12. Заключение: эстетика гештальт-подхода - В поисках хорошей формы. Гештальт-терапия с супружескими парами и семьями - Джозеф Зинкер

Мы путешествуем по всему миру в поисках красоты

и не можем найти ее, а ведь на самом деле мы носим ее с собой.

Ральф Уолдо Эмерсон*

[[[[*Эмерсон Ральф Уолдо (1803-1882) – знаменитый американский поэт и философ.]

Благодаря своему уникальному психологическому наследию гештальт-подход более, чем любая другая школа психологической мысли, руководствуется исследованием эстетической модели1.

Гештальт-подход: по направлению к эстетическому видению

Гештальт-психология выросла из экспериментального и феноменологического исследования зрительного восприятия. Основатели гештальт-психологии фокусировали свое внимание на принципах работы зрения – на том, как человек организует зрительное поле, на тех факторах, которые влияют на восприятие, и т.д. Их интересовали передний и дальний план, линии, очертания, контуры, приближение, глубина, цвет, движение и пространство. Идея формы – особое понятие гештальт-психологии – было центральным2. Коротко говоря, гештальт-психология явилась психологической теорией и методологией, созданной для изучения эстетических норм.

Несмотря на то, что гештальт-психологи направили свое внимание на организацию психологического и географического пространства, они также периодически ссылались на проблему эстетического восприятия3. Таким образом, гештальт-психолог не должен удивляться, узнав, что термин эстетика происходит от древнегреческого слова “воспринимать”.

Отправной точкой развития эстетического видения человеческого общения и терапевтической интервенции в контексте гештальт-психологии стали обычные человеческие ценности, а не такие абстракции, как доброта или красота. Принятие таких ценностей, как, например, восприятие и организация зрительного феномена, было очень важным для гештальт-психологов, особенно для Кёлера4.

Для того чтобы в общих чертах описать рабочую гипотезу эстетики человеческого общения в рамках гештальт-теории, мы прежде всего должны дать определение наших ценностей, задавая себе следующие вопросы:

Почему мы предпочли гештальт-подход другим психологическим теориям?

Что в нас самих отзывается в гештальт-терапии? Чего мы ожидаем от терапевтической сессии?

Чем мы руководствуемся в терапевтической работе?

Что означает для нас быть гештальт-терапевтом?

Думая о ценностях гештальт-теории и практики, мы ищем то, что нам особенно важно, ясно, дорого, значимо. Ответы на эти вопросы ведут нас к системе ценностей, заложенной в структуре нашей личности.

Историческое развитие гештальт-ценностей похоже на расцветающий цветок. Вначале все идеи были конденсированы в нежном бутоне ранних работ Фрица Перлза и Пауля Гудмана. Спустя некоторое время, когда цветок распустился, каждое представление придавало цветку собственный живой цвет, детали и красоту. Но развитие продолжается, и в общих чертах его можно разделить на четыре класса ценностей, которые появились в последние десятилетия — родовые ценности, содержательные ценности, процессуальные ценности и системные ценности.

1. Родовые ценности (folk values). Родовая ценность, или, как ее часто называют, “народная мудрость”, является категорическим императивом. Это вполне интроективные лозунги, которые появились на знаменитых перлзовских демонстрациях и в некоторых его поздних работах. Они фактически “озаглавили” личностный рост и субкультуру 1960-х годов. Эти ценности настолько монолитны, что не пошатнулись за все эти годы. Приведу некоторые лозунги, которые выражают гештальт-концепцию:

“Будь здесь и сейчас”;

“Перестань думать и начни чувствовать”;

“Я делаю свое, а ты свое...”;

“Живи сейчас, а не завтра”;

“Я и ты, что и как, здесь и сейчас”.

Эти высказывания не являются ложными. Они содержали в себе туманные ссылки на глубокую правду и играли для нас в 1960-е годы очень важную роль. Это было время бунта против почтенности, интеллектуальности и академичности ортодоксального психоанализа и других дисциплин. Но их сила постепенно убывала от слишком интенсивного использования (и игнорирования), и вскоре люди забыли, что эти дисциплины тоже были созданы как реакция против раздробленности человеческих мыслей, чувств и действий. В основном Перлз, Хефферлайн и Гудман опирались на человеческие переживания и отрицали фрагментарность. Такие категории они характеризовали как “фальшивое деление” чувств5:

· Я и внешний мир

· Организм и среда

· Сознательное и бессознательное

· Тело и разум

· Инфантильный и зрелый

· Биологическое и культурное

· Поэзия и проза

· Спонтанный и умышленный

· Личный и социальный

· Любовь и агрессия

· Болезнь и здоровье

Перлз, Хефферлайн и Гудман особенно подчеркивали важность контекста и поля человеческого общения. Вот как они описывали свой “контекстуальный” метод: “Единственный полезный метод аргументации – внести в картину общий контекст проблемы, включая в нее условия переживаний, социальную среду и личную “защиту наблюдателя”6. Они хорошо понимали теорию поля Левина и выбрали ключевую цитату для подтверждения своей точки зрения на терапию: “Необходимо, чтобы тот, кто предлагает изучать феномен, мог устоять от желания объять необъятное. Реальная задача состоит в том, чтобы изучать структурные свойства данного целого, выяснять его связи и определять границы системы, с которой имеешь дело. В физике есть правило: “Все зависит от чего-то еще”, но оно не годится для психологии”7.

Перлз, Хефферлайн и Гудман используют это высказывание особым образом. Они настаивают на том, что мы не учитываем все социальные ценности данной терапевтической ситуации, а фокусируемся на общении пациента и терапевтом в мире пациента и на потенциале саморегуляции организма. Они предупреждают терапевтов от навязывания пациенту своей теории болезни и здоровья, а вместо этого включаются в его процесс переживаний, поставив границы вокруг этого феномена: “Естественно, хотелось бы, чтобы терапия имела поменьше нормативов и могла бы получить побольше от структуры актуальной ситуации “здесь и сейчас”8. Поле терапии у Перлза, Хефферлайна и Гудмана выстраивается в границах, очерченных вокруг феноменологии пациента, а также его отношений с терапевтом. Именно в рамках этого поля и проходит психотерапевтическая работа. В то же время это был стандарт эстетики индивидуальной терапии.

В 1950-х годах, даже на горизонте, еще не предвиделось психотерапии супружеской пары, семьи и социальной группы и применения к этим системам принципов формации и деструкции гештальта. Тогда гештальт-теория была только сформулирована. Кроме того, сам Перлз все еще находился под влиянием своих ранних работ по психоанализу9.

