Т. П. Григорьева. ДАО И ЛОГОС

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>

Предрассудок – он обломок
Древней правды; храм упал.
А руин его потомок
Языка не разгадал.

(Баратынский)

Да исчезнет вражда из среды
богов и людей и с нею гнев
ненавистный, который и мудрых
в неистовство вводит.

(Гомер)

Итак, что было в Начале? Древние говорили – в Начале было Одно. "Одно порождает два" (Лао-цзы). Каковы эти два в пределах человеческого разумения? Может быть, это – Дао и Логос, представляющие две стороны, две функции Одного? Предельные понятия, и время бессильно над ними, они появились почти одновременно, и за 25 веков, прошедших с тех пор, не исчезли. Значит, нужны, не случайны, причастны Целому.

Две глобальные Идеи, точки зрения на мир, две парадигмы: к чему устремлен мир (Логос), и как он это делает (Дао). Наш мир трудно представить вне Разума (логоса) и вне Пути (дао). Одно дополняет другое: мировой Разум, умственный потенциал в образ жизни, закон развертывания Целого. Если мир следует Логосу, говорили вслед за древними греками философы Запада, то отступает Хаос и созидается Гармония, космос; если мир следует дао, говорили вслед за древними китайцами мудрецы Востока, то Поднебесная живет в мире.

И то, и другое, каждое по своему, организует жизнь во Вселенной. И могли ли в принципе Логос и Дао делать это на один манер, т.е. выполнять одинаковым образом свою мироустроительную функцию, если закон Целого – единство разного, функциональная асимметрия?

Иначе говоря, если Два похожи, зачем они? Достаточно было бы одного – Логоса или Дао. Как, собственно, и полагала долгов время каждая из сторон – что именно она обладает полнотой знания. Но от нашего желания или нежелания мало что зависит. Эволюция человечества идет своим чередом, и мы можем лишь пытаться ее понять – либо находиться с ней в согласии, либо противодействовать, и тогда ничего хорошего не получится.

Если бы эти понятия были подобны, одно из них просто отпало бы за ненадобностью (логика природы не терпит совпадений). Но этого не произошло. Оба сохранились и, пройдя сквозь века, терпеливо ждут своего часа, и, кажется, дождутся. Две половины давно ищут друг друга, тоскуя об утраченном единстве. Похоже, настало время их Встречи.

Интерес к этой паре возник не сегодня. Почти полвека назад академик В. М. Алексеев в этюде доклада "Греческий логос и китайское дао" предостерегал: "Сравнительные этюды этого типа особенно трудны тем, что требуют знатока по крайней мере двух культур и соответственно двух языков, ибо тонкость перевода и терминология идей редко даются без соответствующей двусторонней углубленности. Между тем кто-нибудь да должен это дело начать". Кто знает, может быть, предварительные размышления на этот счет пригодятся будущему исследователю. "Синтезы логоса у эллинистов уже сделаны, в то время как синтезы учения первых даосов даны лишь в рудиментарной форме" [1]. (Впрочем, думается, что и с изучением Логоса не все благополучно, хотя интерес к нему возрастает с каждым днем.)

В 1953 г. в докладе "Наука и осмысление" и М. Хайдеггер подчеркивал необходимость диалога с греками и с восточным миром:

"Кто сегодня, спрашивая, задумываясь, а тем самым уже и действуя, осмеливается соответствовать глубинному ходу мирового потрясения, ежечасно нами ощущаемого, тот должен не только заметить подвластность нашего сегодняшнего мира современной науке с ее волей к знанию, но и прежде всего понять, что любое осмысление современности теперь способно встать на ноги и укорениться лишь при условии, если в диалоге с греческими мыслителями и их языком оно пустит корни в эту почву нашего исторического бытия. Такой диалог пока еще ожидает своего начала. Он едва только подготовлен; и он сам для нас в свою очередь предварительное условие для неизбежного диалога с восточноазиатским миром" [2].

В. М. Алексеев шел от ощущения единства мировой культуры и вместе с тем – неповторимости ее составных частей.

"В этом синтезе пунктов сравнения для логоса-дао оказывается очень много, особенно если не считаться с образностью и системою сравнений различных между собою языков и искать в обеих культурах сходные настроения и психемы, прослеживая скорее не то, что сказано, а то. что хотят выразить, но не могут" [3].

