«Жизнь как Подвиг: даблбайнд в современном мире»

Итак, почему жизнь как подвиг, что я подразумеваю под словом подвиг, и почему эта тема актуальна именно сейчас?

Для состояния современного человека характерны два фактора — это перегрузка и апатия, когда, как поет Олег Митяев, «и праздниками календарь уже не радует души», а тут еще надежды на конец света, после которого должно все резко измениться, не особо оправдались. Я выдвину гипотезу, которую и буду доказывать. Сразу могу сказать, что суть этой гипотезы состоит в том, что, выражаясь философским языком, для нашего времени (а именно 21 века, особенно последние два-три года) характерен особый вид дискурса, который над всеми нами довлеет. Этот дискурс характеризуется тем, что он является, с одной стороны, чрезвычайно жестким в плане его воздействия на сознание, а особенно на бессознательное, а с другой стороны, действие его настолько неявно, что даже считается само собой разумеющимся, поэтому выявить его крайне сложно. Справедливости ради нужно сказать, что дело не в самом дискурсе, а в динамике тех контекстов, которые сейчас уже совсем не те, чем двадцать-тридцать лет назад. Можно сказать, что всякий век наполнен обилием неявных, но довольно жестких установок о том, «как правильно жить», идущих от СМИ, рекламы, кинематографа, литературы, госаппарата, законодательства, а в последние время и от всевозможных «эзотерических» и психологических лозунгов и теорий, распространенных сейчас в определенной социально-культурной прослойке общества, которые также являются крайне жесткими и при этом, к сожалению, неявными. К особенностям нашего времени мы можем, в первую очередь, отнести тот фактор, что бывшая некогда неким единым целым культура распалась на множество противоречивых субкультур. И большинство из нас умудряются разными частями своей души принадлежать к сразу нескольким таким вот противоречивым субкультурам, каждая из которых обладает своим жестким подавляющим дискурсом в виде свода правил, рамок и норм явных и неявных. В результате будучи разорванным на части мы невольно оказываемся в ситуации необходимости следовать противоречащим друг другу правилам, нормам разных субкультур. Это действительно невыносимо и огромное количество сил мы затрачиваем на то, чтобы справиться с этими конфликтами субкультур внутри нас самих. Понятное дело, что это является источником состояния перегрузки, апатии, депрессии и тревожности. Мы поговорим о том, как это работает; как осознавать и выходить из-под влияния любых – явных и неявных репрессивных систем политического, культурного, психологического и «квази-эзотерического» промывания мозгов. Одно это уже является Поступком с большой буквы. Подвиг же, в данном контексте, это внутреннее действие, сопровождающееся и внешними поступками, связанное с полным и окончательным освобождением от чувства вины перед любым Другим (чувство вины, большей частью не осознаваемое, за то, что ты не следуешь предписаниям той или иной субкультуры – от политической до психологической), и, именно Подвигом в наше время является следование уникальному проявлению через тебя Духа, что именно в твоем неповторимом контексте – является не социально-культурным предписанием, а актом свободной воли. Вокруг многих понятий, относящихся к этой теме, накручено очень много шелухи, которую мы попробуем в ходе этого вебинара отшелушить, чтобы получить доступ к осознанию и силе. Так что сам вебинар может явиться своеобразной психоаналитической сессией.

            Итак, начнем по порядку с самых общих понятий.

