ПСИХОТЕРАПЕВТИЧЕСКОЕ ВОЗДЕЙСТВИЕ
СКАЗОЧНОГО МОТИВА “БИТВА С ДРАКОНОМ”
Вознесенская Елена
кандидат психологических наук,
старший научный сотрудник Института социальной
и политической психологии АПН Украины, президент
ОО „Арт-терапевтическая ассоциация”(Киев)
В статье представлен опыт практического использования мотивов
волшебных сказок (в частности, мотива „Битва с Драконом”) в
процессе работы психотерапевтических групп. Анализ символики
битвы с драконом приводит к пониманию этого мотива как сраже-
ния с архетипом матери-отца. Показано, что инициирующее воз-
действие сказочных мотивов в драматерапевтическом формате
родственно инициациям половозрастной зрелости в традиционных
обществах, способствует получению личностью опыта сепарации
от родительских фигур и личностному развитию.
Ключевые слова: драматерапия, мотивы волшебных сказок, ини-
циация, архетип, поведенческие стратегии.
Представлено досвід практичного застосування мотивів чарівних
казок (зокрема, мотиву „Битва з Драконом”) у процесі роботи пси-
хотерапевтичних груп. Аналіз символіки битви з драконом приво-
дить до розуміння цього мотиву як зіткнення з архетипом матері-
батька. Показано, що ініціюючий вплив казкових мотивів у драмате-
рапевтичному форматі близький ініціаціям статево-вікової зрілос-
ті в традиційних суспільствах, сприяє набуттю особистістю досвіду
сепарації від батьківських фігур і особистісному розвиткові.
Ключові слова: драматерапія, мотиви чарівних казок, ініціація,
архетип, поведінкові стратегії.
Experience of practical applying of magic fairy tales motives (in particular,
motive „Fight with the Dragon”) during work of psychotherapeutic
groups is provided in the article. Analysis of symbolic of
fighting with a dragon leads to understanding of this motive as a battle
with mother – father archetype. It is shown, that initiating influence of
fairy motives in dramatherapeutic format is related to initiating maturity
in traditional societies. Also these motives promote gaining experience
of separation from parental figures and lead to personal development.
Key words: drama therapy, motives of magic fairy tales, initiation, an
archetype, behavioral strategy.
Как показывают исследования, технический прогресс,
развитие современных технологий привели к десакрализа-
ции общественной жизни. Это, в свою очередь, привело к
определенной инфантилизации общества в целом и актуа-
лизации у современного человека бессознательного запро-
са на инициирование, потребности в экзистенциальном
опыте. В условиях современных социальных трансформа-
ций в большинстве цивилизованных обществ сохранились
лишь „рудименты” инициаций, утратившие свой глубин-
ный смысл и структуру. Ущербными являются инициации
мужественности и женственности как естественных внут-
ренних проявлений личности человека.
Инициации архаичных культур (или ритуалы перехода)
проигрывали вовне темы бессознательного, позволяя их встре-
тить осознанно, снимая внутреннюю напряженность, прису-
щую кризисным периодам жизни человека. По определению
Дж. Кэмпбелла, „традиционная идея инициации совме-
щает в себе посвящение кандидата в техники, обязанности
и привилегии его поприща и радикальную корректировку
его эмоционального отношения к образам родителей” [10,
с. 104]. Инициация соответствует динамике архетипи-
ческих процессов и является ее выражением в данный пе-
риод развития личности. Инициации способствуют социаль-
но-психологическому росту в потенциально кризисные пери-
оды изменения и перехода от юности к зрелости, на жиз-
ненно важных стадиях формирования в душе образа своего
„Я”, само-идентификации. Прохождение инициации поз-
воляет человеку перейти на следующую ступень социаль-
ного функционирования.
Введение в психологическую науку термина „парентэк-
томия”, который обозначает процедуру „освобождения
от родительских пут”, установок, и опыт психотерапев-
тической практики, показывает, что именно необходимость
эмоциональной сепарации от родителей актуализирует по-
требность клиента в инициировании. Парентэктомия необхо-
дима „запоздалому подростку”, человеку, который, став взрос-
лым, не смог повзрослеть, стать психологически, личностно
зрелым, „застрявшему” в инфантильной зависимости от роди-
телей или значимых других. Он не прошел „инициации взро-
сления” и теперь нуждается в психологической помощи.
В последнее время в психологической науке и практике
разработаны методы и психотехнологии, основанные на
практике инициаций, древних церемониях и ритуалах пе-
рехода. Среди направлений психологической помощи лич-
ности, использующих инициации по форме и содержанию
как психотерапевтические методы, – подход Д. Хендерсо-
на [15]. Согласно ему, воссоединение человека с духовной сер-
дцевиной с помощью инициатического действа способно при-
нести подлинное исцеление – обретение целостности [1].
В.В. Летуновский на основе фундаментальной онтологии
М. Хайдеггера и инициальной психологии К. Дюркхайма [8,
14] создал экзистенциально-инициальную терапию [11]. Об-
ласть применения инициатической работы Т.Б. Василец –
мужественность и женственность в структуре личности че-
ловека, Анима мужчины и Анимус женщины. В качестве
форм работы предлагаются психодраматические техноло-
гии и мотивы в кататимно-имагитивной психотерапии [3].
