Кредо одного психолога

МОЁ КРЕДО.

Эти мысли в огромной мере определяют мой профессиональный и человеческий путь. Они объясняют и регламентируют логику моего отношения к людям и к клиентам. Определяют мои точки отсчета. Я стараюсь поделится этой логикой со своими учениками... Мне кажется, что входя в профессию, такой выбор может стать хорошей альтернативой и для моего молодого коллеги.

Не по-доброму на две темы, которые постучались в мое сердце. Одна – о вреде, который я и мои коллеги могут принести на своем рабочем месте, а вторая – о любви к клиенту.
В голове у меня родилась следующая метафора. Представьте себе, что есть шахта. В результате аварии, обвала или по какой-то другой причине, выход из нее стал невозможен. А может быть, это некое убежище, которое засыпало во время бомбежки или землетрясения. И меня вызывают с лопатой и заступом участвовать в осуществлении спасательных работ. А я, чтоб вы знали, только это и умею. Каждое мое утро, вечер, день, проходят у подножия одной из гор, перед которой я встаю в очередной раз с тяжеленной лопатой и прислушиваюсь к стуку с той стороны. Люблю ли я тех кто стучится оттуда?
Ну, вспоминая свое тридцатилетнее прошлое, когда я только начинал работать – да, помню любил, работал бесплатно, волонтерствовал в телефонах доверия, в том числе Московском городском, в Николаевском, в Новгородском… Мои разговоры с потенциальным клиентом продолжались по 2 часа. Я как сейчас помню, еще был студентом, а одна преклонных лет дама-психолог после очередного моего двухчасового разговора с осуждением и раздражением в голосе сказала: «По-моему, тебе нравится разговаривать. За те 2 часа, которые ты провел у этой трубки, ты мог принять 4 разговора и 20 минут отдохнуть между ними.» Я тогда не понял, что она имела в виду и за что она на меня раздражается, и почему нельзя любить разговаривать с клиентом, ищущим спасения.
Так вот люблю ли я клиентов сегодня? Хороший вопрос! Когда я утром выхожу из дома – теплого, уютного, полного детей, любви, с сытной и вкусной едой — хочу ли я плестись к очередной горе, в очередной раз брать эту лопату и копать на едва слышный стук? Да нет, не люблю. Я люблю со своими детьми ходить на море. Я люблю заниматься любовью с моей любимой женой. Я уж скорее люблю ходить на кладбище к моим родителя. А вот идти к этой горе – нет, не люблю. Смотреть на эту гору боли, неблагодарности, несправедливости — не люблю. А если взять конкретно копание, то к нему в принципе, почти равнодушен. Люблю ли я мыть посуду? Или чистить картошку? Нет. Но пустую раковину и жареную картошку – просто обожаю.
И вот я начинаю копать. Я очень рассчитываю, что когда я начинаю стучать по камням, выгребая кучу за кучей со своей стороны, стук моей лопаты услышат и внутри. Для меня это основание тому, что с той стороны я услышу не вялый стук выбравшего апатичное существование, а не Жизнь ( пусть хотя бы надежду на нее). Я рассчитываю, что стук моей лопаты заразит тех, кто внутри, этой яростной жаждой. Там возьмет лопату в руку очень желающий Жить и начнет отчаянно рваться к свободе, рваться к воздуху, к некоему новому качеству – качеству Жизни.
Дальше — начинается работа. Дай Бог, чтобы из недр горы я услышал стук лопаты, с каждым днем становящийся все громче и громче, иногда затихающий – и тогда я очень пугаюсь, иногда, мне кажется, что там начинает стучать не только его лопата, но несколько – его лопата, лопата его родителей, его братьев. В этот момент мое сердце начинает биться совсем иначе. Да, вы будете смеяться, в этот момент в моем сердце просыпается любовь. Любовь к нему – к тому, кто может быть раненый, обессиленный, отчаявшийся, так хочет Жить. И тогда у моей работы появляется смысл, появляется смысл у моей жизни, появляется смысл у того, что я сейчас, вместо того, чтобы читать моим детям книжку вслух или пойти с ними на площадку, бьюсь об этот нескончаемый тупик, углубляя его сантиметр за сантиметром в душную и непонятную пустоту.
Да, вы знаете, я конечно же не люблю клиентов, и если вы скажете, что я люблю людей, я восприниму это скорее как оскорбление. Я глубоко равнодушен к детям Никарагуа, Самуа или Титикака. А клиенты, не имеющие конкретных голосов, лиц, историй, мне напрочь не интересны. Более того, даже женщины! не интересуют меня все, как одна — я люблю только свою жену.
А вот того, единственного, который бьется с той стороны, вот этого клиента… К нему у меня появляются чувства – от нежности, когда я слышу его стук лопаты с той стороны, до злости и раздражения, ненависти, в тот момент, когда он затихает там. Бывают моменты, когда я думаю, что никогда не прощу ему, если он сдохнет с той стороны. Но пауза заканчивается и он вновь появляется там. Его стук становится сильнее, громче. Потом происходит встреча ( если происходит )…
А потом мы прощаемся и расходимся, и часто больше никогда не встречаемся. И он навсегда остается в моем сердце, как что-то, что невозможно забыть, но не станешь носить на шее каждый день. Я конечно же рисую у себя на фюзеляже звезды по следам пройденного коридора. Но после умывания они смываются и освобождают место для новых, а внутри остается память или даже скорее общее ощущение, некий общий фон.
Иногда – кстати, достаточно редко — я получаю от них звонки по телефону, поздравления, смски. Вот и вчера мне позвонили из Казани. Она вышла с 12 этажа при муже и ребенке. Упала на автомобиль. Осталась жива. Долго лечилась. А потом я с ними работал. А сегодня она уже ходит на сальсу и спускается по лестнице без палочки.
Нет, конечно, когда я слышу этот звук и грызу этот тупик со своей стороны, каждый его миллиметр для меня — это образ жизни, смысл жизни, очень важная часть жизни. Да, конечно, я люблю свою работу.
Я очень стараюсь не оказаться в ситуации – и в общем-то, довольно давно уже не оказываюсь – где ты копаешь изо всех сил, копаешь, копаешь, пробиваешься в это убежище и находишь там сытого, ленивого, двадцатидвухлетнего хомяка, пожирающего местное НЗ, купленное родителями, который в общем-то и выйти-то из этого убежища не может, поскольку растолстел очень сильно ( да он и не хотел никогда ). Но все время, пока я копал, он рассказывал мне о том, какие родители сволочи и гады и как херово устроен мир.

Кредо одного психолога