2. Содержательные ценности. Содержание заполняется материалом личной жизни человека: “предъявленные жалобы, выводы, проблемы”. Мы различаем постоянное содержание, которое отвечает на вопрос “что” в жизни человека, и смысловое содержание, то есть то, что человек переживает и сознательно выбирает в жизни и терапии.

Когда вы наблюдаете малую систему – супругов или семью, – то видите и слышите огромное количество сложного материала. Вас может привлекать и интересовать то, о чем они говорят: обычно это и принято считать содержанием. Содержание успокаивает, оно вовлекает вас, потому что часто возникает из конфликта и несогласия; оно поляризовано и спорно; оно намагничено контрпереносом терапевта. В полемическом несогласии обе стороны либо терпят поражение, либо побеждают. Если они лишь поляризованы (но не обсуждают это), они пребывают в несогласии, но не хотят тратить усилия, чтобы каким-то образом разрешить эту проблему. Если вы продолжите наблюдение за такой системой, то сможете заметить, что, независимо от содержания, здесь существует процесс. Например, вы можете увидеть, что разговоры носят цикличный характер: они ходят по кругу, попадают в тупик и постоянно повторяются. Если вы станете обращать внимание на то, как говорят ваши пациенты, где садятся, кто является раздражителем или “плохим”, а кто “хорошим” и т.д., вы сможете получить много правдивой информации. Но если вы будете фокусироваться на содержании – на материале, который разделяет систему, – то рискуете впасть в следующие характерные заблуждения.

1. Вы непременно обнаружите, что одна сторона привлекательнее, чем другая (эффект контрпереноса).

2. Вы можете выразить желание разрешить эту проблему, предлагая сторонам найти компромисс. Слабость такой интервенции заключается в том, что стороны толком не понимают, где находится источник раздора в их отношениях. Таким образом, разрешив данный конкретный конфликт, вы не оградите их от похожих конфликтов в будущем.

3. Вы можете выразить желание научить их говорить по-другому, предлагая им, например: “Скажите “Я хочу...” вместо “Я должна...”

Прерывание процесса в системе имеет тенденцию повторяться, независимо от возникающей проблемы. Мы не столько заинтересованы в логическом анализе того, как человек приходит к решению и что он чувствует в процессе решения. Мы заинтересованы в том, как делается этот выбор: нам важен процесс, а не содержание.

Обычное будничное содержание заманчиво, потому-то оно так затягивает, но это ловушка: здесь осознавание может быть лишь поверхностным. Обмен мнениями не создает достаточного объема энергии для того, чтобы остановить эту бесконечную дискуссию. Существует масса слов, но никакого движения вперед по направлению к ясности. Если у членов системы нет контакта, у них не будет и чувства завершенности, они наталкиваются лишь на неизбежную фрустрацию, пока не начнут прилагать усилия для того, чтобы что-то произошло. Смысловое содержание, по нашему определению, причинно и соответствует аспекту процесса: что человек делает в данный момент и как он это делает.

3. Процессуальные ценности. Процесс представляет собой действие, которое продолжается и развивается. Процесс подразумевает живое, естественное и спонтанное развитие. Процесс извилист, постоянно меняет направление, непроизволен, неизбежен, приводится в движение с помощью энергии двух или нескольких людей. Процессуальное мышление лишено навязчивости или привязки к определенному содержанию, а также не побуждаемо конкретными целями или результатами. Быть в процессе – значит быть совершенно живым.

Участие в процессе терапевтической сессии почти всегда заменяет содержание того, о чем говорит пациент. Приведу некоторые высказывания Перлза, Хефферлайна и Гудмана о процессуальных ценностях с точки зрения гештальт-подхода:

Пациент... находит и делает самого себя.

Собственное "я” – это граница контакта в работе.

Собственное "я” является синтетическим соединением... становится художником жизни.

Работа с осознаванием сопротивления означает работу с творческой энергией человека.

Все контакты являются творческим согласованием организма с окружающей средой10.

В противовес таким категориальным суждениям, как, например: “Человек – это мыслящее животное”, природа человека в рамках гештальт-подхода представляет собой процесс. Такая оценка предполагает развитие: мы постоянно пребываем в состоянии становления, наша природа содержит потенциальные возможности, она не предопределена заранее. Наша сущность – процесс. Мы представляем собой процесс в постоянном движении; наши границы никогда не повторяются. Особенно важным в процессуальной модели Перлз, Хефферлайн и Гудман считали направленное осознавание и концентрацию, которая возникает в контакте терапевта и клиента. Это волнующее место, поле брани, где каждый может видеть и слышать другого, задавать вопросы и делиться наблюдениями, очевидными для терапевта, но не явными и не чувствительными для пациента.

Давайте рассмотрим эти положения на примере. Вы наблюдаете за супружеской парой, которая ссорится по поводу того, как вести дела. Жена собирается планировать дела по крайней мере на три месяца вперед. Муж, со своей стороны, любит подождать и получить побольше информации, прежде чем принять решение. Это и есть их содержание.

А теперь об их процессе. Полемика начала накаляться, и вы наблюдаете феноменологию их взаимодействия. Жена повышает голос, а муж становится все напряженнее и еще больше укрепляется в своей позиции. Здесь очевидно, что в интерактивном цикле опыта (Interactive Cycle of Experience) они находятся где-то в фазе энергии/движения и застряли между энергией и контактом. В таком случае вы можете произвести первую интервенцию.

Терапевт. Я наблюдаю за тем, как вы разговариваете в течение десяти минут. Вы разговариваете хорошо и не отклоняетесь от темы, но есть нечто еще. Когда вы, Барбара, повышаете голос, это сильно мешает вам. А вы, Билл, становитесь ожесточенным и более вязким — как психически, так и интеллектуально. Вы когда-нибудь обращали на это внимание?

Теперь вы нашли модель, полностью свободную от содержания, но совершенно реальную, ее можно легко увидеть и воспроизвести много раз. Вы выбрали модель, лишенную хаоса, модель, феноменологически достоверную. Пара может задаться вопросом о пользе вашего наблюдения и заметить: “Но какая польза нам от того, что мы будем знать об этом?” На такой вопрос можно ответить следующим образом.

Терапевт: Видите ли, если вы зададитесь вопросом, почему вы постоянно застреваете в процессе вашего спора, то сможете преодолеть это, независимо от того, достигнете ли вы согласия по поводу ваших планов на отдых, рабочих дел, времени обеда и многого другого. Если хотя бы один из вас научится изменять свое поведение, например, понизив голос, Барбара, или расслабившись, сидя на стуле, Билл, – вам очень поможет это, какую бы тему вы ни обсуждали.

