2. В поисках хорошей формы - В поисках хорошей формы. Гештальт-терапия с супружескими парами и семьями - Джозеф Зинкер

Я не знаю, искусство ли это, но знаю, что мне нравится.

Неизвестный

С самого начала своего клиентского опыта в гештальт-терапии я заметил: какой бы симптом я ни предъявлял терапевту, покидая его кабинет, я чувствовал себя настроенным более дружественно к источнику тех болезненных и навязчивых переживаний, которые приносил на терапию. Уходя от терапевта, я признавал, что моя тревога, навязчивость или сложные умопостроения были моими творческими усилиями по преодолению кризиса. Со временем, приобретая опыт, я начал понимать, что та или иная моя “жалоба” была не так уж плоха, скорее наоборот – она становилась хорошим способом решения моих актуальных проблем. Я стал понимать, что мои симптомы вполне “добродетельны”, имеют эстетическую ценность и особый смысл, а моя “проблема” — это поиск нового баланса и хорошей формы.

Гештальт-терапия является системой и методом понимания и возможного изменения человека. Она опирается на творческое начало самого человека. Стоявшая у истоков гештальт-терапии Лаура Перлз говорила, что “основные идеи гештальт-терапии носят скорее философский и эстетический, нежели технический характер”. Гештальт-терапия – это экзистенциальный и феноменологический подход, а соответственно – чувственный и экспериментальный... Почему мы называем наш подход гештальт-терапией? “Гештальт” – концепция целостности (Ein Ganzheitsbegriff). Это понятие является структурированной реальностью и отличается от составляющих ее компонентов. Фигура выходит из фона и находится на переднем плане, она “существует”1.

Формирование и разрушение гештальта2 становится не просто утилитарным, но и эстетическим процессом. Это относится как к одному человеку, так и к любым человеческим системам. Когда семейная пара или семья успешно справляется с проблемами, она способна испытать чувство целостности, завершенности, согласованности, она готова постичь красоту происходящего. Завершенный гештальт – это полностью “вызревшие” переживания, которые мы осознаем. Мы приобретаем опыт, который ассимилируем и при случае можем им воспользоваться. Он доставляет эстетическое удовольствие и подтверждает нашу собственную значимость в качестве человеческих существ. Это состояние мы и называем “хорошей формой”.

Незавершенный гештальт3, то есть неразрешенная проблема, изводит семью или супругов, портит им настроение, ссорит их между собой и постоянно фрустрирует их. Незавершенный гештальт не может приносить эстетического удовольствия.

Концепция “хорошей формы” основывается на плавном формировании и разрушении гештальта с помощью процесса осознавания, мобилизации энергии, действия, контакта на границе взаимодействия, завершения (новое знание) и выхода (новые границы). В этом простом и естественном процессе я вижу эстетику человеческого общения в терапевтической ситуации, а также хорошую форму для терапевтических интервенций.

В течение всей жизни человек постоянно сталкивается с трудностями. Можно сказать, что жизнь – это процесс разрешения разнообразных проблем, и было бы большим упрощением считать этот процесс лишь патологическим симптомом или механической реакцией. Гештальт-терапия рассматривает “патологию” как прерывание естественного процесса, которое приводит к повторяющимся, подчас отчаянным усилиям разрешить проблемы. В этом контексте патология рассматривается как “торможение”, которое, в свою очередь, приводит лишь частичному решению проблемы. Из чего следует, что каждый “симптом”, каждое “заболевание”, каждый “конфликт” – это попытки сделать жизнь более приемлемой, хотя мы вместе с нашими близкими платим высокую цену за такие усилия.

Когда семья или супружеская пара “застревает” на решении своих проблем, снова и снова повторяет свои неудачи, прерывается естественный ритм общения с людьми. Рассматривая семью или пару как единую “фигуру”, которая старается преодолеть тупик, мы получаем возможность увидеть хорошие стороны данной системы и пронаблюдать ее попытки решить проблему. Когда действия системы синхронны, сбалансированы и взаимно дополняемы, они приводят к успеху. Семейная система, например, может “застревать” на определенном паттерне, который сам по себе не является “плохой формой”. Однако обвинение того или иного члена семьи лишено смысла. Когда же семья не ищет виновника конфликта, будь то проблемный ребенок, эгоистичный супруг или кто-то, кто “потерял голову”, и находит хороший способ решения проблемы того или иного члена семейной системы, это можно считать эстетичным.

Эстетика “хорошей формы” человеческих отношений очень схожа с эстетикой живописного полотна. Мы не критикуем стиль произведения или его содержание, мы делаем акцент на восприятии произведения в целом. “Хорошая форма”, которую мы так усиленно ищем, наблюдая за семейной системой, движется:

· от пессимизма к надежде;

· от беспомощности к приобретению навыков;

· от смятения и хаоса к ясности;

· от хождения по кругу к движению в будущее;

· от взаимных обвинений и проекции к уважению переживаний друг друга.

Хорошую форму трудно описать, но ее можно видеть и чувствовать. У нее есть качества и характеристики, которые можно исследовать. Для того чтобы стать на эстетическую позицию, вам в первую очередь необходимо "открыть" свои глаза и уши, чтобы осознать все ключевые аспекты системного процесса. Это означает, что мы не являемся простыми созерцателями живого творческого процесса, мы “присутствуем” при происходящем. Наше присутствие и интервенции провоцируют возникновение изменений. Мы усиливаем процесс осознавания и поддерживаем контакт с помощью диалога и реального взаимодействия сторон.

Далее терапевт должен согласовать интервенцию с реакциями, которые возникают у него как у наблюдателя. Все эти действия лежат в основе процесса формирования гештальта, который протекает и у самого терапевта, возбуждая его “апперцептивную массу, объем самосознания” (apperceptive mass). “Апперцептивная* масса” [[[[*Апперцепция – бессознательное оценка характеристик другого человека.] — все, что составляет основу всего его жизненного опыта.

Эстетический подход в гештальт-терапии подразумевает суждение о форме. В данном случае под формой я подразумеваю прежде всего процесс и в значительно меньшей степени содержание, качество, характеристики и так далее. Такое суждение предполагает наличие критериев красоты. Ведь красивым мы называем то, что предпочитаем чему-то другому, или то, что считаем более важным4.

Как уже говорилось в предыдущей главе, я опираюсь на очевидное и фундаментальное утверждение о том, что все психотерапевтические направления, независимо от их философской позиции, апеллируют к некоторой системе ценностей. Определение хорошей формы – в терминах человеческого поведения, терапевтической стратегии и интервенции – меняется от терапии к терапии.