Естественно. В. М. Алексеев был далек от мысли "искать п обеих культурах сходные настроения и психемы", не считаясь. с образностью и системою сравнений различных между собой языков, и все же он нашел возможным объединить "логос-дао" дефисом в одно слово. (Взаимодополняться может лишь то, что едино по природе и различно по функциям.) Через преодоление парадокса ум восходит к Истине:

Различья будешь признавать, –
найдешь единство на земле,
Различья будешь истреблять, –
в огромном возрастут числе.

...........................

Тьма единственное видит
Лишь в единственном обличье,
Свет единственное видит,
Выявляя все различья [4]

Ну а как выглядит эта пара в наше время, скажем, в "Философском энциклопедическом словаре"? Логос – нечто явленное, оформленное и постольку "словесное"... сквозная смысловая упорядоченность бытия и сознания; это противоположность всему безотчетному и бессловесному, безответному и безответственному, бессмысленному и бесформенному в мире и человеке". И тем не менее логос похож на дао: "В целом учение Гераклита о Логосе представляет близкую историко-философскую аналогию учению Лао-цзы о дао" [5].

И это свидетельствует о знакомстве с одной стороной и незнакомстве с другой, или о неполноте знания. Трактовка Логоса менялась, скажем, от Гераклита к стоикам, от средневековых христиан – к софиологам XIX в., но скорее в оттенках, понимание же сути Логоса как мирового разума, воплощенного в слове, сохранялось. Дао же не Разум мира, а его Путь.

Обратимся к первоисточнику, к книге Лао-цзы "Даодэцзин" ("Книга о дао и дэ"). Если логос "нечто явленное", то, по Лао-цзы, "явленное дао не есть истинное (постоянное) дао" ("Даодэцзин", §1) [6]. Если логос нечто "оформленное... сквозная смысловая упорядоченность бытия и сознания", противоположность всему стихийному, то дао – самоестественно (цзыжань) следует своей природе: "Человек следует земле, земля – небу, небо – дао, а дао самому себе (цзыжань)" ("Даодэцзин", §25).

И все же если кого из греков сравнивать с Лао-цзы, то Гераклита (около 544 – около 483). Не оттого, что жили они примерно в одно время, а вследствие того, что оба обладали той глубиной, где все Едино (хотя и не все ясно). Их можно сравнивать не по аналогии, а типологически – по степени мудрости. Уже поэтому они не могли быть похожими, даже в плане "близкой историко-философской аналогии". Каждый шел от корней своей традиции. Единство мудрецов не зиждется на сходстве, законы жизни не измеряются одной мерной. Если двое похожи, значит, они не мудрецы: никакое Целое не похоже на другое Целое.

Что же роднит их (не делая похожими)? Для Гераклита, как и для Лао-цзы, – "все едино": "Учитель же толпы Гесиод. Они убеждены, что он знает больше всех, он, который не знал, что день и ночь – одно". "Целое и нецелое, сходящееся и расходящееся, согласное и разногласное; из всего одно и из одного все" (В 10). "Не мне, но логосу внимая, мудро признать, что все едино" (В 50). Все противоположности условны, постоянно переходят друг в друга: "Холодное нагревается, горячее охлаждается, влажное сохнет, сухое увлажняется". "Одно и то же живое и умершее, проснувшееся и спящее, молодое и старое, ибо первое исчезает во втором, а второе в первом". Собственно, нет еще и понятия противоположности (его ввел Аристотель), у Гераклита же речь о том, что "расходится", устремляется в разные стороны. Противоположное для него в то же время не противоположное. Единство противоположностей в природе вещей: река, "изменяясь, покоится", мы "существуем в не существуем". Единое и единичное одно, единый Логос пронизывает все вещи; "Из всего – одно, и из одного – все"; "Путь вверх и вниз – один и тот же" (В 60).