Теоретической базой нашей работы является юнгианс-
кая аналитическая психология и исследования юнгианских
аналитиков архетипических образов, представленных в ска-
зочной культуре каждого народа [2, 3, 5, 7, 9, 16, 18]. Арт-те-
рапия, на наш взгляд, является именно той методологической
базой, которая адекватно решает задачи инициатического воз-
действия и способствует обращению к ресурсам коллекти-
вного бессознательного, содержащимся в архетипах славян-
ских народных сказок, былин и сказаний, описывающих эта-
пы экзистенциального развития личности [4, 6]. Мифы и вол-
шебные сказки обычно отражают путь успешной инициа-
ции. Архетипы, являющиеся содержанием сказок, выража-
ют ступени „индивидуации” (по К.Г. Юнгу). Мифология со-
держит историю взаимоотношений бессознательного и созна-
тельного в личности, процесс их гармонизации на протяжении
человеческой жизни от пробуждения к индивидуальному со-
знательному существованию. Прослушивание сказки может
стать виртуальной и реальной инициацией. Передача волшеб-
ной сказки это и есть передача инициатического знания.
Целью нашей статьи является описание психотерапев-
тического воздействия сказочного мотива „Битва с драко-
ном” в драмотерапевтическом формате в работе по про-
грамме „Мужчина и его Женщина. Женщина и ее Мужчина”.
Рассмотрим сначала символику этого архетипического
мотива. Слово „дракон” является производной от греческого
„derkien” – „видящий”. Дракон символизирует андрогинный
принцип: несет в себе неразделенными элементы тьмы и
света, созидания и разрушения, мужского и женского [17].
Он является символом мудрости, бессмертия и вечного рожде-
ния, что сближает его с Уроборосом. Дракон представляет
собой соединение птицы и змея. Объединяя воду (хвост
змея) с воздухом (крылья птицы, дыхание жизни), он пред-
ставляет собой соединенные в одно целое дух и материю.
Птица – символ души и свободы, символ связи, проникно-
вения разных миров, разных уровней сознания друг в дру-
га. Змея, змей – соединение мудрости и тайных знаний, сил
зла, магии, таинства смерти. По мнению Т.Б. Василец, дра-
кон, являясь одновременно и птицей, и змеем, несет в себе
неисчерпаемые духовные сокровища [3]. В древнем мире
дракон воспринимался как носитель первичной энергии,
рассматривался как демиург, т.к. он производит воды пер-
вичного творения или мировое яйцо. Во многих религиях это
существо олицетворяет злые первичные силы. Огнедышащий
дракон, покрытый чешуей рыбы, с крыльями птицы, живущий
в темной пещере, воплощает собой парадокс – взаимосвязь
и объединение противоположностей: дракон является по-
средником между противоположными космическими си-
лами, ассоциируемыми с духовностью, феноменальной жиз-
нью и природными и хтоническими силами. Еще в одном
аспекте он может восприниматься как страж порога, охра-
няющий пути, ведущие к духовному сокровищу [17].
В большинстве случаев, Дракон появляется в значении
первобытного врага, сражение с которым является высшим
испытание и подвигом. Христианство привнесло в воспри-
ятие дракона олицетворение хтонических сил хаоса, разру-
шительных энергий и зла, в которые погружен мир мате-
рии. В христианстве он воспринимается только как зло, ко-
ренящееся в материи, как злая разрушительная сила и демо-
нический символ. Покорение дракона означает победу кос-
моса над хаосом, духа над материей.
Согласно западной философской традиции, дракон яв-
ляется содержанием глубинного бессознательного. Его
символ универсален и обладает огромным потенциалом,
этот образ встречается во многих мифологиях мира.
Не менее важным нам представляется анализ самого мо-
тива „битвы”. На наш взгляд, все сказочные битвы являют-
ся отражением опыта преодоления препятствий и страхов
мальчика на пути к мужской зрелости, это – битвы с внут-
ренними несовершенствами, с травматическим опытом, с ин-
фантильными зависимостями и со страхами. Наиболее общий
смысл этой архетипической темы – обретение опыта прео-
доления препятствий (т. е. мужественности) на пути к цели
(плененной женственности) [3], переориентация природной
агрессивности мужского компонента Я в направлении за-
щиты (вспомним битву Парсифаля с Красным Рыцарем, см.
[7]). Дракон – это сомнения и страхи: страх несовершенства и
отвержения, сепарации, страх потери средств к существова-
нию, страх быть поглощенным, умереть, вытесненные детс-
кие обиды. Содержание этого символа позволяет прикоснуть-
ся к теневой части психики, вытесненным в эту область
ранним страхам, аффектам, агрессии и неудовлетворенным
потребностям. Этот мотив относится к „мужскому миру”,
является этапом приобщения к миру мужских ценностей и
энергий. Битва как инициация является отправным моментом
для многих других инициаций на пути к мужской зрелости
[3]. С другой стороны, „битвы” необходимы и современной
женщине, ее мужской части психики – Анимусу.
Рассмотрим мотив „битвы с Драконом” в традициях ана-
литической психологии. Как мы видели, Дракон имеет все
признаки уробороса: ему присущи и мужские и женские чер-
ты. Э. Нойман интерпретирует сражение героя с Драконом как
встречу с архетипом матери–отца. Борьба с драконом – это
борьба с Первыми Родителями. „Убийство отца (подробно ис-
следованное Фрейдом через выделение эдипального конфлик-
та) остается существенно важным элементом сражения с
драконом, хотя и не ключевым” [12, с. 180]. Э. Нойман рас-
сматривает покорение или убийство матери как отдельный
пласт в мифе о сражении с драконом. На его взгляд, „успешная
маскулинизация Эго выражается в его воинственности и
готовности к опасности в образе дракона” [12, с. 181].
