Индивидуация путем уроборической интеграции архетипа Великой Матери, часть III

Бегая по Туману в тщетных попытках найти узелок, Ежик натыкается на Светлячка и с ним, сидящим на веточке, как со свечкой, идет по Туману. Но тут в «свече» подлетает второй Светлячок и оба они улетают, оставляя Ежика в Тумане и мгле наедине со своими страхами.

Согласно китайской традиции, Светлячок символизирует упорство. Помимо символики «света в непроглядной тьме», согласно христианским верованиям Свеча является эмблемой Христа как Света миру (Энциклопедия символики и геральдики, раздел – Свеча, 2013). В символическом смысле свеча – выражение «горящего духа жизни». Т.е. желание выбраться с «того света» у Ежика все-таки присутствует, и Самость посылает ему ту небольшую искорку, дабы помочь ему найти правильный путь. Но постоянно идти под покровительством Самости невозможно, человек либо усваивает опыт и выходит из тьмы на свет, действуя самостоятельно, либо, подобно Ежику, желающему выйти, но зафиксировавшемуся на прошлом (на узелке), остается один во тьме бессознательного.

Важно отметить, что путь движения Ежика со свечкой, по своей траектории, напоминает крест. «Этот великий символ свидетельствует о том, что дальнейшее развитие и дифференциация сознания вводит во все более угрожающее познания антагонизма и равнозначно не более и не менее чем распятию «я», то есть его мучительной подвешенности между несоединимыми противоположностями» [цит. по Юнг К.Г., 2009[B], стр. 58].

Я могу предположить, что Эго Ежика «разрывается» между желанием инкапсулироваться и регрессировать до прежнего состояния, т.к. оно не вызывает столь сильной тревоги и страхов, и между «новой жизнью», подаренной им Великой Матерью. И если, для окончательного склонения чаши весов в сторону Великой Матери, необходимо еще раз символически принять смерть через «прямой взгляд в лицо абсолютного зла» (Юнг К.Г., 1997), то так тому и быть.

Второй Светлячок, из-за которого улетает Светлячок со свечи, согласно буддизму, олицетворяет поверхностные знания, неспособность осветить тьму. И их последствия, последствия неспособности самостоятельно «осветить» свой путь, оставляют человека во тьме. Самость, будто подталкивая индивида к освоению неизведанных областей, на секунду дает еще большую надежду, еще больший ресурс (два Светлячка осветят путь лучше, чем один), но затем забирает все, что дала. И делает она это для того, чтобы человек, в последний раз соприкоснувшись со своими страхами, нашел в себе силы для дальнейшего роста и обретения всего, что, как ему казалось, безнадежно утрачено.

В Тумане Ежик видит, как может показаться на первый взгляд, агрессивно настроенного Филина, Летучую Мышь, Слона и пытается убежать от них. Вдалеке слышится голос Медвежонка. Образы Филина, Летучей Мыши, Слона, Улитки и падающего дубового Листа сменяют друг друга.

В этом эпизоде происходит встреча Ежика сразу со всеми своими страхами – со страхом инициации, со страхом своей Тени, и со страхом вернуться в состояние Персефоны. Но он не может «выплыть» из этого состояния, несмотря на все попытки Медвежонка докричаться до него.

Ежик спотыкается и падает. Перед ним возникает Собака, которая обнюхивает Ежика, зевает (в этот момент Ежик больше с интересом, чем с опаской смотрит на открытую пасть и зубы Собаки) и убегает на свист. Ежик снова начинает искать узелок. При повторном приближении Собаки он замирает. Собака принесла ему узелок и вложила его прямо в лапку Ежика. Когда Собака убегает Ежик с опаской ощупывает узелок и, открыв глаза, смотрит на него как что-то странное.

Падение Ежика, согласно Юнгу, говорит о бессознательном поиске окончательного решения своих сложных проблем (Юнг К.Г., 2012). Но именно в этот момент к нему на помощь приходит Собака, которая, что интересно, является первым существом за все путешествие, наделенным цветом.

Полихромность Собаки означает новый виток в развитии личности Ежика. Если рассматривать все происходящее как сновидение, и учесть, что в большинстве случаев цветовосприятие в сновидениях аналогично тому, что мы видим наяву, логично предположить «наполнение жизни яркими красками». Появление цветного помощника символизирует новый шаг уже после трансформации, индивид принял все правила новой игры жизни, и она начала изменяться.