Однако Гераклита недаром называют "темным" философом. Он и сам сокрушался: "Не понимают, как расходящееся с самим собой приходит в согласие, самовосстанавливающуюся гармонию лука и лиры" (В 51). Последующие философы, по словам Аристотеля, выделили соединенные в одном противоположности. Сам Аристотель отвергал подход Гераклита как противоречащий его собственному представлению о сущем: "Конечно, не может кто бы то ни было считать, одно и то же существующим и не существующим, как это, по мнению некоторых, утверждает Гераклит" ("Метафизика", IV, 3) [7]. Нетрудно заметить, что гераклитовские построения и логика ближе даосско-буддийским, чем аристотелевские. Так, по Гераклиту, можно общаться с мировым Логосом через дыхание, глаза и уши, в процессе этого общения душа растит свой собственный логос (фр. 115). И, согласно даосам, можно "вбирать", "наращивать", но не Логос, а ци (яп. ки) – космическую энергию, которую человек путем определенных психофизических упражнений получает из вселенной, в частности, путем правильного дыхания. Эта энергия безгранична, способна преобразить человека, научись он пользоваться ею. Дао же – путь мира в целом и каждого существа в отдельности, закон существования вещей, суть которого в чередовании инь-ян, в следовании "правильному" ритму (вдох-выдох), а не то, что вдыхается и выдыхается.

"Гераклит (учит), что вечный круговращающийся огонь (есть бог), судьба же – логос (разум), созидающий сущее из противоположных стремлений" (Аэций. 17, 22). Китайцы не считали возможным выделять какую-либо из стихий (воду, воздух или огонь) в качестве первоначала. Образовавшиеся в процессе круговращения ци пять типов энергии (земля, вода, огонь, дерево, металл)-равно необходимы для существования жизни, хотя Лао-цзы и отдает предпочтение воде (символ дао).

Во-вторых, греки акцентировали внимание на разумном аспекте мира – всем правит Логос. Мысль сама по себе доминирует в мире. "Мудрость, – утверждал Гераклит, – заключается в одном: познавать мысли, как то, что правит всем и во всем" (В 41); "Все, что доступно зрению и слуху, – я предпочитаю" (В 55); "Мышление есть величайшее превосходство, и мудрость состоит в том, чтобы говорить истину и, прислушиваясь к (голосу) природы, поступать согласно с ней" (В 112). И хотя не похож Гераклит на других философов древней Греции, в этом он с ними сближается. Разумность, доминанта Ума (Нуса), определила характер последующей европейской философии, и человек разумный ощутил себя хозяином положения.

В-третьих, в отличие от Логоса Дао не "созидает сущее из противоположных стремлений", а следует спонтанному ритму мира, где одно чередуется с другим, день приходит на смену ночи, тепло на смену холоду. Уже упоминалось: "Один раз инь, один раз ян и есть дао. Кто следует этому, идет к Добру", – сказано дальше в "Сицычжуань" (I, 17).

Если греки акцентировали внимание на "разумном" аспекта мира и на созидании сущего "из противоположных стремлений", на "борьбе противоположностей", то китайцы – на этической стороне мира и на чередовании инь-ян, которые в строгом смысле не противоположны, ибо присутствуют друг в друге. С этого и начинаются расхождения, хотя этика, гуманность также необходимы для развития ума, расширения сознания, как ум – для претворения этики в жизнь. Но к этому мы еще вернемся.

А пока что попробуем понять, почему такой тонкий мыслитель, как Гераклит, видел в Борьбе средство достижения гармонии. "Следует знать, что борьба всеобща, что справедливость в распре, что все рождается через распрю и по необходимости" (В 80). Борьба вездесуща, она – закон жизни, созидающая сила: "Противоречивость сближает, разнообразие порождает прекраснейшую гармонию, и все через распрю создается" (В 8). Лао-цзы же говорил: "Он не борется, благодаря чему он в мире непобедим". "Дао совершенномудрого – это деяние без борьбы"; "Умеющий побеждать врага не нападает... Это я называю дэ, избегающее борьбы". "Кто храбр и воинствен – погибает, кто храбр и не воинствен – будет жить... Кто знает причины того, что небо ненавидит (воинственных) ? Объяснить это трудно и совершенномудрому. Небесное дао не борется, но умеет побеждать" ("Даодэцзин", §66, 81, 68, 73).

