3. ТРАНСЦЕНДЕНТНЫЕ ПОДХОДЫ - Психотерапия - что это. Современные представление- Дж.К. Зейг, В.М. Мьюнион

Трансперсональная психотерапия

Аллан Б. Чинен

Определение

Трансперсональная психотерапия концентрируется на преодолении эмоциональных трудностей, мешающих полноценному развитию индивида как психологического и духовного существа. Здесь подчеркивается роль эмоциональных и межличностных факторов в развитии психопатологии и придается большое значение трансцендентному опыту, способствующему исцелению. Не будучи связан с какой-то одной религией, данный подход близок к духовным дисциплинам Востока и Запада, а также основывается на современных исследованиях, посвященных измененным состояниям сознания. В то же время этот подход не отвергает положений психодинамической и поведенческой психологии.

Краткая характеристика

Трансперсональную психотерапию питают два источника. Первый из них — теоретические работы, число которых быстро увеличивается. Начало им положили Юнг, Ассаджиоли и Маслоу, а сегодня в этом направлении работают Уилбер, Уолш, Энглер, Уошберн и другие. Указанные авторы анализируют психологические структуры измененных состояний сознания и общие элементы внешне столь различных духовных традиций Востока и Запада.

Основное положение трансперсональной психотерапии заключается в следующем: повседневное сознание и общепринятая концепция “Я” выражают лишь некоторые аспекты значительно более сложной психики. Более высокие уровни сознания имеют определенную психологическую структуру, и выйти на них можно с помощью ряда техник, таких как медитация, йога, а также спонтанно, благодаря “пиковым переживаниям” (рeak experiences). Эти трансцендентные состояния клинически релевантным образом соотносятся с обычным сознанием: например, эмоциональные нарушения, такие как нарциссизм, мешают духовному развитию, а медитация может помочь справиться с застарелой патологией характера. Трансперсональная психотерапия ведет исследования в обоих направлениях: (1) религиозный опыт способствует излечению эмоциональных ран; (2) психологические конфликты искажают духовное развитие.

Второй основой трансперсональной психотерапии является духовная практика самого психотерапевта. Так же, как и в психоанализе, личный опыт (в данном случае трансперсональный) является необходимым условием для эмпатичной и компетентной терапии.

Подобно тому, как трансперсональная теория выходит за традиционные представления о “Я” и “Эго”, строящаяся на ней клиническая практика выходит за пределы традиционных целей психотерапии, таких как улучшение самооценки или развитие адекватных функций Эго. Конечная цель трансперсональной психотерапии заключается в возможно более полном развитии индивида как психологического и духовного существа. Поэтому избавление от симптомов может быть важным делом, а может и не быть. (Симптомы часто являются средствами, с помощью которых индивид выходит за пределы обычного сознания; так, например, “кризис среднего возраста” побуждает человека оглянуться вокруг, расширить свои горизонты, выйти за пределы семьи или карьеры.) Однако трансперсональная психотерапия не предлагает никаких целей духовного развития. Это предстоит сделать самому индивиду, особенно если он входит в то или иное духовное сообщество или следует какой-либо духовной традиции.

В дополнение к тому арсеналу техник, которые используются психодинамическими и бихевиористскими школами, трансперсональная психотерапия использует медитацию, трансовую работу и методы воображения. Диапазон техник ограничен лишь опытом психотерапевта, его гибкостью и, разумеется, клиническим здравым смыслом. Однако какие-то особые техники могут и не понадобиться, поскольку большинство людей спонтанно испытывают “пиковые переживания”, которые могут быть включены в психотерапию. Поэтому техники имеют меньшее значение, чем вера психотерапевта в преобразующую силу трансперсональных пере­живаний.

Хотя пока еще не вполне ясно, какие техники “работают” для того или иного клиента или при той или иной проблеме, получаемые в клинической практике данные все больше свидетельствуют о том, что трансперсональная психотерапия дает хорошие результаты даже в тех случаях, когда поведенческая или психодинамическая психотерапия потерпела неудачу. Необходимо, однако, проявлять осторожность, имея дело с людьми, желающими пройти именно трансперсональную психотерапию, поскольку к духовным практикам они могут стремиться для того, чтобы компенсировать серьезную психопатологию.

