Сказка о Живой и Мертвой воде

   С годами моя жизнь становиться все ярче, звонче, острее, вкуснее, интереснее...

Кто придумал, что самая счастливая пора – это детство и юность?

По-моему, детство – это время сбора психотравм.

А гадкая юность? Кипишь, как рыба на сковородке, масло брызгается и обжигает, вокруг дым и чад. Хочется всего и сразу: любви, тепла, понимания, осознать свое предназначенье, понять смысл жизни…

А сколько обид и претензий! К людям вообще и к родственникам в частности, к собственной внешности, обстоятельствам, государству, и особенно к Господу Богу – что не посоветовался со мной, когда создавал этот мир.

И внутри постоянное тревожное ожидание, пронизанное тонким, острым холодком страха – а если не сбудется то счастье, что себе напридумала. Зачем тогда ВСЕ?

Ничего из того, что я намечтала, не сбылось. Получилось намного больше и полноценнее, чем задумывалось. Сегодня, в моем совсем не юном возрасте, я могу сказать, что жизнь удалась. Нет. Это не надпись черной икрой по красной. У меня другой формат и другое измерение.

Жизнь получилась. Полновесной, умной, сильной, настоящей.

***

В юности я бредила классической музыкой. Я занималась пением и мечтала стать оперной певицей. Хотя была согласна и на хороший академический хор. Лишь бы петь настоящую музыку. Сам процесс пения доставлял неизъяснимое наслаждение. Когда голос звучит и подчиняется тебе – это непередаваемо. Ты как будто прикасаешься к космосу, плывёшь в нем.

Я помню один октябрь. Той осенью я замечательно пела. С каждым уроком все лучше. Я возвращалась после занятий переулками старой Москвы и была абсолютно счастлива. Я не грезила будущими победами, сценой. С меня хватало того, что сегодня я взяла такой си бемоль…

Та осень была очень красива: тихая, сухая, солнечная. Старинные московские особняки, разноцветные листья и мой си бемоль, всё еще звучащий во мне – все сливалось в негромкий, уютный праздник.

А потом всё кончилось. Короткое дурацкое замужество, беременность, тяжёлые роды и парез голосовых связок. Еще несколько лет я буду пытаться восстановить голос, но на связках появятся узлы и пение для меня кончится. Долгое время мне снились мучительно-прекрасные сны. В них я пела арию Баттерфляй: «В ясный день желанный пройдет и наше горе…» и просыпалась в слезах.

Я была в отчаянии. Я хотела только петь и не желала ничего другого! У меня отняли мое предназначение, как я считала тогда. За что? Долгое время мне хотелось умереть.

Неисповедимы пути Господни. Сейчас я занимаюсь тем, что у меня получается, и что я люблю.

***

Я – психотерапевт. Через мои руки, голову и душу проходят представители почти всех слоев населения. Вне зависимости от возраста, пола, национальности, достатка, образования.

Я умею работать с детьми, подростками и взрослыми. Я умею работать с людьми здоровыми и с тяжелыми душевнобольными.

Я не богата и не знаменита. Но у меня есть большее – ощущение осмысленности моего пребывания на этой Земле.

Перед вами наброски будущей книги. Весьма субъективные размышления о людях, о жизни, о смерти, о любви. С философскими отступлениями и злобными комментариями.

Я Шерлок Холмс, садовник, хирург и шпион

В центре клинической психотерапии, куда я пришла работать, тогда была еще Старая Гвардия. Первый год я сидела на приёме или на сеансе (если пускали) и училась.

Ах, какая же это была умная, тонкая и красивая работа! Изысканная шахматная партия, где каждый ход рассчитан на несколько шагов вперед... Импровизация сродни джазовой, где за каждой «верной нотой» громадный труд: накопленные годами знания, умения, опыт…

Хотя, наверное, дело было не только в опыте. Это были люди высочайшего уровня образования и культуры. И знали они не только медицину, но и литературу, классическую музыку, живопись, философию. Это позволяло им в работе с пациентом выводить его на более глубокий уровень восприятия жизни, видения мира.

Я училась у Старой Гвардии фиксировать малейшие детали мимики и жестов, слышать интонации голоса, строй фразы, оговорки. Я училась складывать из отрывочно поступающей информации полноценную картину. Очень похоже на работу знаменитых детективов вроде Шерлока Холмса и Эркюля Пуаро!

Я хотела бы здесь описать одного из Мастеров. Хотя каждый из них достоин книги.