Основная идея "Даодэцзина" – путь ненасилия, ненарушения природы вещей, естественного ритма – следование моральному закону – дао. Воинственность – удел варваров, она приносит лишь иллюзорную победу. И зачем сила, если все развивается самоестественно, в недеянии (увэй), следуя пути: "Дао постоянно осуществляет недеяние, однако нет ничего такого, что бы оно не делало". Тот же, кто следует дао, непобедим: "Кто служит главе народа посредством дао, не покоряет другие страны при помощи войск, ибо это может обратиться против него. Где побывали войска, там растут терновник и колючки. После больших войн наступают голодные годы". "Хорошее войско – средство, (порождающее) несчастье, его ненавидят все существа. Поэтому человек, следующий дао, его не употребляет... Прославлять себя победой – это значит радоваться убийству людей. Тот, кто радуется убийству людей, не может завоевать сочувствия в стране. Благополучие создается уважением, а несчастье происходит от насилия" ("Даодэцзин", §37, 30, 31). Сравним с Гераклитом: "Борьба – отец всего и всему царь. Одним она определила быть богами, а другим – людьми; одних она сделала рабами, других свободными" (В 53). Значит, умеющему бороться суждена победа, и от собственной силы, умения действовать зависит его место в жизни. Это относится и к богам.

В Китае же, согласно традиционным взглядам, все определяет "воля Неба" (тяньмин), от него зависит богатство и бедность, счастье и несчастье. Если человек обладает личной силой (дэ) [8], то ему не нужно бороться, само небо благоприятствует, посылает поддержку и может простолюдина сделать императором. Это не так невероятно, как может показаться, ибо речь идет о качестве и количестве той жизненной энергии, от которой, действительно, зависит судьба человека: "Дэ истинного человека (цзюнь-цзы) – ветер, дэ мелкого человека (сяожень) – трава. Когда ветер дует, трава склоняется" ("Луньюй", XII, 19).

Что уж говорить о дао-человеке, который, следуя естественности, живет в ритме вещей. Зачем ему сила, когда все в его силе, зачем бороться, когда нет того, чтобы ему сопротивлялось?

По буддийским представлениям, жизнь человека организуется кармой (букв. "дело", "деяние"), в конечном счете моральным законом, когда всякое сознательно совершаемое действие (причина) имеет равный отклик (следствие). От дурных и добрых дел в этом и прежних рождениях по закону нравственной памяти (Ф. И. Щербатской называл карму "законом наследственности") зависит настоящая жизнь человека. В этой системе представлений борьба бессмысленна, она не может что-либо изменить. Точнее говоря, признается единственная форма борьбы – с самим собой, с собственными заблуждениями, с собственной несвободой [9].

В греческой философии канонизированному слову "начало" – архе ("власть") соответствовала определенная модель поведения, что естественно, если воля к власти имманентна миру. Согласно Платону, "начало (архе) есть нечто невозникшее; в самом деле, все возникающее по необходимости должно возникать из некоего начала" ("Федр", 245 D). И в "Государстве" говорится о "беспредпосылочном начале", т.е. Платон придает архе онтологический смысл: в самой природе вещей лежит нечто неизменное, печное, что и определяет их характер. В "Метафизике" Аристотель характеризует разные виды "начал", причин событий, отождествляя "недоказуемые" архе с аксиомой (что, в сущности, предопределило тип формально-логического мышления, господство которого в западной айкумене продолжалось более двух тысячелетий). Архе – ключевое слово Аристотеля. "Началом" в собственном смысле он считает "движущую архе" (перводвигатель).

Представление об изначальной архе по-своему узаконило принцип господства-подчинения, право главенства одного над другим. Семантика слова, его эмоциональная нагрузка формировали парадигму "власти". Приставка "архи" (производное от "архе") – показатель высшей степени власти, – главенство, старшинство (в христианской традиции – архиепископ, архиерей, архангел). Последнее понятие, "архангел" ("ангелоначальник" – по Аверинцеву), появляется впервые в грекоязычной иудейской литературе еще предхристианского времени [10]. (Но Истинная Иерархия не требует знакового подтверждения.)

Если изначальна идея "власти", то нужно иметь то, над чем властвовать. Мир распадается на субъект и объект: субъект – центр, объект – периферия, подвластная центру, доступная его притязаниям и призванная служить его интересам. Иными словами, разделение на противоположное и ситуация борьбы естественно вытекали из представления об изначальности "власти". И так же естественно акцент стоит на противоречивости явлений: согласно Аристотелю, "наиболее надежным, наиболее достоверным, безусловным" из "начал доказательств" есть закон противоречия, противоречие же снимается борьбой, которая есть "всему царь".