Если попытаться выразить сущность трансперсональной психотерапии одним предложением, то можно сказать, что она представляет собой попытку наведения мостов через пропасть, порой трудно преодолимую и, однако, давно не получающую должного внимания, — между эмоциональным развитием, с одной стороны, и духовным взрослением, с другой, между инстинктивным и высоким, между персональным и трансперсональным.

Критические замечания

С трансперсональной психотерапией связаны три основные проблемы, представляющие определенную опасность. Первая из них — превращение психотерапевта в псевдогуру, который ведет себя как духовный учитель, а не как терапевт. В открытой форме такое происходит редко, но имеются многочисленные скрытые формы подобного поведения, когда не высказанные убеждения психотерапевта оказывают воздействие на клиента. Нечто подобное может иметь место в любом направлении психотерапии, но когда убеждения представляют собой личностные, духовные верования, то отклонения от терапевтической позиции являются особенно тонкими. В большинстве традиционных направлений психотерапии духовность игнорируется или, что еще хуже, трактуется как проявление детских неврозов. Такая недооценка духовности столь же догматична, как та или иная религия, которую может исповедовать психотерапевт. Трансперсональная психотерапия стремится к ясному выражению всех духовных предпосылок, делая их открытыми для обсуждения. Если прежде секс был запрещенной темой в обществе, то религия остается ею до сих пор. Следует признать, что в некоторых случаях психотерапия наиболее успешна, если психотерапевт и клиент исповедуют одну и ту же религию, хотя это нельзя считать общим правилом.

Вторая проблема, с которой сталкивается трансперсональная психотерапия, заключается в романтизации духовности, особенно в стремлении интерпретировать эмоциональные проблемы главным образом как проявления духовного развития. Доходит до того, что явные психозы ошибочно воспринимаются как религиозные откровения. А нарциссическое отстранение от мира приветствуется как медитативная интроспекция. В таких случаях необходима здоровая клиническая оценка и обширный опыт в психопатологии, а также понимание трансперсональных процессов, особенно умение видеть различия между “доперсональными” и трансперсональными феноменами, между состояниями регрессии и трансценденции.

Одной из форм романтизации духовности становится стремление использовать экстраординарные техники, такие как воображение или работа в трансе, без каких-либо ограничений, без рефлексии. Трансперсональные техники воспринимаются как новые и увлекательные, они могут казаться безопасными и лишенными каких-либо недостатков. Между тем, существуют убедительные доказательства возможных негативных последствий медитации, провоцирующей возникновение психозов.

Последняя проблема, связанная с трансперсональной психотерапией, касается ее относительной социальной изоляции. Трансперсональная психология традиционно уделяет основное внимание высшим состояниям сознания и восточным традициям, делая тем самым упор на индивидуальном и упуская из виду межличностные и социальные процессы. Лишь в последнее время началась работа, например, по трансперсональным аспектам супружеской психотерапии и взаимодействию социальных групп. Как и другим направлениям индивидуальной психотерапии, трансперсональному подходу присуща тенденция игнорировать социальные, экономиче­ские, профессиональные и исторические факторы — контекст, в котором живут индивиды.

Этим весьма серьезным недостаткам сейчас уделяется все большее внимание, по мере того как трансперсональная психотерапия переходит из своей начальной фазы, характеризующейся горячей увлеченностью и энтузиазмом, в более зрелую фазу, которой в большей мере присущи рефлексия, прагматизм и эффективность. Тем самым она становится в один ряд с другими, существующими более продолжительное время направлениями психотерапии.