Мы произносим слова, которые выявляют ключевые понятия хорошей формы в нашем языке, – “польза” или “эффективность”, равномерное распределение энергии, плодотворное решение проблемы, саморегуляция, самооценка, климат доверия, подвижные границы, контакт, подлинность, адаптация, стабильность, компетентность, активное участие, заинтересованность, достижение цели, равенство, интимность, взаимное доверие, развитие, терпимость к конфликту, различение, сопричастность и автономность, баланс, гомеостазис и т.д. Каждое из этих словосочетаний предполагает определенную ценность, которая при здравом применении приближает нас к идеалу человека и системы.

Эстетические ориентиры

После многих лет работы я понял: для того чтобы стать успешным терапевтом, необходимо создание собственной “хорошей формы”. В целом она состоит из четырех различных, но все же связанных друг с другом модальностей: Интерактивного цикла опыта5, личного присутствия и управления на границе контакта, понимания феноменологии и интуиции, “апперцептивной массы”. В этой главе мы будем подробно рассматривать все эти модальности. Я представлю их как часть моего подхода и объясню, как их использовать в качестве шагов по направлению к главному пути “в поиске хорошей формы”.

Интерактивный цикл опыта

Проблемы семьи или супружеской пары мы рассматриваем с позиции целостной экологической перспективы, используя модель Интерактивного цикла опыта (она детально представлена в главе 4). Смысл цикла опыта состоит в том, что выбор нашего фокуса внимания зависит от того, где мы ставим границы системы, с которой имеем дело. Выстраивая границы между собой и семьей, можно видеть, как члены семьи общаются с нами на этой границе, как они общаются между собой в ее рамках и как мы сами общаемся с ними6.

Основной фокус внимания в семейной гештальт-терапии направлен на взаимодействие членов семьи или пары друг с другом. Мы внимательно смотрим на то, как эта система может организовать определенную работу, чтобы завершить ее на данном отрезке времени.

Семейного гештальт-терапевта интересуют актуальные взаимоотношения, поэтому выяснение причин возникновения той или иной проблемы в данном случае не столь существенно. Причины нарушений поведения могут лежать в укоренившемся опыте прошлого, который мог быть конструктивным, но не соответствует актуальной ситуации. Когда такой способ поведения становится привычным и неосознанным, он повторяется в настоящем, но приводит не к желаемому результату, а к прерыванию контакта и препятствует возникновению нового, более конструктивного поведения.

Таким образом, цикл опыта является теоретической моделью, которая используется как “шаблон” и накладывается на интерактивный процесс семейной системы. С помощью осознавания, мобилизации энергии, активного действия, контакта и ассимиляции опыта рождается энергетически емкий гештальт – это и есть эстетический стандарт хорошей формы. Форма здорового развития человеческих взаимоотношений. Наши эстетические нормы признают те взаимодействия, которые возникают спонтанно, приводят к контакту и удовлетворительному завершению определенной части работы (начало, середина и концовка) в пределах заданного времени.

В рамках интерактивного цикла семейная гештальт-терапия фокусирует свое внимание на повышении осознавания того, что наши клиенты делают хорошо, и одновременно вскрывает источники конфликта и блокирования процесса взаимодействия. Блокаду или прерывание этого ритмического движения мы называем сопротивлением7 осознаванию и контакту. Эти проявления не следует отвергать, к ним надо относиться с приятием и уважением. С одной стороны, надо признать, что сопротивление может быть слепым пятном в осознавании и теневой стороной хорошей формы. С другой стороны, сопротивление демонстрирует наилучший способ разрешения интерактивной проблемы, который семейная система способна предъявить на данный момент. Таким образом, сопротивление является “статической” попыткой контакта, и поэтому в принципе считается полезным.

Однако в реальности сопротивление не может быть функциональным, так как не способствует движению внутри системы. Работа с сопротивлением в системном процессе заключается в повышении осознавания, что способствует широкому выбору способов поведения. Такая терапия может высвечивать различные стороны интерактивного существования системы, используя при этом разнообразные технические приемы, в том числе и эксперимент.

Когда терапевт рассматривает межличностные процессы системы, у него возникают собственные переживания и он тоже движется внутри собственного цикла. Терапевт отслеживает развитие осознавания и контакта в системе и одновременно испытывает собственные чувства, связанные с его позицией на данный момент. Отталкиваясь от этого внутреннего фона переживаний, он получает феноменологический ключ не только к собственной внутренней реальности, но и к тому, что может произойти “снаружи”. Семейный гештальт-терапевт фокусирует свое внимание на своих внутренний реакциях в терапевтической ситуации. Он обращается к своим чувствам, инстинктам, движениям, метафоричности и эстетическому восприятию системы, так же как и к тому, что он видит и слышит снаружи. Он может отметить разные свойства происходящего процесса, что, с его точки зрения, глубоко или поверхностно, неподвижно или изменчиво, энергично или вяло.

Представьте себе, что вы наблюдаете за членами семьи в их взаимодействии. Если уровень их энергии возрастает, в то время как вы еще “разогреваетесь”, это может означать, что семейная система слишком быстро проходит свой цикл. Кроме того, такое явление может быть вызвано их неспособностью к поступательному неторопливому движению вперед, стремлением к “быстрому” контакту, простым нетерпением, фрустрацией или даже сбоем во взаимоотношениях. В этом случае ваши собственные переживания могут стать материалом для возможной интервенции. Терапевту очень важно прислушиваться к собственным ощущениям, так как его переживания могут послужить инструментом для “терапевтического присутствия”.

Личное присутствие и управление на границе контакта

Свобода, которую получает терапевт, наблюдая за семьей или супружеской парой, дает ему творческую возможность понять, что происходит, распознать и назвать основные темы для работы, организовать эксперименты, которые могут обогатить их осознавание8. В результате, наряду с новым осознаванием, у системы рождается и новый интерес к себе. Чтобы ни происходило между ними, члены системы могут двигаться дальше, не страдая от прерывания контакта. Терапевт постоянно получает новый материал для наблюдения. Он становится чем-то вроде “зеркала”, предоставляя обратную связь и сообщая ей о том, что происходит с ним самим. Если же изображение перед ним меняется, меняется и отражение в нем.

Достижение такого “зеркального” присутствия терапевта предполагает наличие четко очерченных границ в его общении с системой. С другой стороны, терапевт едва ли является лишь сторонним наблюдателем, так как порой позволяет себе делать короткие комментарии. Его присутствие – настоящее, реальное – содержит в себе гораздо больше, чем просто присутствие с хорошо очерченными границами. Присутствие означает “быть здесь” – не больше и не меньше. Подлинное присутствие не следует смешивать с харизмой, стилем или властью. "Быть здесь" – значит присутствовать так, чтобы другие могли ярко, заинтересовано и полноценно заявить о себе. Такое присутствие легко почувствовать в любой момент, но его очень сложно описать словами. Это одновременно и физическое состояние, и духовная открытость; не только широко открытые глаза и “уши на макушке”, но и открытое сердце. Будучи свидетелями, мы используем все свои чувства, мысли и ощущения.