            Ум человеческий с древних времён томится по некоему всеохватному определению или концепции, которые могли бы дать всеобъемлющее описание многообразию явлений, форм воспринимаемого мира в максимальной полноте их взаимосвязей. Истоки стремления изложить некое универсальное описание мира мы находим (по крайней мере, в европейской цивилизации) ещё у досократиков (Гераклита с его универсальным первоначалом огня, Парменида с его бытием, заполненным мышлением, и др.). Эта тенденция продолжена Платоном, неоплатониками, философией Средних веков и эпохи Возрождения, она приобрела захватывающий размах в период расцвета классической философии и, выйдя чуть ли не на победную финишную прямую в расцвет эпохи модернизма (который многие наши современники еще застали), неожиданно обломалась. В тот момент, когда «мир потерял свой стержень» (Ж.Делёз, Ф.Гваттари)[1], для интеллектуально вменяемых людей стало очевидно, что построение неких универсальных описаний – метанарраций – принципиально невозможно. А попытки модернизма найти такие метаповествования были связаны с мотивом обрести утешение и опору перед лицом разверзшегося хаоса нигилизма. Сейчас вменяемый человек отдаёт себе отчёт в невозможности выразить всю потенциальную семантическую бесконечность сущности бытия в конечном индивидуальном (и даже коллективном – в том числе и растянутом в исторических рамках существования цивилизации) усилии познания. Иными словами, мы вынуждены признать, что мы живём в ситуации принципиальной нехватки информации в самых различных контекстах бытия. Если коснуться этической стороны вопроса, то приходится принять, что нам не дано определить, являются ли какие-то события и явления отдельной жизни или жизни народа или человечества благом или не являются, руководимы ли они волею случая или провидения. У нас есть только экзистенциальный выбор – доверять или не доверять происходящему и происходившему, как чему-то, превосходящему все наши возможные объяснения – именно в силу принципиальной нехватки информации. Поэтому время, в которое мы живём, можно назвать эпохой заката метанарраций, отказа от попытки найти некий «услужливый самообман» и принятия принципиальной нестабильности и коллажности и наших восприятий, и наших описаний. По словам французского философа Жана Лиотара: «Философия уже не хочет утешаться консенсусом, но открыто и честно ищет новые способы изображения, чтобы с ещё большей остротой передать ощущение того, чего нельзя представить, но различные оттенки чего можно высказать и означить в множащихся наррациях». Таким образом, вместо поисков неких трансцендентных метанарраций, мы переходим к многообразию отдельных контекстуальных точек зрения, частных нарраций, которые в наступающее время и будут некоей «коллажной опорой» нашего мировоззрения. Несмотря на, казалось бы, столь пессимистичный прогноз, сам риск подобного безнадёжного предприятия и может стать действительной опорой, находящейся в состоянии устойчивого неравновесия или неустойчивого равновесия, которое является лучшим стимулом к развитию. Здесь уместно также упомянуть важную роль фундаментальной иронии и самоиронии, позволяющей сохранить вменяемый взгляд на мир.

Пример метанаррации – т.е. глобального обобщения, претендующего на некую окончательную истину – расхожее утверждение «Бог это любовь». Возможно, бог – действительно являет собой нечто, что мы можем обозначить словом «любовь». Тогда нам придется столкнуться, что в контекст этого слова входят и те нечеловеческие условия жизни, в которых существуют миллиарды людей на Земле, и убийства, войны, катастрофы и многое другое, т.е. расширить само понятие «любовь» на множество самых противоречивых деяний, при этом сознавшись, что в большинстве случаев у нас просто не хватает вкуса, чтобы оценить, что это все – действительно любовь. С другой стороны – зачем кастрировать бога? Лишать его ярости, гнева, презрения, скуки, стыда и многого другого?

            Понятное дело, что и сейчас, и, возможно, в ближайшем будущем не переведутся желающие обрести твердую почву и построить-таки «единую теорию всего», ибо вслед за передовой мыслью неизбежно тянется хвостик различных мифологем, особенно подогреваемых нью-эйджевским «розовым эзотеризмом», мода на который пока не ушла, так как есть и потребители, и производители этой продукции, спекулирующие на столь «человеческом, слишком человеческом» (Ф.Ницше) желании обрести утешение и опору перед лицом экзистенциальной неопределенности. Умберто Эко в романе «Маятник Фуко» назвал таких построителей «единых систем и теорий» - одержимцами.

