1.3. Петр Климентьевич Энгельмейер и технократия, а также и другие примыкающие к ней фигуры - Философия техники - Митчем - Философия как наука

В том же десятилетии, когда умер Эрнст Капп, русский инженер Петр Энгельмейер начал публиковать в немецких периодических изданиях статьи, в которых он также использовал термин “философии техники“ и призывал к философской разработке и общественному применению установок по отношению к окружающему миру*. Его пространная, состоящая из многих частей статья “Allgemeine Fragen der Technik“ (Общие вопросы техники), вышедшая в издаваемом Динглером журнале “Politechnisches Journal“ (Политехнический журнал. 1899), начинается словами:

“Техники вообще-то считают свою задачу уже выпол­ненной, если они поставляют обществу материальные бла­га, дешевые продукты и товары. Однако это лишь часть их профессиональных задач. Сегодня хорошо образованных техников следует искать не только на заводах. Ведь сухопутный и водный транспорт, а также все городское хозяйство под руководством инженеров. Наши коллеги по профессии — инженеры — поднимаются все выше по общественной лестнице. Инженера в наши дни часто можно увидеть и среди государственных деяте­лей. Но в то же время инженер и техник должны всегда остаться инженером и техником...

Такие расширение сферы применения технических профессий не только всячески приветствуется. Оно яв­ляется неизбежным следствием высокого уровня эконо­мического роста современного общества и предвещает хорошее будущее и в его дальнейшем развитии. Вместе с тем возникает вопрос: готовы ли современные техни­ки в достаточной мере удовлетворить новые потребнос­ти. На этот вопрос вряд ли можно дать удовлетвори­тельный ответ, так как он затрагивает не только пробле­му технического управления, т.е. техническую практи­ку. Необходимо вместе с тем пытаться видеть в перспек­тиве, каковы должны быть формы взаимодействия меж­ду техником и обществом“.

 Определив таким образом предмет исследования, Энгельмейер идет дальше и обрисовывает круг конкретных вопросов в рамках общего исследования техники.

“Мы должны изучать вопрос о том, — пишет он, — что представляет собой техника, какие цели она преследует прежде всего, какие она применяет методы, где следует искать границы ее компетентности, какие другие сферы человеческой деятельности соотнесены с ней наиболее тесно и близко, ее отношение к науке, этике, ис­кусству и т.д.… Мы должны выработать определенную общую картину техники, в рамках которой мы анализи­руем возможно большее количество форм проявления технической деятельности.., ибо техника прослеживает­ся уже на самой заре возникновения человеческого общества и его развития“.

В 1911 году, на IV Всемирном философском конгрессе, состоявшемся в Болонье (Италия), Энгельмейер выступает с докладом на тему “Философия техники“, где он резюмирует и развивает положения упомянутой статьи. Начав с описания “империи техники“, он концентрирует свое внимание на обсуждении проблемы отношения техники к науке и философском анализе тех границ, до которых распространяется ее влияние. По его мнению, сфера техники в конечном счете восходит к человеческой воле и внутреннему стремлению человека к техническому творчеству.

Со времени основания “Всероссийской ассоциации инженеров“ (ВАИ) в 1917 году, Энгельмейер пытается создать движение, напоминающее то, которое в Америке называлось технократическим, т.е. движение, опиравшееся на идею о том, что предпринимательская деятельность и общество должны быть преобразованы и регулируемы на основе принципов техники. Однако в то время, как в Соединенных Штатах противоречия возникали между бизнесом и техниками (инженерами), в Советском Союзе это противоречие (правда, в скрытой форме) проявлялось между коммунистической бюрократией и инженерами. Одним из средств реализации идеи технической рациональности Энгельмейера был “Кружок по общим вопросам техники“, организованный по его инициативе в 1927 году.

 Программы этого кружка Энгельмейер сформулировал два года спустя в статье “Нужна ли нам философия техники?“, опубликованной в журнале ВАИ “Вестник инженеров“:

“Кружок по общим вопросам техники“ воздерживается от всякого вида пропаганды. На ближайшее будущее он ставит перед собой следующие задачи: создать программу философии техники, содержащей попытки определения понятия техники, выявления и описания принципов современной техники, техники как биологического феномена, техники как антропологического феномена, роли техники и экономики, техники и искусства, техники и этики и других социальных факторов“.

Энгельмейер не явно отвергал ведущую роль Коммунистической партии, поэтому вполне можно предположить, что он именно по этой причине впал в немилость исповедующих марксизм властей в Советском Союзе и, вероятно, вполне мог быть осужден за “контрреволюционную деятельность“ в связи с делом Промпартии в начале 1930-х годов. Однако есть некоторые свидетельства о том, что он умер в годы Великой Отечественной войны, будучи на службе в военной промышленности.

