Почему некоторые люди становятся склонны к суициду?

Найти психологическое объяснение – почему некоторые люди прибегают к суициду не просто. Для этого нужно ответить на несколько вопросов: что происходит в уме депрессивного человека, который думает убить себя? И что происходит в уме депрессивного человека, который не помышляет покончить жизнь самоубийством?

У нас есть два депрессивных человека. Один планирует свое самоубийство. Другой даже и не допускает мысль об этом. Как это можно объяснить? По данному вопросу было проведено исследование, которое показало, что у 50% людей с высоким депрессивным фоном присутствуют мысли о самоубийстве, а у других 50% таких мыслей вовсе нет (Бэк, 1967). Как можно объяснить, что 50 процентов людей склонны к суициду,  а другие 50 – нет. Много литературы посвящено вопросу о том, кто входит рисковую зону суицидальных действий (Эванс, Хаутон и Родман, 2004). Должно же в конце концов существовать объяснение этому?! Нам нужен ответ – почему некоторые люди, подверженные глубокой депрессии совершают суицид, а другие с таким же уровнем – нет.  

Вклад транзактного анализа по этому вопросу

В статье предлагается рассмотреть оценку риска самоубийства, обращая внимание на терапевтические отношения, в которых терапевт может оценить суицидальность клиента. Вместо того, чтобы оценивать клиента, как принадлежащего к группе высокого риска, попробуем продиагностировать его таким образом, чтобы получит представление о его возможном уровне риска к самоубийству. Это так же может пролить свет на то, почему один депрессивный человек будет совершать суицид, а другой депрессивный не будет. Ответ на этот важный вопрос можно найти в работах Гулдингов на тему «формирование ранних решений». (1978, 1979).

Эго-состояние Ребенка (Д2) (функциональная модель) имеет в себе три других это-состояния: (Р1) или Родитель в Ребенке, (В1) или Взрослый в Ребенке и (Д1) или Ребенок в Ребенке. У ребенка недостаточно сформировано эго-состояние Родителя (Р2) и Взрослого (В2). Это произойдет позже, когда ребенок пройдет все стадии своего развития. В своем детском возрасте ребенок имеет только еще три незрелых эго-состояния, с помощью которых он формирует свои «ранние решения».

Эрик Берн предложил идею о том, что родительские «предписания» или «приказы» фиксируются в эго-состоянии Родителя (Р1) в Ребенке. Гулдинги (1976) развили эту идею и представили список из 12-ти приказов: «не живи», «не будь собой», «не будь ребенком», «не расти», «не будь важным», «не принадлежи», «не будь близким», «не будь  окей», «не делай этого», «не думай», «не чувствуй», «не будь здоровым». Конечно, главный приказ, который будет рассматриваться в этой статье – «не живи». Это предписание еще звучит как «не запрещай». Гулдинги поставили под сомнение идею Берна о том, что родительские приказы фиксируются в Родительском эго-состоянии (Р1)  ребенка (Холтби, 1976). Вместо этого они выдвинули контраргумент, согласно которому ребенок может как отвергать, так и принимать приказы своих родителей благодаря эго-состоянию (В1) в Ребенке. Гулдинги его назвали «Маленький Профессор» (Гулдинги, 1979). Вот что пишется в работе Гулдингов, посвященной этому вопросу: «ребенок может принимать решение из эго-состояния (В1) в ответ на…». Они продолжали настаивать на той мысли, что родители способны предавать своему ребенку приказ «не живи».

Если ребенок усваивает этот приказ, как следствие, он может принимать множество жизненных решений, основанных на этом роковом предписании. Аллен и Аллен (2005) привели примеры предписаний «не живи»: «если все будет очень плохо, то я убью себя», «я заставлю тебя убить меня», «я добьюсь этого, даже если я умру», «я покажу тебе, даже если мне придется умереть». Можно с полной уверенностью утверждать, что данные решения являются следствием родительского фатального приказа «не живи». Запрет сохраняется в (Р1). Это родительское предписание фиксируется как интроект, и поэтому кажется уместным с точки зрения принятия решений в тех или иных стрессовых ситуациях. Например, человек может активировать предписание «не живи» таким образом, чтобы заставить кого-то другого убить себя или же наложить на себя руки в случае, когда дела становятся совсем плохи.

 Первый шаг в этом процессе описан Холтби (1976), который включает в себя ситуацию, где родители сообщают своему ребенку, что их жизнь была бы намного лучше, если бы он (она) не родился. Эта информация заставляет ребенка испытывать невероятное давление. Поэтому чтобы снизить уровень давления он начинает искать способ, с помощью которого можно было бы придать этой стрессовой информации смысл. Однако, ребенок решает сам – принимать или не принимать родительский приказ. Он (она) делают это из (В1), прослушивая исходную информацию от своих родителей. Ребенок так же включает в свой распознавательный арсенал эго-состояние Ребенка (Д1) – то есть, свои потребности и чувства. Холтби писал по этому поводу следующее: «В то же самое время (В1) получает сырые данные от Родителя, а также необходимые данные от (Д1). Эти данные делятся на потребности к выживанию и на потребности к поглаживаниям (признаниям). И только по завершении этого процесса родительские приказания становятся частью функциональной структуры (Р1).

Когда же ребенок принимает родительское предписание «не живи», он интроецирует его в конкретную директивную форму, описанную Ален и Ален как «не запрещай» (2005). Этот процесс так же был описан Эркиным и Зальцман о том, как формируются сценарные убеждения: «Сценарные убеждения начинают развиваться либо под давлением родительского программирования (приказания, контрприказания, предписания) или в результате травмы выраженных чувств, которые не привели к удовлетворению потребностей ребенка (1979).

Такие авторы как Вуллемс и Браун (1978), Гулдинги (1972), Аллен и Аллен (1978), Джоинс (2014) и другие настаивают на мысли, согласно которой предписание «не живи» является основой для суицидальных намерений человека. Более того, Гулдинги относят предписание «не живи» к детскому «суицидальному сценарию» (1979). Драй пишет о том, что родительский приказ «не живи» может связываться с попытками самоубийства в будущем.

Если человек предпринимает подобные решения в ранние годы своей жизни, то что это может означать на практике? По сути, ребенок вносит некоторый взрывоопасный  вклад в свой поведенческий репертуар. В тот момент, когда ребенок усваивает предписание «не живи», он предполагает, что самоубийство – это наиболее приемлемое решение жизненной проблемы. (Литтл, 2009). Тот человек, который не принимает такого решения, соответственно, не рассматривает суицид как возможное решение жизненных трудностей, и потому не делает его частью своего сценария.

Поэтому, когда такие люди переживают сильный стресс, они далеки от попыток покончить жизнь самоубийством. Они не рассматривают насильственную смерть, как наилучший способ решения своих проблем. Это даже не рассматривается как возможное решение. Некоторые задаются вопросом «что было бы, если бы я совершил суицид?» Но для тех, кто не приняли предписание «не живи», этот вопрос остается мимолетной мыслью и никогда не будет рассматриваться всерьез (Стил и Макленнан, 1995). Как упоминалось выше, 50% людей, подверженных глубокой депрессии, не имеют суицидальных мыслей в принципе. Для тех же, кто усвоил приказ «не живи», возможность решения жизненной проблемы суицидальным путем достаточно реальна, и поэтому будет глубоко влиять на характер принимаемого решения.