Вера Лазаревна Шендерова. Первое, что бросалось в глаза, – элегантность. Во всем: одежде, поведении, работе. Умная. Тонкая. Сложная. Простая. Естественная. Клички для любимых пациентов: «Митя Карамазов»; «Шестая Симфония Чайковского»; «Рузвельт»; «Элиза Дулиттл»… Клички не были унизительными – они ловили суть характера.

А какой она умела быть разной! С одним – жесткий диктатор, с другим – отстраненный философ, с третьим – мягкая, теплая…

При этом она не старалась быть приятной. Не отыгрывала на пациентах собственные амбиции. Не делала на пациентах деньги. Никогда не изображала всемогущего гуру. Могла искренне сказать: «Я не знаю, как Вам помочь». Могла отказаться от пациента: «Неприятный дядька. Морочит голову себе и мне. Пошлю его к Н.Н.». Я удивлялась: разве пациент может быть неприятен? Разве это профессионально? Она улыбалась: «Профессионально – значит честно, Женечка».

В ее отношениях с пациентами, с коллегами, с миром было что-то, чему я долго не могла подобрать определения. Сейчас я знаю, как это называется. Уважение. Уважение к себе. К жизни. К мыслям, чувствам, ценностям другого человека.

Поэтому пришедший на прием для нее был не пациент, не клиент, не объект и даже не субъект.

Человек.

***

На первый взгляд, мне сильно повезло – было у кого учиться. С другой стороны, страшный комплекс неполноценности после психфака МГУ сподвиг меня на активный поиск живых, настоящих знаний. Спасибо комплексу!

А еще я знала – нужных мне знаний по миру рассеяно много. Но никто не будет за мной гоняться, с предложением научить психотерапии. Это я должна искать их и гоняться за ними.

Сегодня, к сожалению, как и 30 лет назад, психотерапии нигде по настоящему не учат. Нет, есть разные замечательные места, вполне официальные, где учат приёмам и навыкам, но не дают основ мастерства. Зато всем выдают справку, что он имеет право заниматься психотерапией. Даже если человек по личностным особенностям профессионально непригоден.

Моя ирреальная голубая мечта – своё маленькое учебное заведение, где я могла бы обучать психотерапии. Я знаю, какой должна быть программа. И я знаю, чему и как надо учить. Никаких заочных отделений! И отбирать тщательно. Потому что не каждого можно научить быть психотерапевтом. Основной критерий отбора - глубокий, искренний интерес к людям. И потребность, нет – безумная жажда собственного развития!

Думаю, я бы быстро прогорела. Потому что в нашей стране качество не котируется.

***   Помимо осваивания секретов ремесла я пыталась заглянуть в суть явления. Что это такое, психотерапия? И кто такой психотерапевт? Я наблюдала за работой Мастеров и записывала свои хаотичные впечатления. Вот некоторые записи тех лет:

Психотерапевт – это садовник. Обрубает сухие ветки. Черенкует. Удобряет. Иногда дереву надо сделать больно, чтобы оно было здоровее. Чтобы приносило плоды.

Психотерапевт – как хирург на войне. Он работает, а вокруг рвутся снаряды: трусость и тупость родственников пациента, инертность самого пациента, его безответственность, надежды на чудо.

Психотерапевт – слегка ясновидящий. Он должен понимать о человеке больше, чем тот о себе рассказывает.

Но психотерапевт, как хороший разведчик-шпион, глазом не моргнет, бровью не дрогнет. И что понял, никак не покажет.

Психотерапевт, как Господь Бог (да простят мне это сравнение), может создать целый мир, в котором зародится жизнь. Мир, полный новых звуков, чувств, ощущений, мыслей. Задачи те же: из бесформенного нечто создать прекрасное творение… Но лепить мы эту жизнь должны вместе.

Иногда получается.

Иногда нет.

Потому что психотерапевт всего лишь Проводник. Он может показать место, где зарыто сокровище, может провести к нему. Но добывать свои сокровища придется самому.

Таковы условия игры, не нами придуманной.

А уж как вы распорядитесь этим сокровищем – ваше дело, ваш выбор и ваше право.

О сокровищах и чудовище

Мне нравятся метафоры Юнга о сказках.