Несколько иные узловые вопросы в сфере философии техники затронуты у двух других специалистов. Два инженера — Макс (1836-1906) и Алар Дюбуа-Реймон (1860-1922) независимо друг от друга предприняли анализ технического изобретения. Эйт делает различие между творческим зарождением идеи, ее развитием и завершающим применением. В таком же смысле Дюбуа-Реймон прослеживает различие между изобретением как психическим событием и материальным артефактом. Оба автора стремятся идентифицировать первоначальное творческое вдохновение в сознании инженера, с тем что происходит в сознании художника, представителя изящных искусств, пытаясь таким образом найти точки соприкосновения и элементы соотносимости инженерного гуманитарного типов деятельности. Весьма характерно, что, после того как были высказаны эти соображения, в научной литературе появились почти аналогичные утверждения о схожести воображения, творческого начала, в технике и в сфере искусства. Характерным примером такого рода работ является “The Existential Pleasure of Engineering“ (Экзистенциальное наслаждение, доставляемое технической деятельностью, 1974) и другие работы Сэмюэла Флормэна.

В 1913 году немецкий инженер-химик Эберхард Чиммер (1873-1940) стал третьим исследователем, использовавшим термин “философия техники“. Он издал под таким же названием небольшую книгу, где защищает технику против ее культурной критики и предлагает неогегельянскую интерпретацию техники как “материальной свободы“. Эта работа Чиммера выдержала несколько изданий, а в 1930-х годах он несколько переделал книгу, с тем чтобы связать ее содержание с идеями националсоциализма. Отчасти из-за этого идеи и мысли Чиммера заклеймили позором и стали игнорировать; между тем в его идеях присутствует убедительное техническое истолкование смысла свободы. Можно в этой связи указать на аналогичные идеи Уокера и на то, что характеристики техники, данные Чиммером, повторяются — имплицитно или эксплицитно — у многих защитников технической деятельности, связанных с промышленностью. В наши дни общепринятым является суждение, что целью техники является свобода человека, достигаемая путем материального преодоления природы и снятия ограничений налагаемых ею. Именно такое восприятие техники и пронизывало восторженные отзывы на запуск Спутника №1 и ликования в связи с высадкой на Луну в 1969 году, а также на современные космические операции, осуществляемые с помощью шаттлов в США.

После второй мировой воины философия техники, связанная с инженерно-технической деятельностью, вступила в период длительного и систематического развития. В Германии первые шаги организованного развития этой сферы знания связаны с деятельностью Союза немецких инженеров (СНИ) (известное Verein Deutscher Ingenieure — VDI), руководители которого уже в начале 50-х годов провели несколько конференции, посвященных проблемам философии техники. В 1956 году СНИ, отмечавший в тот же год столетие своего существования, создал специальную исследовательскую группу “Mensch und Technik“ (Человек и техника), в которую входили рабочие подгруппы по вопросам воспитания, религии, языка, социологии и философии. Первые члены и участники этих исследовательских групп, такие, как Симон Мозер, Ханс Ленк, Гюнтер Рополь, Ханс Закссе и Фридрих Рапп, в большинстве своем преподавали в технических вузах или имели ученые степени инженеров и философов и впоследствии стали наиболее известными философами техники в Германии.

На протяжении 70-х годов эти авторы опубликовали книги различного содержания, выходившие далеко за рамки тем, намеченных группой “Человек и техника“; последние же определялись лишь задачами, поставленными СНИ и организованными им конференциями. Это были, скорее, систематические монографии на специальные темы, и все же такие работы, как “Инженерное творчество“ Хунинга (1975), и “Антропология техники“ Закссе (1978) в широком плане обращены к инженерам и техникам. Только “Аналитическая философия техники“ Фридриха Раппа (1978) в значительной мере преодолела эти ограничения. И хотя он и оговаривает, что его задача отлична от задач, стоящих перед инженером, философией культуры, социальной критикой или теорией систем, все же его собственные попытки набросать общую перспективу или выработать альтернативную точку зрения остаются в целом описательными и объяснительными. Так, он пишет: “Цель моей книги — предпринять философский анализ техники, в котором учитывались бы исторический и системный аспекты технического прогресса и осуществлялся бы упорядоченный тематический обзор относящихся к этой теме проблем и основопологающих решений, а также давались бы некоторые собственные решения рассматриваемых вопросов“. Как он стремится показать в Предисловии к английскому изданию книги, ситуация современной техники столь сложна, что требует солидного эмпирического анализа, прежде чем станет возможной та или иная метафизическая интерпретация техники. Следовательно, первоначальная задача философии техники — просто обратить внимание на эту сложность, точно охарактеризовать сущность мира, каков он есть, выводы, которые из этой ситуации следует сделать“.

Термин “философия техники“ не имел особого распространения за пределами Германии, хотя те первоначальные аспекты, которые обсуждались в философии техники в ее первоначальном виде, кое-кем рассматривались и в других странах. Один из ранних приимеров такого рода — книга французского социолога Альфреда Эспинаса “Les origines de la technologie“ (Возникновение техники, 1897). В своей книги Эспинас через два десятилетия после Эрнста Каппа, вновь обосновывает идею о том, что техника есть продолжение человеческих органов. Другим важным моментом в суждениях Эспинаса является то, что он проводит различие между терминами “техника“ (technigues) как совокупность умений для осуществления частных, конкретных действий и “технология“, рассматриваемая им как систематическая организация технических средств, а также “Технология“ с большой буквы (обобщенные принципы действий, применяемые в определенного рода случаях). Далее, Эспинас формулирует положение, что Технология (опять-таки с большой буквы) для человеческих действий-деланий то же, что и Праксеология — для человеческой (материальной) деятельности в целом. Тем самым Эспинас вводит специальный термин, который намного позже был использован известным польским философом Тадеушом Котарбиньским и в настоящее время употребляется как понятие, включающее в себя исследования, обозначаемые терминами: теория систем, кибернетика, теория игр, исследования операций, и различные теории менеджмента.