Феноменологическое восприятие и интуиция

Латинское слово “ex-ists*” [[[[*Exist – существовать (англ.).] означает “выделяться”. Глядя на супружескую пару или семью, мы ищем то, что выделяется в нашем собственном осознавании происходящего. По мере возможности избегая фиксации на содержании, мы стараемся непосредственно воспринимать то, что происходит. Как только различные аспекты поведения системы становятся очевидными для нас, мы делаем обзор-интервенцию, основанную исключительно на этих феноменологических данных. Здесь нет точного соответствия тому, что Гуссерль [[[[*Эдмунд Густав Альбрехт Гуссерль (1859–1938) — известный немецкий философ.] определял как “феноменологическое сужение”. Это интервенция, основанная на описательном анализе целостного феномена.

“На префилософской стадии эта “феноменологическая редукция” является описательным анализом рассматриваемого феномена. Такой описательный анализ, однако, должен резко отличаться от редуктивного анализа в естественных науках, при котором материал расчленяется на элементарные части и сужается едва ли не до количественных данных. С другой стороны, описательный анализ феноменологической редукции происходит в рамках акта интуитивного постижения всего феномена и его взаимосвязей. Описательный анализ ставит целью выявлять феномен в его естественной “данности” или нередуцируемой общности его структурных характеристик. На первый взгляд это может прозвучать на удивление просто, но правда в том, что все это на удивление сложно”9.

Феноменологическое понимание (“схватывание на лету”) заложено в восприятии, особенно зрительном. Взгляд – это центральный компонент эстетики, ведь эстетика (“aesthetics”) происходит от греческого слова “aisthanesthai” – “воспринимать”. Несомненно, зрение – в буквальном или переносном смысле – рассматривали как конечную меру любой теории познания.

“Для Гуссерля “конечной мерой” любой теории является то, что первоначально дано в простом видении. Термин “первоначально” касается того, что можно ощущать при прямом наблюдении; “первоначально дано” - нечто, что “наивно” по значению и, возможно, дано как существующее. Основным для всей теории, включая и теорию познания, является то, что может быть “схвачено” просто взглядом. Последователя феноменологии не беспокоят сомнения по поводу любой реальности объекта его переживания или эпистемологических теорий, согласно которым мы ограничены имманентным содержанием сознания... Феноменолога интересует то, что имеет смысл как таковое и что может быть “схвачено безусловно”. То, что можно увидеть, не нуждается в оправдании, и это конечный стандарт для любой истинно философской мысли”10.

Феноменологический подход опирается не на “анализ”, а на “синтез”. Мы используем феноменологические данные, чтобы понять поведение системы в целом. В процессе нашего присутствия переживания семейной системы могут пробуждать в нас образы, метафоры и фигуры внимания. Таким образом мы и проявляем интуицию к познанию системы в целом. В основном это работа правого полушария, которое полагается на данные, собранные левым полушарием. Но откуда же появляются эти метафоры и образы? Они возникают из того, что мы называем апперцептивной массой.

Апперцептивная масса

Апперцептивная масса – основа опыта всей жизненной истории человека, все переживания, которые и делают нас тем, что мы есть. Это наша база, “фактичность”11 и наш личный структурированный фон жизни. Апперцептивная масса состоит из воспоминаний, образов, снов, бессознательных побуждений, спонтанных телесных ощущений и т.п. Наблюдая за семейным процессом, терапевт переживает собственные спонтанно возникающие чувства, образы и метафоры и преобразует их в интервенции, усиливая осознавание. Материал, поступающий от апперцептивной массы, вызывает к жизни сиюминутный творческий процесс, а терапевт выражает его в метафорической форме, которая создает трансцендентный смысл, или в форме эксперимента, чтобы поддержать дальнейшее развитие контакта и осознавания. Все представленные здесь идеи – цикл опыта, присутствие, феноменологическое наблюдение и апперцептивная интуиция – призваны помочь терапевту обрести собственную хорошую форму для поиска хорошей формы клиентов.

Концепция хорошей формы будет изложена в следующих главах, однако подробно она будет обсуждаться только в последней главе. Детальное изложение я намеренно поместил в конец, чтобы позволить читателю сначала разобраться в принципах, техниках и примерах из практики. Между тем, для того чтобы сориентировать читателя и коротко проиллюстрировать то, что я имею в виду, когда говорю о “поиске хорошей формы”, я приведу запись сессии с семьей Хьютонов.

Семья Хьютонов: в поисках хорошей формы

Надин и Джерри Хьютон примерно около сорока лет. Надин выглядит напряженной и скованной, все время смотрит исподлобья. Джерри тоже чувствует себя неудобно, он отсаживается подальше от жены и сына Реджи. Реджи – долговязый четырнадцатилетний подросток. Он принес с собой новый футбольный мяч, который то и дело подкидывает и ловит. Реджи ерзает на стуле и поглядывает в окно с отсутствующим видом.

На предыдущей сессии семья Хьютонов представила следующие проблемы, которые привели их в кабинет терапевта: ревность Джерри к Надин из-за ее чрезмерного внимания к Реджи; равнодушное отношение Надин к мужу и растущая дистанция между супругами; беспокойство Надин и Джерри по поводу трещины в их браке; тревога родителей по поводу сына и особенно его увлечения спортом в ущерб учебе.

Во время беседы с Джерри Надин без всякой видимой причины поворачивается к Реджи. Джерри обвиняет Надин в эгоизме, на это Надин говорит мужу, что он “потерял голову”. Терапевт не столько фокусирует свое внимание на динамике происходящего, сколько собирает сырой материал. Его задача состоит в том, чтобы оказать поддержку и сочувствие всем трем членам семьи.

Терапевт: Просто удивительно, как хорошо вы знаете друг друга – как бы вы это ни называли – “эгоизм” или “потеря головы”. Но я подозреваю, что, когда вы слишком увлекаетесь, то перестаете интересоваться друг другом. Вы просто говорите, что думаете, а свои чувства друг к другу упускаете из виду. Скажи, Реджи, тебе это интересно?

Далее в русле феноменологического выражения “то, что дано” терапевт определяет, каким образом члены семьи утрачивают взаимный интерес, а в результате и эстетические ценности.

Джерри: Но она все время поворачивается к Реджи. Она всегда больше обращается к нему, чем ко мне, – это эгоистично с ее стороны.

Надин: А он всегда теряет голову, его не заботит, что я на самом деле чувствую... Никогда не спросит.

Реджи: Иногда, ребята, мне хочется, чтобы вы избавили меня от этого.