Оказывается, тридевятое царство – это подсознание. Главный герой отправляется туда, чтобы добыть сокровище. Но просто так ему никто ничего не дает. Сначала он должен пройти испытания и совершить подвиг – победить чудовище. И только тогда герой в награду получит принцессу. Или кольцо, делающее его всемогущим. Или эликсир жизни и т.д. По Юнгу это «сокровище, которое трудно добыть» является метафорой самопознания, необходимого для становления личности.

Грубо говоря, чтобы обрести себя, надо столкнуться со своей темной стороной, узнать её и победить.

У меня есть своя метафора о подсознании: страшная и красивая легенда о Лох-Несском чудовище. Говорят, оно поднимается из глубины озера и пугает местных жителей и туристов. Говорят, оно даже сожрало кого-то – то ли небольшой корабль с пассажирами и капитаном, то ли корову, пришедшую водички попить.

В общем-то, неприятно знать, что из глубин красивого озера вдруг может подняться что-то загадочно-страшное, неуправляемое и накинуться на тебя. Точь-в-точь наше подсознание – там, в глубинах, живет нечто, о чем мы не догадываемся…

Работая на психотерапевтических группах, я с этим «нечто» сталкиваюсь постоянно. Потому что психотерапевтическая группа проявляет и безжалостно высвечивает всё: скрытые амбиции, упоительные грёзы, неиспользованные ресурсы и реальные возможности. И спящих чудовищ.

***   Мы учились с ней вместе в старших классах школы. Уже тогда она говорила, что больше всего хочет выйти замуж и воспитывать детей. Это была женщина, рожденная для семьи. А что, собственно, в этом плохого? Помните, у Толстого в финале «Войны и мира»: «Все порывы Наташи имели началом только потребность иметь семью, иметь мужа... Все силы душевные её были устремлены на то, чтобы служить этому мужу и семье».

В юности у моей приятельницы было многое от Наташи Ростовой. Она была такой естественной, непосредственной, живой!

После школы жизнь то разбрасывала нас, то вновь сводила. Она добилась своего – вышла замуж, родила троих детей. Матерью она была замечательной: внимательная, спокойная, заботливая. Она пришла ко мне на группу, по её словам, чтобы лучше понимать своих детей, больше им давать, грамотнее себя вести. Хорошая заявка.

Честно говоря, я очень скоро пожалела, что взяла её. Занималась она кое-как. На самом деле, внутренней необходимости познавать что-то новое – о себе или о своих близких – у нее не было. Когда-то придуманная и спланированная ею теперешняя жизнь полностью устраивала её.

Иногда мне казалось, что это глубокое погружение в семью и материнство поглотило ее индивидуальность, подавило потребность в развитии. (Или материнские функции ничего этого не предполагают?) Осталась здоровая, сильная, красивая самка, истово исполняющая предписанные для Семьи ритуалы: одеть… накормить… впихнуть образование…

Вскоре новые знания, которые будут выходить за рамки её собственных представлений о жизни, начнут раздражать и пугать её. Ей будет спокойнее – не знать. И она группу оставит.

На правах старой знакомой я позволю себе заговорить с ней об ответственности? – перед людьми, которые с ней занимались, передо мной – ведь я могла взять на её место другого человека. Она довольно агрессивно заявит, что отвечает в этом мире только за свою семью! Но я не поверила ей, потому что у меня уже был опыт. И я знала, насколько работа на группе может отражать сущность человека.

И когда через несколько лет беда придет в её дом, она поведет себя так же – сбежит из ситуации, как в свое время сбежала из группы.

У её первенца обнаружиться душевное заболевание. Папа будет водить сына по врачам. Мама же как будто ослепнет и оглохнет. Ей так будет спокойнее – не видеть, не слышать, не понимать, не знать. Мальчик оказался за рамками её представлений о том, каким должен быть её ребенок. И тогда она вычеркнет его из своей жизни. Так животные оставляют без внимания и заботы нежизнеспособную особь.

Она направит все свои силы на младших детей – ведь у дочери бальные танцы и английский, а у сына карате и компьютерные курсы. Но ни разу не дойдет до врача своего старшего мальчика, не поинтересуется, что можно и нужно для него сделать, чтобы адаптировать к жизни.