Итак, они “решили попробовать”, но это совершенно новое поведение для них, вам придется немного помочь.

Терапевт: Сейчас, Билл, попробуйте снова вернуться в состояние торможения, только теперь постарайтесь не ожесточаться, каким бы злобным тоном ни говорила Барбара. А вы, Барбара, попробуйте немного поработать со своим голосом, когда Билл начнет напрягаться и настаивать на своем.

И вот они начинают этот эксперимент – чудо из чудес! Их содержание меняется, а сами они начинают говорить друг с другом в более мирном тоне. Здесь можно использовать метафору, описывающую интервенцию в эстетических категориях.

Терапевт: Ваш разговор похож на танец, где оба партнера хотят быть ведущими. Но я прошу вас, забудьте о том, кто ведет в этом танце, просто включитесь в его ритм. Вы можете даже не знать, какой это танец – танго, фокстрот или что-то еще.

В данном случае нам важна не столько эстетика интервенции, сколько артистичность супругов. Злобный голос жены и напряженность мужа являются эстетическим выражением того, что “недостаточно хорошо” для них. Терапевт старается достичь лучшей формы.

4. Системные ценности. Гештальт-подход высоко ценит теории систем и полей, потому что они создают рамку для целостного и динамичного понимания событий человеческой жизни. Идея о том, что большинство психологических систем фактически идентичны психологическим полям и психологическому гештальту, является фундаментальной для гештальт-подхода. Перлз, который использовал терминологию теории полей и часто говорил об “отношениях организма и среды”, не терпел теорию, если она не касалась человеческой борьбы и действия. Если бы сегодня Перлз был жив, он стал бы критиковать теорию систем, потому что она показалась бы ему слишком абстрактной. Его внимание всегда было приковано к активной природе человека и ее становлению11.

Приведу в пример одно типичное замечание Перлза, Хефферлайна и Гудмана, сделанное однажды по поводу ориентации гештальт-психологии на поля. Они часто говорили: “...В целостном поле уместно все, кроме факторов человеческой заинтересованности”12. В силу своей интеллектуальной ориентации, Перлз, Хефферлайн и Гудман не смогли осознать, что в поле человеческих переживаний уместно все, и все это может быть прекрасным.

Они были знакомы с работами Левина и других теоретиков, но прежде всего фокусировали свое внимание на человеке, а не на окружающей среде. Они чувствовали, что индивидуум подстраивал свое собственное "я” под ожидания общества, а общество замышляло недоброе. И, возможно, они были правы, потому что именно в конце 1930-х годов разгорелась глобальная война, и одна из культурнейших наций на земле использовала свои высокие технологии, чтобы уничтожать миллионы людей. Общество не замышляло ничего хорошего, когда согласие с диктатом значило больше, чем добрая воля человечества.

В течение Второй мировой войны и после нее экзистенциалисты, теологи и психологи начали формулировать онтологические заявления о смысле индивидуального развития. Стала популярной феноменология Гуссерля, потому что она предлагала систему для изучения феномена, субъективно переживаемого одним человеком.

Следует сказать, что интеллектуальная атмосфера конца 1940-х годов и до 1960-х, поддерживала свободу индивидуума. В этом контексте Перлз, Хефферлайн и Гудман фокусировали свое внимание на индивидууме и его границах. Только когда схлынула эта волна индивидуализма, мы снова смогли оценить социальное объединение как поддерживающую систему для человека и его роста. Западная система не требовала тотального подчинения индивидуальных потребностей потребностям группы, как это происходит на Востоке. На Западе человек может реализовать себя в семье, в дружбе, на работе. В этом смысле теория систем получила новый смысл и статус.

Феномен границ контакта был расширен от понятия интрапсихического до интерпсихического, до группы, а далее — до мирового сообщества наций и Космоса. На интерпсихическом или семейном уровне, например, подталкивая пациента к выражению гнева по отношению к отцу или матери, можно добиться отторжения кого-то из них и укрепления ригидной адаптивной позиции. Если предложить родителям разрешить ребенку ответить на их гнев, можно дать им возможность прийти к созидательному решению, что улучшит взаимодействие обеих сторон.

Ценности системы глубоко сопоставимы с гештальт-теорией в применении принципов целого и его частей к большим объединениям. Так, мы должны рассматривать целые города, чтобы понять степень их износа, хотя они безусловно различаются в своих частях. Весьма неразумно строить новые дома с целью улучшения условий жизни. Такое решение предусматривает изменение всей структуры метрополии — семейного института, системы образования, социального и экономического статуса, городских парков и музеев, системы социального страхования и т.д. Как подчеркивал Левин, в представлении о том, что в данном поле все зависит друг от друга, существует опасность. Это слишком усложняет исследования человеческого феномена. Левин очень хорошо знал подобные проблемы, так как действительно многие годы исследовал различные социальные феномены.

Учитывая эти ценности, проблема рассмотрения человеческих взаимодействий через призму системного подхода представляется более серьезной. Рассматривая все факторы данной ситуации, мы рискуем стать благодушными релятивистами в своих оценках.

Если мы хотим избавиться от причин и следствий, кто будет отвечать за трагедию, которая может произойти? Что мы сделаем с законом о виновности в преступлении? Для терапевта такая проблема может стать чудовищной. Неужели мы готовы быть благодушными, когда насильник или муж-садист, жестоко избивающий свою жену или детей, рассказывает нам о своих проблемах, потому что мы “понимаем его сложности”? А как насчет мафиози, который убивает себе подобного, – он тоже является “жертвой общества”? Как терапевты, мы должны бороться с результатами сохранения социального порядка. Мы не можем укрываться в наших кабинетах, как в башне из слоновой кости и уподобляться священнослужителям. С чувством сострадания и большого сожаления мы должны сообщать властям об убийствах, насилии, избиениях и других преступлениях против человечности. Почему с сожалением? Потому что мы знаем, что тюремная решетка не решает психологических и социальных проблем. Такие меры являются лишь единственным средством защиты потенциальной жертвы от повторного преступления.

Значит, потенциальный релятивизм системного мышления не освобождает нас от болезненной ответственности за то, что мы можем принять в семье, в нашем обществе, в нашей жизни или в данной терапевтической сессии.

Системная ориентация предлагает некоторые ценности в понимании структуры первичных групп, различных социальных институтов, политических событий, стихийных бедствий, экологических проблем и межнациональных отношений. Системное мышление помогает нам понять сложные проблемы, уклончивые споры или упрощенные решения. Рассматривая мир как всеобъемлющее целое, мы можем использовать эффективные стратегии, чтобы повлиять на него. И если мы сообщаем в полицию о насильнике, то не лишаем себя возможности поговорить с его семьей, возможности повлиять на сотрудника полиции, возможности пообщаться с жертвой насилия и т.д.