Вы можете заметить, что участники сессии делают попытки преодолеть “застревание”, произнося вслух то, что чувствуют. “Называя” поведение друг друга, они предполагают, что оно может измениться, что каким-нибудь волшебным образом кто-то перестанет быть “эгоистичным” или сможет “трезво рассуждать”. Тем не менее эта форма поведения слаба, потому что предлагает участникам согласиться с полученными нелестными характеристиками. Такой способ лишь мобилизует сопротивление. У членов семьи возникает желание отвергнуть эти характеристики и не пробуждается интерес к тому, что происходит. Терапевт ищет пути, которые могут ослабить давление и обвинительный тон, и предложить простой способ творческого отношения к терапии.

Терапевт: Складывается впечатление, что на самом деле вам неизвестно, что у каждого на уме. Может быть, вы спросите друг друга о том, почему все пошло вкривь и вкось? Хотите начать, Джерри?

Джерри: Хорошо. О чем ты думаешь, Надин, когда поворачиваешься к Реджи и отворачиваешься от меня?

Надин: Он ерзал на стуле, и я просто нервничала по этому поводу! Я не знаю, нравится ли ему здесь.

Джерри: Правда?

Надин: Да, я думала: “Не знаю, зачем мы притащили Реджи сюда? Если мы с тобой действовали совместно, может быть, и у него не было бы неприятностей в школе...”

Джерри: Прости меня. Может быть, я действительно погорячился, когда назвал тебя эгоистичной...

Реджи: Но я же ничего не делал!

Терапевт: Все в порядке, Реджи. А теперь, Надин, может быть, вы спросите Джерри, о чем он думал, когда вы повернулись к Реджи?

Терапевт ищет хорошую форму, расспрашивая членов семьи, чтобы открыть поле для действия. Собирая сырой материал, он пытается найти равновесие в системе. Обращаясь к Надин, а позже к Джерри, он дает им понять, что любознательность и упорство придают ценность опыту семьи, не давая увязнуть в ярлыках и интерпретациях.

Надин (впервые за все это время выражение ее лица смягчилось): Джерри, что происходило с тобой, когда я повернулась к Реджи? Что ты почувствовал?

Джерри: Я подумал: “Снова она в своем репертуаре: заботится только о нем, а не обо мне – так же, как моя мама”. Отец сидел в своем огромном кресле и читал газету, а она всегда была где-то рядом с Джеком.

Надин: Но со мной все совсем не так. Мне было очень важно прийти сюда. Ведь меня беспокоит именно наш брак. Я люблю тебя, Джерри.

Реджи: Мне так трудно усидеть на месте, потому что полчаса назад я пришел с футбольной тренировки. И вообще, ребята, мне бы хотелось, чтобы вы меня не трогали. (Он на мгновение замолчал и тихо добавил.) Я не хотел тебя раздражать, мама.

Терапевт: Вы проявили интерес друг к другу и узнали что-то новое для себя – ведь вам важно выразить свои чувства. Давайте продолжим.

Надин: Как ты думаешь, Джерри, что если в следующий раз мы не возьмем с собой Реджи?

Джерри: Я думаю, это хорошая идея, по крайней мере, пару сессий мы можем поработать вдвоем. А потом мне все-таки хотелось бы позвать Реджи (поворачивается к Реджи), чтобы поговорить с тобой о наших отношениях и о твоей учебе.

Реджи: Меня это устраивает, папа.

Джерри: Вы согласны, док?

Терапевт: Да, конечно. Вы начинаете мне нравиться. Вы ребята, начинаете проявлять интерес друг к другу. Последний разговор показывает вашу целеустремленность и даже смелость. Вы все стали лучше понимать, зачем пришли сюда.

Надин: Да, наконец мы приняли правильное решение и не отступимся от него!

Джерри: Мы хорошо работаем с вашей помощью.

Терапевт: Мне кажется, у вас могли появиться и новые вопросы друг к другу. Прав ли я?

Реджи (поворачиваясь к Джерри): Надо продолжать выяснять, что происходит? Да?

Джерри: Да, сынок.

В конце сессии формируется ясное представление о том, как семья Хьютонов может перейти от привычного, не удовлетворяющего их поведения к ощущению “хорошей формы” и баланса. Каждый внес свою лепту в общий процесс, никто не стал ни "козлом отпущения", ни героем, ни “идентифицированным пациентом”. Каждый получил, что хотел: хороший контакт и близость, то есть то, к чему обычно и стремимся мы, терапевты.

Заключение

Хорошую форму терапевтических интервенций и семейных взаимоотношений можно было бы представить как “живую скульптуру”, изображающую семейный процесс. В случае с семьей Хьютонов мы видим, как, отвернувшись от сына к мужу, женщине удалось не обидеть сына. Отец смог перейти от довольно грубого контакта с сыном к близости и вниманию. Он сохранил чувства к жене, оставаясь отцом своего сына. И, наконец, мы видим, как снижается общий уровень тревоги во всей семейной системе. Этот маленький эксперимент показал Хьютонам, что они вовсе не так хорошо знали друг друга, как им казалось. Новое взаимодействие помогло им стать ближе друг к другу.

Модель семейных взаимодействий усваивается человеком в раннем детстве и часто отыгрывается бессознательно. И хотя мы фокусируемся на актуальных моделях прерывания контакта, мы не игнорируем и прошлый опыт. Каждый думающий человек хочет понять, как он живет, стремится повернуться к своему прошлому, поговорить с об этом, рассказать историю своей жизни другим и понять, какое положение в семье он занимает. Семья пытается узнать свои корни, своих предков, свою историю.

Опыт переживания прошлого и будущего – признак хорошего психологического здоровья. Прошлое и будущее лучше всего изучать на стадии завершения. Размышляя о том, что было освоено или пережито в настоящем, можно внезапно осознать некоторые “почему”, пришедшие из прошлого. В нас существует множество таких “почему”, а наше поведение определяется таким разнообразием факторов, что поиски причин и следствий продолжают волновать и преследовать всех нас в течение всей жизни. Мы по-прежнему привержены идее линейных причинно-следственных связей, между тем как современный мир сильно изменился с появлением теории относительности и системного подхода к психотерапии. Как же меняется мир и как меняемся мы? Поговорим об этом в следующей главе.

3. Системы: супружеские пары и семьи

как целостное явление

Выпущенная на свободу сила атома изменила все,

что сохраняло наш образ мысли, и мы медленно

приближаемся к беспримерным катастрофам.