Еще один вклад в инженерную традицию в философии техники внес другой французский гражданский инженер Жак Лафит (1884-1966), который в своей книге “Reflexions sur la des machines“ (Размышления о теории машин, 1932) предпринимает попытку обрисовать в общих чертах науку, которую он называет “механологией“, или дать всесторонний анализ эволюции техники, от пассивных машин (посуда, одежда, дома) до “активных“, или “рефлексивных“ машин (таких, например, как преобразователи энергии, самоуправляемые устройства). Такого рода анализ был углублен Джильбертом Симондоном — психологом и инжене­ром по человеческим факторам, в его книге “Du mode d’existence des objets techniques“ (Мир существования технических объектов, 1958). Основной целью этих двух работ является тщательное аналитическое описание технических феноменов. С появлением трудов Симондона техника как наука становится подлинной феноменологией машин, проводящей различие между элементами (частями), индивидами (устройствами) и ансаблями (системами) как типами технического “бытия“. Симондон предлагает теорию эволюции техники на основе детального анализа таких достижений техники, как двигатель внутреннего сгорания, телефон, электронная лампа.

В Нидерландах Хендрик ван Риссен предпринял научный анализ техники в книге под названием “Filosofie en Techniek“ (философия техники, 1949), здесь дается наиболее всесторонний историко-философский обзор этой сферы знания из всех, существовавших в литературе ко времени выхода его книги. Ученик ван Риссена инженер и философ (в настоящее время член Сената Голландии) Эгберт Шурман внес такой же существенный вклад в философский анализ структуры современной техники; он дал также оценку различным этапам развития философии техники.

 Выражение “философия техники“ в английском языке (“philosophy of technology“) в своем собственном значении родилось летом 1966 года на одном сипозиуме под таким названием, в рамках темы “Техника и культура“, систематически освещаемой в журнале Общества по истории техники. Это общество — ассоциация, которая, со времени своего возникновения, установила прочные связи с сообществом инженеров. Название темы ”Изучать философию техники” было предложено Марио Бунге, аргентинским философом, хорошо знакомые с философскими концепциями техники в Западной Европе. Он строго придерживался распространенного среди позитивистов убеждения, что следует создать, как он говорил, ”научную философию”. По выражению Бунге, ”технофилософия” является ничем иным, как одним из аспектов более общей задачи, — попытки познать действительность с помощью научно-технических терминов и понятий и переосмыслить гуманитарные области знания (например, философию и этику) в русле естественных и технических наук. Бунге даже противопоставляет свою позицию, по его словам, ”романтическим причитаниям о предполагаемых вредных последствиях техники” у таких современных философов, как Хайдеггер и Эллюль. Его интерпретация техники в наиболее широком смысле — с ее различными ветвями, такими, как материальная (инженерное дело, агрикультура, медицина и т.п.), социальная (воспитание, индустриальная психология, прикладная социология, юриспруденция, административное дело), концептуальная (теория информации) и общая (теория систем) сферы, — все это и неоднократное подчеркивание им необходимости взаимосвязанного изучения эпистемологических и онтологических сюжетов, а также техноаксиологии (системы технических ценностей) и технопраксиологии составляют, пожалуй, наиболее широкое философское видение философии техники с точки зрения современной инженерии.

Концепция социальной технологии и технопрамсиологии Бунге довольно близка к идее, которую Карл Поппер называл ”поэтапной социальной инженерией”; последняя, в свою очередь, имеет сходство с прагматизмом Джона Дьюи и с технократическим движением. Д. Дьюи, например, постоянно призывал применять достижения науки не внешне, непосредственно к человеку, к его занятиям, но и как бы привносить эти достижения в человека с тем, чтобы сделать, его разумнее и тем самым создавать возможности экспериментировать в реализации новых возможностей и отношений. Решение проблем техники само все более и более становится многосторонней техникой. В своих книгах ”The Engineers and the Prise System” (Инженеры и система цен, 1921) и еще раньше — в ”The Instinct of Workmanship” (Инстинкт мастерства, 1914) Торстейн Веблен утверждает, что экономическую (и политическую) жизнь общества следует реорганизовать таким образом, чтобы избавить принципы инженерии от коммерческой (и политической) коррупции. Эта идея до сих пор сохраняет свою притягательную силу, хотя термин ”технократия” часто употребляется с некоторым негативным оттенком. В одной из недавних общих теорий инженерной этики предпринята попытка сблизить эти две позиции с помощью идеи о том, что инженерия — это экспериментирование не только на уровне технического проектирования, но и на уровне социального применения, т.е. социальное экспериментирование.