"Если у вас нету тёти..." Контрзависимость как творческое приспособление

Контрзависимость — это зависимость от независимости. Неутомимая профилактика всякой отношенческой боли.


Если эти люди одиноки, то не жалуются на это. Наоборот, одиночество часто манифестируется как самодостаточность и независимость. Но это лишь защита. Независимость подразумевает свободу выбора. Это возможность быть в глубоких и долгих отношениях без страха потери или поглощения. И возможность быть одному, если так хочется.

Контрзависимость — это постоянное бдение и выбор тут иллюзорный. На самом деле выбора нет. Человека ведет не спонтанный интерес, а страх. На обслуживание границы уходят тонны энергии, поэтому «экономичнее» держаться дальше от вторжения. То есть дальше от общения, от возможности контакта.

Контрзависимые люди нуждаются в близости и могут иметь отношения. Но это либо поверхностные связи (до первых покушений на территорию), либо несколько партнеров сразу (чтобы ни в кого не провалиться).
И в браке могут состоять. В гостевом, например. Или в свободном. Важна не форма, а наличие дистанции.

В мире контрзависимого человека близость видится опасной заразой, которая сначала приятно обволакивает, а потом пожирает. Или калечит. Или предает. В любом случае, ни в ком другом уверен быть не можешь. Только в себе.
Отношения для них как зыбучие пески. Ходить можно лишь по краю, у самой обочины. Они могут даже сколько-то продлиться, если этой край соблюдают оба. Но приближение — это первый звонок последующей боли. Поэтому надо срочно отбежать.

Их поведение происходит примерно под такую диктовку: «Как бы ни было сейчас хорошо, все это закончится плохо. Мой мозг это знает. Мое тело это знает. Сближение — это зависимость. Чувства — это зависимость. Доверие — это зависимость. Совместное — это зависимость. А зависимость — это потеря бдительности. Потеря бдительности — это шаг в яму с крокодилами».

Конечно, прямо так это не осознается. На поверхности просто желание спрятаться, отдернуться. Вдруг может пропасть интерес (частая жалоба, кстати), физическое влечение. Вплоть до отвращения. Если некуда деться, то могут телесные симптомы сыграть. Например, обсыпает жутким герпесом.

Как получается такой способ жить жизнь? Ноги опять из детства. Ничего нового. И чему удивляться, если самые первые отношения — это печь, в которой все выплавляется?
Ребенок не выбирает. Ему предлагаются условия. А он может к ним только приспособиться. И, порой, это приспособление — единственное что у него есть для того чтобы выжить.

Выросший контрзависимым, скорее всего, в пострадал в детстве от двух вещей. От одной или от обоих сразу.
1. Сильный вторгающийся контроль со стороны родителей (когда границы просто сметаются или не признаются вовсе). Часто с обесцениванием чувств, насмешками, оскорблениями. И тогда любая близость грозит тем, что тебя подчинят или сожрут.

2. Резкий ранний обрыв отношений (особенно в доречевом периоде). Боль покинутости невыносима и невыразима. Самое страшное — испытать ее еще раз. Поэтому, лучше бросать самому, чтобы не оказаться брошенным. Не доверять, не просить, не открываться, не зависеть. Близость нужна, но по чуть-чуть. Вполруки.

Таким образом, контрзависимость — это творческое приспособление к фобии близости, которая, в свою очередь, тоже приспособление и защищает от разрушения.

Этим людям сложно признавать свою нужду в другом. Они часто прикрываются цинизмом и множеством разных занятий из серии «фигаро тут, фигаро там». Корни всего этого уползают в страх и стыд.

Страх поглощения или отвержения. Это может быть страх оказаться лицом к лицу со своей раненой частью. Ведь контакт с другим — это неизбежная встреча с собой. Поднимается «муть со дна», начинает застить мир, вгонять в тревогу. Поэтому, лучше эту воду вообще не трогать. От греха подальше.
Стыд быть обнаруженным в том, от чего так старательно открещивался. Стыдно предстать в своей уязвимости, в тоске по близости. Стыдно от «вранья» про ненужность других людей.

Так контрзависимые становятся мастерами по созданию неопределенностей. Они могут испытывать неподдельное влечение к человеку, не хотят его терять, но сближаться с ним избегают.
Поэтому они так часто сходятся с созависимыми. Те устают от бесконечной гонки за любимым, но не уходят от этого. Сценарий «отогрей любовью» для них привычен. Сошлись-расстались-сошлись-расстались. И так может быть много раз. Контрзависимый, уходя, восстанавливает барьер безопасности и успевает соскучиться. И когда он снова дзинькает смской через пару месяцев, созависимый верит, что его усилия не пропали даром.
Как ни странно, эти пары не прочны, но долговечны. На таком движке можно хоть двадцать лет тянуть.

Если контрзависимые приходят в терапию и остаются в ней, то она хорошо помогает. Основные сложности в том, что они либо «сбегают», так как начинают чувствовать сближение с терапевтом, либо слабо мотивированы изначально. Например, их может упросить прийти измученный партнер и это будет сделано для него. И тогда это все недолговечно и слабо эффективно, потому что работа с характером должна быть медленной и глубокой.
Однако, если складывается хороший рабочий альянс, то это совсем другое дело. В терапии люди учатся замечать свои процессы и к ним возвращается возможность выбирать как жить, приняв за это полную ответственность. Выбор из иллюзорного становится подлинным. Особенно хорошо это работает когда человек сопровождается терапевтом в своих текущих отношениях. Тогда все можно наблюдать более-менее в реальном времени, не искажая ретроспективным взглядом.

Контрзависимость — это не болезнь, не личностное расстройство. Это способ адаптации, который был когда-то для человека лучшим из возможных. Всем нам сложно отпускать свои защиты, потому что без них мы чувствуем себя необычайно уязвимыми. Это наш иммунитет, наша система опор. Поэтому надо сначала другие опоры найти и опробовать в действии, чтобы можно было отказываться от старых. Заменить громоздкие на гибкие и современные.

Такая бережная замена возможна в условиях доверительных отношений, в которых ты уже успел достаточно убедиться, что тебе не собираются вредить и нет никакой двойной игры.

Меня лично в этом всегда успокаивает понимание терапевтом моих чувств и процессов. Когда мне описывают то, что со мной происходит так, что мне самой становится понятно и вызывает внутренний отклик, то доверие растет.