Яркость цветов в сновидениях зависит от степени эмоциональности человека. Хотя, применительно к личности Ежика, я бы говорил не об изменении степени эмоциональности, а о смещении эмоциональности к противоположному полюсу, со знаком «+». Как мы увидим в дальнейшем, Ежик будет демонстрировать меньшую эмоциональность, однако все краски вокруг приобретут яркость.

Собака обнюхивает Ежика. Известно, что обоняние – ключевое чувство у собак. Восприятие запаха ежика можно интерпретировать как живую заинтересованность в том, действительно ли Ежик готов к прямому взаимодействию с Великой Богиней.

Сама же Собака символизирует материнскую утробу, причем, сразу два его аспекта – позитивный и негативный элементарный тип. Собака, как позитивный элементарный тип воплощает оборонительный (защитный) потенциал бессознательного. Неслучайно, весь кошмар закончился именно перед появлением Собаки. А негативный элементарный тип проявляется в тот момент, когда Собака зевает. «Зевание, жадность глотки и расселины в мифологическом восприятии представляют единство Женского, которое как жадная матка привлекает мужчину и убивает фаллус внутри, чтобы удовлетвориться и оплодотвориться, и которое как земля-лоно Великой Богини, как лоно смерти, привлекает и вовлекает все живое, опять таки для своего удовлетворения и оплодотворения» [цит. по Нойманн Э., стр. 196, 2012].

Заинтересованность Ежика при взгляде на открытую пасть Собаки подтверждает мою мысль относительно завершения его трансформации, готовности к взаимодействию с Женской частью психики и интеграции нового опыта. И Женская часть тут же предоставляет Ежику этот новый опыт в виде возвращения ему всех его человеческих привязанностей, которые Ежик, поначалу не хочет даже «взять», а потом смотрит на них, как нечто чуждое и не свойственное его личности. На мой взгляд, именно с этого момента Ежик относится к узелку просто как к опыту, который есть.  Говоря простым языком - «было и было, Бог с ним». Он больше не бегает с ним и нам не заметно его сильных переживаний относительно узелка. Теперь он просто несет его Медвежонку, будто бы для того, чтобы поделится накопленным опытом, на котором уже нет жесткой фиксации, как раньше.

Вдали слышится голос Медвежонка. Ежик впервые обращает на него внимание, бежит к Медвежонку и падает в реку. Некоторое время плещется в воде, на несколько секунд скрывается под водой, а затем всплывает на поверхность. «”Я в реке…пускай река сама несёт меня…” - решил Ежик. Как мог глубоко вздохнул, и его понесло вниз, по течению».

В «Происхождении и развитии сознания» Э. Нойманн говорит о реке, как символе Матери, в которой, словно рыба в воде, плавает младенец (Нойманн Э., 1998). Я считаю необходимым подчеркнуть явную аналогию плывущего по течению Ежика с корзиной, в которой Моисей-младенец, спасенный матерью, плыл по течению Нила. Начать можно с того, что сам Ежик, лежа на спине, напоминает формой тела корзину. Подчеркивая символизм детско-родительских отношений образе реки, учитель Юнга, З. Фрейд говорит о том, что «передача» ребенка в корзинке водной стихии, определенно является символическим рождением. В то время как корзина представляет собой  матку, а вода/река – околоплодные воды, многочисленные сновидения и образы о спасениях из воды представляют собой детско-родительские отношения (Фрейд З., 1998).

Относительно символизма реки, как движущегося потока воды, я считаю важным привести интерпретацию Э. Нойманна: «Эта вмещающая вода – изначальная матка жизни, из которой возникает жизнь в бесчисленных мифах. Это вода “внизу”, вода глубин, наземная вода и океан, озеро и пруд. Но материнские воды не только вмещают; они также питают и преображают, поскольку все живое строит и поддерживает свое существование на воде или молоке земли». А также «Поскольку вода недифференцирована, элементарна и часто уроборична, вмещая мужские элементы бок о бок с материнскими, текущие и движущиеся воды, такие как потоки, бисексуальны и мужские, почитаемые как оплодотворители и движители» [Нойманн Э., 2012].