Мы с папой будем перезваниваться по поводу его лечения. Тайно от мамы. Потому что эта тема станет табу в доме. А мальчик – изгоем в собственной семье. Он почти не выходит из своей комнаты. Сначала ему было не велено, а потом он привык. «Узнику снились сначала деревья и птицы, потом перестали…»

Я помню его 4-х летним. Приветливый, ласковый малыш. С помощью рук и настольной лампы я показывала ему на стене теневой театр, он смеялся и просил еще…

***   Когда-нибудь я напишу книгу о Семье. И вывалю на человечество всё то, с чем я за 20 лет практики в психотерапии сталкивалась. Это будет страшная книга. О том, как невидимое Лох-Несское чудовище управляет всеми действиями человека. И одним легким ударом хвоста сметает все красивые мифы о голосе крови.

Панегирик психотерапии

Психотерапия – школа чувств и самопознания, школа человеческих взаимоотношений. Мне всегда казалось, что эта «школа» необходима абсолютно всем, вне зависимости от состояния здоровья, социального статуса, положения в обществе.

Сюда приходят искать себя, свои новые, скрытые возможности. Здесь вместе открывают законы жизни. Здесь можно говорить всё, что чувствуешь и думаешь (попробуйте этак с родственниками – впрямую и начистоту…). На каком-то этапе группа становится единым организмом. Далеко не каждая семья может похвастаться этими ощущениями.

Уже к середине первого года мы – на одной волне, одних представлений, «одной крови». Мы учимся слышать и видеть. Чувствовать. Понимать закономерности жизни. Её глубину. Силу. Блеск. Драйв.

Мы учимся заглядывать в себя. Без страха и с интересом. Но мы одновременно оглядываемся и вокруг. Мы должны научиться читать знаки, которые подает нам окружающий мир, «расшифровывать» сигналы, которые посылают нам другие люди. Ведь психотерапевтическая группа – одно из немногих мест на земле, где можно научиться это делать.

На самом деле, от психотерапии можно здорово поумнеть.

Возможно, природа хочет, чтобы каждое существо было совершенным представителем своего рода?

***   Первые годы работы, когда меня спрашивали о ком-то из пациентов: «он же здоровый, зачем ему психотерапия», я взвивалась до потолка. Потому что в нашей ханжеской стране посещение психотерапевта воспринимается как признание тайных болезней или явной слабости – сам что ли не можешь проблемы решить?

А зуб самому себе залечить можно? Психика (в переводе душа) посложнее зуба будет! Ау, оппоненты! А вы про себя всё знаете? В какие игры вы играете с собой и с господом Богом? Что вы делаете со своей жизнью и с жизнью своих близких? Во всем разобрались? Уже?! Из-за этого всероссийского, деревенского ханжества часть моих пациентов из групп «в миру» (для здоровых) стараются не говорить знакомым и родственникам, куда они ходят. Так при советской власти тайком лечили у частного венеролога подцепленный в командировке триппер... Оказывается, это стыдно – развиваться. Оказывается, это стыдно – умнеть. Это делают тайно!

Моя боль

На самом деле у меня очень вредная работа. Я натыкаюсь на грубое вранье и тонкие манипуляции, агрессию, трусость, предательство... Но больше всего меня ранит безответственность моих пациентов, с которой я сталкиваюсь чаще всего.

Много лет я не переставала удивляться: ко мне на группы «в миру» приходят взрослые, более-менее здоровые, приличные, образованные люди. Их сюда не звали, не заманивали, не уговаривали. Они пришли сами. Добровольно. Они знают, что программа сложная – всем предлагали занятия посмотреть и нагрузку на себя примерить. Они знают, что набираем мы всего 16 человек (на 13-миллионную Москву!) и два года с ними работаем. И если человек из группы уходит, на его место никого взять нельзя.

Их всех привлекает именно то, что это тонкая, ювелирная работа по «огранке» личности.

Почему же до конца доходит только 8-10 человек?

Сейчас, по прошествии стольких лет, я знаю ответы на многие «почему».

Люди очень хотят изменений в своей жизни… не меняя себя. Люди очень хотят чтобы все получилось, но без напряга, без знаний и умений, без вложения сил и времени.

Эх, не знал Юнг сказку про Емелю, где никаких испытаний, чудовищ и побед. Главное – оказаться в нужном месте в нужное время. И какой-нибудь Благодетель заметит тебя и обязательно поможет. Поэтому все силы идут на поиски этого нужного места. Где, человек уверен, его ждут с распростертыми объятьями и горячим самоваром с пирогами. Ждут, чтобы исполнить все его нелепые, дурацкие, иногда чудовищные желания. И не за что-то, а просто так. За факт рождения.

Большинство так и проживает жизнь в ожидании чудес и подарков.