Ценным для анализа мотива „Битва с Драконом” пред-
ставляется рассмотрение стадий взросления Героя по Э. Ной-
ману через исследование отношений между сыном и мате-
рью [12, с. 112-333]:
І стадия – естественная покорность судьбе, силе матери
и уробороса, младенческое блаженное растворение в уро-
борической Доброй Матери;
ІІ стадия – бегство, сопротивление Великой матери,
связанное с формированием „Я” и развитием Эго – самосо-
знание, юношеский страх перед пожирающей Великой Ма-
терью. Великая мать несет Герою, который уже имеет соб-
ственную судьбу, смерть. Рост самосознания и укрепление
мужественности отодвигают образ Великой матери на зад-
ний план и раскалывают его на осознанный образ доброй
Матери и перенесенный в бессознательное ее ужасный ас-
пект. Самоосознание мужчины включает два противопо-
ложный элемента – деструктивный и созидательный.
ІІІ стадия – стадия борцов – отделение сознательного
Эго от бессознательного. Решающее сопротивление Вели-
кой матери, борьба за самостоятельность и независимость,
позиция неповиновения. Успешная борьба и победа Героя
– конец периода возмужания, инициация. Неуспех влечет
поглощение Великой матерью (бессознательным). „Актив-
ность героя в сражении с Драконом – это активность дей-
ствующего, проявляющего свою волю и умеющего разли-
чать Эго, которое уже больше не очаровано и не подавлено,
а, отказавшись от своей юношеской позиции, ищет опаснос-
ти, совершает новые, удивительные деяния и пробивает се-
бе путь к победе” [12, с. 333]. На этом этапе инстинкты те-
ла, подчиняющиеся превосходству Великой Матери, инер-
ция либидо, которую символизирует дракон-мать, сменяют-
ся собственной волей человека, который руководствуется
своим умом [12, с. 180-181].
Но архетипическая фигура Великой матери как суть Дра-
кона бессознательного, с которой ведет борьбу Эго как муж-
ское сознание, не может полностью заслонить фигуру от-
ца. Герой отождествляется с мужским сознанием, и на путь
„битвы с Драконом” его толкает отцовский архетип. Мифо-
логический образ отца как и образ Матери – Великой и Ужа-
сной – расщеплен на положительную и отрицательную фи-
гуры, Созидателя и Разрушителя. Архетипическая фигура
Ужасного Отца включает два аспекта – фаллический (как по-
велитель всех хтоничеких сил он психологически относится
к сфере Великой Матери: в символизме архетипов он про-
является как подавляющая агрессивность фаллического инс-
тинкта или как разрушительное чудовище) и духовный [12,
с. 209]. „Именно преследования и опасности со стороны не-
навистной фигуры отца, делают его героем. Препятствия, воз-
двигаемые на его пути старой патриархальной системой, ста-
новятся внутренними побудительными мотивами героизма”
[12, с. 200, см. также 13]. Ужасный Отец препятствует сыну и
задерживает его саморазвитие как духовная преграда: „сдер-
живающая сила старого закона, старой религии, старой мо-
рали, старого порядка; как сознание, обычай, традиция или
любое другое духовное явление, что завладевает сыном и
мешает его продвижению в будущее…” [12, с. 209].
Психоисторический аспект рассмотрения вопроса пока-
зывает, что вначале мать, как давшая рождение, имела
полную власть над ребенком. С развитием цивилизации
отец стал хозяином, господином и для жены и для ребенка.
Разрушительный аспект мужчины-Родителя в сказках, как
правило, воплощает мужчина – родственник. Тогда враж-
дебный дракон может рассматриваться как „старый поря-
док, устаревшая психическая стадия, которая грозит снова
поглотить” Героя, привести к его регрессии и зависимости
от матери. „Двуполая конституция уроборического дракона
показывает, что Великая Мать имеет мужские, но не от-
цовские черты. Агрессивные и деструктивные черты Ве-
ликой Матери… можно считать мужскими” [12, с. 182]. В
современном мире, также как и в средние века, женщина в
период ухода за ребенком оказывается экономически зависи-
мой от мужа, что способствует формированию у нее „син-
дрома жертвы” по отношению к семье и активизации аг-
рессии, направляемой на ребенка. Мать в этой ситуации
превращается для ребенка в мачеху, Великую и Ужасную, в
настоящего Дракона, преграждающего путь духовного раз-
вития. Борьба героя всегда связана с угрозой для „духовного
мужского принципа со стороны уроборического дракона и с
опасностью быть проглоченным материнским бес-
сознательным” [12, с. 186].
Итак, битва с Драконом разрешает „проблему Первых
Родителей”, как в обрядах половозрастной зрелости в тра-
диционных обществах. В инициации „Битвы” молодой муж-
чина проходит испытания мужественности, силы воли, от-
ваги, духовного знания. „Центральной чертой психологии
совершеннолетия является синдром сражения с драконом”
[12, с. 226]. Социально-экономические условия развития со-
временного общества, инфантилизация, десакрализация со-
циального существования человека распространяют „синдром
сражения с драконом” на более широкую возрастную группу.
