Почти хорошие родители?

Давным-давно мы с Маришкой сидели в гостях у Кати. Сперва Катина мама накормила нас тефтельками, а потом мы засели вырезать бумажные наряды для кукол. Было тихо и уютно, и Маришка сказала хозяйке: «Везучая ты. У тебя такие добрые родители».

Нам было лет по десять, и мы совсем не обсуждали старших. Но почему-то я сразу поняла, почему она так сказала. Перед глазами пронеслась картина, как Маришкина мама вместо «здравствуй» произносит «на кого ты похожа, чучело», и Маришка прячет голову в плечи. А сегодня нас никто не упрекал, и мы просто могли заниматься своими делами.

Мамы разные, мамы всякие... Насколько «всякие», я узнала, став психологом. Когда слушаешь женские истории, расхожее «мать всегда права» рассыпается в прах. Матери бьют своих детей. Матери выставляют их, маленьких, из дома. Матери игнорируют очевидные признаки инцеста, и этих страшных исключений больше, чем кажется.

Есть и другой тип матерей. Их дети ухожены, воспитаны, не биты ремнём. Практически идеальная картинка с одним «но». Это воспитание осуществляют люди, которые сами в психологическом смысле остались детьми. Эмоционально нестабильные, незрелые, они несут на себе ответственность, которая им не всегда по силам.
Их реакции удивительны, и это еще мягко сказано. Они чрезмерны, неуместны, противоречивы; они возникают на ровном месте, но вина за них всегда ложится на детские плечи. А главное, они тянутся ровно столько, сколько ребёнок живёт в родительском доме. И этот хронический фон буквально сводит с ума. Дети отлично чувствуют ненормальность происходящего. Оно вызывает мучительный дискомфорт, который сложно облечь в слова – для этого слишком мало опыта.

По правде, мы все иногда бываем плохими родителями. И это, в общем, не страшно. Достаточно признать свою неправоту, чтобы система координат «хорошо – плохо» была восстановлена. Но беда описываемых мною семей в том, что этого восстановления не происходит. Мать не осознает своих внутренних процессов. Она не может сказать – прости, я погорячилась, день был сложным. Все непереносимое, что происходит в её душе, она регулирует через ребёнка, превращая его в объект собственных проекций, в личного терапевта, в мальчика для битья.

А что ребёнок? Ребёнок в отчаянии. Он чувствует, что им злоупотребляют. Но ему нечего возразить, ведь мама любит и знает, как надо. Наверное, это он плох. Это с ним что-то не в порядке, раз мама злится, плачет или обвиняет его в том, чего он не делал. Значит, мама видит его истинную суть, а она никудышна. Получая этот искажающий опыт в течение многих лет, он входит во взрослую жизнь со сбитыми настройками и слабым тестированием реальности. Таким же, как его родители.

Тема эта кровавая и трудная. Я не берусь раскрыть её полностью – просто набросаю несколько распространённых сюжетных линий.

Нарушение границ

Маленькие квартиры, ты все время на виду. Нет даже получаса, чтобы про тебя забыли. «Маша, подай!», «Маша, убери!», «Маша, займись делом!» - и так из месяца в месяц. Хочется стать невидимой, но это невозможно. На просьбу оставить хоть ненадолго в покое – шквал возмущения: ты что себе позволяешь! Единственный шанс на паузу – сидеть над уроками или заболеть. Собственно, эта незамысловатая схема потом тащится во взрослую жизнь: если не умираешь с высокой температурой, изволь быть деятельной.

Своих вещей тоже нет, всё общее. Сестра берет твою одежду, мама вытаскивает твой секретный дневник и обсуждает его содержание с бабушкой, нарочно повышая голос. И даже твое тело как бы и не очень твое, потому что взрослым виднее, как с ним обходиться - сколько кормить и чем, как одевать, кому давать прикасаться (никому, кроме членов семьи, но уж им – безоговорочно). Любые поползновения на интимность пресекаются с яростью. «Кого ты там стесняешься», - кричит мать, если ты пытаешься переодеться не у всех на глазах. Она так возмущена, словно ты немного воровка.

Сравнения и пристыживание

«Другая бы девочка на твоем месте…», «а вот Алла с девятого этажа…», «у остальных внуки как внуки, а ты…». И снова не раз и не два, а как лейтмотив твоего детства. Ты всегда отрицательный персонаж, всегда не дотягиваешь. Получила пять? И что с того, у тебя вон стол не разобран. Вымыла полы? Давно пора, невелика заслуга. Погуляла с маленьким братом? Ну хоть что-то сделала путное, а так бы и не дождались. Любые попытки добиться признания, что ты достаточно хороша, терпят неудачу.

