Ты же девочка

Мы достаточно ленивы в обработке поступающей из мира информации. Ее поступает так много, что обрабатывать ее становится проще большими блоками, не разбираясь в деталях. Узнавая такой блок по каким-то признакам, мы кладем его на полочку с похожими блоками, и больше к классификации не возвращаемся. В результате мы оперируем моделями, схемами и стереотипами – абстракциями, которые, с одной стороны, позволяют нам экономить время и силы, с другой стороны, заслоняют собой реальность, а позже становятся для нас своего рода «второй реальностью».

Чем более основополагающих вещей касается стереотип, тем больший «кусок» такой реальности мы на нем выстраиваем. И тогда стереотип рождает требование: мы настроены на него, любое несоответствие угрожает всему, что мы на нем выстроили. Поскольку гендер – одна из таких основополагающих концепций, то требования в отношении гендера одни из наиболее жестких. Когда речь заходит про гендерные стереотипы, требование выглядит как соответствуй, или… нет, не «умри» – все еще не настолько плохо в нашем обществе, но несоответствие во многих случаях влечет за собой порицание и становится синонимом неправильности или дефектности. Причем порицание может исходить как от мужчин, так и от женщин.

Многочисленные исследования отличий мужчин от женщин находят и подтверждают отличия: «мужчины умеют делать лучше это, а женщины, наоборот, – вот это». При этом наивный читатель может совершенно не заметить того, что и те, и другие умеют делать лучше то, что они делают постоянно, часто или всю жизнь. А делают они всю жизнь, прежде всего, то, что требуется и ожидается как соответствующее стереотипному восприятию гендера. Похожим образом «неосвобожденная» женщина Востока рада своему положению человека второго сорта, просто потому, что в этом положении она хорошая и правильная. «Освобожденной», но при этом плохой и дефектной, одинокой и отвергаемой хочется быть далеко не каждой.

В силу того, что гендерные стереотипы вплетены в систему социальных отношений, они сохраняются, даже когда противоречат той реальности, восприятие которой должны бы, по логике, упрощать.

Нейропсихолог Дэвид Льюис провел интересное исследование эмоциональности мужчин и женщин, в котором 15 отцам и 15 матерям показывали серию изображений и видеозаписей, измеряя их кожно-гальваническую реакцию. Изображения и видео относились к четырем категориям, одной из которых была “heart-warming” – трогательные изображения и видео, от которых становится буквально тепло на душе. Мужчины более эмоционально реагировали на все четыре категории. А на “heart-warming” они реагировали даже более чем в два раза интенсивнее, чем женщины. После просмотра все участники заполнили опросники, и, что характерно, опросники мужчин отражали меньшую эмоциональность, чем опросники женщин, хотя фактически мужчины испытали более интенсивные эмоции. Которые показывать «нельзя», поскольку «мальчики не плачут».

Распространенное мнение о том, что мужчины «от природы» полигамны, а женщины моногамны, также не подтверждается при проверке: доля измен в паре в рамках возрастной категории изменяется от поколения к поколению, и, судя по всему, зависит не столько от гендера, сколько от каких-то других переменных (молодое поколение вообще показывает обратную картину: вероятность того, что изменяет в паре женщина, выше). Цифры отражают ситуацию в США и их, разумеется, нельзя просто взять и перенести на другую выборку, но принципиально становится видно, что другие переменные есть, и не в гендере дело.

Среди людей до 18 лет в США даже детей хотят в полтора раза больше мужчин, чем женщин. Значит ли это, что мужчины и женщины «уже не те»? В определенном смысле да: это совершенно другие люди, выстраивающие свой гендер совсем иначе, чем это делали до них. Что не делает их ни неправильными, ни дефектными.

Поскольку гендерные стереотипы служат фундаментом для социальных отношений, социальной иерархии и системы власти – практически для всего нашего уклада, то любое противоречие им мы спонтанно воспринимаем в штыки: возникает страх, а за ним и импульс – «убежать» любым способом, или реакция – «уничтожить». Политический курс на защиту «традиционных ценностей» направлен, по сути, как раз на это: на сохранение социальной иерархии и системы власти, которые и являются этими традиционными ценностями (вопрос только в том, для кого?).

В то же время существующий тренд на «осознанность» и поиск себя, своей идентичности, особенного в себе, на тренировку умения слушать себя и т.п., – позволяет оптимистично смотреть в будущее: «уникальное» начинает восприниматься все более ценным, чем «обычное». Я отдаю себе отчет в том, что в этом месте отрываюсь от социологического ракурса и начинаю рассуждать как терапевт, но я действительно вижу «хорошим финалом» на уровне отдельного человека проживание своего уникального гендера и аутентичное «разворачивание» его в мире, что на уровне социума выглядит как «общество других людей», и «других» в как можно более широком смысле.

http://www.istrigin.ru/3247