Биография

Аллан Б. Чинен — профессор психиатрии Калифорнийского университета в Сан-Франциско. Степень доктора медицины он получил в 1979 г. в Стэнфордском университете. Чинен автор многочисленных статей, посвященных трансперсональным аспектам развития взрослых людей и старения, а также их использованию в психотерапии. Его последняя работа называется “И с тех пор всегда... Сказка и психология старения”. В ней рассматриваются трансперсональные вопросы пожилого возраста и их отражение в хорошо известных сказках.

Литература

Boorstein, S. (Ed.). (1980). Transpersonal psychotherapy. Palo Alto, CA: Science and Behavioral Books.

Chinen, A. (1990). Clinical symposium: Challenging cases of transpersonal psychotherapy. Journal of Transpersonal Psychology.

Chinen, A. (1990). In the ever after: Fairy tales and the psychology of aging. Chicago: Chiron.

Walsh, R. (1980). The consciousness disciplines and the behavior sciences: Questions of comparison and assessment. American Journal of Psychiatry, 137, 663—672.

Washburn, M. (1988). The ego and the dynamic ground. Albany: State University of New York Press.

Wilber, K. (1981). No boundary. Boston: Shambhala.

Любовь к мудрости

Рональд Д. Лэйнг

Определение

Психотерапия — это то, что называют психотерапией представители дюжин различных школ психотерапии. Все определения предполагают намерение психотерапевта помочь клиенту преодолеть те трудности, с которыми он сталкивается в жизни. Я стараюсь уделять максимальное внимание тому, что происходит в нас и между нами: как мы воздействуем друг на друга нашим обликом, нашими движениями, нашим “звучанием” (речь идет о паралингвистике: о высоте, тембре, громкости, ритме и темпе наших голосов), а также содержанием нашей речи.

Краткая характеристика

Для этой преимущественно невербальной деятельности необходимы слова и внимательное отношение к словам. Она метарациональна или парарациональна, но не иррациональна. Она требует настороженного, неусыпного осознания всей громады того, что мы не сознаем (бессознательного). Я бы назвал это “экзистенциальным”, если бы это слово не ассоциировалось скорее с одной из школ философии, а не с тем, что оно обозначает в буквальном смысле: с “любовью к мудрости” — мудрости сердца, если о сердце все еще можно думать как о чем-то большем, чем насос.

Психотерапия требует, как я полагаю, установления раппорта, двустороннего общения, ведущего к общности и — если достичь ее не удается — к выявлению факторов, мешающих достижению названной цели (клиент выключается из общения, не рассказывает о себе, проявляет недоверие, злится, испытывает зависть, страх). Мои попытки умело обращаться к самой конкретике испытываемых клиентом трудностей, требуют привлечения всех ресурсов из моего арсенала наученных и усвоенных техник, общим принципом которых является “эффективность-хотя-и-безвредность”.

Поэтому я без колебаний обращаюсь, например, к психоаналитической теории, экзистенциальным инсайтам или к парадоксальной коммуникации. Я не исключаю спонтанность, интуицию и творчество. Я полагаюсь на свое бессознательное в раппорте с бессознательным клиента, используя при этом фильтр своего критического сознания, поставленного на службу моему намерению быть полезным другому человеку в его стремлении вести более полную жизнь.

Я не думаю, что моя интуиция, мой внешний вид или набор технических приемов, которыми я владею, может помочь каждому из людей, надеющихся получить мою помощь. Я считаю вполне уместным факт существования столь многочисленных теорий и направлений в практике, что стало трудным делом дать теоретическое определение того общего элемента, который присущ всем им.

Критические замечания

Я не написал до сих пор о своей практике психотерапии. Она претерпела изменения за последние сорок лет, и изменения продолжаются. Рискну сделать некоторые обобщения: мне кажется, что “зона мутаций” в пространстве отношений, область, в которой происходят положительные изменения, находится на территории, где не так уж часто встречаются мины переноса и контрпереноса. Используя метафоры, можно сказать: там, где и клиент, и я можем за нашими дождем и тучами разглядеть солнце, где каждый слышит тишину, пробивающуюся через разделяющий нас шум, где мы оказываемся настроенными на ценности, цель и смысл, находимся в единении с ними; там, где имеет место эффект поля, когда изолированные друг от друга люди генерируют по схеме “мы — поле”, где идентичность не теряется, а становится острее, четче, жизненнее и происходит стабилизация неопределенных, путанных, не вполне дремлющих и в то же время не вполне бодрствующих и живых, неустойчивых, расшатанных и колеблющихся личностных функций и структур.

