Один телефонный звонок (случай из практики)

Я очень благодарна людям, после звонков которых рождаются подобные краткие истории-размышления. Хотя, конечно, чувства, которые я испытываю во время разговоров подобного плана, бывают далеко не радужными. Но – на то я и психолог, чтобы, испытывая свои чувства, находиться в процессе работы с другим человеком отстраненно от них…

 Начну с того, что звонок был очень настойчивым. Ну очень. И многократным (я собираюсь уезжать и не могла ответить сразу). Так обычно звонят люди паникующие и тревожные (знаю это по опыту).

В итоге разговор состоялся:

Я: Слушаю Вас.

Женщина по телефону: Вы психотерапевт? Нам нужен психотерапевт!

Я:  А что Вы имеете в виду под словом «психотерапевт?» (все понимают по-разному, настолько, что лучше сразу уточнить, чтобы не продолжать разговор вслепую)

Женщина по телефону: Ну, вот у молодого человека сильная депрессия, и ему надо помочь.

Я: Это молодой человек так думает?

Женщина по телефону: Нет, но я его уговариваю.

Я: А Вы ему кто?

Женщина по телефону: Мама.

Я: А что молодой человек сам думает по этому поводу?

Женщина по телефону: Я не знаю.

Я: А Вы хотите, чтобы у него была не депрессия, а что?

Женщина по телефону: Что за вопрос?! Чтобы он был веселым и радостным.

Я: Хорошо,  поняла Вас. А он чего хочет?

Женщина по телефону: Не знаю…

Я: А Вы спрашивали у него?

Женщина по телефону: (пауза) Нет.

Я: Так Вы спросите. Может, ему это состояние в чем-то помогает сейчас. И, может, ему надо просто, чтобы его на какое-то время оставили в покое, а не тащили к психотерапевтам.

Женщина по телефону: Нет, это же ненормально, когда депрессия!

Я: А как Вы диагноз поставили? Вы работаете в сфере психологии и психиатрии?

Женщина по телефону: Странные Вы вопросы задаете. Вы лучше скажите, Вы с ним работать будете?

Я: А он сам хочет, чтобы с ним работали?

Женщина по телефону… в трубке раздались гудки.

 Может показаться, что я над женщиной «издевалась». Но я говорила совершенно серьезно. Во-первых, если бы я сразу сказала, что работать с человеком без его желания практически бессмысленно, т.к. никто не может заставить нас что-то делать, пока мы сами не увидим в этом смысла, то разговор бы закончился раньше. Во-вторых (хотя это может быть первым пунктом), когда мама отстраняется от своего сына, называя его для других в третьем лице, то проблемы, скорее всего, у мамы, а депрессия сына – последствия маминых проблем. И моей задачей было хотя бы дать ей возможность ответить на вопрос – кто и чего хочет, и была небольшая надежда помочь молодому человеку тем, что мама могла бы осознать ненадолго, что единственное, что требуется от неё – узнать, чего хочет сын, и поступить так, как он просит, а не по-своему разумению относительно него. Вот такая история.