Альберт Эйнштейн

До Эйнштейна мир имел свой порядок. Все было просто. С появлением Эйнштейна мы обнаружили искривления пространства, черные дыры, скорости, которые заставляют останавливаться время, новую геометрию, где параллельные линии пересекаются. Вся простота мира полетела к чертям. Числа не обязательно заключают в себе равное пространство между ними. Пространство между двойкой и тройкой может отличаться от пространства между двадцатью двумя и тридцатью тремя. Существуют книги о дзэн в математике и дзэн в ядерной физике. Никого уже не удивляют такие издания, как “Дзэн и искусство вождения мотоцикла”1. С тех пор, как Фрейду удалось совместить самые разные идеи о Боге в книге “Моисей и монотеизм”2, Бог перестал сидеть на облаке (если он вообще был там раньше), а Земля находиться в центре всего сущего.

Возьмем, к примеру, проблему общения. Если Мэри одна и Пол один, мы имеем двоих. Если Мэри думает только о себе (одна), а Пол думает только о себе (один) и между ними не существует “магнитного притяжения”, они, несомненно, представляют собой двух человек (рис.3.1).

Рис. 3.1. “Незначимые” взаимоотношения

В соответствии с теорией систем, существует объективная реальность существования Мэри, объективная реальность существования Пола, а также третья объективная реальность - их взаимоотношения. В таком случае мы говорим, что “целое больше, чем сумма его частей”.

Итак, в чем же тут дело? Взаимоотношения не подвластны произволу. Для того чтобы постичь их сложность, необходимо обозначить границы вещей, явлений или событий. Когда вы смотрите на темное небо в ясную ночь, вы видите безграничную панораму, заполненную звездами. Но небо перестает быть безграничным, когда вы организуете свое видение звезд (рис. 3.2). Вы говорите: “Это Полярная звезда” или “Это Большая Медведица”. Такой процесс организации звезд рисует воображаемые границы, и тогда мы получаем возможность четко воспринимать их. Мы рисуем границы определенных туманностей, ярких скоплений звезд и называем их Млечным Путем. Эти-то границы вместе с их внутренним содержанием и являются системой. Границы системы обозначают их взаимоотношения с окружающей средой. Таким образом, давая имя какой-либо субстанции, мы выстраиваем ее границы, будь то Большая Медведица, Млечный Путь или семья. Очерчивая границы явления, мы придаем ему смысл, чтобы отличить его от других вещей и явлений.

Рис. 3.2. Границы, придающие смысл

Теория систем больше не позволяет нам думать, что Алкоголик А или Шизофреник Х появились от родителей Z и R или субстанции под названием “водка”. Алкоголик А является продуктом множества взаимосвязанных факторов:

1. Генетическая предрасположенность L

2. Обстоятельства жизни M, J, B

3. Дух времени B

4. Потомственный алкоголизм K

5. Другие факторы Y

6. Уровень зависимости Z

Эти взаимосвязи не всегда равноценны, сопоставимы или зависимы друг от друга. На рисунке 3.3 показано, как свободно может быть организовано их взаимодействие. Обстоятельства жизни и развитие событий не выстраиваются по одной линии или по порядку, двигаясь от пункта А к пункту В. Изучая гештальт, мы распознаем паттерны событий. Постепенно мы начинаем понимать сложные структуры малой и большой систем, что бы это ни было – семья или большая корпорация. И тогда такие многозначительные выражения, как “мать шизофреника” или “преступная семья”, теряют всякий смысл.

Рис. 3.3. Алкоголик А

Наивно думать, что за конфликт в браке отвечает кто-то один – некий виновник всех несчастий. Безусловно, мы можем столкнуться с чьим-то оскорбительным или грубым поведением и препятствовать ему, но нет никакого смысла работать только с одним участником конфликта – это не поможет терапевту понять его причину. Осуществляя клиническое исследование всей системы, мы можем обнаружить различные влияния – родителей, тети, дяди, детей и многих других. Перед нами, как правило, проходит не меньше двух поколений. Но для того чтобы объединить всех в нашем кабинете, мы говорим себе: “В данной ситуации я выстрою границы вокруг родителей и их детей, и это будет система, которую я стану изучать и пытаться влиять на нее сегодня”.

Теория систем, теория поля и гештальт-психология

Прежде чем двигаться дальше, читатель должен увидеть взаимосвязь между теорией систем, теорией поля и гештальт-психологией. Понятия системы и поля пришли из физики. Концепция поля в физике разрабатывалась в XIX веке в работах Фарадея, Максвелла и Герца на примере электромагнитных полей. Вслед за ними уже в XX веке Эйнштейн создал революционную теорию относительности. Постепенно теория поля перестала принадлежать только физической науке, ее взяли на вооружение социологи, а затем и гештальт-психологи. Три немецких психолога положили начало гештальт-психологии3 – Курт Коффка4, Макс Вертхаймер5 и Вольфганг Кёлер6. Свои ранние работы они написали перед Первой мировой войной в Германии, а опубликовали уже в 30-е и 40-е годы в Англии. Они показали, что наше восприятие объекта зависит от общей конфигурации, в которую он помещен. Восприятие определяется не стойкими характеристиками отдельных компонентов, а скорее их взаимосвязью.

Курт Левин сотрудничал с Вертхаймером и Кёлером в Берлинском университете еще до Первой мировой войны. Левин создал психологическую теорию, основанную на идее поля, и многие считают его одним из самых новаторских и оригинальных ученых в современной психологии7. Именно Левин впервые ввел понятие психологических границ применительно к интрапсихическим процессам, взаимоотношениям людей с окружающей их средой и друг с другом. В своей первой концептуальной статье он описывает свои впечатления от сражения, в котором он принял участие, будучи солдатом8. Он также описал разные характеристики границ, включая твердость-мягкость и изменчивость-вязкость.

Годы между двумя войнами были чрезвычайно интеллектуально насыщенными. В это время появились работы немецкого биолога Людвига фон Берталанфи. Между 1929 и 1941 годами он написал ряд статей о теории систем в физике и биологии. В своем наиболее выдающемся (на наш взгляд) труде он заявляет, что “система бывает закрытой, если никакая информация не поступает в нее или не исходит от нее; открытой она может считаться, если существует экспорт и импорт и при этом происходит изменение компонентов”9. Мысли, которые высказывал фон Берталанфи о системах, схожи с теорией психологических полей Левина. Здесь мы также находим идеи границ и их роли в разделении организма и окружающей его среды. Природа границ определяет, например, различия между открытыми и закрытыми системами. Говоря языком Левина, закрытые системы имеют неподвижные, жесткие границы, в то время как у открытых систем границы более слабые и изменчивые. Фон Берталанфи говорил, что “живыми могут быть только открытые системы, поддерживая себя обменом информацией с окружающей средой, постоянно достраивая и разрушая свои компоненты”10. Социологи и психотерапевты распространили понятие открытых и закрытых систем на социальные институты, включая и семью. Возможно, фон Берталанфи не согласился бы с тем, что социальные системы всегда открыты, так как единственным способом выживания является их взаимодействие с окружающей средой. Однако терапевты все же использовали понятие закрытых систем, пропустив за относительно непроницаемые границы определенные социальные процессы.

