Педагогические и прочие крайности

А нам в целях энергосбережения проще схематизировать. Если важно поведение – то игнорируем чувства (пусть поплачет, иначе вырастет манипулятором; нельзя испытывать злость – это значит быть злым). Если слинги – добро, то коляски – несомненное зло (и мамы с колясками буквально подписывают себе приговор в вопросе теплых, доверительных отношений с ребенком). Если ребенка кормят грудью 5-6 лет – непременно вырастет извращенцем (совершенно не важно, зачем это нужно ему, маме, и каким бы он стал без этого ГВ).

Вообще интеграция мыслей, чувств, воззрений – крайне энергозатратная штука. Наверное, стоит принять тот факт, что ради экономии собственных моральных сил мы большую часть жизни прибегаем к упрощениям. Может, и не страшно, что в ответ на занудное замечание очередной бабульки по поводу наших воспитательных способностей мы подумаем лишь: «Вот ведь, тебе до всего дело есть! А не шла бы ты…» – и не уравновесим это сочувствием ей, той жизни, которая сделала ее такой. И наверняка ничего страшного нет в том, что мы не выходим за рамки ролей, приходя в магазин, кафе, или спускаясь в метро.

Но иногда это приносит проблемы. Например, когда мы приходим ко врачу, а он мыслит привычными схемами и видит не нас, а лишь ряд симптомов, наработанных за годы маркеров, и разгадывает нашу проблему как тест, на выходе получая один из 3-4 вариантов ответов. Не включив ту самую энергозатратную интегративность мышления, он вряд ли увидит то, что выходит за рамки его предмета, и таким образом, почти никогда не ответит на вопрос «почему» – почему мы заболели именно этим (за редким исключением, если ответ находится исключительно в рамках той системы органов, с которой он работает).

Сильнее всего энергосбережение, конечно, бьет по личным отношениям. Когда мы злимся на выходки ребенка и в этот момент видим в нем только того, кто хочет вывести нас из себя. Когда мы боготворим человека, потому что он говорит или делает что-то, и это мешает нам не согласиться в чем-то, что нам не близко, и мы начинаем обманывать себя. Когда мы не можем видеть в маме никого, кроме мамы, и это мешает нам принять те или иные ее поступки. Вообще, когда мы отождествляем отношение к действию с отношением к человеку.

Как нетрудно догадаться, если мы сильно отклонились в одну сторону, по законам физики рано или поздно нас неизбежно качнет в другую (или же усилием воли мы будем держаться в этой стороне до победного конца, мучаясь от нечеловеческого напряжения).

Мы нередко наблюдаем, как этакий общественный маятник неинтегрированности шатает из стороны в сторону. Так, например, приверженность строгому воспитанию ради примерного поведения массово сменяется вседозволенностью ради душевного комфорта, который трактуется как отсутствие разочарований и слез. На смену стремлению создать безликое общество, где все мыслят и поступают одинаково, приходит культ индивидуальности.

А мне в связи с этим вспомнился один забавный пример из практики. Он, конечно, не столь масштабен и вряд ли вдохновит жить круглосуточно в осознанном режиме и интегрировать всю поступающую извне информацию. Да это и не нужно, природа не зря наделила нас способностью защищаться и беречь свою энергию. Но этот пример удивил меня своей парадоксальностью и абсурдностью – и это делает его хорошей иллюстрацией к поднятой теме.

Итак, несколько лет назад мне на прием привели девятилетнего ребенка, чтобы определить у него доминирующую руку. На эту идею их натолкнули проблемы с письмом. Ребенок позиционировался как левша, но у родителей закрались сомнения, что он амбидекстер. И они, в общем-то, смутно понимали, как это может влиять на учебу, но было интересно.

Так вот, в результате беседы с мамой и диагностики обнаружилось, что мальчик – переученный правша! Как такое произошло в нашем праворуком обществе? Тот самый эффект маятника. Не так давно считалось, что левшей надо обязательно переучивать на правую руку, иначе им будет очень трудно (и вообще отличаться нехорошо!), а потом открылось, что природа мудрее, и человеку ее не изменить. И левшей оставили в покое. Но некоторые дети определяются со своей «рукостью» только к 5-6 годам, и это был тот самый случай. И видимо вокруг мальчика собралось окружение, которое, не осознавая того, придавало столь сильное значение идее пестования самобытности левшей, что решило, что это тот самый шанс: пестовали, пестовали… и выпестовали. Итог: идея заслонила собой живого ребенка.

Ну и это я к чему все – не бойтесь думать и чувствовать, не бойтесь нестройных теорий и исключений из них!