            То есть мы можем понять, что любая метанаррация по сути своей бессмысленна, так как мы живем в ситуации принципиальной нехватки информации по громадному количеству вопросов как научного, так и бытового дискурса. Большую часть информации, необходимой для решения о том или ином явлении — полезно оно или бесполезно, с какого угла зрения — нам приходится домысливать рационализациями. Если понять это не просто на словах, а всем нутром, то у нас будет меньше поводов потакать тем играм, в которые играют люди. Исчезнет уверенность, что дескать, я точно знаю, что я прав, а другой не прав, или наоборот.   Но, к сожалению, если мы даже и понимаем пока, что любая метанаррация не является истиной окончательной инстанции, мы все равно пока остаемся в плену многочисленных метанарраций, претензии на истинность которых присваивают себе культура или субкультура, а то и вовсе какая-то узкая группа людей. В связи с этим умение обесценивать различные метанаррации, а особенно морально-нравственные императивы о том, как должно жить, может стать одним из ключевых навыков, необходимых для освобождения своей собственной силы, собственного духа из тисков репрессивных дискурсов.

Для дальнейших рассуждений нам придется слегка оживить в памяти базовые понятия современного психоанализа. И, прежде всего, триаду Реальное-Воображаемое-Символическое, которую предложил Жак Лакан на смену фрейдистской схемы Оно-Я-Супер-Эго.

            Реальное – самая сокровенная часть психики, всегда ускользающая как от образного представления, так и от словесного описания. Реальное непостижимо настолько, что является некоей «вещью в себе». Любые попытки представить или назвать содержание Реального ведут лишь к тому, что мы оказываемся в области Воображаемого, либо Символического. Тем не менее, именно в Реальном располагается ключевая инстанция существования субъекта, а именно – Желание. При этом, не следует путать Желание с различными бытовыми желаниями, типа поесть, поспать, приобрести ту, или иную вещь, и т.п. Само Желание, составляющее основную драму и накал психической жизни, обязательно связано с неким конфликтом, как правило, связанным с чувством вины, вызывающей различные препятствия реализации Желания. Если говорить самыми общими словами, то Желание - это всегда желание жизни и наслаждения. На реализацию Желания, вследствие чувства вины, наложен запрет. Таким образом, не вдаваясь в причины этой драмы, мы можем лишь сказать, что субъект всеми силами ускользает от сколько-нибудь продолжительного наслаждения и выстраивает свою жизнь с помощью множества хитроумных, так называемых, механизмов защиты, маскирующих подлинное Желание и заменяющих его.

            Воображаемое – то, что роднит нашу психику с психикой животных, поведение которых регулируется гештальтами. Человек в своём развитии тоже непременно попадает под власть образов. Это происходит в так называемой «стадии зеркала», в возрасте от 6 до 18 месяцев, когда ребёнок начинает узнавать себя в зеркале (в те времена, когда зеркал ещё не было, отражение можно было увидеть в воде, и т. п.) и откликаться на своё имя. Ребёнок схватывает себя в различных местах, получая в результате распадающуюся тактильную картину самого себя, хаотичную и не собранную ни в какое целое. Как раз в это время окружающие люди предлагают ему соблазнительно единый и как бы объективный его зеркальный образ, накрепко привязанный к его телу. Ребёнку ничего не остаётся, как согласиться с этим представлением о целостности Я в зазеркалье и его тождественности самому себе во все моменты жизни. С тех пор субъект остаётся навсегда зачарованным своим «зеркальным Я», вечно тянется к нему, как к недосягаемому идеалу цельности (зачастую до самой смерти). Стоит отдельно отметить, что такие расхожие в психологии и эзотеризме понятия как целостность, существуют лишь в регистре Воображаемого, (а Воображаемое замкнуто на принцип удовольствия[2]), а в реальности никакой целостности скорее всего быть не может, так как психическое создаётся непрестанно меняющимися и текучими потоками, а не чем-то застывшим, окончательным и основательным. На стадии формирования Воображаемого происходит первое отчуждение человека от самого себя.