Короче говоря, у нас есть шанс повлиять на всю структуру социальной адаптации нашего пациента. Всякий раз, действуя подобным образом, мы оставляем маленький след не только в одной данной семье, но и в части социальной структуры, в которой живем. Такое отношение говорит о повышенной заинтересованности гештальт-терапевта в благополучии сообщества людей, а также в его экзистенциальной свободе и ответственности за свой выбор. Конечно, мы не можем быть уверенными в том, что все терапевты, включая гештальтистов, делают выбор в пользу такой социальной активности, но мы уверены, что большинство поступают именно так.

Несмотря на интерес Перлза к границам контакта, он фокусировал свое внимание в основном на индивидуальных способностях человека к функционированию в этих границах. Он имел в виду скорее некий абстрактный мир, нежели реальные взаимоотношения. В его подходе всегда отсутствовало активное качество мира, то, как мир отвечает человеку, супружескому союзу, семье. Перлз выразил это мнение, когда говорил, что хороший психоаналитик не может быть чистой доской или простым интерпретатором феномена переноса, – есть другие люди, которые позволяют пациенту стать лучше хотя бы в данных отношениях на данном отрезке времени.

С появлением теории систем многие гештальт-терапевты, которых интересовал интерактивный процесс, начали пересматривать концепцию сопротивления как индивидуального переживания. Например, рассуждая о ретрофлексии, Перлз, Хефферлайн и Гудман, говорили: “Когда у человека имеются признаки ретрофлексивного поведения, он делает себе то, что на самом деле делал или пытался сделать с другими людьми или объектами”. Возникает вопрос: почему же этот человек перестает взаимодействовать с окружающей средой? Что происходит со средой?

После некоторых размышлений ученым стало ясно, что сопротивление создается и сохраняется при участии двух или более человек. Например, в ретрофлексивных семьях или супружеских парах “люди не могут найти контакт ни в гневе, ни в теплом участии, ни в интересе друг к другу, ни в попытках взаимного влияния. Когда никто не выражает протеста или настойчивости в его преодолении, сопротивление сохраняется”14. Люди с ретрофлексией не просят других о помощи, а их партнеры ее и не предлагают: “Все считают, что границы должны быть пересмотрены, но настойчивость считается неуместной”15.

Постепенно многие гештальт-терапевты поняли, что отнюдь не всегда хорошо соблюдать только свои интересы: “Я делаю свое дело, а ты свое”. Эта народная мудрость, или родовая ценность, является не чем иным, как интроектом. На этом месте собственная автономия перестает являться ответственностью перед самим собой и превращается в бессердечность или безнравственность.

Спустя годы работы с супружескими парами, группами, семьями и корпорациями, мы сосредоточились на прямом или скрытом смысле взаимодействия на границах контакта. Мы начали разрабатывать более согласованный процесс, моделируя концепцию Перлза об индивидуальном восприятии, осознавании, возбуждении, развитии и контакте. Мы создали цикл, в котором один феномен следует за другим как звенья одной цепи, двигаясь от смутного чувственного переживания к формированию гештальта, возбуждению, которое требует удовлетворения, а затем движению и, наконец, к контакту, приносящему удовлетворение. Совершенствуя нашу работу, мы адаптировали ряд ценностей и принципов системной теории к гештальт-подходу. Положение о движении от ощущения к осознаванию, а затем к завершению и удовлетворению стало нашей первой и фундаментальной эстетической ценностью.

Кардинальные ценности и принципы гештальт-теории

Эти “кардинальные” ценности, как мы их называем, разрабатывались многие годы путем проб и ошибок. Мы насчитываем двадцать две ценности, включая и принципы интервенции. Эти ценности и принципы имеют тенденцию перекрывать друг друга, поэтому мы объединили их в шесть подгрупп: Баланс, Изменение, Развитие, Самосознание, Целостность и Форма.

Ценности баланса

1. Ценность: Сбалансированные взаимоотношения.

Принцип: Существование человеческих существ является одновременно и зависимым, и автономным. Мы учимся оказывать помощь самим себе и в то же время поддерживаем другого. В этом заключается сбалансированный ритм существования супружеских пар и семей – слияние и индивидуальная отстраненность.

Жизнь человека можно выразить тремя глаголами - быть, делать и иметь16. От слияния с родителями в детстве мы движемся к независимости в зрелости, а затем снова к слиянию с другим и опять к независимости. Это и есть ритм бытия. Пребывание в слиянии можно считать инфантильным процессом. Тенденция к абсолютному сохранению изоляции и личной автономии является шизоидной.

Гештальт-терапевт должен быть чрезвычайно чувствительным к естественному ритму человеческих взаимодействий. Работая с семьей, мы очень внимательны к степени защиты, которую дают детям взрослые. Примером может послужить венгерская семья, работа с которой описана в предыдущих главах. Они пережили тяжелые времена и находились в опасности. Родители были настолько озабочены поисками убежища для своих детей, что это надолго затормозило процесс развития независимости детей.

2. Ценность: Важность разделения власти в семье или супружеской паре.

Принцип: Необходимо видеть и понимать, кому принадлежит власть в малой системе. Сильные противоречия в распределении власти в семье могут привести к насилию или оскорбительному поведению.

Власть в семейной системе с очевидностью должна находиться в руках взрослых до тех пор, пока дети не достигнут определенного уровня самостоятельности. Семья не может быть “демократической”, пока дети не повзрослеют – это скорее “диктатура”. Мы ищем взаимного дополнения в применении силы у супругов и во взрослой семейной системе. Власть предполагает ответственность и не должна использоваться безответственно или грубо. Это также справедливо и для больших социальных или политических систем.

3. Ценность: Четкие границы между терапевтом и семьей или супружеской парой.

Принцип: Никогда не принимайте чью-то сторону и не преступайте границы контакта. Интервенции должны быть сбалансированы. Разрабатывайте определение хороших границ и управления им.

Где кончается “Я” и начинается “Ты”? Когда мы становимся парой? Что является моим, что твоим, а что нашим? Создавая смысл, граница может включать и исключать. Границы размывают, спутывают смысл и затормаживают взаимоотношения, если в системе существует такие симптомы, как недостаток осознавания, проблемы слияния и разделения, а также такие способы сопротивления, как интроекция, ретрофлексия и проекция.

Критерием функционирования хорошей пары и семьи можно считать способность формировать и перестраивать распределение ролей и субгрупп. Этот процесс весьма полезен и может считаться “хорошей формой”.