Есть и еще одна причина, по которой человек всеми силами сопротивляется нашей совместной работе. Он боится.

Боится увидеть происходящее с ним и вокруг него без иллюзий.

Боится стать умнее, сильнее. Тогда с него спрос другой.

Страх повернуть ключ, выпить эликсир, перейти некий рубеж. И что-то начнётся, чего потом не остановить. Страх другого уровня, другого измерения. Страх большой реки, настоящей воды. Живешь в маленьком, привычном болотце, кругом все знакомо – одна кочка, три лягушки, два головастика. Плавать не надо, достаточно барахтаться. А большая вода требует качественно других энергозатрат.

Вот мы и дошли до сказки о Живой и Мертвой воде. Мне кажется, «Живая вода» – это сложная, многомерная жизнь со всеми её оттенками: тоски и восторга, ужаса и ликования, ненависти и нежности... Быть живым – значит сильно чувствовать, много видеть и понимать... Это может ранить, значит, это опасно!

А «Мертвая вода» – это безвкусная имитация жизни, для «съедобности» приправленная иллюзиями.

На самом деле, большинство предпочитает имитацию: любви, семьи, дружбы, работы, развития...

Людям кажется, что имитация проще, её легче достичь. И что она не приносит боли. Прошло много времени, прежде чем я открыла удивительную для себя истину.

«Живая вода» не для всех. Потому, что не все ее хотят!

Чего там не хотят, прямо-таки шарахаются!

Потому что умненькое подсознание ведает, что человек, попробовавший вкус живой воды, будет искать это измерение до конца дней своих, тоскуя по глубоким и сильным чувствам, открытым, искренним отношениям.

И вам это надо?!

Что такое повезло…

Добывать живую воду тяжело, зато иногда находишь ее в самых невообразимых местах.

Несколько лет назад у меня стала страшно болеть спина. Оказалось – две большие грыжи диска. Операция ничего не гарантировала. Нашла врача, он мне делал массаж. Это несколько облегчало боль, но ненадолго.

Спина болела постоянно, даже во сне. Я уже не могла наклониться и поднять упавшую вещь, не могла стелить себе кровать. Приближалось то, что для меня страшнее смерти – беспомощность. Через два года появилась третья грыжа. И тут я очередной раз пошла искать спасения. Нашла мало известный Центр, в котором лечат… занятиями на тренажерах. Упражнениями ты нарабатываешь мышечный корсет, и он твои страшные грыжи держит.

Помню, как в первый раз я растерянно смотрела на тренажеры и плакала. Как хорошо было на массаже!! Лежишь, а с тобой кто-то что-то делает. А тут надо самой.

После третьего занятия боль стала меньше, после десятого прошла. Нет, грыжи не исчезли, но они были в надежном панцире собственных мышц.

Мне очень повезло с этими грыжами. Не пошла бы я в тренажерный зал просто так. Некогда. Меня загнали туда обстоятельства.

Возможно, испытания посылаются нам, чтобы мы развивались – физически или душевно?

А от тренажеров я научилась получать удовольствие. Если качественно занимаешься, приходит «мышечная радость», как назвал ее Павлов. Это как будто ёлочные огоньки бегут по всему телу. Спасибо грыжам. Боль подарила мне еще одну грань наслаждения жизнью – от движения.

И в очередной раз я убедилась – настоящего результат возможен только через громадное, колоссальное напряжение. Через боль, кровь, пот.

Эпитафия психотерапии

Психотерапия умирает. На смену ей пришли милые, весёлые, примитивные психологические тренинги. С упражнениями, достойными детского сада.

Ух, что народу «впаривают»! Например: «Как жить без внутренних конфликтов». Вы о чем? Отсутствие внутренних конфликтов типично для… слабоумия. Вот так идеал! На самом деле, человек развивается только благодаря этим самым внутренним конфликтам.

Другая фенька: «Как управлять эмоциями». Управлять можно автомобилем. Или трактором. Я 30 лет занимаюсь эмоциями. Эмоциональная сфера – тончайшая, сложнейшая область. А тут все так простенько! Напоминает анекдот: «пришел дядя Вася и починил атомный реактор с помощью топора и какой-то матери».

А этот вечный вопль психологов: «Вы себя не любите! Научитесь любить себя!» По моему мнению, большинству не хватает не столько любви к себе, сколько уважения. Потому что уважение к себе просто так не возникает. Его можно только заслужить. Заработать. А перед самим собой это сложнее всего.