            Символическое. Ещё во внутриутробном развитии человек попадает под влияние речевого поля других людей, которые как-то выражают своё отношение к его появлению на свет и чего-то уже ждут от него. Это речь других людей, - речь Другого, и формирует Символическое субъекта. В результате наше бессознательное структурировано как язык, причём именно как язык Другого. То что мы желаем – всегда желания Другого, в то время, как наше подлинное Желание находящееся в Реальном, является тем, с чего мы всё время соскальзываем, реализуя желания Другого. Отчуждение человека от своей подлинной сущности, от своего Желания, начавшееся с идентификации с зеркальным двойником в стадии Воображаемого, усугубляется по мере вхождения субъекта в поле речи Другого в стадии Символического. Мы видим, что отчуждение всё более и более нарастает, с ходом времени, и даже может вызвать запоздалый протест, но этот протест почти безнадёжен: положение ребёнка перед лицом ожидания Другого можно определить метафорой «кошелёк или жизнь» - эта ситуация вынужденного выбора: субъект либо откажется от удовлетворения своего Желания (отдаст «кошелёк»), и тогда он сможет продолжить жизнь как член того или иного культурного сообщества, либо он не отдаст «кошелька», но тогда он будет исторгнут из жизни и его Желание всё равно останется неудовлетворённым (например, в случае аутизма или развития того или иного психоза).

            Запомним этот важнейший вывод, к которому мы ещё вернёмся далее – человек отказывается от своего Желания и всё более отчуждается от своей подлинности в обмен на причастность к тому или иному культурному сообществу (в современных условиях к той или иной субкультуре, так как единой культуры, начиная с конца 20 века, уже не существует). Только Другой своим ответом властен превратить призыв ребёнка (уже начавшего входить в ту или иную субкультуру) в осмысленный запрос[3]. Покорствуя речи Другого, принимая чуждую интерпретацию своего запроса, ребёнок в следующий раз уже выразит свой запрос в подсказанных ему словах, всё более удаляясь от своего единственно подлинного Желания. С тех пор у человека будут появляться всё новые и новые желания, подсказанные культурой[4].

            Итак, через каждого из нас прорастают знаки, Другой, в свою очередь, транслирует речь других Других, и так далее. Если посмотреть на эту ситуацию с более общих позиций, мы увидим, что через нас говорят наши родители и родители их родителей и так до Адама и Евы, через нас говорят школьные учителя и воспитатели, книги, которые мы читали, дворовая компания, студенческий или рабочий коллектив, герои фильмов и пьес, более обобщённые структуры, говорящие через всех них, а так же через сообщества, кружки, компании, секты и т.п., такие глобальные структуры, как медицина, юриспруденция, теология, политические партии, социальные интернет сети, реклама, телевидение, - в конечном счёте, различные социальные и идеологические структуры. Доминирующий же говор, проходящий через нас, это говор той субкультуры, в которую мы оказались вписанными в обмен на свои Желания. В конечном счёте, мы видим, насколько прозорливо выразился Мартин Хайдеггер - «не человек говорит, а язык проговаривает себя через человека»[5] - эта идея стала основополагающей для всей современной философии. Запомним это как один ещё очень важный вывод.

            Итак !!!, человек отчуждается от своего желания в конечном итоге в обмен за причастность культуре. Здесь мы встречаемся с ещё одним ключевым вопросом, встающим во весь рост именно в наше время. Дело в том, что до конца 20 века культура была организована по принципу некоего стержня, некой оси, являющейся мощным центром (образ дерева) на периферии которого обретались незначительные ростки маргинальных субкультур. Что же произошло в конце 20 века? - А произошло то, что Делёз и Гваттари, назвали: «мир потерял свой стержень»[6].

            Единая культура распалась на множество субкультур, среди которых нельзя выделить ни центра, ни периферии. Все эти субкультуры можно представить в виде ризомы. Соответственно, сегодня мы не можем опереться на какие-то единые, общепринятые базовые ценности, понятия о том, что хорошо, а что плохо, что правильно или не правильно, - так как в разных субкультурах все эти понятия и ценности могут носить прямо противоположный характер. Христианская культура соседствует с атеистической, где-то между ними скользят субкультуры националистов, фашистов, либералов, демократов, рокеров, панков и т.д., и т.п.. Никакой общей оси, никаких общих ориентиров. Общество предельно раздроблено, что можно наглядно увидеть, например, на любом интернет форуме по любым вопросам: политическим, религиозным, социальным, мировоззренческим, сексуальным и т. п. По любому вопросу мы можем отчётливо выделить даже не две, а, обычно, несколько групп отчаянных спорщиков, чьи ценности принадлежат к совершенно разным субкультурам.        