Упав в реку, Ежик начал пересечение границы между бессознательным и сознанием подобно тому, как в греческой мифологии души людей, в сопровождении Харона, переправлялись в царство мрачного Аида. Кроме того, этот эпизод путешествия продолжает трансформацию героя. Погружение в материнские воды дает возможность Ежику интегрировать в структуру личности уроборические элементы. Однако тут кроется большая опасность – не проявляя осторожность в освоении недифференцированных элементов бессознательного, Ежик рискует оказаться в подчиненном положении, относительно доминирования матриархального Женского (Нойманн Э., 2012).

Тем временем Ежик постепенно покидает зону бессознательного, на встречу Медвежонку. В этом эпизоде с рекой перед зрителем, впервые после встречи с колодцем, предстает «живая» динамика, в отличие от «серых» событий, происходивших до этого. Мир постепенно наполняется живыми красками. Снова начинает играть живая музыка, что говорит нам о практически полном возвращении в мир сознательного. Но и тут бессознательные ресурсы, равно как и опасности, не оставляют Ежика.

Вдали слышится крик Медвежонка, зовущего Ежика. Плывя по течению, он видит звездное небо и голову той самой Лошади, в поисках которой он и отправлялся в Туман.

Т.е., путешествие заканчивается тем же, чем оно и начиналось. Звезды, как живое содержание бессознательного, и Лошадь, уже не стоящая в Тумане, как Самость, «выплывшая» из глубинных слоев бессознательного, стоящая около питающей и преображающей материнской воды, все вместе символизируют готовность покинуть этот мир вместе с Ежиком, и воплотиться в сознательных делах и поступках. Примечательно, что относительно Ежика, плывущего по реке, Лошадь стоит по правую сторону, т.е. на том берегу, с которого упал Ежик, где он бродил в Тумане.

«Я совсем промок. Я скоро утону», — подумал Ёжик. Вдруг кто-то дотронулся до его задней лапы. «Извините... — беззвучно спросил Кто-то, — кто Вы и как сюда попали?». «Я — Ёжик, — тоже беззвучно ответил Ёжик, — я упал в реку». «Тогда садитесь ко мне на спину, — беззвучно проговорил Кто-то, — я отвезу Вас на берег». Ёжик сел на чью-то широкую скользкую спину и через минуту оказался на берегу. «Спасибо!» — вслух сказал Ёжик. «Не за что!» — беззвучно сказал Кто-то, кого Ёжик даже не видел, и пропал в волнах.

Захваченность уроборическими волнами бессознательного пугает Ежика. Он боится не выплыть из бессознательного, быть «поглощенным» его волнами. Такая реакция вполне обоснована – открывшиеся ресурсы кажутся настолько объемными, что сил с ними справиться, как кажется, почти нет. Однако именно в этот момент, из глубин бессознательного, появляется именно та помощь, которая необходима.

Ежик не видит, а только чувствует помощника. Он назван «Кто-то», что говорит о бессознательной природе этого ресурса, поддерживающего Эго на плаву. Словно Харон, перевозчик душ умерших в греческой мифологии, из темных глубин поднимается Сом, чей образ снова возвращает нас к архетипу Великой Матери.

Сама по себе рыба, по данным Г.Ф. Музыченко, символ отдаленного, труднодоступного содержания бессознательного, взаимодействующего с животворным «материнским» миром [цит. по Музыченко Г.Ф., 2013, 540 с.]. Ссылаясь на В.Е. Орла, она указывает, что рыба символизирует сосредоточение на собственных внутренних переживаниях (Музыченко Г.Ф., 2013). Как раз именно сейчас, Ежик, как никогда, сосредоточен на себе и своем внутреннем мире. «Животворный “материнский” мир» не только спасает Ежика, но еще и доставляет его к пункту назначения, в то время как сам герой не только не добрался бы до берега самостоятельно, а его бы унесло течением в настолько глубокие слои бессознательного, что найти оттуда верную дорогу было бы крайне затруднительно.

— Ёжик!! Где ж ты был? Я звал, звал, а ты не откликался. Я уже и самовар на крыльце раздул, креслице плетёное придвинул, чтобы удобнее звёзды считать было. Вот, думаю, сейчас придёшь, сядем, чайку попьём с малиновым вареньем. Ты ведь малиновое варенье несёшь, да? А я и самовар раздул, и веточек… этих…

— Можжевеловых.

— Можжевеловых. Чтоб дымок был. И… и… Ведь кто же, кроме тебя, звезды-то считать будет?!