Для многих „проблема Первых Родителей”, необходимость
парентэктомии актуальна и в зрелом возрасте. Битва с Дра-
коном – борьба с собственными страхами, инфантильными
проблемами, устаревшими, стереотипными моделями поведе-
ния – становится сражением и с архетипом Матери Вели-
кой и Ужасной, и с фигурой Ужасного Отца как мужского
аспекта Дракона, авторитетной мужской фигуры, препят-
ствующей духовному развитию человека.
Но есть и еще один аспект анализа мотива „Битвы с
Драконом”. Согласно Э. Нойману, „битва с Драконом” имеет
три компонента: герой, дракон, сокровище [12]. Дракон стере-
жет сокровище – прекрасную принцессу, женственность,
Аниму мужчины, являясь серьезным символическим пре-
пятствием, встающим между мужским и женским начала-
ми. Главная задача Дракона – не допустить слияния муж-
ской и женской стихий. Дракон внутри личности аккуму-
лирует в себе огромный заряд слепой архаичной агрессии.
Эта агрессия заполняет основное пространство личности и
подавляет истинные мужские и истинные женские энер-
гии. Внутренний Дракон, обладая огромным воинственным по-
тенциалом, разлучает мужской и женский аспекты лично-
сти, препятствует их сближению, взаимному познанию и –
сакральному (священному) союзу [3].
Воссоединение мужчины со своей Анимой приводит к
личностной целостности и зрелости. Следующее за битвой
вознаграждение Героя – „встреча Героя с женщиной как парт-
нером и душой, так и посредством церемонии инициации
неофит отделяется от родительской сферы и становится взрос-
лым молодым мужчиной, способным основать семью” [12,
с. 226]. На взгляд Э. Ноймана, страх перед драконом соответ-
ствует страху мужчины перед женщиной. Герой сознательно
открывает себя „опасному влиянию женщины” и преодолева-
ет „извечный страх мужчины перед женщиной”. „Для Эго и
для мужчины женщина – синоним бессознательного и не-Эго,
а поэтому – синоним темноты, пустоты, небытия, бездонной
ямы. Но мужественность и Эго героя уже больше не тождест-
венны фаллосу и сексуальности… это – высшая мужествен-
ность, сознание” [12, с. 183, 184]. Далекое путешествие ска-
зочных и мифических героев необходимо для освобождения
женственности, что, по сути, представляет собой осознание,
вызволение женского из глубин бессознательного [3].
Трансформация Героя в сражении с драконом включает
„перемену в его отношении к женщине, символически вы-
раженную в освобождении пленницы из-под власти драко-
на. Другими словами, женский образ высвобождается из объя-
тий Ужасной Матери” – происходит кристаллизация Анимы
из архетипа матери [12, с. 220]. До этого – младенческое еди-
нение с Доброй Матерью и Страх перед Ужасной Матерью
– первичные формы познания мужчиной женщины. Великая
Мать до убийства Дракона – единственная и полновластная
форма восприятия женщины. Проблемы сепарации напрямую
связаны с нарушениями в формировании здоровых феноме-
нов мужского и женского в личности. „До тех пор, пока муж-
чина любит в женщине только щедрую мать, он остается ин-
фантильным…” [12, с. 221]. Благодаря победе над Драконом,
мужчина получает возможность объединиться „со своей жен-
ской противоположностью и рождает новое, третье: осущест-
вляется синтез, в котором впервые мужское и женское ура-
вновешиваются в едином целом. Герой не только побежда-
ет мать; он уничтожает ее ужасный женский аспект, чтобы
высвободить аспект плодотворный и щедрый” [12, с. 188].
Кроме основных элементов битвы с Драконом – героя,
дракона и спасаемой красавицы – существуют и дополни-
тельные, расширяющие поле анализа, насыщенные соб-
ственной глубинной символикой волшебные помощники –
конь и меч. Освобождение женственности (прекрасной плен-
ницы) – это символическая битва с негативными силами Я,
когда в качестве оружия используются освобожденные си-
лы либидо (конь) и вытесненная агрессия (меч).
Волшебный конь олицетворяет силы либидо. Здоровая
и освобожденная из-под гнета запретов энергия либидо,
будучи движущей силой процесса эмоционального отделе-
ния от родителей, выступает залогом успеха всех сраже-
ний, необоримой силой, необходимой для формирования
зрелой мужественности (а если говорить о реальной жен-
щине – формирования ее здоровой маскулинности, под
защитой которой формируется зрелая женственность) [3].
Разумеется, битве предшествует преодоление внутренних
запретов, поиск способов для освобождения природных
сил либидо. Конь содержит символику ветра, который как
атрибут женских энергий связан с сексуальностью и во-
жделением. В мифологиях лошади часто приписываются
свойства бессознательного человека, она обладает даром
ясновидения и сверхъестественного слуха, даром проводника,
прорицателя, является источником вдохновения и может ме-
нять свой вид. Конь также знак войны и победы полководца,
эмблема мужества и благородства. „Конь может дать имя ге-
рою, указывает ему на суженую или невесту, предупреждает о
различных препятствиях на пути к ней и помогает пре-
одолеть все сложности, перенося героя через безбрежные
водные рубежи на край света…, воскрешает убитого богатыря
живой водой, вытягивает его из подземной темницы” [17, с.
251]. В сказках содержится ясное указание на архети-
пическое содержание образа коня и его помогающее уча-
стие в победе над драконом и спасении Героем возлюб-
ленной, воссоединении мужского и женского, если рас-
сматривать отражение сказочных событий на внутрилич-
ностном уровне. Выбор и поимка коня является первым ис-
пытанием сил героя.
