности психики, в частности к активизации тех ее форм, которые связаны с интуицией.

В свое время на страницах отечественных научных изданий имел место спор по вопросу о том, существует ли так называемая "логика открытия". В данной дискуссии принимали участие многие известные советские философы. Видимо, причина этой дискуссии опять же связана с вопросом семантической многозначности понятия "логическое". Очевидно, есть "логика открытия" в том смысле, что всякое открытие имеет свою внутреннюю логику, закономерность. Если же понимать выражение "логика открытия" в буквальном смысле, т.е. подразумевать под этим особую форму научного знания, то такой логики нет, как нет открытий "чисто логических" и "чисто интуитивных".

Представляется надуманным, лишенным достаточных оснований и вопрос о якобы имеющем место каком-то "наступлении" логики на позиции интуиции, об "отвоевании" у последней огромных областей. Подобное предположение несостоятельно, поскольку при его экстраполяции мы с необходимостью приходим к выводу о постепенном "поглощении" интуиции логикой. Псевдопроблемным представляется и вопрос о том, что чему предшествует в акте познания: интуитивное – логическому или наоборот. Обычно интуицию принято считать "дологическим мышлением" (Н. А. Бернштейн); логические формы познания основаны на "нелогических" (Ж. Пиаже) и т.п. Подобный вопрос правомерен лишь с точки зрения психологического анализа мышления. В гносеологии же он лишен смысла.

В проблеме соотношения интуитивного и дискурсивно-логического наиболее ярко раскрывается диалектический характер познания. Логическое и интуитивное представляют собой различные стороны (моменты) единого и противоречивого по своему характеру процесса. Логическое содержит в себе момент интуитивного и наоборот. Интуитивное и логическое в условном смысле можно рассматривать и как способы познания, имеющие свои специфические черты и особенности. Например, если при интуитивном познании происходит выигрыш в скорости, то выводы, полученные логико-дискурсивным методом, обладают, видимо, большей степенью надежности. Все это, однако, не может иметь абсолютного значения, точно так же, как ни интуитивное, ни логическое не могут служить абсолютным гарантом истинного знания. Нет никаких оснований отдавать предпочтение тому или иному способу познания и тем более соглашаться с мнением, что истина усматривается тогда и постольку, когда и поскольку субъект обладает какой-то "хорошей", "правильной" интуицией.

Ни "хорошая" интуиция, ни умозаключение, построенное по всем правилам логики, не могут гарантировать получение истинного знания. Логический метод доказательства не может рассматриваться в качестве критерия истинности аксиоматических и теоретико-вероятностных концепций. Этот метод позволяет доказать непротиворечивость теорий, но не гарантирует достоверность, так как не в состоянии раскрыть ее полную адекватность. Критерием истины может быть лишь практика, являющаяся источником, основой и целью познания. Логическим методом, таким образом, можно осуществить лишь проверку непротиворечивости знания, полученного интуитивным путем, но не доказательство его истинности.