Согласно М. Элиаде, традиция сжигания веток можжевельника (о чем упоминали еще Геродот, Плиний Старший, Вергилий) во время похорон, а также устилание ими последнего пути умершего, символизирует очищение и избавление от всяческих негативных магических воздействий (Элиаде М., 2000). По всей видимости, «структурирование собственной жизни» путем подсчета звезд требует особой подготовки, очистки разума и сознания.

На мой взгляд, каждодневные походы Ежика к Медведю (за исключением сегодняшнего) можно обозначить как «интеграция опыта Персефоны Корой». Ведь, по словам Юнга: «Случается, что фигура Коры, как и фигура матери, скатывается вообще в животное царство, где самыми излюбленными представительницами являются кошка, змея, медведь или какой-нибудь другой мрачный монстр из преисподней, например, крокодил или какая-нибудь иная ящероподобная или похожая на саламандру сущность» [цит. по Юнг, 2009 [A], с. 115].

Т.е. перенос малинового варенья Медвежонку, в то время как малина является лакомством для медведей, символизирует «передачу» накопленного опыта непосредственно самому архетипу Коры, для его дальнейшей интеграции. Но тут мы сталкиваемся с тем, что «узелок с опытом» теперь является чуждым для Ежика. Это его прошлые модели восприятия и поведения, которые, в ходе «погони за Самость», утратили свою актуальность. Ежик отдает варенье Медвежонку, т.к. вся интеграция необходимого ему опыта уже произошла. Можно расценивать это как последнюю плату Коре.

…Медвежонок говорил, говорил, а Ёжик думал: «Всё-таки хорошо, что мы снова вместе». И ещё Ёжик думал о Лошади: «Как она там, в тумане?..»

На первый взгляд, может показаться, что Ежик вернулся в изначальную точку, в подчинение Коры, и такое положение является для него зоной комфорта. Но Ежик почти не слышит, что именно говорит Медвежонок, т.е. все интенции Коры не находят отклика. Ежик погружен в раздумья о Самости – не захлестнут ли ее слои бессознательного? Такое беспокойство вполне обосновано, т.к. в данный момент Ежик еще не полностью свыкся со всем тем новым, что у него теперь есть. Но мы ясно видели, что Самость нашла ресурс трансформирующего типа Великой Матери и ей больше не грозит быть поглощенной бессознательным. И как только Ежик сможет понять, что Лошадь не только не захлебнется в Тумане, но и попросту не вернется в него, тогда он больше не пойдет к Медвежонку, чтобы, прихлебывая чай, считать звезды, висящие прямо за печной трубой.

Подводя итог, характеризуя личность Ёжика и все происходящие с ним трансформации, можно сказать следующее. Индивид, находящийся на доэдипальном уровне организации Эго, с преобладанием избегающего паттерна отношений, не способен гармонично интегрировать в себя архетипический опыт Великой Матери из-за полного поглощения и затопления Эго этим архетипом. Данная дезинтеграция вызывает большую тревожность и инкапсулированность, как следствие неспособности адекватно воспринимать окружающий мир (под адекватностью я понимаю интеграцию информации, поступающей извне, с помощью и Мужской, и Женской части психики). Для понижения тревожности человек может использовать различные приемы, напоминающие компульсивные действия, по сути своей, таковыми и являющимися. Однако, такое структурирование собственной жизни крайне необходимо индивиду, иначе он просто утонет в своей дезинтеграции.

Помимо структурирования и снижения тревоги, цель большинства действий такого индивида – сбережение своего опыта, приобретенного в дезинтеграции с Великой Матерью, для интеграции его в структуру своей личности, находящейся под властью архетипа Коры.

Процесс индивидуации для таких людей начинается практически не заметно и не осознанно, хотя в бессознательном на этот момент с архетипическими образами происходят интересные, с точки зрения анализа, процессы. И все они проходят под «присмотром» Самости, заинтересованной в гармоничном разрешении внутреннего конфликта. Может показаться, что индивид напротив, регрессирует. Но при таком «регрессе» он соприкасается с уроборическими ресурсами бессознательного, где черпает именно те части бессознательного опыта, которые помогут ему в дальнейшем, а также происходит некоторое осознание необходимости преобразования. Также, соприкосновение с уроборосом дает возможность человеку вывести Тень из глубинных слоев для принятия ее Эго. Изначально, Эго даже не знает, что Тень уже начала свое динамическое движение к поверхности сознания.