Роль волшебного меча не менее значительна. Меч, как
фаллический, истинно мужской символ, олицетворяет волю и
способность к решительному действию, к внедрению, к раз-
решению конфликтного напряжения. Добывая меч, герой
нередко рискует жизнью, что символизирует инфантильные
страхи, посвященные генитальной тематике, главный из ко-
торых – страх перехода в мир взрослых [3]. Обретение меча
может также символизировать интеграцию физиологичес-
ких функций своего пола в целостную структуру Я, прохо-
дящую в норме на генитальной стадии психосексуального
развития. Как символ мужской воли, меч, требующий точ-
ности действий и высокой концентрации внимания, предстает
как активный элемент ответственности [17]. Он является
полной противоположностью двусмысленности и неопре-
деленности, сопровождающих пассивную агрессию.
***
Описание инициационной драматерапевтической
техники „Битва с Драконом” (модифицирована из пси-
ходраматической техники, предложенной Т.Б. Василец).
Несмотря на игровой характер психотерапевтической рабо-
ты, все разворачивающееся действо является отражение внут-
ренних психических процессов протагониста. Протагонистом
в работе является участник группы, выступающий в роли
Ивана-царевича (в дальнейшем – Иван). Задача Ивана – сра-
зиться и победить Дракона и освободить из его плена прекрас-
ную девушку (Василису, принцессу), воссоединиться с ней.
Иван выбирает участников, играющих другие роли в сле-
дующей последовательности: Василиса (роль может играть
и мужчина и женщина, если Василисой оказывается муж-
чина, то он играет эту роль из своей Анимы), три участ-
ника – головы Дракона, при желании Иван может выбрать
себе волшебных помощников – Коня и Меч. Иван-царевич
организует „пространство битвы”, находя каждому участ-
нику его место исходя из собственных представлений о
битве. Как правило, Василиса располагается за тремя
участниками, играющими роли Дракона. Она – единст-
венный участник, который не имеет точного сценария
(слов), а ведет себя на свое усмотрение, исходя из соб-
ственных чувств и ситуации. Василиса олицетворяет жен-
скую часть Ивана-царевича, Аниму, если Ивана играет
мужчина, и женственность – если Иван – женщина. А
женщина в роли Ивана-царевича играет из своего Аниму-
са.
Головы Дракона получают роли и соответствующие сло-
ва. Иван задает эти роли, поочередно занимая место каж-
дой „головы”, говоря слова от первого лица. Слова-роли го-
лов Дракона, как правило, являются родительскими нега-
тивными программами и установками (Л. Хей). Участники,
играющие Меч и Коня, инструктируются Иваном по собст-
венному усмотрению.
Когда роли заданы, начинается драматерапевтическое
действо. За счет активизации воображения членов группы,
происходит спонтанный переход в драматическую реаль-
ность, развивается мифотворчество группы и формируется
мифопоэтическая модель имагитивного контекста взаимо-
действия. В процессе происходящей драмы наблюдается
ритуальный характер действий членов группы, имеющий
свою организацию и осуществляемый в рамках сформиро-
ванной картины мира.
Окончанием битвы, как правило, считается освобожде-
ние Василисы, после чего проводится групповое обсужде-
ние драматерапевтического действа: участникам предлага-
ется вынести на группу свои чувства и переживания в той
же последовательности, в которой они выбирались на ро-
ли. Последним о своих чувствах говорит Иван, занимая,
главным образом, роль слушателя. Роль ведущего ограни-
чивается медиацией процесса обсуждения, сохранения его
в рамках обсуждения только собственных чувств.
Обсуждение способствует интеграции опыта победы в ре-
альную жизнь и, в том числе, в реальное взаимодействие
участника с собственными родителями, несмотря на то, что в
битве „противником” Ивана выступает внутренний архетипи-
ческий комплекс Матери и Отца. Как правило, увеличивает-
ся взаимопонимание между поколениями, внимание друг к
другу, происходит „нахождение общих знаменателей”. Обсуж-
дение дает протагонисту дополнительную информацию о
его внутренних психических структурах и помогает вы-
строить более продуктивные стратегии поведения в реальной
жизни.
В статье обобщен опыт проведения около пятидесяти
„Битв с Драконом” участников тематических арт-терапев-
тических групп и мастер-классов. В качестве дополнитель-
ного источника для анализа были привлечены самоотчеты
участников исследования. Самоотчет включал описание опы-
та „Битвы с Драконом”, переживаемых чувств во время бит-
вы и во время обсуждения битвы, описание событий, сле-
дующих за битвой в реальной жизни.
Сама битва с Драконом начинается еще на этапе выбора
участников и задания ролей. Например, миниатюрная женщи-
на выбирает в качестве голов Дракона наиболее высоких и
физически сильных участников группы, настаивает, что го-
лов должно быть четыре, потому что у нее много страхов. Ее
модель поведения – „все равно я проиграю, можно и не сража-
ться”. Огромную роль в этой битве может сыграть Василиса,
подбадривая Ивана-царевича. Другой вариант – участник, со-
бирающийся сразиться с Драконом, не может придумать сло-
ва участникам, играющим головы дракона – используется стра-
тегия игнорирования Дракона, вытеснения его в ту область
бессознательного, куда „вход воспрещен”. Битва с вымышлен-
ным Драконом в этом случае может даже не принести ощуще-
ния победы. Дракона же на самом деле не было. Согласно от-
зывам участников: „Самое сложное – это произнести свои
„страхи”, „комплексы” вслух, и после еще и услышать их” (Уча-
стница Н); „Из всех голов я боялась больше всего третьей и
сомневалась в своих силах справиться с ней, поэтому напра-
вила сражаться с ней волшебный Меч” (Участница О.).