И вот здесь-то мы попадаемся в очень серьезную ловушку. Если во времена господства одной какой-то культуры мы и находились под давлением дискурса, приписывающего нам правила, нормы и рамки того, как жить — это можно назвать дискурсом Другого, Родительскими Установками, Спер Эго, нормами и кодексами поведения, морали и нравственности и т.п., и т.д. То они, по-крайне мере, были не противоречивыми и не растаскивали нас на части. В каком-то смысле «повезло» людям, которые целиком, отождествляются с какой-либо одной субкультурой, например, оставшимися убежденными приверженцами той или иной религии, секты, политической идеологии и т.д. Хотя свою душу они променяли на членство в этой субкультуре и по существу их участь как раз не более легкая, а незавидная, так как из-за обманчивой цельности им будет чрезвычайно сложно осознать сам факт продажи души на принадлежность той или иной идеологии. Большинство же людей находится в ситуации более тяжелой, с одной стороны, но и с наличием шансов на осознание, с другой. Почему? Потому что такие люди, обладая более сложной организацией души, чем религиозные или политические фанатики, при разрушении дерева культуры на множество хаотических субкультур оказались размазанными по всем этим субкультурам, что привело к   максимальному углублению невротизации, а в ряде случае и психотизации, так как от разных субкультур, к которым мы принадлежим и членство в которых крайне боимся потерять - идут совершенно противоречивые нормы поведения, правила жизни, понятия «что такое хорошо, что такое плохо» и т.д.

            В социальной психологии есть такое понятие даблбайнд. Это понятие ввел Грегори Бейтсон и потом развил Поль Вацлавик. Сначала даблбайнд исследовался на примере семей, в которых вырастали дети, становившиеся шизофрениками, и уже потом это явление стало изучаться в социальной психологии и политике как средство манипулирования массами. Что такое даблбайнд? Это двойное приказание, в котором две части абсолютно противоположны друг другу. Например, в ситуации воспитания ребенка мать может отдавать ребенку одно приказание, а отец совершенно противоположное и ребенок входит в состояние ступора, не зная, что ему предпринять, так как в одном случае он будет наказан матерью, в другом - отцом. Если это повторяется неоднократно, то в зависимости от различных условий либо может произойти либо глубокая невротизация ребенка, в том случае, если он выберет слушать мать, но будет наказан отцом, и будет испытывать постоянное чувство вины перед ним. В крайнем же случае это приводит к шизофреническому расщеплению личности, где уже теряются всякие ориентиры. Подобное двойное приказание необязательно исходит от двух человек, оно может исходить от одного человека, причем это могут быть несколько вариантов. Первое — это предложение, содержащее одновременно два противоречивых приказания: «не смей выполнять ни одного моего приказания!», либо приказание на словах звучит одним образом, невербально — совершенно противоположным. К примеру, мать говорит сыну: «Не смей дразнить дедушку!». Это приказание однозначно и непротивречиво, НО!!! Говорится оно таким тоном и прочими невербальными сигналами, которые подчеркивают, что матери как раз очень хочется, чтобы ребенок дразнил дедушку. Более того, это двойное приказание будет иметь и двойное подкрепление: если он будет дразнить дедушку, он будет наказан явной взбучкой, если же он не выполнит невербальную часть приказания — не будет дразнить дедушку, то будет наказан невербально посредством холодности и отстраненности матери, лишением подарков, внимания и т.д. Понятно, что вся современная политика пронизана насквозь такими двойными приказаниями, то есть даблбайндами, что приводит в последнее время к усилению невротизации и психотизации электората (а еще удивляются, откуда вспышки насилия, маньяков и террористов-психотиков, увеличение криминала, наркомании, алкоголизма и пр.). Все это в том числе — следствие многочисленных даблбайндов, используемых в политической системе для манипуляции сознанием толпы.

