Лингвистика доброжелателей. Когда совсем не кажется.

Это была очень большая кухня. Большая и красивая. Пол сверкал, будто его смазали чем-то скользким. Лиля, переминаясь с ноги на ногу несмело переступила порог. Она не часто здесь бывала. И не особенно любила. Квартира бабушки была очень дорогой. Дорогой, модной, шикарной, а главное – неприкосновенной. Здесь все уставлено красивыми вещами, но почти все их нельзя трогать: «Осторожно! Аккуратно! У тебя руки чистые?». Вот Лиля и замерла в дверном проеме, ни на что не решаясь.

– Заходи–заходи, дорогая! Садись вот на этот стул. – Красная обивка, гигантский стол. Лиля аккуратно села, тихонько придвинувшись.

Бабушка Надя всегда была ласковой: никогда не кричала на нее, в отличие от другой бабушки – Вали. Потому с одной стороны Лиле нравилось быть у нее в гостях, а с другой – не нравилось вовсе, ведь тело ее странным образом сжималось, стоило только оказаться здесь. Нельзя было решить у какой бабушки ей нравится меньше. Всюду были свои нюансы.

– Ты будешь кашу? Она очень полезная. – Эта бабушка была помешана на полезности. Лиля знала это твердо, потому с большим недоверием относилась к предложенной еде.

– А она сладкая?

– Да, сладкая. С медом. Лиля! Главное, что от нее желудку хорошо, а сладкая или нет – вопрос двадцатый. – Лиля ничем не выдала своего несогласия, только удовлетворенно кивнула, вывернув в тарелку большую порцию меда.

В кухню как-то очень шумно и внезапно вошел дедушка Коля.

– Привет молодому поколению! – Он как-бы между делом махнул Лиле рукой, моментально вытеснив факт ее присутствия. – Позвони этому пестрожопому щеглу, - обратился он к бабушке Наде, - и передай, что если он еще раз перепутает время, я утоплю его, как котенка. В ведре. В том самом ведре, в котором топили их моя бабка, прабабка и все вместе взятые бабки. Мать его перемать. А я поехал сам. Надо же было такого болвана на работу взять! – Бабушка Надя раскраснелась.

– Да-да! Сейчас. Ох! Я сейчас позвоню.

И набегу хватая телефон одной рукой и дедушкин чемодан другой, она поспешно выбежала из кухни вслед за ним – провожать. Дверь хлопнула. Лиля поджала ноги. Бабушка Надя вернулась, что-то бормоча себе под нос о ненормальных водителях и расстроенных нервах.

– Ты, что такая перепуганная сидишь? – спросила она у прижухней Лили. Деда испугалась что ли? Не бойся его, это он так только на чужих говорит. К своим он добрый.

– Бабушка,… А котят что, топят? – Тихо-тихо спросила Лиля. Какое-то новое безумное знание витало в воздухе. Голова ее непроизвольно вжалась в плечи.

– Котят? – Бабушка Надя принялась торопливо листать телефонную книжку. – Ну,… Как сказать, как сказать… А! Вот он! Иван. Водитель. Котят… Ну,… Иногда да. – Оторвав глаза от телефона, она внимательно и очень ласково посмотрела на Лилю. – Топят-топят, моя дорогая. Не всех, конечно, но бывает.

Лиля вроде на некоторое время перестала дышать. Бабушка не выглядела обеспокоенной, расстроенной или печальной. Так выходило, что это очень нормальное явление. Лиля растерялась.

– А зачем их топить?

– Ну, так иногда делают, когда они мешают и их некуда деть. Некуда деть, понимаешь? - Бабушка Надя не встретила понимания в Лилином лице и вздохнув, принялась объяснять дальше. – Вот тихих и послушных котят не топят. Топят тех, которые мешают – громких, непослушных, шибутных. Писку много от них, а толка нет. На улицу выбрасывать – смерть долгая. А так: раз – и все. В ведре с водой.

