Я не могу отказать матери

«Я не могу отказать матери. Боюсь ее обидеть. Вот, например, в прошлую пятницу позвонила мама и сказала, что ей нужно помочь перевезти рассаду. А мы с детьми собирались пойти в планетарий. И что вы думаете? Я сказала детям, что мы никуда не едем, потому что мне нужно помочь бабушке. Дети расстроены. Муж недоволен. Опять высказал мне, что я только и делаю, что пекусь о своей матери в ущерб семье. А я даже не знаю, что ему ответить, потому что умом понимаю, что он прав. Но как только представлю, что откажу матери, как внутри поднимается чувство вины. Она ведь столько для меня сделала, стольким жертвовала, что я просто не могу оставить ее без помощи в такой ситуации».   

Казалось бы, что тут страшного? Помочь матери, которая просит перевезти рассаду, однако расспрашивая клиентку, я убеждаюсь, что такие просьбы (которые идут вразрез с ее планами и зачастую желаниями) совсем не редкость. Они созваниваются с матерью каждый вечер. Инициатором зачастую выступает мать, которая «живет одна и потому ей просто не с кем поговорить», что рождает у клиентки чувство вины. Ведь мать так и не вышла замуж, объясняя это тем, что «посвятила свою жизнь дочери».

С отцом клиентка общается тайком от матери. Нашла его сама, спустя много лет, однако матери об этом естественно не сказала, «не желая ее обидеть». Отец ушел из семьи, когда клиентке было одиннадцать. Они многотрудно и долго «делили» имущество, потом дочь. Мать не давала им видеться, настраивала клиентку против отца, говоря ей «вот видишь, ты ему совсем не нужна, он о тебе не думает, не заботится». В то время, как отец исправно платил алименты,  давал деньги по первому требованию, и как, оказалось, оплатил ее обучение в институте, о чем клиентка узнала уже спустя годы. Квартиру они, правда, разменяли. Отец помог им купить двушку в спальном районе, а сам переехал в комнату. И мать до сих пор вспоминает об этом, как о «немужском и гнусном поступке», ведь настоящий мужчина должен был «все оставить семье».

Рассаду перевезли, а осадок остался. И снова мать на телефоне, сетует, что «зря они это сделали, что назавтра обещают заморозки, и дочь должна была это предусмотреть и непременно предупредить ее».

«Она всегда делает меня виноватой. И я, даже понимая, что моей вины в этом нет, чувствую себя просто отвратительно. Я не могу сказать ей: «Мама, это твоя рассада и ты сама решаешь, что с ней делать». Я начинаю оправдываться, придумывая какие-то отговорки, а внутри поднимается злость. Но я гашу ее в себе, не даю ей «вырваться», а когда кладу трубку, то срываюсь на детях и муже. Мой сын как-то сказал мне, что после того, как я поговорю с бабушкой, я становлюсь «сама не своя». И он прав. Потому что из взрослой женщины, я превращаюсь в ребенка. Обиженного, несчастного, злящегося на всех и вся. И бесконечно виноватого».

Я могла бы сказать ей и про незавершенную сепарацию, и про то, что у нее есть своя, отдельная от матери жизнь, и про то, что было бы полезным установить границы в отношениях с матерью.

Это все будет. Но позже. А пока моя работа будет направлена на то, чтобы она могла встретиться внутри себя с той маленькой девочкой, которая чувствует себя виноватой за то, что у ее матери «не сложилась жизнь». Той девочкой, которая убеждена, что «если бы ее не было, то все бы могло быть совсем по-другому, и мама бы снова вышла замуж, и была бы счастлива.

Ведь понимание того, что "что-то идет не так", даже сопряженное с негативными переживаниями (усталости, злости, досады), является лишь отправной точкой, неким маркером необходимости перемен.

И только соприкоснувшись со своими чувствами и проживая их, человек получает возможность что-то действительно изменить.