Каменные берега (заметки о творчестве)

Однажды я сказала себе: каждое стихотворение может быть прочитано так, как оно написано, и такая возможность существует всегда, не смотря на разницу в интерпретациях, опыте, ассоциациях… это сложно, очень сложно, но бывает, может быть… Только нужно настроиться, прожить, пережить, дотерпеть, дозреть, дождаться внутреннего толчка – и внутри тебя рождается некто, знающий эти смыслы…

Многие пишущие снабжают свои стихи напоминаниями о различиях между автором и лирическим героем. Таким способом они словно отступаются от себя – ведь если не от себя, то от кого же еще? Не здесь ли кроется первое отслоение смыслов, за которым следует и сложность прочтения? Отказаться от себя, отстраниться, показать свое почти снисходительное отношение к «страданиям и метаниям героя»… Чудится мне, слишком большое значение придается прилизанному «образу автора». Кто он? Обязан ли соответствовать усредненному представлению о сдержанном культурном интеллигенте, таком слегка с причудами, но хранящем свое «лицо» от напора бессознательного? Ведь это «лицо» слабость свою так именно и выдает, и только брошенный в одиночестве «лирический герой» должен держать удар реальности, уже обессиленный, обескровленный, оставленный своим мнительным комментатором… Если уж говорить об отрешенности – то это должна быть в гораздо большей мере отрешенность от «автора», нежели от «героя». Живущему внутри стихов отрешенность свойственна по природе. Он знает о текучести своего мира куда лучше, чем авторское эго, хватающееся за любую соломинку в попытках сохранения самоидентификации…

Разрозненность наших языков определяется нашим страхом перед бессознательным, перед прорывающимся в стихах живым существом, требующим внимания и любви. Этот наш монстр, наш Франкенштейн, страшен лишь тем, что никто не способен принять и вытерпеть его любовь и жизненную силу – и эта сила вынуждена искать выхода там, где меньше всего ожидают... и первым его предает – «автор»…

Но кто пройдет с Героем весь его путь, кто исцелит его раны и договорит о главном? Мы бросаем сами себя – вот и вся причина того, что живость, подлинность уходит из нашей повседневности, из наших отношений, в свою очередь отдавая нас серости, монотонности, чувственной бедности окружающего пейзажа. И почему возвращение к себе воспринимается нами как ссылка, как регрессия, как потеря времени и утрата шансов?

Ежедневное сопротивление такому привычному предательству себя, постоянная поддержка переплавляющихся форм бессознательного, ищущего выражения любви, готового к полной самоотдаче – вот что кажется мне единственным шансом устоять и остаться человеком. Пусть они идут, не успевая оставить след на песке, и снова скрываются в этом равнодушном море… таком равнодушном, таком молчаливом, незаметно выкармливающем, выхаживающем и снова выталкивающем на берег, твердый беспощадный берег, чтобы еще раз проявился облик… всегда недосказанный, недорисованный, недоозвученный… пусть учатся произносить свои первые звуки…

Кто они и зачем идут, в чем их сила и цель – проявится когда-нибудь после. Может быть, тогда окажется, что «автор» – всего-то освещенный круг на столе возле лампы, к свету которой слетаются ночные бабочки… слетаются в естественном желании быть узнанными и рассказанными перед неизбежным исчезновением в темноте… так стоит ли отворачивать «лицо»?