– А ты… – начала было Лиля, но осеклась.

– Лиль, иди, поиграй в зал, пожалуйста. Мне позвонить нужно. – И она отвернулась к плите, поднеся телефон к уху.

Игрушек у бабушки не было никаких. Зато был огромный диван, весь заваленный подушками. Множество подушек – длинных и коротких, больших и маленьких, серых и цветных. Лиля принялась выстраивать тоннель, для начала свалив все на пол. Тоннель являлся и подземной пещерой и заснеженным царством и норой лисы и тем местом, где ходят поезда. А потом произошли разрушения. Тайфун в ее обличие налетел на тоннель и смел его всем корпусом, путем падения с дивана. Лиля лазила по разбросанным подушкам, представляя, что карабкается по отвесным скалам… Это было очень сложно. Необходима большая смелость, чтобы решиться на такое. Лиля представляла, что у нее большие когти и именно они спасают ее от падения в обрыв. А затем игра переметнулась на стол и это была самая вершина. Победа рядом, она все преодолела. Нужно водрузить знамя, так, чтобы оно развивалось на ветру и… Лязг!

На полу осколки. Ваза. Какая-то ваза, которую нельзя было трогать вовсе. Ее первую трогать было нельзя. Лиля зажала рот ладонью, в ужасе сжавшись и уже готовая громко и надрывно плакать.

– Лиля! – Бабушка вбежала, охая и причитая, а увидев вазу, обхватила голову руками. – Лиля! Ну, я же говорила! Господи!

Лиля разразилась громким судорожным плачем, прерывая сама себя всхлипываниями и заверениями, что она нечаянно.

– Ой, ну что ты! Что ты! – Бабушка Надя тут же замахала руками. – Не надо так! Лилька! Вот ты сама точно котенок! Шибутная и неуправляемая. Надо же такое учудить! И дался тебе этот стол! Но ничего-ничего. – Она похлопала ее по плечу и обняла, – Бог с ней с вазой. Главное, что мой котенок цел!

Лиля замолчала. Замолчала и замерла. Сама не зная от чего и как, она вдруг поняла, что на сегодня игры закончены и играть ей вовсе не хочется. Она попросила у бабушки книгу с картинками и до самого вечера сидела на красном стуле, внимательно разглядывая ее.

Деструктивная модель.

Вот такая магия. Ни криков, ни обвинений, ни угроз, а ребенок успокоился.

Дорогие, читатели, вам наверняка уже ясно, что произошло. Как бы «Между делом» и «Ничего не имея в виду» вводится некое утверждение, называемое основанием: «шумных, неудобных котят топят» – как факт. После того, как это основание введено к нему оперируют. Причем основание достаточно ввести один раз, а возвращаться к нему – сколько угодно.

В примере бабушка оперирует к котенку, с пометкой «шибутной», но внучка уже знает, что таких котят топят. Бессознательному свойственен буквализм. Как следствие, чтобы не стать котенком утопленным, нужно быть тихой. Ответ на эту задачу у бессознательного есть. Его ему любезно предоставили. Теперь суть магии: каждый раз, когда бабушка будет называть внучку котенком и когда та будет понимать, что ведет себя отнюдь не тихо, бессознательное ее будет выстраивать вышеуказанную цепочку и принимать решение в пользу безопасности. С таким же успехом можно ввести утверждение: «Всех детей, что ходят в розовом забирают а ад», а потом, заметив на ребенке что-то розовое делать на этом акцент: «О! Какая замечательная у тебя розовая юбка». Ребенок может и не вспомнит заявленный ему ранее постулат, но бессознательное его все поймет. Особенно если ад описан был в красках и подробностях. И особенно если вы хотите, чтобы ребенок ненавидел вас всю жизнь.