Я намеренно использую здесь нелинейно ясный, недвусмысленно парадоксальный язык, безусловно содержащий парадоксы. Такая речь позволяет некоторым людям обрести здравомыслие, для других же она означает, что время и деньги тратятся попусту самым раздражающим образом. Эти несколько предложений служат примером тех сокрушительных трудностей, с которыми связаны мои попытки писать о своем психотерапевтическом подходе, используя дескриптивные обобщения, не способные выразить многообразие того, что можно разглядеть за страницами текста.

Биография

Рональд Д. Лэйнг закончил медицинский факультет университета Глазго в 1951 г. С 1951 г. по 1953 г. он был психиатром в армии Великобритании. Психоаналитическую подготовку получил в Британском институте психоанализа (1957—1961 гг.). Затем работал в Королевской Гартиевелской больнице для душевнобольных, в отделении психиатрии в университете Глазго и в Тэвистокской клинике в Лондоне. С 1959 г. по 1965 г. Лейнг являлся научным сотрудником Фонда исследований по психиатрии при Тэвистокском институте межличностных отношений, где изучал семьи шизофреников и “нормальные” семьи. С 1964 г. по 1982 г. был председателем Филадельфийской ассоциации (Лондон), которая организовала ряд небольших домашних хозяйств (в том числе Кингсли Холл) для изучения возможности создания такой человеческой среды, где без применения медикаментов можно было бы облегчать состояние людей, страдающих серьезными нарушениями психики, за счет устранения серьезных помех в общении. С 1982 г. до самой смерти в 1989 г. Лейнг занимался психотерапевтической практикой без применения каких-либо медикаментозных средств. Он является автором или соавтор четырнадцати книг, среди которых “Расколотое Я” (1961), “Здоровье, безумие и семья” (в соавторстве с А. Эстерсон, 1964), “Политика опыта” (1966), “Узлы” (1970), “Факторы жизни” (1976), “Голос опыта” (1982 г.) и “Мудрость, безумие и глупость” (1984 г.). Им были написаны также многочисленные обзоры и статьи.

Личная мифология:

анализ, трансформация и реинтеграция

Дэвид Файнштейн

Определение

С точки зрения эволюционирования индивидуальной мифологии, психотерапия представляет собой процесс, помогающий человеку: (1) войти в больший контакт со своим уникальным внутренним представлением о реальности, называемым здесь личной мифологией; (2) оценить способы, которыми мифология обслуживает или не обслуживает его психологическую адаптацию и развитие; (3) инициировать изменение в сферах мифологии, признанных ограничивающими; (4) интегрировать обновленную мифологию в повседневную жизнь.

Краткая характеристика

Личный миф есть констелляция образов, аффектов и концепций, организованная вокруг ядерной темы и обращенная к одной из сфер, внутри которых мифология традиционно функционирует. Согласно Джозефу Кемпбеллу, такие сферы связаны со следующими аспектами психической жизни индивида: стремление осмыслить свой мир значимым образом; поиск ясно различимой путеводной нити, ведущей сквозь последовательные этапы человеческой жизни; потребность устанавливать стабильные и удовлетворяющие отношения внутри ближайшего социума; стремление познать свое место в необъятной, чудесной и таинственной шири космоса. Личные мифы объясняют мир, направляют индивидуальное развитие, дают социальную направленность и отвечают на духовные запросы таким же образом, как культурные мифы выполняют эти функции для целых сообществ.