Терапевт держится в границах наблюдателя. Пока главная задача состоит в том, чтобы помочь данной системе осознать процесс своего взаимодействия, делая его творческим и позволяя ему двигаться дальше, здесь не будет места для короткой беседы или перерыва в рамках терапевтической сессии.

Ценности и изменения

4. Ценность: Самоактуализация с помощью саморегуляции организма.

Принцип: Супружескую пару или семью надо рассматривать как систему, которая стремится к целостности, интеграции, изменчивости и спонтанности функционирования. Такая система ищет баланс между застоем и движением вперед.

Саморегуляция организма является камнем преткновения гештальт-подхода, начиная с выхода первой книги Перлза “Эго, голод и агрессия” (“Ego, Hunger and Agression”) в 1940-х годах. Мы стремимся рассматривать саморегуляцию не с точки зрения индивидуального организма, а скорее через призму организма и его взаимодействий (исключение составляют субсистемы). Возьмем, к примеру, короткий случай работы с Джоном и Нелли Матинсон (глава 5). Их “семейный” организм стремится к саморегуляции потребности в сексуальном удовлетворении. Как отдельные индивидуумы, оба они представляют собой два здоровых взрослых организма, но когда они вместе, их ритмы саморегуляции не совпадают. Помогая Джону и Нелли приспособиться друг к другу, а именно: Джону — высказывать свои фантазии и потребности, а Нелли – стимулировать ее осознавание, мы привели их совместный сексуальный ритм к большей синхронности.

5. Ценность: Обучение на практике.

Принцип: Обучение на практике работает лучше, нежели рациональные рассуждения. С помощью эксперимента мы обучаем, побуждаем и помогаем достичь нового поведения и преодолеть заблуждения и трудности, возникающие в семье или супружеской паре.

Как в индивидуальной, так и в семейной гештальт-терапии, эксперимент ценится очень высоко. В нашем подходе эксперимент используется прежде всего как инструмент для повышения осознавания - не столько того, что происходит, сколько того, что может произойти. Беседа хороша как упражнение фантазии, но активное действие значительно лучше: оно мобилизует энергию, приводит к контакту с другими и позволяет попрактиковаться в новом поведении. Это так называемый “безопасный риск” (safe emergency) в терапевтическом пространстве.

Эксперимент – это взаимное творчество терапевта и его клиентов. Терапевт его организует, а клиенты исполняют. Эксперимент является частью эстетического процесса гештальт-терапии, так как поддерживает и унифицирует фигуру его внимания. Именно поэтому гештальт-терапию называют “феноменологическим бихевиоризмом”.

6. Ценность: Изменения с помощью осознавания.

Принцип: Если изменения происходят с помощью осознавания и активного выбора, они бывают гораздо более полноценными, интегрированными и продолжительными, чем изменения, которые происходят неосознанно.

Гештальт-терапия отличается от всех терапевтических школ наличием формальной теории и модели осознавания. Использование осознавания как фундаментального инструмента для изменения – самая большая ценность гештальт-терапии. Дело в том, что мы, возможно, более серьезно, чем представители других терапевтических школ, рассматриваем смысловые изменения в исключительной зависимости от интенсивности осознавания. Степень реализации изменений равна степени усиления осознавания. В семейной терапии мы обучаем не кратковременному и преходящему, а активному осознаванию. Ведь мы учителя, а не волшебники или гуру. Мы побуждаем клиентов принимать активное участие в обучающем процессе (задавая вопросы, споря, обсуждая и т.д.), подключаясь к терапевтическим интервенциям, идеям и образам. И, напротив, мы стараемся не допускать интроекцию в наши интервенции.

7. Ценность: Парадоксальные изменения.

Принцип: Способствуя сопротивлению в работе с супружеской парой или семьей, можно также добиться изменений. Чем больше вы способствуете ему, тем больше изменений возникает.

Парадоксальным образом, способствуя “болезни” семейной или супружеской системы, можно также достичь изменений. Каждой системе, как правило, соответствует свой стиль сопротивления. Мы относимся к сопротивлению как к здоровому способу самозащиты в стремлении к гармонизации взаимоотношений. Мы способствуем осознаванию того, как семья или супружеская пара справляется с тем, что дорого для нее, как для индивидуальности и как группы. Это утверждение естественным образом ведет системное осознавание к негативной стороне их поведения – то есть к тому, как они тормозят данный процесс и в то же время как выходят из этого положения. Именно по этим причинам мы критикуем другие психотерапевтические подходы, отвергающие сопротивление или уделяющие ему мало внимания, добиваясь при этом весьма кратковременных изменений. Поэтому мы отводим терапевту роль свидетеля, а не агента изменений.

8. Ценность: Процесс важнее содержания.

Принцип: Определяя точки неблагополучия в семейной или супружеской системе, гораздо важнее уделять внимание не содержательной стороне проблемы, а способу ее выражения.

С точки зрения гештальт-подхода, содержание является “мертвой точкой” терапии, в противоположность процессу, который несет живую энергию, драму и динамику взаимодействия. Нам не так важно, будет ли конкретная проблема решена в течение данного терапевтического часа, потому что на месте этой проблемы возникнет следующая. Проблемы похожи на голову мифической Гидры: стоит отрубить ее, и на ее месте появляется еще две. Это жизнь. Порой содержание оказывается очень скучным — учеба детей, магазины, пища, телефонные счета, ритуальный секс, отношения с родственниками и т.д. Нет ничего вдохновляющего в том, чтобы решить, когда супругам лучше ехать в отпуск.

Эстетика “разлаженной” семейной системы в ее взаимодействии. Снова вернувшись к паре “Билл и Барбара”, мы вспомним, что их процесс был далек от интересной интриги. Очень много времени они просто обсуждали свои проблемы. В течение пятнадцати или тридцати дней все это не имело никакого смысла. Но когда Барбара начала говорить громко, а у Била возникло явное физическое напряжение, что выразилось в его позе, тогда терапевту и его клиентам стало по-настоящему интересно. Такое направление осознавания позволило им начать эксперимент, который дал толчок к бесконечным изменениям в будущем.

Ценности развития

9. Ценность: Исключение подтверждает правило.

Принцип: Вам необходимо понимать и признавать развитие и то, что соответствует развитию в ваших интервенциях. Но каждое правило (включая и это) может быть негодным и даже опасным.

Есть такая поговорка: “Нет ничего менее здравого, чем здравый смысл”. Лучше не скажешь. Интервенции должны соответствовать супружеской паре или семье, а это значит, что терапевт должен учитывать развитие содержания и процесса. Если сомневаешься, полагайся на то, что происходит “здесь и сейчас”.