Даже бесконечное – апейрон Анаксимандра – рождает вещи через обособление, через вечное движение противоположностей. "Некоторые считают таким (единым и простым началом) бесконечное, – замечает Аристотель, – а не воздух или воду, чтобы все прочее не уничтожалось от их бесконечности, так как (эти элементы) противоположны, например воздух холоден, вода влажна, огонь горяч. Если бы один из них был бесконечным, все остальные были бы уничтожены" ("Физика", III, 5). Принято считать, что противоположности (теплое – холодное, сухое – влажное) уничтожают друг друга во взаимной борьбе и разрешаются обратно в беспредельное, что понимается Аристотелем как материя (hyle).

Все рождается в "распре", "из единого выделяются содержащиеся в нем противоположности, как говорит Анаксимандр и те, которые существующее считают единым и многим, как Эмпедокл и Анаксагор", – подтверждает Аристотель ("Физика", 1, 4). И потому у Гераклита "огонь живет смертью земли, воздуха живет смертью огня, вода живет смертью воздуха, а земля – смертью воды" (В 76), тогда как в китайской традиции пять первоэлементов (точнее, пять типов энергии) – уcин (земля-дерево-огонь-металл-вода) сосуществуют, находятся в благоприятном или неблагоприятном порядке, но не взаимоуничтожаются. В западной же эйкумене долгая жизнь была суждена идее "твоя жизнь – моя смерть" ("mors tua vita mea"), "или-или", "третьего не дано".

Соответственно тому, как настроен ум, и действует человек, так и строит свои отношения. Субъектно-объектный тип связи дает о себе знать в любой сфере человеческой деятельности, от языка, грамматики, архитектуры до ладового строя музыки, композиции романов и повестей, не говоря уже о сфере социальных отношений, где принцип господства-подчинения очевиден. Римляне, следуя данному архетипу, возвели в правило "разделяй я властвуй"". И все начинает противостоять всему – не только народ народу, человек человеку, человек природе, но и свет – тьме, добро – злу, время – пространству, разум – чувству, ибо раздвоился сам человек [11].

Какова модель мира, таков и способ мышления, и наоборот. "Все известные нам попытки объяснить происхождение мира и человеческой жизни в мифологии самых различных народов сводились к легендам, где основным мотивом была борьба между тьмой и светом, хаосом и порядком. Эта борьба представлялась как столкновение то между неведомыми стихиями, то между силами праматери-природы, то между духами и богами" [12]. И мало кто сомневался в правоте этой мысли.

Что уж говорить о философии, которая закодирована на "борьбе", и даже великий Гегель верил в абсолютность закона отрицания отрицания, а Кант не сомневался в особой роли антагонизмов в историческом процессе, будучи убежден, что лишь через действие сил борьбы и вражды возможно достижение величайшей задачи человеческого рода – всеобщего правового, гражданского состояния мира между народами. Но всеобщего мира так и не получилось, хотя в "силах борьбы и вражды" не было недостатка и хотя прав Гераклит: "Противоречивость сближает, разнообразие порождает прекраснейшую гармонию" (В 8). Однако, хотя "логос присущ всем" (В 2), большинство людей живет так, как если бы они имели собственное понимание. И согласно Марку Аврелию:

"Хотя этот логос существует вечно, недоступен он пониманию людей ни прежде, чем они его услышат, ни когда услышат впервые. Ведь все совершается по этому логосу...". Что же до людей, то с этим законом (логосом), "с которым они имеют самое постоянное общение, они враждуют" [13].

С тех пор мало что изменилось, несмотря на то что недостатка в борьбе не было и мир не часто пребывал в покое (вопреки Логосу и здравому смыслу). Значит, Логос не пробудился в сознании людей, не осветлил их души. Непросветленное же сознание живет по своим законам, не отвечающим Истине. На уровне обыденного сознания всякая истинная идея превращается в свою противоположность. Скажем, соглашаясь, что развитие есть единство и борьба противоположностей, одностороннее мышление не могло не пренебречь "единством" в пользу "борьбы", не прийти к универсальному отрицанию, к комплексу "врага". И тем опаснее иллюзия возможности силой решать задачи, чем в более неподготовленную почву она попадает" превращая оазисы в пустыни.

Подвижники искали выход:

"Какое значение имеет властвовать над миром, на три четверти порабощенным, униженным, разрушенным. Надо властвовать над всею жизнью, целиком охватив ее, слившись с ней; уметь привести все ее противоречивые силы в стройное равновесие" [14].

Но процесс раздвоения оказался необратимым, он не мог не коснуться настроя умов, о чем свидетельствует русская и европейская философия переходного времени (начиная от Шопенгауэра и Ницше, кончая Шестовым и Бердяевым), не мог не подорвать доверия к самому понятию "архе", не породить его антитезу – анархе [15].