На самом деле такие лингвистические конструкции встречаются на много чаще, чем может показаться на первый взгляд и не обязательно имеют действие только в детском возрасте:

«Обычно измены в семье начинаются после рождения второго ребенка. А сколько кстати вашему младшенькому?» – реплика одного из гостей. И если после такого заявления его тут же не подожгли в гневе (что случается не часто), то те семейные пары у которых двое детей не могут более сидеть спокойно. Основание введено и достаточно обыкновенного «невинного вопроса», чтобы оно возымело действие. Вехой подобного выпада часто является: «Ну, это всего лишь мое мнение. Каждый человек имеет на него право». И остается или спорить: «С чего ты это взяла?» или нападать: «Что за чушь ты здесь городишь» – ни первое, ни второе не эффективно, ведь человек находится в состоянии жертвы и бессознательно будет рад конфликту. Можно еще долго ругаться с ним в голове, одерживая в споре блистательную победу, но и это так себе идея.

Или «Девочки, которые много играют с мальчиками, становятся разгульными и плохо заканчивают. Марина! Отойди от Игоря!» – по этой версии судьба Марины предрешена. Беда, когда такими безумными утверждениями имеют возможность сыпать авторитетные для ребенка лица. Подобная боевая лингвистика не оставляет выбора, ее посыл – слушайся меня иначе тебе конец или тебе конец, просто ты еще этого не понял.

Причины.

Прежде всего, если человек так делает, скорее всего в детстве так делали с ним. Не так важно осознаваема им эта модель или нет, на много важнее понимать как это влияет на вас и что с этим делать.

Такая разрушительная модель свойственна психически больным людям, внутреннее намерение которых – держать под контролем весь мир, но так, чтобы этого никто не понял. Особенно остро она проявляется, когда такой человек видит, что окружающие делают то, чего ему самому нельзя: громко говорить, счастливо жить в семье, быть свободным, творить. Более того, такое поведение часто расщепляет психику окружающих. Бабушка очень ласковая, добрая, спокойная, но котят топит – не совместимые условия. Моя подруга ходит ко мне в гости, поздравляет моих детей с днем рождения, но уверена, что мой муж мне будет изменять. Если нельзя общаться с мальчиками, то как потом семью создавать? Расщепление это само по себе отсутствие цельности. Если бы бабушка на каждом шагу кричала, что фанатка садизма и убиений, она не стала бы от этого менее безумной, но была бы последовательной и цельной в этом безумии. Тогда, кстати, возможно и котята остались бы целы и безумия бы не случилось вовсе. Ведь беда психических расстройств часто кроется в непризнании собственных ценностей, желаний, стремлений. Потом такое отвержение часто выливается в деструктивное самоуничтожающее поведение.

Защита.

Нет смысла вступать в открытый конфликт и конфронтацию. Как было сказано выше – бессознательно именно этого от вас и добиваются. Но и принимать и молчать так же не стоит. Лучше не навязчиво бить ответным способом, но ни в коем случае не по ценностям! Только по тем вещам, что причиняют вред самому человеку. Помните: все, что мы делаем с другими, мы делаем с собой.

Если есть возможность оградить себя от подобного общения – это самый лучший способ. Ведь человеку столь обожающему «власть» над состояниями и поведением других людей невероятно сложно будет донести суть того, что он делает. Скорее всего, он не захочет слышать. Да и вы не нанимались никому в учителя. Более того, есть вероятность, что понимание не придет даже когда такая личность останется в полном одиночестве.

Последствия.

Да – это одиночество. Рано или поздно окружающие устанут от бесконечного потока гнили и завуалированных оскорблений, от попыток контроля, самодовольства и хамства. И будь такой человек хоть трижды обаятельным, прекрасным, компанейским и веселым, от него отвернуться. Двойственный посыл – двойственное отношение. Туда же собственные разрушенные ценности: изменяющий муж, подавленный ребенок с суицидальными наклонностями, вера в зависимость попадания в ад от розовой одежды… Не стоит вести себя с детьми и друзьями так, будто они враги. Опасно бить по чужим ценностям. Можно сесть в такую лужу, что никто и ничто уже не поможет выбраться из нее.