5.2. Громкие преступления - Введение к изучению философского наследия Фуко - Неизвестен - Философы и их философия

В первой половине 19 века экспертиза обрела значительное влияние благодаря тем фактам, что привлекли к себе широкое общественное внимание. Такими фактами были, например, случай Селестет, где мать была привлечена к суду за то, что убила своего ребенка и съела его ногу; случай Корнье, где домашняя служанка была обвинена за то, что зарезала соседского ребенка и отрубила ему голову; или случай Леже, где под суд попал мужчина, который убил ребенка, а затем пил его кровь. Случай Зиглер касался не состоящей в браке матери, которая дважды пыталась убить младенца, который только что родился на свет. Другим примером, имевшим место в германоязычной области, был случай Рюзо, где мужчина был обвинен за убийство своей жены и пятерых детей. Наиболее известными происшествиями в Англии были случай Брикси, где домашняя служанка убила ребенка своей хозяйки; случай Бра, где мать пыталась перерезать горло шестерых детей; и случай Форрестера, где отец задумал убить двоих собственных детей. Во всех этих случаях фигурировало безумие, были выслушаны медицинские эксперты, а публика выказала большой интерес.

Все эти случаи — также как и дело Ривьера — касались тяжелых преступлений против личности. Тем не менее, они были громкими не только потому, что являлись ужасными, но также и потому, что были “неестественными”: они оскверняли самые священные и естественные человеческие связи, те, что существуют между родителями (кормилицей) и ребенком. Иногда они содержали другие неестественные черты, такие как каннибализм. Эта чудовищность была также связана с их иррациональностью, так как они совершались без пользы или очевидной выгоды.

Другой тип преступления, — о котором Фуко не упоминает, — также заслуживает упоминания в этом контексте. Прямые покушения на глав государств естественно имели тенденцию привлекать внимание и публики и медицинских экспертов. В Англии имели место многочисленные случаи подобного рода, и некоторые из них решительно определили способы, посредством которых были установлены пределы юридической ответственности. В Хэдфилде (1800) имел место случай, когда человека, который стрелял в Георга III, пытались уличить в государственной измене, но все же это не удалось, поскольку его сочли безумным. Это судебное разбирательство, согласно Роджеру Смиту, имело “историческое значение”, так как была “очень быстро разработана формальная терминология и выделено понятие преступления, совершенного в невменяемом состоянии”. Они играли роль непосредственного катализатора для принятия в 1800 году Закона о Преступной Невменяемости. Эдвард Оксфорд, который стрелял в Королеву Викторию в 1840 году, был также объявлен безумным и оправдан. Наиболее известным случаем такого рода было дело МакНагтена (1843): Дэниел МакНагтен застрелил личного секретаря Премьер-министра Пила, Эдварда Друммонда, которого он ошибочно принял за самого Премьер-министра. Этот случай оказался наиболее существенным, поскольку позволил выделить особый прецедент МакНагтена, посредством которого на протяжение целого столетия разворачивались вопросы о юридической ответственности. Убийство американского Президента Гарфилда в 1881 году Чарльзом Гито было аналогично тем английским случаям, которые включали в себя факты прямого покушения, нацеленного на вершину правительственной иерархии, и отсылали к тезису о безумии, который поддерживался и медицинской экспертизой, и большим общественным интересом.

Конечно, Пьер Ривьер лично не имел никакого отношения к королевской власти или политическим событиям, но один едва касающийся его дела случай, из числа тех, что были обозначены выше, вероятно, определил его судьбу. В 1835 году, когда Ривьер совершил свое преступление, анархист по имени Фиши бросил бомбу в Короля Луи-Филиппа. Как показывают Бланден Баррет-Кригель и Патрисия Мулен, редакторы и комментаторы дела Пьера Ривьера, в то время была сильна концептуальная и юридическая аналогия между отцеубийством и цареубийством. История Фиши случилась одновременно с делом Ривьера и, в ситуации подобной этой, смягчение приговора Ривьера могло бы легко вызвать недовольство королевской семьи и правительства. Ни один из судов, которые рассматривали дело Пьера, поэтому не прибег к рассмотрению смягчающих вину обстоятельств, хотя закон предоставлял им эту возможность. Вместо этого, решение было осторожно передано Королю, который воспользовался древней королевской прерогативой милосердия.

Одной из причин для пробуждения общественного интереса было конечно существование прессы. В 1835 году издавались как популярные газеты, освещающие криминальные происшествия, особенно громкие случаи, так и газеты, специализирующиеся на репортажах о преступлениях, судебных процессах и судебно-правовых вопросах: это Gazette de Tribunaux, которая печаталась с 1825года, и Annales d'hygienie publique et medicine legale, выходившая с 1829 года. Эта последняя писала о деле Ривьера, и позднее его случай и его мемуары, использовались в качестве общего места в рамках долгого спора относительно мономании. Эти возможности для широкого использования печати формально существовали, начиная с 1814 года, когда конституция предоставила наблюдателям юридический доступ в уголовные суды Франции.