Итак, мы, наверное, недалеки будем от истины, если скажем, что идея "архе", воли к власти, и есть тот архетип, который в значительной мере обусловил Западную парадигму, закодировал тот тип цивилизации, против которой взбунтовались умы в XIX в. "Силовой" вариант Истории, жесткая система связей (ян) в наше предельное время имеет тенденцию перейти в "несиловой", ненасильственный, в гибкую систему связей (инь) – по причине хрупкости самой жизни. Эта глобальная переориентация сознания дает о себе знать в искусстве, в науке (скажем, поиск в физике "несиловых взаимодействий"), в умонастроении людей (потребность в добре, в милосердии), в политике, наконец. В сфере музыки, положим, в роковой (роковой), все еще преобладает жесткий стиль, "металл", "тяжелый рок", – и это можно понять – бунт против не-свободы, насилия над мыслью и чувством – но и он идет на убыль, поутихнет, когда поутихнут страсти, спадет короста с души, – тогда и наступит минор. А пока эта музыка – в ритме времени, бросает вызов, тормошит сознание. Но, видимо, недалеко то время, когда начнут преобладать пастельные тона, ритмы духовной музыки, "медитативной", наподобие композиций "Дыхание", "ОМ" эстонского композитора С. Грюнберга. Эта музыка благотворна для психики, потому что дышит Свободой, не давит. Каждый звук живет своей жизнью. Творец не диктует, не навязывает своей воли или идеи, не программирует, а предоставляет возможность быть, и звуки соединятся со звуками в том порядке, в каком расположены соединяться по своей природе. Человек не ущемляет их божественное предназначение.

В этом вижу путь будущего искусства, преодоление эгоцентризма, диктата маленького "я", – путь "недеяния" (истинное дэ, дарование не нарочито). Истинный талант свободен в высшем смысле, потому свободен, что не посягает на свободу другого, будь то звуки или образы, краски или жизнь человека. "Великий квадрат не имеет углов" ("Даодэцзин", §41).

Парадигма "борьбы" к концу XX в., видимо, исчерпала себя.. Мировые войны были ее апогеем (не "звездным", а, похоже, смертным часом). Затишья пока не наступило, но изменились масштабы извечной борьбы – силы на исходе. Не утихают, правда, националистические розни, терроризм (и не утихнут, пока не изменится сознание, не утвердится отношение национального и индивидуального уважения). В глобальном смысле парадигма "борьбы" не имеет перспективы. Она возникла не на пустом месте, а все возникшее, всякая частность, подвержено исчезновению.

Взаимодействие сторон образует Целое. В масштабах человеческой Истории, если она, действительно, есть Целое, один путь, динамичная Функция, устремленность вперед (ян) должны бы уравновешиваться столь же глобальной сдерживающей Функцией, покоем (инь). Таков закон взаимного притяжения (дао).

Несовпадение исторических ритмов Запада и Востока обусловлено несовпадением фаз развития, величиной пройденного пути с разницей в тысячелетия (как и биоритмы человека в разные периоды его жизни, отличаются и исторические ритмы народов: в разные фазы его существования). Если бы одна сторона не уравновешивалась другой, а удваивалась, – положим, образовалось бы два ян или два инь, – то произошла бы гибель Целого. Избыток ян или избыток инь неминуемо ведет к нарушению Великого Предела. Потому и были так озабочены мудрецы Востока законом Середины (чжун), Равновесия, видя в нем условие существования Целого. Одностороннее же нарастание энергии (инь или ян) ведет к ее самоистреблению.

Как же самоорганизуется Целое – не чем оборачиваются учения мудрецов на практике (об этом написано более чем достаточно), а чем отличаются (по необходимости) культурные парадигмы Востока и Запада и как по-разному воздействуют на сознание? Моя задача – рассмотреть их на сущностном, не функциональном уровне, исходя из общечеловеческой культуры как целостного образования. Если удастся осознать тип связи востоко-западного Единства, многое прояснится в судьбе народов. Мир – саморегулирующаяся система, и человеку остается понять ее и действовать в согласии с нею: "Не мне, но логосу внемля, что все едино". Я же отдаю себе отчет в невероятной трудности задачи, но попробую внести посильную лепту в ее решение.