10. Ценность: Равенство в развитии опыта, или “что хорошо гусыне, хорошо и гусю”.

Принцип: С терапевтами, как и с их клиентами, происходят постоянные изменения. Они, так же как и клиенты нуждаются в подпитке — как терапии, так и собственной жизни в целом.

Дело в том, что в природе не существует такого биологического вида, как “терапевт”, – это просто более опытный пациент. Многие из наших коллег захотят с нами поспорить, утверждая, что нет нужды самому испытывать несчастье или болезнь, чтобы иметь возможность помочь другому человеку в подобных ситуациях. Действительно, опыт одного, даже очень старого человека не может исчерпывать все, что происходит с людьми. И тем не менее, помощь в пути особенно эффективна, когда ты по-настоящему подготовлен к нему. Однако одно дело помочь человеку справиться с ситуацией и совсем другое – полноценное присутствие, которое не просто способствует выживанию, но и стимулирует духовный рост.

Природная способность терапевта создавать “благотворное присутствие” зависит от глубины его “апперцептивной массы”, личного жизненного опыта. Именно поэтому объем наших собственных переживаний – наши радости и печали, знания и опыт, увлечения и воспоминания – все это важно для нас и как для индивидуумов, и как для профессионалов.

Ценности собственного осознавания

11. Ценность: Терапевт стремится “приукрасить” образ семьи или супружеской пары.

Принцип: Терапевт должен постоянно следить за своими настроениями, мечтами, конфликтами, потребностями и меняющейся идеологией, так как супруги или члены семьи, осознанно или неосознанно, попадают под его влияние.

Личными границами трудно управлять. Терапевт всего лишь человек, с его собственной силой и слабостью. Мы считаем, что в семейной гештальт-терапии у терапевта есть тенденция воздействовать на клиентов с помощью личного участия в данный момент. И в этом случае важнее наш облик, нежели то, что мы делаем. Хотя, конечно, то, что мы собой представляем, безусловно, влияет и на то, что мы делаем. А это, в свою очередь, влияет и на процесс терапии в целом.

12. Ценность: Профессиональная скромность.

Принцип: Уважайте интеграцию семейной системы. Как бы плохо она ни выглядела в ваших глазах, у нее всегда есть возможность измениться к лучшему.

В конце концов, пара или семья живет за пределами нашего кабинета. Наше влияние настолько сильно, насколько это возможно в ограниченный промежуток времени. Терапевт похож на валун в реке: течение омывает его, и он может лишь чуть-чуть изменить его ход. Свидетель свидетельствует, только находясь "здесь и сейчас"... Что же еще мы можем ждать от себя?

Ценности целостности

13. Ценность: Целое влияет на все части собственного "я” человека и становится больше, чем сумма этих частей.

Принцип: Малые системы всегда существуют в расширенном контексте – родственники, община, социум, человеческий род. Мы же делаем попытки понять человека или систему вне этого контекста.

Ни один человек никогда не бывает совершенно один. Даже отшельник, сидящий на вершине горы, связан с кем-то... где-то... хотя бы в своей памяти. Даже у городского сумасшедшего есть связи с другими людьми – с теми, у кого он просит денег, с полицией, с социальными работниками. Человек – стадное существо, он всегда связан с другими людьми, и если у него нет близких друзей или семьи, это могут быть просто “незнакомцы” в огромном скоплении людей нашей социальной системы. Человеческая общительность – только вопрос степени.

14. Ценность: Ни один человек, мужчина или женщина, не бывает “Робинзоном”.

Принцип: Каждая интервенция должна нести в своей основе соответственный паттерн семьи или пары вне терапии. Вы должны постараться понять, в каком “котле варится” данная семья каждый день. (Представьте себе, что за спиной ваших пациентов, как “греческий хор”, стоят связанные с ними люди.)

Мы должны помнить, что помимо социального контекста за той или иной семьей стоит по меньшей мере два поколения, включая любого “транзитного” члена семьи, который может существовать в любом времени и пространстве. Мы также должны учитывать влияние людей, находящихся далеко или существовавших в далеком прошлом. Примерами таких включений могут быть отношения с умершими членами семьи. Вспомним “Сон Сэмуэля”, в котором он вступает в контакт со своим прадедом. Незавершенные отношения существуют как привидения, в тени, незаметно, они по-прежнему волнуют нас, и мы возвращаемся к ним в семейной терапии.

15. Ценность: В человеческих взаимоотношениях есть объективное существование “третьего лица”.

Принцип: Интервенция в семейной терапии должна быть одновременно системной и дополняющей. Интервенция, ориентированная только на одного человека - позитивная или негативная, – не будет полезна системе.

Эта ценность и принцип говорят о том, что каждая семья или пара состоят их трех “индивидуумов” – “Ты”, “Я” и “Мы”. Гештальт-терапия супружеских пар, ориентированная на системный подход, стремится изучать пространство, возникающее между двумя людьми. В работе с супругами мы обращаем особое внимание на взаимодействие партнеров как на объединение и стараемся проводить интервенции в рамках соединения “Мы”. Это происходит даже в работе с одним пациентом, как мы могли это наблюдать на примере Габриэля и его отсутствующей жены Сью.

16. Ценность: Коллективный голос супружеской пары или семьи.

Принцип: Прислушивайтесь к уникальному голосу семьи.

Когда супруги или члены семьи общаются между собой в вашем присутствии, вы можете слушать их голоса как музыкальное произведение, с эстетической позиции. В данном случае это напоминает оперу: есть гармония и какофония, высокие и низкие тона, различные тембры, ритмические перебивки разговоров. Все это сообщает нам много информации о каждом из присутствующих и обо всей системе в целом. В вокальных партиях ваших пациентов содержится много характеристик – энергия, границы, доминантность, сопротивление и многое другое.

Ценность формы

17. Ценность: Завершенный гештальт.

Принцип: Мы фокусируем внимание на том, как супружеская пара или семья с помощью своих сильных сторон восстанавливает свои отторгнутые части, чтобы снова приобщить их к семейной жизни. Мы всегда начинаем с сильных, а не со слабых сторон системы.

Сильная сторона семьи Харрисонов (глава 11) заключалась в том, что все они объединились вокруг Макса в связи с его смертельной болезнью. Но после его смерти они стали переживать эту потерю в одиночку и отстранились друг от друга, утратив способность делиться своим горем. Гештальт смерти Макса остался незавершенным, ощущение утраты продолжалось, а боль не утихала. Горе семьи Харрисонов напоминает греческую трагедию: боги забирают прекрасного сына, и дом рушится под гнетом этого горя. Разница состоит только в том, что Макс не был трагическим героем... Родные были не в состоянии объединиться и скорбеть вместе – было ли это их трагической ошибкой?

