Введение - Философия и постмодернистская социология - Бауман З. - Философия и социология

Насколько законным представляется вопрос о связи между социологией и философией с социологической точки зрения) настолько он не имеет смысла с философской точки зрения.

С социологической точки зрения обсуждение этого вопроса связано с естествен­ным интересом к разграничению двух интеллектуальных традиций, двух широко отк­рытых сфер дискурса, пользующихся идеями друг друга, переплетающихся и живущих жизнью друг друга, но нуждающихся в сохранении собственной шаткой институцио­нальной автономии в мире факультетов и специализаций. Страсть и ярость борьбы отражают сомнительный смысл ее цели. Два дискурса твердо противостоят административным попыткам к их разделению и жизнеспособны лишь в той степени, в какой искусственно возведенные между ними барьеры низкий проницаемы. Два эти дискурса можно представить водоворотами в одной реке. Одна и та же материя непрерывно проходит через них, а сами водовороты — лишь ее проводники.

С точки зрения философии, борьба эта пустая. Она имеет смысл, только если предполагает, вопреки фактам, что институциональное размежевание действительно привело к разделению предмета (или, еще более вопреки фактам, "выражает" это разделение) и что институциональных границы, охраняющие целостность философии и социологии против внешнего вторжения, отграничивают внутренне целостные сущности. Иначе говоря, в той обобщенной форме, в какой обычно проявляется эта борьба, она имеет смысл лишь в том случае, если допустить, что философия и социология суть две интегрированные, самодостаточные целостности, которые могут вступить в контакт, достигнуть компромисса или объявить друг другу войну. Однако это не так. Отношения между философией и социологией как видами интеллектуальной деятельности даже отдаленно не напоминают того строгого разделения, которое существует между академическими философами и социологами с их факультетами, аттестационными комиссиями и профессиональными гильдиями. Ни философия, ни социология как виды интеллектуальной деятельности не интегрированы настолько, чтобы противостоять друг другу как гомогенные предметы, каждый из которых обладает своим характерным профилем и своей определенной целью.

Именно последнее является предметом дайной статьи. Выбор этот не случаен. Эра постмодерна, понимаемая здесь как эра переоценки модерна (и тем самым переоценки ретроспективной конденсации современной формы существования в "модернистский проект", подразумеваемые интенции которого, как и приписываемые ему последствия, подвергаются таким образом пересмотру), сосредоточила внимание на удивительно схожих между собой внутренних разрывах в теле социологии и философии. Хотя разрывы эти часто интерпретируются как разрывы между модернистской и постмодернистской ментальностями (установками, точками зрения, формами мышления), соотносить две философские и социологические модальности в разрезе исторической преемственности значит встать на непродуктивную и поверхностную точку зрения. Мы скоро убедимся, что "постмодернистские" проявления обнаруживаются уже в самой эре модерна, в то же время наступление эры постмодерна совершенно не означает, что формы философской и социологической практики, типичные для "модерна", должны навсегда уйти со сцены. Воображаемая историческая последовательность есть не более, чем иллюзия, питаемая конструированием философией и социологией, осознавшими свою постмо­дернистскую идентичность, своего "другого" как дело "прошлого", которое следует преодолеть и оставить позади. (Это — претензия на гегемонию, заявленная с помощью испытанного приема темпорализации пространственных отношений, подмены пространственного сосуществования временной иерархией, совершенно в духе "примитивизации" чужих культур.)

Я предлагаю классифицировать те дна характерных альтернативных типа философской и социологической практики, которые принято называть "модернистский" и "постмодернистский", по-другому — как законодательный и интерпретирующий. Сегодня в философии и социологии наблюдается, во-первых, рост интерпретирующего подхода, и, во-вторых, рост активности его главных представителей в их попытке упразднить альтернативный подход либо как устаревший, либо как изначально неверный.