На основе анализа „битв с Драконом” нами были выде-
лены стратегии Ивана и результаты битв, в зависимости от
выбранной стратегии.
Стратегии Ивана:
- Использование физической силы – стратегия чаще вы-
бираемая внешне сильными мужчинами, опасающимися обна-
ружить свою слабость, и женщинами, „одержимыми Ани-
мусом” [16]. Эта стратегия Ивана определяется нами как
подростковая – первый этап сепарации от родительских
фигур, взросления мальчика (Участник В.: „То, что пере-
живал, может быть связано с опытом подросткового
периода и перехода к взрослой жизни”). Это вариант ярост-
ного поединка Парцифаля с Красным Рыцарем [7]. Одна из
заданных дракону реплик в поединке со стратегией ис-
пользования физической силы была: „Ты не достоин люб-
ви. Ты не мужчина. Ты на них даже не похож” (Участник
А.). Участник определил страх услышать такое от женщи-
ны как центральный, испытал „острое чувство стыда,
…зряшности публичного самобичевания”.
Часто битвы с такой стратегией ведутся не ради спасе-
ния Василисы (Участник А.: „Выбирая Василису чувствовал
некоторое отчуждение. Эмоционального контакта не было
с самого начала битвы…”). Целью такой битвы является
выброс неконтролируемой агрессии (Участник В.: „…чув-
ствовал горячую ярость с островками трезвости, зоркости”).
После окончания такой битвы участники, игравшие Ивана-
царевича, чувствуют „эмоциональную опустошенность, не-
ловкость, …сил на Василису не осталось” (Участник А.),
„удовольствие после полного физического контакта, удов-
летворение после утомления” (Участница А.). Тем не менее,
положительный результат использования такой стратегии в
том, что мужчина учится управлять агрессией, направлять
ее на врага. „То, что переживал на занятии, связано с опытом
потерь, приобретений, испытаний” (Участник В.).
- Обман Дракона. Стратегия чаще выбираемая жен-
щинами. Представляется нам более зрелой по сравнению с
предыдущей. Выбор такой стратегии показывает, что
участник уже имеет опыт первичной сепарации от реаль-
ных родителей, но, как правило, этот опыт представлен как
физический уход, отказ от общения, при наличии эмоцио-
нальной зависимости.
Существует две разновидности такой стратегии.
1. обман с помощью Коня и Меча. Возможный вари-
ант – участники, играющие Коня и Меча, отвлекают Дра-
кона, а Иван царевич выводит (ворует, утаскивает) Василису.
„Чувствовал холодный расчет, зрячую жесткость” (Участ-
ник В.). „Принцессу завоевать было легко, но это не принесло
удовлетворения. Не были решены вопросы…Во время бит-
вы был азарт, сменившийся раздражением, а в итоге было
разочарование” (Участница А.). „Моя женская часть… бла-
годаря волшебному коню обошла Дракона и мы встретились.
Я была поражена тем, что не почувствовала радости от
встречи с ней… У меня было ощущение незавершенности и
чувство, что что-то еще не закончено. Возможно, это свя-
зано с тем, что мне так и не удалось напрямую встрети-
ться и разобраться с 3-й головой Дракона – моей неуверен-
ностью. Я, видимо, отложила эту встречу „на потом”,
чуть попозже, после того, как разберусь с той головой, что
попроще (как я это делаю и в жизни, откладывая сложные
или неприятные дела до последнего) ” (Участница О.).
Этот вариант зрелищно представлен в современном муль-
типликационном фильме „Шрек”. Не углубляясь в психоло-
гический анализ самого мультфильма, рассмотрим главные
действующие лица в „битве” с Драконом. Сам Шрек не име-
ет прямой цели спасти принцессу Феону, а лишь остаться
жить в своем болоте, Феона оказывается некоей разменной
монетой: Шрек спасает Феону и отдает ее герцогу, а герцог
оставляет его в покое. Отсюда – „нерыцарское” отношение к
Феоне (не поцеловал, перекинул через плечо как мешок). Осел
(можно провести аналогию с Коньком-горбунком) помогает
Шреку, но не превращается в коня, отвлекает Дракона (ко-
торый не Дракон, а Дракониха) и оказывается наедине с
опасной поклонницей его ораторского и мужского таланта.
Второй вариант наоборот: роль „приманки” играет Иван,
а Конь „выносит” Василису (вспомним сказку „Об Иване-
царевиче и Сером Волке”, и опять-таки Василиса освобож-
дается не для Ивана, у Ивана нет цели воссоединиться с
ней). „Иван начал свои пробежки спортивной трусцой”
(Участник С. из роли головы Дракона).
2. „соблазнение” Дракона или подкуп (Участница Л.
Дракону: „Браток, пойдем выпьем, такое местечко знаю…”).