Но вернемся к гештальт-психологам. Коффка и Кёлер выявили стойкие принципы работы восприятия. Они обнаружили следующее: когда мы смотрим на определенное скопление точек, мы компонуем их. Глядя на скопление точек  ...  мы не говорим, что видим три точки. Как правило, мы видим уже законченный гештальт – цельную фигуру, называемую треугольником. Человеческая культура создала образцы, существующие у нас в голове, и мы стремимся к их завершенному восприятию. Безусловно, это открытие можно считать одной из главных характеристик homo sapiens – двуногого животного, обладающего самой большой корой головного мозга, противопоставленными большими пальцами конечностей, речью и длительным внутриутробным периодом развития.

Итак, физическое поле стало полем человеческого опыта. Мы организуем мир внутри нас и стремимся соединить опыт в единое целое. Когда нам это удается, мы испытываем чувство завершенности, удовлетворенность или озарение. Когда ощущения трудно организовать и завершить, мы чувствуем дискомфорт и неудовлетворенность.

Лаура и Фриц Перлз встретились в Берлинском университете. Они оба находились под большим влиянием Левина, Кофки и Кёлера. Лаура и Фриц сумели связать гештальт-психологию с гештальт-терапией11. Так же, как Вертхаймер, Левин и Гольдштейн хотели распространить принципы восприятия на психологическое здоровье, выдвинув версию о том, что психологическое здоровье поддерживается постоянными переживаниями завершенности, тогда как “болезнь” характеризуется хронической незавершенностью. Понятие гештальта вышло из области восприятия и распространилось на психологический, эмоциональный и познавательный опыт на примере орально-пищевой модели. Если взрослый человек не смог нормально усвоить свой детский опыт, то есть “прожевать” и “проглотить” его, эти “непереваренные” переживания могут навсегда стать причиной его страданий. Это “нарушение” его поля мы называем “незавершенным действием”, или “эффектом Зейгарник”. Лаура и Фриц Перлз создали особую терапию незавершенных переживаний, которая, сделав их завершенными, дает человеку возможность испытывать чувство удовлетворения и жить дальше.

На индивидуальном уровне такая терапия позволяет перенести незавершенное или неясное событие в настоящее время с помощью ощущений, осознавания, энергии и воображения. Чувство завершенности венчает контакт с этими обстоятельствами или переживаниями прошлого и разрешает нам двигаться дальше к новому живому контакту. Как определили Перлз, Хефферлайн и Гудман:

“Контакт – это осознавание поля или двигательной реакции в поле. А потому может сообщить больше, чем простые реакции возбуждения и торможения. Давайте представим себе контакт, осознавание и двигательные реакции в более широком контексте, включив сюда аппетит и отказ, приближение и избегание, чувства, ощущения, манипуляции, оценки, коммуникации, борьбу и т.д. – все варианты жизненных связей, происходящих на границе взаимодействия организма со средой. Все такие контакты являются объектами изучения психологии”13.

Перлз рассуждал обо всем, что связано с процессом нашего развития и его задержками. Его волновало происходящее на границах контакта между людьми: контакт происходит именно на границе; на границе происходит рост; на границе происходит формирование фигуры внимания и ее разрушение, а также спонтанные реакции. Взаимоотношения на границе включают для Перлза контакт, организм, среду, новизну, возбуждение, собственное "я", сознание, чрезвычайные ситуации, невротические возможности, сопротивление и “человеческую природу”.

В норме организм легко переходит от состояния возбуждения потребности к состоянию удовлетворения потребности, от напряжения к расслаблению, от фигуры внимания к отстраненности. Психически здоровые люди постоянно находятся в активности и не испытывают состояние неподвижности. В патологических случаях и при неблагоприятных обстоятельствах люди прерывают свою активность, их поведение непоследовательно, подвижность скована, поведение и осознавание не согласованы друг с другом.

Цикл опыта начинается с неясных ощущений, затем мы осознаем свою потребность, ищем то, в чем нуждаемся, и, наконец, движемся к тому, чего хотим. Если на этом пути нет препятствий, наступает завершение. Тот же феномен существует в супружестве и семье: обнаруживаются взаимные потребности, а затем действия и контакт приводят к взаимному удовлетворению членов семьи. Интерперсональные циклы не имеют завершения или постоянно прерываются, супружеская пара или семья страдает14. Таким образом, открытие поля в физике стало применимым к восприятию человека, а затем было расширено до модели поля удовлетворения индивидуальных потребностей и, наконец, до феномена супружеской пары и семьи.

Моя философия интервенции в малую группу базируется на двух принципах – успешного завершения ситуации и работы системы. А теперь я опишу эти принципы подробнее.

Супружеская пара или семья как система

Супружеская пара или семья – это люди, создающие систему на долгое время. Такая общность может удовлетворить потребность продлить свою жизнь в будущих поколениях. Продолжение человека в последующих поколениях позволяет не прерывать культурные традиции.

Кроме того, члены семейного сообщества не только сосуществуют, они также выполняют общие задачи. Вместе они создают свое жилище, воспитывают детей и взаимодействуют с более крупными социальными системами - соседями, городом, страной и миром. Супружеская пара или семья – это социальная, культурная и экономическая ячейка общества.

В наше время такие ячейки стали очень многоликими. Существуют взрослые люди, которые живут вместе с детьми от одного или нескольких браков. Есть семьи, состоящие из взрослых людей, соединившихся после неудачных браков. Появились и гомосексуальные пары, которые тоже живут семейным укладом, и т.д. Чаще всего семья состоит из одного и более взрослых людей, живущих в различных комбинациях с одним и несколькими детьми. Такие конфигурации окружены определенными границами, которые отделяют их от других семьей и групп.

Внутри самой семьи существуют, образуются субсистемы. Они объединяют взрослых, детей и различные сочетания взрослых и детей. Каждая субсистема имеет свои отдельные границы. В идеальных условиях люди относятся друг к другу с уважением, позволяя каждому побыть в одиночестве и в то же время проявляя друг к другу интерес и заботу (рис. 3.4).

Внешний мир

Сообщество

У семьи должны быть ясные границы, не слишком жесткие и не слишком подвижные

Соседи, Церковь, школа

Семья

Члены семьи: А, Б или В

Взрослые

Дети

Сочетание взрослые-дети

Сочетание взрослые-дети

Друзья

В здоровых семьях это наиболее сильная и состоятельная субсистема.