            Мы рассмотрели случаи даблбайнда, то есть двойного приказания, но одновременно мы находимся под влиянием еще гораздо более сложного явления. Внутри нас борются одновременно нескольких субкультур, отдающих уже не два, а множество противоречивых приказаний. Если даже двойное противоречие приводит к усугублению психотизации и даже психозам, то можно представить себе, в какие невыносимые условия ставится наша психика , когда на нее воздействует одновременно несколько противоречивых норм, правил, которые мы с абсолютной неизбежностью нарушаем и соответственно испытываем колоссальное чувство вины!!! Механизм подавления вины наработан человеком давно, хотя выливается это в депрессии, подавленность, невротичность, тревожность, в конце концов психика выбирает «оптимальный» способ уйти от этой невыносимой ситуации путем ухода в апатию, потерю чувствительности (для того, чтобы не ощущать постоянный груз вины за постоянно нарушаемые правила и нормы противоречивых субкультур).

          Итак, общая схема диагностики приведена мной выше. Дальше я еще приведу более конкретные примеры из разных областей. Сейчас же надо понять, что в этой ситуации делать, потому как сама ситуации является в крайне степени критической, а стало быть почти впервые в истории человечество может начать искать сознательный выход из этого кризиса. С этой точки зрения можно сказать, что происходящее в современности, с одной стороны, является крайне травматичным, с другой же стороны, обладает огромным ресурсом для глобального освобождения от любого тоталитарного дискурса (давление Супер Эго, Внешнего и Внутреннего Родителя и т.д.). Чтобы получить в свои руки инструмент для этого освобождения, давайте познакомимся с так называемой типологией «жизненных миров», разработанной в середине 80-х годов 20 века российским психологом Федором Васильевичем Васюлюком. К сожалению, современные психологи почти не уделяют внимания этой схеме, которая является очень перспективной.

            Типология Василюка дает представление о том, как тот или иной человек, с определенным устройством своего внутреннего мира переживает критические ситуации. Не вдаваясь в подробности данной типологии, кратко опишем четыре, выделяемые Ф.В. Василюком, типа жизненных миров и соответствующие им переживания:

     1. Внешне легкий и внутренне простой жизненный мир.

     Этому миру свойственна тяга к наиболее простому существованию, «радикал которой, с одной стороны, представляет собой стремление к сиюминутному удовлетворению потребности, т.е. удовлетворению, не требующему усилий и ожиданий, а с другой стороны,... стремление к такой полноте обладания предметом потребности (и даже растворенности в нем и отождествленности с ним), что реализуемое при этом жизненное отношение застилало бы собой весь горизонт психологического мира, создавая впечатление своей единственности и заставляя, таким образом, забыть о других отношениях и возможных последствиях для них этого удовлетворения» (Василюк 1984).

     Соответствующий этому жизненному миру тип переживания — Гедонистическое переживание. Этот тип переживания составляет «такие преобразующие психологический мир процессы, которые по своим целям направлены на достижение положительных и избегание отрицательных эмоциональных состояний, а по характеру своего осуществления являются нереалистическими, подчиняющимися сиюминутным импульсам, не учитывающим внешних и внутренних зависимостей жизни».

     2. Внешне трудный и внутренне простой жизненный мир.

     «Этому миру свойственна неуклонная устремленность к предмету своей потребности. Эта деятельность не подвержена отвлечениям, уводящим в сторону искушениям и соблазнам, субъект не знает сомнений, колебаний, вины и мук совести, простота внутреннего мира освобождает деятельность от всевозможных внутренних препятствий и ограничений. Ей известны только одни препятствия — внешние». «...Каждый предмет осмысляется только с точки зрения его полезности или вредности всегда напряженной потребности субъекта».

     «А основное правило решения постоянно возобновляющейся жизненной задачи заключается в необходимости адекватно отражать реальность, чтобы сообразно реальности строить свою деятельность». Подчинение принципу реальности становится для этого мира основным принципом.

     Соответствующий этому жизненному миру тип переживания — Реалистическое переживание. «Это переживание исходит из того, что реальность непреодолима, борьба с ней бесполезна и, значит, нужно принять ее такой, какой она есть, покориться, смириться и внутри заданных ею границ и пределов добиться возможности удовлетворения потребностей».

     3. Внутренне сложный и внешне легкий жизненный мир.