Личный миф берет свое начало из четырех взаимосвязанных источников. Наиболее очевидные из них — биология (способности к символизации и к повествованию укоренены в структуре мозга; информация и установки нейрохимически кодируются; темперамент и гормоны влияют на систему убеждений); культура (в определенной степени индивидуальная мифология представляет собой выражение культурной мифологии на уровне микрокосма) и личная история (каждое эмоционально значимое событие оставляет отпечаток на постоянно развивающейся личной мифологии). Четвертый источник берет начало в трансцендентном опыте — эпизодах, инсайтах и видениях, расширяющих индивидуальные горизонты и вдохновляющих к более продвинутому поведению. В таком виде описанная структура рассмотрения дает место биологическим, психодинамическим и культуральным подходам, позволяя при этом интегрировать их в контексте более широкой духовной перспективы.

Методы работы с индивидуальной мифологией обусловливаются пониманием пути естественного развития личных мифов. Интервенции должны быть соразмерены с этим естественным процессом, стимулировать его и привносить в него осознание. В центре внимания при этом находится диалектическое напряжение между доминирующими и зарождающимися способами конструирования реальности. Для работы с этим процессом сформулирована следующая пятишаговая модель.

1. Определение ведущих мифов и распознание среди них тех, что не соответствуют текущим обстоятельствам, нуждам и уровню развития.

2. Достижение эмоционально-интеллектуального осознания источников этих дисфункциональных мифов и обнаружение новых тенденций, в которых психика ищет выражения (“контрмифов”).

3. Стимулирование синтеза, сплавляющего элементы старого мифа и контрмифа в новый мифологический образ, сочетающий в себе наиболее конструктивные аспекты обоих мифов.

4. Формирование внутреннего императива действий на основе гипотетической реальности этого расширенного и заново интегрированного мифологического образа.

5. Укоренение обновленной мифологии в повседневной жизни.

Интересно, что сновидения имеют тенденцию отражать эти прогрессивные стадии примирения нового опыта с развивающейся индивидуальной мифологией. Конкретный сон может служить: (1) поддержке существующей мифологической системы; (2) созданию или укреплению рождающегося контрмифа; (3) катализации мифологического образа более высокого порядка, разрешающего конфликт между двумя исходными; (4) укоренению этого нового мифологического образа в бытии индивида; (5) сообщению рекомендаций относительно вплетения новой мифологии в ткань повседневной жизни.

На протяжении долгих исторических эпох жизнь людей регулировалась такими относительно четкими ориентирами, как обряды перехода из одной стадии жизни в другую. Ныне это уже невозможно — по ряду причин, в том числе вследствие индивидуального разнообразия, характеризующего современную западную культуру. Однако потребность в таких ориентирах сегодня еще более насущна, чем в прежние эпохи, поскольку мифы современной культуры, вместо того чтобы направлять и обеспечивать психологический комфорт, сами находятся в постоянном изменении. Описанная здесь пятишаговая модель может быть использована на любом этапе развития взрослого человека. Она реализуется как последовательность личных ритуалов, ведущих к созданию обновленной индивидуальной мифологии, основанной на просвещенном синтезе индивидуальной истории и импульсов развития, вкупе с культуральными и архетипическими образами, требующими своего выражения. Вплетение этой обновленной мифологии в реальную жизнь, питая витальные функции, более не находящие пищи в культурных обрядах и ритуалах, способствует рождению новых смыслов и целей.