Рис. 3.4. Здоровая семья

Границы постоянно меняются: иногда система открыта для общества и ее границы полупроницаемы, а иногда ей удобнее быть замкнутой. В здоровых семьях, где люди хорошо знают друг друга, они могут чувствовать, когда им надо объединиться, а когда побыть врозь. Субсистемы легко объединяют взрослых людей. Такие объединения являются мозговым трестом и центром управления семьи. Семейная система ждет от них принятия решений, связанных с ее повседневными проблемами. Дети соединяются, чтобы вместе играть, учиться и расти. Взаимодействие взрослых и детей в семье динамично. Пятилетний ребенок гораздо больше зависит от указаний родителей, чем пятнадцатилетний.

В здоровой семье субсистемы имеют подвижные и гибкие границы. Люди собираются вместе, чтобы поработать или развлечься. Отец может пойти погулять со своей дочерью-подростком, чтобы поговорить с ней о ее друге, который перешел в другую школу. В субботу дети идут в кино, а родители уходят в гости. В здоровой системе царят здравый смысл, солидарность, согласованность, ответственность и одновременно уважение к суверенитету и интересам каждого. В такой семье существует хорошая ритмичность – от объединения и близости к отделению и автономности. Когда в семье все в порядке, родственники могут оставить друг друга в покое, но когда у них возникают трудности – стресс, болезнь и другие сложности, – они оказывают друг другу усиленную поддержку. Члены семьи могут подойти друг к другу, обсуждают свои проблемы, помогают друг другу в их решении, получают удовольствие от общения и легко отходят в сторону. Здоровая семья похожа на хорошо сыгранную команду.

С одной стороны, семья может быть очень заботлива к своим членам, а с другой – в ней может не хватать взаимного внимания и чувства близости. В мире не существует такой семьи, которая постоянно могла бы находиться в идеальном равновесии. В семьях всегда бывает больше или меньше свободы и зависимости, и чуткий терапевт должен понять, что происходит именно в данной семье, он не должен руководствоваться каким-то незыблемым универсальным принципом.

Семьи с непроницаемыми границами слишком рьяно защищают свой союз. Границы вокруг таких объединений бывают плотными и вязкими (рис. 3.5).

Вязкая семейная граница. Семья изолирована от поддержки и контакта с окружающей средой.

Взрослые

Дети

Комбинации

Нет места для подвижности и изменений

Границы системы слишком свободны и позволяют членам семьи насильственно посягать на чужое личное пространство. Здесь нет места для личного роста.

Рис. 3.5. Конфлюентная система*

[[[[*Имеющая тенденцию к слиянию.]

В конфлюентных семьях не происходит легкого обмена информацией, активного общения с соседями или друзьями вне системы. Члены семьи не присоединяются к другим, чтобы посетить лекции, сходить в кино, совершить путешествие или сделать какую-нибудь совместную работу. Внутри таких семей мы часто обнаруживаем слабые индивидуальные границы. Родители “без стука” вторгаются в жизнь своих подрастающих или уже взрослых детей, а дети могут вмешиваться в дела взрослых. Одна женщина звонила своей невестке, чтобы проверить, что ел ее сын, и узнать, был ли у него стул. В таких семьях у взрослых не должно быть секретов друг от друга, взрослые могут в любую минуту входить в комнату без разрешения. В одной такой семье взрослые дошли до того, что сняли двери со всех спален и ванных комнат в своем доме. Аналогичная ситуация складывается и в их психологической жизни: члены семьи без колебаний вторгаются во внутреннюю жизнь свои близких. Обычно обладая жесткими внешними границами, подобные семьи имеют слишком свободные границы вокруг своих субсистем. Будучи слишком проницаемыми, такие внутренние границы не дают человеку или субгруппе ощущения независимости и автономности. Каждый член семьи все время беспокоится о другом.

Такой тип семьи можно назвать ретрофлективной семьей. Ретрофлексия – это “поворот назад, против себя”. Таким образом, ретрофлексия является сопротивлением, которое содержит энергию, но препятствует ее выражению. Накапливая энергию и не имея возможности адекватно выразить свои чувства, члены подобных семей часто страдают от астмы, ишиаса, миозита, запоров, аллергии, кожных заболеваний, мигрени и анорексии. Родители чрезмерно беспокоятся, когда дети начинают ходить в школу, и у детей нередки школьные фобии, а когда они женятся или поступают в колледж, им очень трудно покинуть родной дом. Родители и дети осуществляют бдительный контроль над жизнью друг друга. Семья концентрирует энергию внутри системы и почти не направляет ее вовне.

Другая крайность – дезорганизованные семьи со слишком свободными внешними границами (рис. 3.6.)

Отец

Облегченные инструкции сообщества

Социальные работники

Полиция

Соседи

Нет связанности; серьезные нарушения семейного контакта и взаимной поддержки

Мать

Незащищенные маленькие дети

Рис. 3.6. Ослабленная семейная система

В таких семьях люди живут, не обращая внимания друг на друга, дети и взрослые живут рядом, не соблюдая никаких правил и не проявляя теплых чувств друг к другу. Иногда здесь могут появляться случайные гости. Никто не интересуется проблемами других членов семьи, их работой, учебой или личной жизнью. Взрослые живут изолированно друг от друга и от детей, не оказывая им ни физической, ни психологической поддержки.

Когда семье недостает взаимной близости, а ее члены не просят друг друга о помощи, они нередко обращаются к алкоголю или к другим искусственным способам утешения, чтобы уйти от хаоса и заполнить брешь в душе. Детям не хватает внимания своих родных, учителей, соседей. В некоторых случаях, чтобы привлечь внимание окружающих, дети начинают воровать, нарушать дисциплину в школе или хулиганить на улице. Их чувства глубоко спрятаны, а к их личным границам подступиться нелегко. Они хорошо защищены от боли или возможного посягательства.

Однако большинство семей, живущих более или менее адекватно внутри и за пределами своих границ, располагаются в промежутке между описанными крайностями. Члены таких семей нередко чувствуют, что они любимы, что могут не только свободно прийти домой, но так же свободно выйти из дома в окружающий мир. Дети не ощущают чрезмерной опеки, но и не испытывают недостатка в ней, они получают защиту в соответствии со своим возрастом.

В рамках системы никто из членов семьи (звезды, молекулы, частицы) не может один быть в ответе за то, что происходит в семье. Траектория движения семьи обусловлена множеством факторов. И, как мы любим говорить, целое отличается от суммы его частей. Идея систем позволяет нам по достоинству оценить сложное эстетическое качество пары или семьи.

Используя понятие границ, мы получаем диагностическую картину семьи и ее взаимодействия с миром. Мы можем исследовать, до какой степени семья распространяется в мир и позволяет миру войти в нее. Можно проанализировать границы отдельных членов семьи и их взаимоотношения с другими.