Однако даже простого эксперимента с импровизированным ритуалом “День рождения Макса” было достаточно, чтобы вновь соединить семью вместе, “замкнуть круг” и завершить гештальт.

Парадоксально, что сила семьи часто оборачивается ее слабостью, и наоборот. Именно поэтому мы начинаем работу с акцента на сильной стороне, а затем переходим к слабым сторонам системы. Чтобы поддержать диалог или дискуссию в поисках истины, необходима форма, – так считал Платон. В семейной терапии изменения происходят в процессе повышения осознавания с помощью контакта. Контакт может принимать различные формы, но главная его форма – это встреча “Я-Ты”.

Наша трехшаговая стратегия интервенции представляет собой диалектический процесс с его кульминацией в эксперименте. Наши интервенции стремятся усилить осознавание и научение, прежде всего поддерживая то, “что есть”, затем противопоставляя ему то, “чего нет”, и, наконец, соединяя обе стороны воедино в новый гештальт.

18. Ценность: Хорошая форма.

Принцип: Мы даем возможность супругам или семье “быть”, а затем отпускаем их. (И неважно, каким способом они смогли “быть” и куда они уходят. Мы поддерживаем "хорошую форму", которая “просто достаточно хороша” для них.)

Каждая супружеская пара или семья, как живописное полотно, имеет форму: ее можно воспринимать, оценивать, восхищаться и критиковать. Эстетическое суждение о живописи обычно основано на принятой системе ценностей, а значит, не является уникальным. Но живописное произведение не может быть “правильным” или “неправильным” – каждое произведение искусства бывает просто “другим”. Однако и критик не может быть неправым: он основывается на своих предпочтениях.

Если мы посмотрим на семью Хьютонов, то увидим, что форма их системы зажата взаимными обвинениями. Их взаимоотношения были основаны на оценках и интерпретациях. Такое поведение можно рассматривать как “хорошую форму” – они чувствовали себя уверенно и прилагали усилия к общению. Но является ли эта форма “достаточно хорошей”? Возможно, они что-то упустили – определенный интерес к близким, который побуждает членов семьи получить больше информации, больше понимания, больше терпимости и взаимного удовлетворения? Стали ли они идеальной семьей? Нет, но форма их семьи была упрочена и на тот момент стала “достаточно хорошей”. Терапевту удалось ослабить напряжение и тревогу, просто позволив им извлечь выгоду из этого опыта и таким образом подготовить их к внутренней работе в будущем.

19. Ценность: Важность всех терапевтических отношений как интегрированной целостности и эстетического события.

Принцип: Мы уделяем особое внимание терапии процесса (и интервенции) и его качества развития. Мы оцениваем красоту и уродство происходящего, а также эстетическую ценность борьбы семейной системы со своими симптомами и патологией.

20. Ценность: Развивающая интеграция гештальт-терапии.

Принцип: Мы ищем простую красоту терапевтических интервенций, с их темами, развитием и решениями. Каждая терапевтическая встреча потенциально является фактом искусства.

21. Ценность: Интеграция супружеской пары или семьи, как она есть.

Принцип: Мы принимаем человека или систему как он (она) есть и с уважением присоединяемся к нему (к ней).

Мы рассматриваем не только процесс работы семьи или супругов, но и внутреннюю систему терапии, включая эстетическую форму терапевтического присутствия и интервенций как эстетического события. Система клиента, как индивидуума и целого, борется со своими проблемами, пока терапевт работает на границах как благожелательный, поддерживающий и принимающий участие свидетель происходящего. Так же, как и на ранних этапах, когда мы получали опыт индивидуальной гештальт-терапии, мы помогаем нашим клиентам покидать нас с чувством дружеского расположения, несмотря на весь пласт сложных и болезненных переживаний. Мы помогаем им признать за своими симптомами, поведением и даже сопротивлением творческие попытки, у которых есть свои причины и эстетическая ценность. Мы прилагаем усилия к тому, чтобы после сессии они уносили с собой ощущение уверенности в том, что они “хорошие люди”.

Мы люди искусства, и многое из того, что мы делаем, основано на очерчивании феноменологического материала в терминах метафоры или темы. Это дает семейной системе большие возможности в работе со своими проблемами.

22. Ценность: Феноменология "здесь и сейчас".

Принцип: Мы ищем паттерны для индивидуальной и более крупной системы. Наиболее полезные наблюдения основаны на актуальных феноменологических (процессуальных) наблюдениях.

Семейная гештальт-терапия ценит то, что актуально, мгновенно и осязаемо. Нас не интересуют спекуляции, интерпретации и классификации. Однако это вовсе не означает, что мы избегаем такие важные инструменты работы психолога, как проективные тесты, генограммы и другие диагностические исследования. Например, в гештальт-подходе есть тенденция к постановке “диагноза” в классификациях феномена системы в терминах контакт-сопротивление и пограничных паттернов. Такие инструменты важны для клинических исследований и для получения нужной информации. Однако они оставляют за скобками фоновые события и переживания.

В работе с семьей Мадьяр было важно указать на ретрофлексивный способ ее сопротивления, это логически вытекало из их истории и актуального поведения и было полезно для терапии. Но как они поведут себя на следующей сессии? Или через месяц?

Каждая терапевтическая встреча – новое знакомство. Все, что становится фигурой нашего внимания, является лишь феноменологическим аспектом мгновенного взаимодействия с членами семьи и их взаимоотношений. Это аспекты включают: временные рамки, пространство, изменения, осознавание, ощущения, полярности, энергию, хореографию движений и поз, красоту, баланс, гармонию, взаимную дополняемость, ритм, контраст, качество контакта, способность продолжать движение и начинать снова и снова, юмор и философское отношение к происходящему – все, что является предметом пристального наблюдения терапевта.

С нашей точки зрения, каждая сессия с семьей или супружеской парой – это новая встреча с тем, “что есть”, а значит, она похожа на посещение мастерской художника, где всегда можно увидеть его новые произведения.

Заключение

Все описанное выше является сердцевиной нашего гештальт-подхода к семейной терапии. Обратите внимание на то, как каждая из указанных ценностей помогает нам, поддерживает наше техническое мастерство и предостерегает от опрометчивых шагов. Возможно, из каждого принципа можно сделать тенденциозные выводы. Безусловно, когда вы свободны в своем выборе, вам легче активно действовать. Другими словами, если полагаться только на технические приемы, можно существенно ограничить свое поле зрения и профессиональный рост.