Критические замечания

Привнесение в психотерапию мифологической перспективы изымает клиническую практику из медицинской модели и помещает ее внутрь метафоры, фокусирующейся на культурном и духовном контексте человеческого развития. Осмысление собственного прошлого, настоящего и будущего в понятиях развертывающейся личной мифологии позволяет увидеть повседневные заботы в облагораживающей рамке вечных дилемм человечества. Оно приводит индивида в контакт с силами, трансцендентными по отношению к личной идентичности, и помогает прояснению взаимосвязей между внутренней жизнью и внешним опытом. Следует добавить, что эта модель, не выдвигая новой психотерапевтической системы, обусловливает подход, в котором могут найти место многие современные психотерапевтические модальности. Например, на ранних стадиях работы с индивидуальной мифологией естественным фокусом для терапевтических интервенций является дооперациональный уровень мышления по Пиаже. Мифологический план помогает погружению в дооперациональный материал. Зачастую это осуществляется посредством направленного фантазирования и катартических техник (1-я и 2-я стадии модели). После того как осуществлен доступ к конфликтам мифа, они прорабатываются с помощью некоего сплава психодинамических, когнитивных и медитативных подходов (3-я и 4-я стадии). И наконец разрешающие конфликт образы укореняются в почве дооперациональной системы мышления посредством методов, соответствующих логике этого уровня. К их числу относятся эмоциональные нагруженные визуализации, физическое позиционирование и репетиции, приятное подкрепление и повторение (5-я стадия). Таким образом, на разных стадиях работы наиболее уместными оказываются техники различных модальностей — психодинамические, когнитивные, бихевиоральные и медитативные.

Преимущество мифологической перспективы определяется тем, что мифология представляет собой ближайший из существующих аналогов незримой работы человеческой психики. Личные мифы восходят к естественному языку индивидуального внутреннего мира. Более того, мифологическое мышление способно охватить весь спектр человеческой природы — от первичных импульсов до эстетических чаяний. Согласно Джозефу Кемпбеллу, “не будет преувеличением сказать, что миф является тем тайным отверстием, через которое изливаются неистощимые энергии космоса, насыщая культурные манифестации человечества”. Теперь, когда в нашей культуре все шире признается потребность в обновлении наших связей со своими духовными корнями, мифологические символы принимают на себя освященную временем роль проводников в священную страну.

Теории личности в психологии часто критикуют за то, что в них недостаточно учитывается социальный и культурный контекст индивида. Поскольку личный и культурный мифы находятся в рефлексивной взаимосвязи, любая система рассмотрения индивида должна позволять здравое понимание методов, при помощи которых достигается согласованное функционирования личности и общества. И теперь, когда под громадным давлением социальных перемен произошло крушение культурных мифов, период полураспада валидного руководящего мифа никогда еще не был столь краток. Теперь одним из наиболее эффективных и доступных средств противостояния судорожной хватке мира, бьющегося в мифологической агонии, является ясно сформулированная, тщательно исследованная личная мифология. Следует добавить, что, в силу динамического равновесия между личными и культурными мифами, основанное на мифологии понимание личностного развития помогает распознать их влияние, позволяет опираться на одни и противостоять другим, и наконец, творчески участвовать в их изменении.

Биография

Дэвид Файнштейн является директором центра “Внутренний источник” (“Innersource”) в Эшланде, штат Орегон. Он получил докторскую степень по клинической и социальной психологии от института “Единение” (“Union”) в 1973 г. Файнштейн преподавал в Медицинской школе университета Джона Хопкинса, и в Калифорнийской школе профессиональной психологии. Файнштейн является (вместе со Стенли Крипнером) соавтором книги “Личная мифология: психология вашего эволюционирующего “Я” и (вместе с Пег Эллиот) книги “Ритуалы жизни и смерти”. Читает лекции и консультирует по вопросам применения мифологического подхода в целях осуществления личностных, организационных и социальных перемен.

Литература

Campbell, J. (1968). The hero with a thousand faces (2nd ed.). Princeton, NJ: Princeton University Press.

Feinstein, D. (1979). Personal mythology as a paradigm for a holistic public psychology. American Journal of Orthopsychiatry, 49, 198—217.

Feinstein, D. (1990). Myth-making activity through the window of your dreams. In S. Krippner (Ed.), Language of the night: A dream anthology. Los Angeles: Jeremy P. Tarcher.

Feinstein, D., & Krippner, S. (1988). Personal mythology: The psychology of your evolving self. Los Angeles: Jeremy P. Tarcher.

Feinstein, D., Krippner, S., & Granger, D. (1988). Mythmaking and human development. Journal of Humanistic Psychology, 2(9(3), 23—50.