С другой стороны, эпидемия халтуры, которая сейчас свирепствует на рынке психологических услуг, вызвана самими потребителями.

Ведь нет запроса: «Я хочу стать умнее, сложнее, теплее»… Хотят другого: успеха.

Спрос рождает предложение. Вам предложат кучу тренингов «как стать успешным», где будут учить делать деньги, ноги, мозги лохам, секс и т.д.

После подобных «игр в развитие» человек на настоящей психотерапии уже не идет. Планка снижена. Он ориентирован на имитацию. Его научили домик Ниф-Нифа из веточек и листьев выдавать за качественный дом. Хлипкие стены заклеивать яркими плакатами и не обращать внимания, что с потолка капает... Это называется «позитивное отношение к жизни». Сколько раз я сталкивалась с тем, что человеку бы затревожиться, испугаться тому, что происходит с ним или в его семье. Но ему объяснили, что негативные эмоции – это плохо. И он их душит на корню.

На днях беседовала с мамой юной наркоманки. Мама в поисках гармонии прошла кучу тренингов. И эмоции контролирует, и конфликтов у нее внутренних нет, и себя научилась любить. Не научилась, правда, строить теплых, искренних отношений с близкими. Вот девочка из мертвого холода семьи и пошла искать свою гармонию. Нашла. А мама, чтобы не рушить свой домик Ниф-Нифа, долгое время старательно не замечала, что дочь приходит домой обдолбанная. Пока та не попала в Склиф.

Частный случай? Конечно. Типичный частный случай. Мертвая вода надвигается.

Милые психологические тренинги, где жизнь представлена как простенький детский конструктор! По предложенным рисункам можно собрать один из 5 вариантов. А большего не дано.

О Каштанке и мадам Баттерфляй

Подобные печальные мысли посещают меня регулярно. А потом наступает время занятий. И все чудесным образом меняется.

Мои пациенты собираются загодя. Кстати, я так и не научилась называть людей, которые приходят на психотерапию, «клиентами», как сейчас принято. Напоминает баню. Или парикмахерскую. А что, «пациент» звучит унизительно?

В этот раз читали финалы своих мелодрам. Нет, у нас не литературный кружок, это все в рамках психотерапии. У нас в мелодраме все персонажи – это части собственной личности (субличности). Сюжет заранее придумывать нельзя. Автор со своими персонажами как в шахматы играет. Постепенно они начинают оживать, говорить, выявляются злодеи, герои… В общем и коротко не расскажешь, это длительная, сложная работа – мелодраму пишем два месяца.

В этой группе в мелодрамах почти все пробились, прорвались на такие глубинные пласты собственной души! Меня переполняла благодарность к моим пациентам за честную, качественную работу, за искренность.

Потом было сценическое фехтование, ставили бой с судьбой. Фехтовали с драйвом, но несколько грязновато. Будем работать еще.

Пришло время театра. В театральных упражнениях мы учимся импровизировать – свободно, легко, с наслаждением. Если эти ощущения отложатся в психике, жизнь будет восприниматься как интереснейшее путешествие! В нем каждый день звучит в своей тональности, обладает своим, неповторимым вкусом, цветом, ароматом...

Может быть, именно в этом сложном «букете» ощущений и таится главное очарование жизни?

***

После занятий все остались. Зажгли свечки, достали еду. Говорили о предназначении.

Заговорили о «Каштанке» Чехова. Вроде заканчивается хеппи-эндом, а почему-то душу щемит. Да и не о собачке же там речь. Пришли к выводу, что это рассказ о душе простой и чистой, которая привыкла к побоям и корке хлеба. А создана она была для другого. Для сложного, высокого, тонкого циркового искусства. Но она предпочла возвращение к привычному – к побоям и корке хлеба...

Время было уже позднее. С утра мне в психиатрическую больницу. Да и всем рано вставать. Но что-то было такое важное в этом разговоре, что невозможно было его прервать ради сна.

Я смотрела на лица в мерцании свечей, слушала умные реплики, тонкие замечания… В этот момент они не были ни моими клиентами, ни пациентами. Мы все были равные друг другу полубоги. Мы дожили, дозрели, доросли до этого измерения.

И такое чудесное ощущение радостной наполненности бытия парило над нами...

Потом все спохватились, что скоро закрывается метро.

Я ехала по ночной Москве на своей старой, раздолбанной машине и пела арию Баттерфляй: «А сердце рвется, не выдержит оно такого счастья...»