Находя же необходимые для себя ценности и присваивая их, вы приобретаете свой “стиль” – различимую позицию “как-жить-в-этом-мире”. Тогда вам могут не понадобиться техники, так как вы приобретете нечто гораздо более мощное и значительное – философский подход, дающий вам неограниченные возможности для личного творчества.

Гештальт-ценности предоставляют нам определенный способ “вмешательства” в супружескую или семейную систему, но их нельзя использовать как категорический императив. Необходимо осторожно и осознанно “переваривать” эти ценности. В противном случае, если “заглотить” все целиком, через некоторое время наши суждения могут превратить эти принципы в новую догму. Гештальт-терапия, как и другие терапевтические школы, имела достаточно догм в своей истории.

И, наконец, последнее преимущество изложенных ценностей состоит в том, что каждый может сделать выбор, основанный на предложенных правилах, зная при этом, что они не являются монопольными. Они тоже живут, дышат и меняются вместе с этим меняющимся миром.

Мы изложили наши ценности, живя и действуя в этом мире17. Мы должны действовать. Выбирая бездействие, наша пассивность выражает наши ценности (скуку, безразличие, временное согласие, пассивный протест и т.д.). Кроме того, обуздывая свою активность, мы поддаемся ретрофлексии: направляя энергию против нас самих, мы часто наносим себе травму. Вопрос состоит в том, каким образом мы можем “хорошо вести себя” в этом мире?

Когда в библейские времена Исхода дети Израиля уходили из Египта, Господь помогал им через Моисея. Перечитывая Книгу Исхода, мы находим, что очень часто израильтяне не слушали Бога и поступали бездумно. В результате, когда Моисей получил Завет и дал его своим людям, они воскликнули: “Все, что сказал Господь, сделаем и будем послушны”18. Команда состояла в том, чтобы поступать в соответствии с Заветами Бога и только после понимать это. Бог поступил с евреями так же, как поступаем мы со своими детьми, принимая осознавание на себя. Они были Его “детьми”.

Мы говорим двухлетнему ребенку: “Не трогай, Джонни”, потому что маленький ребенок не может адекватно осознавать и самостоятельно осуществлять контроль над своим поведением. Когда же человек становится взрослым, он начинает нести всю меру ответственности за осознавание своего поведения и в этом смысле становится “собственным Богом”. Можно сказать так: я становлюсь личностью, когда начинаю полностью осознавать, что делаю. Когда это происходит, я отдаю команды собственному божественному категорическому императиву. Я говорю себе: “Я сделаю так, потому что считаю это правильным”.

По словам Сони Невис, “Наша судьба – разрушать. Разрушение необходимо для того, чтобы произошло что-то новое и продолжалось развитие. Нам часто нравится принимать участие в разрушении. Как бы там ни было, удовольствие не является достаточным условием для действия. “Удовольствие” – детский критерий, а взрослые люди действуют, когда к ним приходит осознание. Например, кому-то может казаться, что лучше прервать отношения с близкими, но в данном конкретном случае такой поступок может быть аморальным, если рассмотреть его всесторонне... Кому-то кажется, что было бы хорошо задушить жену из ревности, но это аморально...”19

Когда мы находимся под высшей властью категорического императива, это удобно хотя бы потому, что в момент выбора нет нужды выдерживать внутреннюю борьбу. Тем не менее, все конечные действия находятся под строгим судом. Невозможно действовать правильно, не отвергая часть реальности. Абсолютно морального поведения не существует. Если человек делает выбор быть “свободным” и уходит из семьи, это также выбор – покинуть близкого человека и реже видеть своих детей. Если женщина выбирает аборт по медицинским показателям, она также выбирает возможные горести в своем будущем. Если же она решает оставить ребенка, она тоже может выбрать страдания, связанные с возможными осложнениями, – вероятно, ей придется оставить ребенка без материнской заботы и хороших условий для его развития. Если некоторая группа людей решит освободить животных из лаборатории, они также делают выбор прервать научные исследования и остановят работу других.

Наша теория побудила нас завершить гештальт и тем самым разрешить некоторые свои задачи. Мы чувствуем, что сделали это. Но я снова слышу голос Сони Невис: “Слабое место нашей гештальт-теории заключается в том, что она представляет идеальную картину нарушения поля. Но нарушения поля и за его пределами – значительны... [и порой] лучшее, что мы можем сделать – уменьшить внутренние нарушения, потому что у нас нет возможности уменьшить внешние”20.

Мы не можем контролировать окружающую среду. Самое большее, что мы можем сделать, – использовать наше богатое осознавание, ведь человеческое поведение имеет полярные возможности. Мы прислушаваемся к тем и к другим голосам, звучащим в нашей голове, а затем действуем. Чем сложнее осознавание, тем сложнее наше потенциальное поведение. Осознанные действия позволяют нам знать множество сторон данного результата. Такой тип поведения носит название “действие с сожалением”. Он дает человеку выбор совершать активное действие и одновременно признавать, что оно может иметь различные последствия. Некоторые из этих последствий могут оказаться пагубными для самого человека, а другие навредят другим людям или даже всему окружающему его миру.

Человек может никогда не совершать зла, но благодаря своей противоречивой природе его решение всегда порождает сожаление; выбор – лучшее из возможного. Мы не можем избежать зла, поэтому нам приходится учиться нести в себе неодобрение и боль других. Императив, который мы выбираем, – самый высокий стандарт ответственности. И мы можем научиться делать это с некоторой видимостью смирения, смелости и сострадания.

Может быть, сегодня, как никогда, мы должны нести ответственность за наши поступки, проявлять смелость и сострадание. Терапевт обязан помогать и лечить нарушенные, разбитые и больные семьи. В наш век разобщенности, нам нужно особенно уважать и лелеять прекрасные старомодные традиции заботы о детях, а также значимости и поддержки супружества. Мы должны постоянно повторять себе: в наш век сильных стрессов, детских садов, перегруженных родителей кто может дать детям заботу и поддержку? Наши дети – дети компьютерного мира и высоких технологий. Это означает, что взрослые должны подготовить их к двадцать первому веку.

Эта книга обращает особое внимание читателя на то, как супружеская пара или семья может усваивать основные ценности взаимной заботы и уважения, переходя от одной стадии жизни к другой. Терапевт не является целителем, он выступает также как родительская фигура, которая дарует благословение поколению молодых родителей, отцы которых не имели знаний, навыков или времени для того, чтобы подготовить их к сложностям современной жизни.