     В этом мире главный акт жизнедеятельности — это выбор. Каждый выбор здесь трагичен, поскольку решает дилемму между мотивами. Трагизм в том, что субъект стоит перед задачей, с одной стороны, жизненно важной, а с другой стороны, логически неразрешимой. Этот жизненный мир более высокоорганизованный, чем два предыдущие и обладает неким «психологическим органом», измеряющим значимость мотивов и способным скреплять жизненные отношения в целостность индивидуальной жизни. Этот «орган» — ценностное сознание. Высший принцип сложного и легкого жизненного мира — ценность.

     Переживание, соответствующее данному жизненному миру — ценностное переживание. Превращения, происходящие в процессе ценностного переживания, радикально отличаются от тех, что наблюдаются в реалистическом и гедонистическом переживаниях.

     Здесь, ставшее невозможным жизненное отношение или какая-то потребность, не сохраняется в неизменном виде как в гедонистическом переживании и не изгоняется как в реалистическом, а переосмысливается, переоценивается. Задача этого типа переживания — отыскание новой ценностной системы, посредством которой можно было бы придать внутреннюю цельность и смысл бытию, открыть новые смысловые перспективы. Это переживание предполагает отказ от эгоцентрической установки и по своему внутреннему психологическому содержанию является Поступком.

     4. Внутренне сложный и внешне трудный жизненный мир.

     Для этого жизненного мира основой является самостроительство личности, активное созидание человеком самого себя, причем (что очень важно) не только идеальное проектирование себя, но и чувственно-практическое воплощение этих проектов и замыслов, т.е. речь идет о жизненном творчестве. Творчество и есть высший принцип данного типа жизненного мира.

     Основное новообразование, появляющееся в таком жизненном мире, по сравнению с предыдущими, — это воля.

     Соответствующее этому типу переживание — Творческое переживание. Задача этого переживания, кроме ценностной переоценки, — обеспечение возможности действовать, исходя из новой ценностной позиции, реализуя и утверждая ее, действовать в условиях, которые могут конкретно противоборствовать осуществлению этой позиции. Такое действие оказывается возможным только при достижении особого внутреннего состояния — готовности пожертвовать любым из своих мотивов. Предельная точка творческого переживания — состояние безусловной готовности к самопожертвованию[7], точнее, абсолютно очищенное от любых эгоистических фиксаций состояние, которое изнутри прорывает ситуацию безвыходности, невозможности, ибо в нем получают смысл «безрассудные», а на деле — единственно осмысленные в подобной ситуации действия, создается психологическая возможность подвига.

     Что мы можем сказать об этой типологии уже не из 80-х годов 20 века, а из конца 2012 года. Понятное дело, что каждому человеку присущи все 4 типа переживаний, но в разных пропорциях. Люди с доминантой гедонистического переживания, если они не сделают мощный рывок к следующей ступени или не получат толчок в этом направлении, фактически обречены на психотизацию или вымирание, или, как это ни парадоксально выглядит, но для таких людей выживание возможно только в тоталитарной секте.

Риск психотизации для людей с доминантой реалистического переживания тоже велик., хотя такие люди склонны собираться внутри некой цельной субкультуры. Таких людей большинство и они будут отстаивать ценности своей субкультуры, что называется, «ни на жизнь, а на смерть». Для таких людей также спасительными могут оказаться предельно тоталитарные субкультуры, например, сталинисты, националисты, любые радикалы и т.п.

Люди, чья доминанта — ценностное переживание, находятся в очень сложной ситуации, в постоянном выборе. Эти люди сейчас массово кинулись в психологию, разного рода эзотерику. И вот здесь-то они встретятся с очень большой и серьезной опасностью, потому что, если даблбайнд в области политических и социальных манипуляций еще можно различить невооруженным взглядом, то в психологии и эзотеризме сделать это крайне сложно. И в этом случае психология и эзотеризм генерируют дна данный момент, с одной стороны, наиболее жесткие, с другой стороны, наименее явные даблбайнды. Но предупрежден, значит — вооружен. Далее я приведу несколько примеров из области психологии и квази-эзотерики...