„Она [участница, играющая Меч – Е.В.] меня просто нежно
погладила, чем сразила наповал. Неожиданно острое насла-
ждение меня просто выкинуло из борьбы. И если я после этого
какое-то время помогал головам-товарищам сдерживать
Ивана – то лишь из чувства долга, вовсю симпатизируя мечу
противника” (Участник С. из роли головы Дракона). Такая
стратегия может использоваться человеком, который в реаль-
ной жизни выступает в роли родителя своих родителей, эмо-
циональная независимость, зрелость или покупается (обеспе-
чение родителям пристойной старости) или имитируется.
Результатом таких битв, где в качестве стратегии Ива-
ном используется обман, является гнев, обида Дракона
(Участница М. из роли головы Дракона: „Я еще вернусь”),
попытки продолжить битву, выкрики, провокации Ивана.
У Ивана, как правило, нет конечного удовлетворения или
удивление, „почему Дракон до сих пор дергается”, неуве-
ренность перед будущим (Участница О.). „После занятия
в жизни мне пришлось сразиться со своей неуверенностью
и низкой самооценкой” (Участница О.). Похожие отноше-
ния можно видеть в семьях в случае дисфункциональной
парентификации. Удовлетворение потребностей родителей
вызывает их гнев, требования внимания с их стороны со-
провождаются отказом от любой помощи.
- Провокация Дракона. Основой выбора этой страте-
гии чаще всего является страх и неуверенность в своих си-
лах. „Исполнители ролей и темы для голов мною были при-
кинуты заранее…Представлял главное: дракона буду вы-
водить из себя, издеваться над ним всеми вербальными и
невербальными средствами” (Участник А.). Участница О.
в роли Ивана-царевича подошла к Дракону и „дико” –
очень сильно, громко, страшно – закричала.
Провокацией может выступить неосознанно длитель-
ное бездействие Ивана, „проведение” Совета с Мечом и
Конем. Участник А. из роли головы Дракона: „Нападать начал
первым – когда Иван еще совещался с конем и мечом”.
Человек, выбирающий такую стратегию битвы с Драко-
ном, как правило, независим от родителей в материальном
плане, социально успешен, но дома, в семье остается ре-
бенком. Стратегия может выбираться женщинами, уже не-
продуктивно испробовавшими другие стратегии и пришед-
шими в отчаяние. „Когда дело дошло до стула, наши ряды
серьезно дрогнули; я понял, что две другие головы готовы
смягчиться сей же момент” (Участник А. из роли головы
Дракона). Для таких женщин партнер-мужчина часто ста-
новится родительской фигурой, они успешны во всем, ко-
гда у них есть эмоционально близкий человек, опора, ко-
торый обеспечивает им тыл, поддержку. При необходимо-
сти принятия самостоятельных решений и битвы они ока-
зываются несостоятельными и могут впасть в отчаяние.
У Дракона в случае провокации, как и в другой экстрен-
ной ситуации, есть возможность двух видов реагирования:
- испугаться и бежать (именно это избрали участники,
играющие роли голов Дракона после крика О.);
- разозлиться и сражаться (Участник А. из роли головы
Дракона в ситуации со стулом: „Я принял удар на себя…В
эмоциональном состоянии – испуг предстоящего и злобное
упрямство, чувство долга ... ”.
Стратегия тоже представляется нам непродуктивной,
хотя и внешне успешной. В любом случае Иван-царевич
получает эмоциональный опыт победы над Драконом.
Честное сражение. Как правило, выбирается людьми
зрелыми в эмоциональном плане, прошедшими сепарацию
от родительских фигур. Наиболее успешными „сражения”
становятся по мере формирования мужского защищающе-
го потенциала личности [3]. Прохождение „Битвы с Драко-
ном” приводит к символическому научению мужского ком-
понента психики управлять и оперировать своими природ-
ными возможностями точно, продуктивно и компетентно.
Честная битва предполагает использование вербальных
стратегий доказательства, аргументации своей точки зрения,
убежденности в своей правоте и четкого знания цели, Иван
в этом случае является не только режиссером, но и полно-
стью контролирует весь ход битвы. „В ходе „сражения” я чув-
ствовала себя уверенно, сильной и была убеждена в том, что
одержу победу” (Участница О.). „Я пережил опыт контроля,
власти” (Участник В.). Как правило, в этих случаях, у Дра-
кона „пропадает охота” продолжать битву, он теряет к ней
интерес, он побежден, Василиса – свободна. Чаще всего жен-
ственность у человека, избравшего „честное сражение”
находится в состоянии „активного ожидания”: участница,
играющая роль Василисы, подбадривает, поддерживает Ивана-
царевича словами, имеет с ним зрительный контакт, ак-
тивно жестикулирует – метафорически „машет платочком из
окна”.
Как правило, после честно проведенного сражения
участник испытывает удовлетворения. „После битвы с
Драконом я опять хочу достижений, власти…” (Участ-
ница А.). „Было состояние горячей радости, воодушевле-
ния, благодарности” (Участник В.). Участники, игравшие
роль голов Дракона, поздравляют победителя, чувствуя
себя уже просто участниками группы, а не „головами”. В
жизни за пределами группы происходят перемены. „При
ведении переговоров в жизни чувствовал себя очень уверен-
но…” (Участник В.). „В жизненной ситуации занятие повли-
яло на аспект свободы, протеста, обострило желание пе-
ремен” (Участник В.). „Время прошло как бы с испытаниями
и победами; преодоление психологических „преград”, но уже
проще и оттого приятнее” (Участница Н.). „Тема затрону-
ла опыт азарта, страха, раздражения, волнения, злости… В
жизненную ситуацию занятие добавило стремительности,
решительности и, вместе с этим, рассудительности”
(Участник В.). „Тема затрагивает аспекты заботы, власти,
ответственности, настойчивости” (Участник В.).