Все системы, будь то Солнечная система или скопление бактерий, имеют свои границы и целостность. Процесс их существования включает в себя обмен информацией и изменения. Одна из форм изменения – энтропия*, [[[[*Физическая величина, характеризующая тепловое состояние тела или системы тел, мера вероятности осуществления данного состояния системы.] то есть стремление к разрушению. С другой стороны, негативная энтропия - это тенденция к порядку. Системы борются за стабильность или гомеостаз, то есть баланс порядка и хаоса. Системы могут быть более или менее открытыми или закрытыми, в зависимости от того, на каком этапе борьбы они находятся.

Внутри каждой системы или паттерна существует жизнь и движение; отдельные сущности обмениваются энергией друг с другом (общаются). Ни одна субсистема сама по себе ничего не “значит”. События внутри и вне систем обусловлены многими факторами. Нет двух вещей, у которых имелись бы прямые причинные связи. Процессы не могут быть просто линейными, они существуют спонтанно на различных уровнях. Мир систем похож на галактическую иерархию событий. Прошлое, настоящее и будущее существуют одновременно. Действия происходят непоследовательно, возможно, в один и тот же момент, и ни одно событие не может быть целиком зависимым или независимым от другого.

В человеческой семье происходит то же самое. Ни один человек не может являться единственной причиной проблемы и один нести ответственность за любую данную ситуацию. К организации или дезорганизации своей жизни причастны все члены семьи.

От индивидуальной - к супружеской и семейной терапии

Терапевтам, которые привыкли заниматься индивидуальной терапией, придется перестраивать свое восприятие и познавательные процессы при переходе от работы с одним человеком к работе с супружеской парой или семьей16. Объект изучения становится намного больше, и для того чтобы не растеряться и разглядеть семью как единую конфигурацию, чуткому терапевту приходится отодвигать свой стул подальше. Вглядываясь в целое, а не в его отдельные части, мы сталкиваемся со сложным и многогранным явлением, а так как возможности нашего языка ограничены, мы прибегаем к помощи метафор, аналогий и других образов. Способность терапевта использовать метафоры и свое творческое воображение помогает ему найти способы воздействия на такой большой организм17. Терапевт переходит от анализа к синтезу, предпочитая выбирать целое, нежели расчленять его на части.

Семейный терапевт сталкивается с обширными неосознанными областями жизни семьи или супружеской пары. Семья может спорить по поводу места проведения отпуска, а терапевт в это время внимательно изучает их позы и жесты; супруги могут обсуждать проблему няни для маленького Джонни, а терапевт в этот момент прислушивается к интонациям голоса того или иного говорящего. Супруги пытаются выразить свой гнев, а терапевт замечает, что они по-прежнему продолжают сидеть, сцепив руки. Родители обсуждают, как Мэри ест, а терапевт зорко наблюдает за тем, как Мэри, Джон и их родители разговаривают или не разговаривают друг с другом, смотрят или не смотрят друг на друга, задают вопросы, отодвигаются или подсаживаются поближе, отвечают на вопросы или хранят молчание, выражают приятие или критикуют друг друга. Читатель заметил, что при таком подходе к малой системе мы фокусируем внимание на процессе, происходящем в системе, а не на содержании этого процесса18.

Заключение

Терапевт, ориентированный на системный подход, будет заниматься синтезом, а не анализом. Он станет искать взаимодополняющие силы, а не конфликт; избегать полемики. Он будет использовать метафоры и творческое воображение, чтобы найти обобщающие образы и целое; находить эстетические формы в пространстве между людьми и вокруг них, а не фокусироваться на отдельных обстоятельствах и содержании проблемы. Системы не существуют линейно, поэтому терапевту не так важно, что происходит, он наблюдает за феноменом, находясь в процессе и подчиняясь его течению. Такое отношение связано с принципом “равного действия”, который предполагает “эквивалентность одной формы поведения другой при достижении определенной цели”19. Поиски причин и следствий так же бесполезны, как преследование собственной тени. Терапевту лучше всего спросить себя: “Что они делают? Как им удается строить препятствия самим себе? Какие процессы в семье повторяются, несмотря на их полную бесполезность? Что утрачено?” Ответы на эти вопросы становятся основой для интервенции.

В конце этой главы я хочу перечислить тринадцать принципов, которые могут помочь читателю сориентироваться в гештальт-подходе к семейной терапии. В основе этих принципов лежит теория систем, а также мой опыт работы в этой области.

1. В человеческих взаимоотношениях не существует линейной прогрессии. Здесь также не существует прямых причинно-следственных связей, а есть сложный комплекс взаимодействий.

2. Все события, включая человеческие взаимоотношения, находятся в постоянном процессе.

3. Отношения стремятся к треугольной конфигурации.

4. “Идентифицированного пациента” (identified patient) не существует, если нет паттерна “неидентифицированного пациента” (unidentified patient).

5. История семьи или культуры не является историей. Это множество событий, происходящих одновременно. Это паттерн.

6. Содержание всегда заманчиво, а процесс требует тщательного наблюдения и обратной связи.

7. Даже в полной изоляции каждый человек существует во взаимосвязи с другими людьми.

8. Любое маленькое или большое событие, происходящее в системе, оказывает влияние на все другие. Ни одно событие нельзя рассматривать в отрыве от остальных.

9. Супружеские пары или семьи взаимно дополняют друг друга: если меняется настроение одного, меняется настроение и остальных20.

10. Снижение значимости происходящего опасно, так как имеет тенденцию к сокрытию проблем или стимулирует поляризацию и стремление разрушить Другого.

11. Мы не должны уходить от очевидного парадокса взаимосвязи между автономностью и близостью. Только люди, достигшие автономности, способны иметь крепкие взаимоотношения с другими людьми. (Конфлюентные отношения (слияние) разрушают дух).

12. Мир представляет собой единственное (паттерн) и одновременно множественное число. События, происходящие в мире, следует рассматривать как взаимодействие между целым и частями. Мир состоит из разнообразных голосов, которые кричат: “Мы все Одно Целое”.

13. Супружеская пара и семья – это “рассеивающаяся структура”, так как на определенном этапе своего развития она стремится истощить запас своей энергии. Идеальное изменение структуры данных этапов включает в себя движение вверх на более высокий уровень функционирования (представьте себе спиралевидную структуру ДНК).

Задача терапевта состоит в том, чтобы помочь супружеской паре или семье осознать, как и где система “тормозит” свое движение и как использовать коллективное осознавание и энергию, чтобы преодолеть место торможения ее взаимодействия. Наша задача может считаться в основном выполненной, если пара или семья может снова и снова начинать, развивать и успешно завершать свои взаимодействия.

После перечисления этих фундаментальных принципов, давайте продолжим развитие этой темы в следующей главе, посвященной Интерактивному циклу опыта.