А ещё тебя стыдят в ответ на любое, в общем-то, поведение. Не та юбка, чёлка, оценка в дневнике. Стыдят даже за не совершенные поступки – превентивно, не разбираясь в деталях, и уж тем более за попытки себя отстоять – «как не стыдно быть такой хамкой». А иногда не стыдят - просто замолкают, а хуже молчащих родителей и придумать ничего нельзя.

Правила, которые меняются без правил

- Мама, ты мне обещала собаку, если я хорошо закончу год.
- И что, что обещала?
Или так:
- Но мы же договорились, что я буду ночевать у Юли!
- Я ни о чём с тобой не договаривалась
- Мы вчера это обсудили, ты не можешь не помнить.
- Как ты разговариваешь с матерью? Теперь я тебя вообще никуда не пущу!

Соглашения, обещания, данные слова – ничто не имеет значение. Всё течёт, всё изменяется, а детские попытки добиться ясности наталкиваются на гнев. «Ты со мной говоришь, как с соседкой», - возмущалась одна из матерей, когда дочка пыталась выторговать себе время, свободное от домашних обязанностей. Ей, матери, была невыносима сама мысль, что с ребёнком можно о чём-то условиться, а потом соблюдать договорённости. Ещё чего!

Сюда же – двойные предписания, выполнить которые невозможно. Закрой рот и ешь суп. Учись целыми днями, но при этом изволь всегда быть в моем распоряжении. Проявляй самостоятельность, но не вздумай ни в чём мне перечить. Неисполнимые правила, равно как и полное отсутствие правил – вот та почва, на которой растёт ощущение глобального хаоса. И чувство, что ты не в силах ему противостоять.

Ничего, потерпишь

Именно эту фразу слышала девочка-третьеклассница, вынужденная снова и снова стоять под запертой дверью квартиры. Она просила сделать ей свою пару ключей, но её просьбу родители не сочли достойной внимания. Перебьётся, чай не принцесса.

Другая девочка просила купить ей одну пару джинсов – необходимую вещь, чтобы в классе тебя считали своей, но наткнулась на категорическое «нет». А потом услышала, как отец сказал матери – перетопчется, а то ещё привыкнет к хорошему. Спустя годы она долгое время работала с психологом, чтобы перестать возвращать в магазин купленные вещи. Ей все время казалось, что она недостойна обновок.

Понятное дело, что у родителей не всегда есть возможность отвечать на детские запросы. И в этом нет никакой беды. Беда начинается там, где отказ продиктован не объективными обстоятельствами, а пренебрежением к нуждам другого человека, спрятанным за «высокими» воспитательными мотивами. Хочется – перехочется, будь скромней, не проси, не жалуйся. С чего ты вообще решила, что мы пойдем у тебя на поводу? Как правило, девочки из таких семей потом живут со стойким ощущением, что радости жизни в принципе не для них. И даже серьёзно заболев, они продолжают сомневаться – действительно ли мне плохо или я с жиру бешусь?

Таких историй не счесть.

Никакого насилия. Никаких трагедий. Но при этом абсолютная обескураженность. Любят или терпеть не могут? Я хорошая или негодная? Могу рассчитывать на что-то, кроме шишек, или нет?

Мы можем войти во взрослую жизнь без страшных травма в анамнезе и всё равно - сбитыми с толку и беспомощными. Без доверия своим реакциям, желаниям, поступкам. В огромной зависимости от внешних оценок. С привычкой всё время быть начеку и ждать осуждения. Всё это груз, который тянется из детства, из хороших, в общем-то семей, где никому не желали зла. Просто жили кривовато - уж как могли.

Вот задача, с которой приходится иметь дело.

Либо мы тащим всё как есть и передаем груз собственным детям, либо принимаем решение остановить эстафету. И в этом выборе легкого пути по определению нет. Тащить тяжело и ещё тяжелее меняться. Но, выбирая перемены, мы обретаем надежду. С помощью психотерапевта, коуча, гуру, через духовные практики или как-то ещё, мы в силах выбраться на твёрдую почву. Туда, где окажемся достаточно хорошими, чтобы получать какие-то блага. Где можно быть любимыми без стыда и подвоха. Где можно верить собственным чувствам. Не в тридесятом царстве, а прямо здесь и сейчас.