Анализ жизненной ситуации участников после битв со-
гласуется с результатами, полученными Т.Б. Василец [3]. В
жизни участников наступают позитивные изменения: рас-
тет их уверенность в себе, возникают новые цели и планы,
появляется больше решительности и ответственности. Они
чувствуют в себе силы совершать поступки, которые откла-
дывались на протяжении долгого времени, „распутывают”
либо „разрубают узлы” в отношениях с близкими, с предс-
тавителями противоположного пола. Эти перемены, иногда
кризисного характера, по заключению самих участников,
поднимают их на более высокий уровень эмоциональной
независимости, делают их более уравновешенными и
счастливыми независимо от происходящих вокруг собы-
тий.
Выводы. Сказочные мотивы – в частности, мотив „Бит-
вы с Драконом” – оказывают инициирующее психотерапевти-
ческое воздействие на участников. Глубинно-символическое
содержание „Битвы с Драконом” – сражение с архетипом
матери-отца, старыми порядками, инфантильной зависимо-
стью от родительских фигур – способствует личностному
развитию и парентэктомии.
Выбор стратегии битвы с Драконом часто связан с при-
вычными жизненными стратегиями и отношениями с ре-
альными родителями. Избрание „честного сражения” сви-
детельствует об эмоциональной зрелости участника и ре-
альной сепарации от родителей. Участники, независимо от
выбранной ими стратегии битвы, переживают опыт про-
хождения испытания и победы, сепарации от родительских
фигур, отказа от родительских негативных программ, что
само по себе имеет инициирующее воздействие, способ-
ствует переходу личности на более высокий уровень осо-
знания, социального функционирования.
Литература:
1. Авакумов С.В. Мотив инициации в сновидениях и психоте-
рапевтическом процессе // Журнал практической психоло-
гии и психоанализа. – № 4. – 2003. –
http://psychol.ras.ru/psypsa/.
2. Бреусенко А.А. К изучению ценностно-смысловой сферы
личности: волшебная сказка как символическое выражение
экзистенциального кризиса // Психологія на перетині тися-
чоліть: Збірник наукових праць учасників 5-х Костюківсь-
ких читань. – К.: Гнозис, 1998. – Т.1. – С. 169–181.
3. Василец Т.Б. Мужчина и женщина – тайна сакрального бра-
ка. Инициационная терапия. – Ростов-на-Дону, www.gineya12.
narod.ru, 2004. – 150 с.
4. Вознесенская Е.Л. Арт-терапевтические технологии в фор-
мировании зрелых мужских и женских феноменов „Я” в
пространстве внутренней сказки // Простір арт-терапії: мож-
ливості та перспективи. – К.: КИТ, 2005. – С. 33-44.
5. Вознесенская Е.Л. Инициационная арт-терапия как отклик
на потребности современного клиента // Простір арт-терапії:
Разом з вами: Збірник наукових статей / За науковою ред.
А.П. Чуприкова, О.А. Бреусенка-Кузнєцова, О.Л. Вознесен-
ської. – К., 2006. – С. 13-23.
6. Вознесенська О.Л. Ініціаційні техніки в арт-терапії // Науко-
ві записки Інституту психології ім. Г.С.Костюка АПН Укра-
їни / За ред. академіка С.Д. Максименка. – К.: Главник, 2005.
– Вип. 26, в 4-х томах, том 1. – С. 267–271.
7. Джонсон Р. А. ОНА. Глубинные аспекты женской психоло-
гии. – Харьков: Фолио, 1996; М.: Инс-т общегум. исследова-
ний, 1996. – 126 с.
8. Дюркхайм К. О двойственном происхождении человека. –
Спб.: Импакс, 1992. – 156 с.
9. Калшед Д. Внутренний мир травмы. Архетипические защи-
ты личностного духа. – М.: Академический Проект, 2001. –
368 с.
10. Кэмпбелл. Д. Герой с тысячью лицами / Пер. с англ. К. Се-
менова. – К.: „София, ltd”, 1997. – 336 с.
11. Летуновский В.В. Экзистенциальная психотерапия и телес-
ность человека // Вопросы ментальной медицины и эколо-
гии. – 2002. – Том 8. – №3. – С. 85–87.
12. Нойман Э. Происхождение и развитие сознания. – М.: Рефл-
бук; К.: Ваклер, 1998. – 464 с.
13. Ранк О. Миф о рождении героя. Пер. с англ. – М.: Рефл-бук;
К.: Ваклер, 1997. – 257 с.
14. Хайдеггер М. Бытие и время: статьи и выступления. – М.:
Республика, 1993. – 451с.
15. Хендерсон Д. Психологический анализ культурных устано-
вок. – М.: Добросвет, 1997. – 219 с.
16. Франц М.-Л. Психология сказки. – С.-Пб: Б.С.К., 1998. – 276
с.
17. Энциклопедия символов, знаков, эмблем / Авт.-сост. В.Анд-
реева и др. – М.: МИФ: ООО „Издательство АСТ”, 2001. – 576 с.
18. Юнг К.Г. и др.Человек и его символы. – М.: Серебряные ни-
ти, 1998. – 368 с.