Депрессия у ребенка или история одного мальчика, потерявшего отца.

Депрессия у ребенка или история одного мальчика, потерявшего отца.

На приеме молодая женщина. По телефону сообщила, что имеются проблемы с сыном, который в этом году пошел в школу. Сама она все проблемы связывает с трудностями в обучении.

Первая встреча. На меня смотрит красивая ухоженная женщина. Пока она подробно рассказывала, что происходит с сыном, я пыталась понять, что же она чувствует. Встревожена ли она, или она сильно сердита или она растеряна. Из раздумий меня выводит ее фраза: и вот теперь у нас еще одна проблема – неделю назад у меня умер муж. Отец ребенка? Да.

Наконец-то стало понятно, почему я не могу разобраться, что же чувствует сидящая передо мной женщина. Горе. Горе, которое хранится внутри. Горе, которым невозможно поделиться. Горе – это всегда смесь чувств. Они борются друг с другом. С одной стороны за право быть, а с другой – право быть за счет подавления другого.

Проблема в том, - продолжает мама, что сын не знает о смерти отца, и я не знаю, как ему об этом сообщить.

Приведу небольшой отрывок из сессии мамы с сыном.

Мама с удивлением сообщила, что после предыдущей сессии сын вел себя необычно тихо. Не задавал вопросы. И вел себя, так как будто он сам все знает. И пока мама рассказывала о нем, мальчик начал рисовать. Затем забросив это занятие, начал просто бродить по кабинету. Встал у окна и тоскливо смотрел в окно. Мы остановили маму и начали комментировать: иногда, когда кого-то ждешь, хочется смотреть в окно. Кажется что только так ты не пропустишь того кого любишь. Но когда он долго не приходит, хочется все сломать и всех растерзать. Когда кто-то умирает, это всегда несправедливо. Это страшно злит. Это пугает.  В это время мальчик подошел к креслу и начал его качать. Терапевт – тебе настолько плохо, что ты хочешь стать маленьким и чтобы тебя убаюкивали как младенца. Может быть, взяли на руки, покачивали и пели колыбельную. Мальчик подошел к маме и взобрался  на руки. Терапевт – а может быть тебе хочется снова быть у мамы внутри. Кажется, что только у мамы внутри безопасно и не надо ни от кого защищаться. Мальчик заплакал. Впервые за много месяцев. Впервые он не стал нападать и смог показать свое страдание. Еще несколько минут они  оба плакали: мама и сын, крепко обнявшись, утирая друг другу слезы. Оба, потерявшие близкого и родного человека. Оба, скрывающие свое страдание. Они тихо плакали. И мы им не мешали.

Меня часто спрашивают: депрессия у ребенка? не может такого быть. Мы все даем. У него лучшие игрушки. Мы стараемся вкусно покормить. Он красиво одет. Ему не от чего страдать. Да, возможно, соглашаюсь я. Это конечно важно быть сытым и в любое время  иметь возможность поиграть в любимую и может быть модную игрушку. Важно быть не хуже других. Может быть для детей важнее вкусно покушать, но рядом с родителями. Поиграть в игрушку, но вместе с отцом. Ребенок, познав новое в школе , бежит домой поделиться этим новым с родителями. И да, конечно, мы это знаем, и возможно, уже даже и не из книжки, а видели своим глазами. Но для ребенка это новое, это будоражит, и это вот будоражащее и нужно вместить в себя, помочь переработать избыток эмоций.

Если вернуться в нашу семью, то родители искренне считали, что они тщательно скрывают свой конфликт. Ради ребенка. Только чтобы он не волновался. А что же делает в это время ребенок? Обычно дети начинают фантазировать. И в своих фантазиях далеко от себя не уходят. И они быстро находят причину размолвки родителей – и это он сам. В фантазиях ребенок считает себя виноватым, потому что злился на них, был часто сердит, а может быть желал ему смерти.  И иногда такие фантазии могут доходить до идеи, что он не достоин жить в этом мире. Желая смерти отцу, ему остается только умереть.

И не всегда потеря – это реальная потеря. Папа перестал разговаривать с сыном по вечерам – это потеря. Мама в знак наказания не разговаривает с ребенком – это потеря. Человек живой, но он как бы умирает внутри, он исчезает из внутреннего мира.

Наш мальчик нашел виновного в другом. Он начал бить всех и вся. Он стал неуправляемо злобен. Мир вокруг него состоял из преследователей. Для него деструктивный импульс оказался настолько невыносим, что он не нашел другого способа как «вложить» его в другого. И тогда появляется иллюзия облегчения. Ему плохо, потому что этот другой плохой и делает плохо ему. Так психика реагирует на потерю «хорошего» объекта. Сначала возникновением депрессивной тревоги, т.е. страхом потерять любимый объект. А затем – страх за себя, за свое выживание. Но ощущать себя плохим невыносимо и тогда эта плохая часть отщепляется от самости и «вкладывается» в другого. Мир превращается в мир преследователей. Вместе с потерей отца произошла  потеря безопасности, пошатнулась уверенность в себе.

Разговаривая с мальчиком, терапевты обозначили его переживания как страдание. Впервые с ребенком согласились, что он страдает. Что он имеет право злиться и ненавидеть. Он имеет право защищаться. И не потому что он плохой, а потому что ему страшно. Ему позволили побыть младенцем, быть убаюканным и даже вновь вернуться в лоно мамы. Дали понять, что мы понимаем как ему страшно и что он чувствует себя беззащитным. Чувство ненависти и любви объединились. Наступила разрядка в виде плача.

Страх потери и собственно сама потеря любимого объекта переживается очень мучительно. На этом этапе включаются защиты от этой боли. Такие как формирование идей и убегание в маниакальность. И только путем проработки этой боли ребенок, да и более взрослые индивиды могут достичь согласованности между заботой о любимом объекте и своим собственным чувством достоинства, необходимого чтобы заботиться о себе. От того как человек справляется с этой болью зависит его способность любить, что в конечном итоге ведет к уверенности в себе.

 PS: материал использован с согласия пациентов

Татьяна Шамильевна