Интересно, что тень выражается в образе, прямо противоположном затопленному Эго. Т.е. в данном случае присутствует необходимость вывести из Тени способность руководствоваться головой и ясно мыслить в эмоционально напряженных ситуациях. Необходимо заметить, что сама Тень уже готова к интеграции ее человеком. Соприкосновение человека с Великой Матерью приведет к соприкосновению с ней и Тени именно поэтому, в некоторых случаях, она целенаправленно подталкивает его к трансформации.

При погружении человека в свое бессознательное, он практически сразу стремится «наладить контакт» с Великой Матерью, но т.к. это требует специфических изменений, первая попытка ни к чему не приводит. В это же время, Тень начала свое взаимодействие с архетипом Женского.

Заходя дальше в слои бессознательного, и повторно соприкасаясь с уроборической частью психики, человек сталкивается с образом Самости, почти затопленным Женским архетипом. И вся дальнейшая трансформация проходит в борьбе с желанием остаться в своей «затопленной» зоне комфорта и желанием достичь Самости, ценой потери всех своих старых привязанностей, что приводит человека к еще большей инкапсуляции.

В этот момент архетип Персефоны, не желая терять свою власть над индивидом, может попытаться запугать его или даже попытаться остановить все изменения и вытолкнуть человека обратно, в осознанную часть психики. Насколько у нее это получится, зависит как раз от того, готов ли человек принять часть энергии от Самости. При принятии происходит частичное, практически минимальное, восприятие своей теневой стороны, и в этом случае человек получает еще некоторое количество ресурса, но в этот раз для овладения новыми моделями восприятия и поведения, которые вышли из Тени. Стоит помнить, что на этом этапе человеку может казаться, что он попал  в «Зазеркалье», но это вполне естественный процесс, т.к. даже частичное принятие Тени способно перевернуть восприятие индивида с ног на голову.

Конечно, первое соприкосновение с тем, к чему человек стремится, особенно, если это происходит не осознанно, невероятно пугает. И если к этому моменту человек уже смог, хотя бы частично, принять все те изменения, что с ним уже произошли, то встреча с Великой Матерью сможет дать огромный ресурс для развития человека. Но для этого необходимо оставить весь свой прошлый опыт, чтобы абсолютно по-новому взглянуть на себя, на мир и на все, что тебя окружает. Ресурсы Великой Матери откроются не сразу, т.к. одновременная дезинтеграция и затопленность ею Эго затормозили развитие человека, и для перераспределения психической энергии требуется время.

Ощущение себя голым перед миром, нормально для такого состояния, ведь человек вполне осознанно отказался ото всего, что тянуло его назад в привычное состояние. В этот момент трансформации человек может бросить все и «кинуться на поиски утраченного». Особенно ослабить мотивацию к изменению может тот факт, что страх «оказаться голым» может прервать только что установленный контакт с Женским. Но и в этот кризисный момент Самость освещает путь человека в тумане бессознательного, однако, такая помощь оказывается лишь для того, чтобы мотивировать его к дальнейшей деятельности и изменениям. Я считаю, что если индивид, находясь в таком состоянии, все же решит вернуться в исходное состояние, то следующая за ним дезинтеграция будет более травматичной.

По всей видимости, именно желание и стремление найти окончательное решение всех существующих на данный момент проблем, вскрывшихся именно здесь и сейчас, и помогает человеку найти еще один ресурс. Ресурс, который на первый взгляд не только тормозит развитие человека, но и может ввергнуть его в исходное состояние. И ресурсом этим является тот самый утраченный опыт, на который теперь можно взглянуть по-новому, с учетом интеграции в структуру характера личности содержания архетипа Великой Матери.

Именно в этот момент человеку необходимо начать выходить из бессознательного, и, похоже, что единственный рациональный вариант такого выхода – конечная интеграция уроборических элементов через погружение в трансформирующий тип архетипа Великой Матери. Но и тут он рискует быть настолько погруженным в бессознательное, что само Женское подталкивает человека к поверхности и помогает добраться до берега сознания. Невосприимчивость на данном этапе всех остаточных интенций Персефоны является подтверждением окончания трансформации индивида, хотя может показаться странным, что Персефона все еще здесь и пытается оказать какие-либо воздействия. Но при всех тех изменениях, что произошли с человеком и при частичном овладении им новых моделей поведения и восприятия мира, это абсолютно нормальное явление. Главное здесь то, не погрузится ли человек снова во тьму бессознательно, дабы найти ту самую Лошадь в Тумане, которой там уже давным-давно нет.