И наконец выведение в доминанту четвертого переживания творческого — это шанс превратить свою жизнь в непрерывный подвиг. Подвигом же в современной ситуации является то действие, которое способствует полному и окончательному освобождению от чувства вины перед любым дискурсом в любой субкультуре, а именно растождествление себя со всеми субкультурами, с которыми мы оказались замешаны. Это очень сложная, действительно героическая работа, усилие, сложное вдвойне, потому как выход из всех субкультур грозит одиночеством, непонятостью, но с другой стороны, ведет к обретению контакта с собственной Самостью. И в конце концов одиночество внешнее вполне преодолимо, потому что можно, не испытывая вины и не втягиваясь в ту или иную субкультуру можно просто играть в принадлежность к субкультуре, не входя в нее с потрохами. Это уже авантюрная, приключенческая жилка, это путь современного номада. Номад — это кочевник. Но если кочевник прошлого — это путешественник, не знающий оседлости, и потому не привязанный ни к какой культуре, везде чужой и одинокий, но способный приспосабливаться к той культуре, где он временно осел, не продавая душу в обмен на членство в ней, то номад 21 века — это человек, способный перемещаться между различными системами ценностей, не будучи привязанным ни к одной из них, но умеющий подстраиваться под ситуацию. Что остается, когда человек выходит из различных субкультур или культуры, которая определяет его личность? Остается Дух, душа и тело.

Что такое Дух? !!! Это вектор, переводящий непроявленное в проявленное, не имеющий никакого отношения ни к морали, ни к нравственности, ни к понятию добра и зла ни в какой субкультуре. Существует этнический Мифос как совокупность мифологии того или иного этноса. Об этой теме очень хорошо пишет в своей книге Александр Гельевич Дугин в книгах «Мифос и Логос» и «Глубинная социология», я не буду его повторять, об этом говорил и я в своей лекции «Блеск и нищета психологии», которую можно послушать набрав это название в поисковике. В целом существует 3 самых общих разновидности Мифоса: героический, мистический и драматический. Героический — это в большей степени маскулинный. Мистический — это феминный. А драматический — это некое сочетание маскулинного и феминного. Европейский и в особенности американский Мифос — преимущественно героический, русский Мифос — преимущественно мистический. Но это лишь глобальное обобщение. Например, для казаков характерен героический Мифос, а конкретный Мифос конкретного человека вообще зависит от сочетания многих факторов: где он родился, от его рода, генетических предпосылок, от социальных условий и много-много другого. Поэтому Мифос каждого конкретного человека содержит черты и героического и мистического и драматического Мифа. И уж, конечно, подвиг как мы его определили выше — это не прерогатива героического Мифа, это борьба не против какого-то, !!! - это длящиеся усилие по отшелушиванию мусора всех субкультур от того, что должно быть проявлено, исходя из индивидуального контекста, не зависимо от того, как это будет воспринято окружающими людьми любых субкультур — как добро или как зло, как героизм или как предательство, как смирение или как подлость, как любовь или как ненависть, как созидание или как разрушение. Важно лишь соответствие своему Мифосу и перевод его в проявленный Логос, то есть в конкретные поступки и сюжеты своей.    

     Очень важной мифологической фигурой в этом процессе является такая составляющая души как даймон. В христианстве его переиначили в ангела-хранителя, тем самым кастрировав даймона, потому что даймон может вести и к тому, что люди называют преступлением, самоубийством, гибелью, но может вести и к самопожертвованию, и к высшему творчеству, и к безупречности, к роли спасителя и избавителя. Все зависит от индивидуального контекста и единственное предательство, которое человек может совершить, и совершает в угоду нормам и правилам различных субкультур — это предательство голоса своей души — даймона. Здесь поучительно вспомнить историю Сократа !!! Подвиг заключается в решительном отказе от оценок общественного мнения, конечно, при условии, что человек научился слушать своего даймона. Это как раз то, что мы будем делать на зимнем семинаре.

Мир сейчас действительно настолько расколот, что любой поступок хоть в какой-то субкультуре будет считаться геройством и в то же время в какой-то другой субкультуре будет считаться предательством или подлостью. В этом ирония судьбы нашего времени. Ирония и в тоже время перст этой самой судьбы, указующий на то, что нам действительно пора освобождаться от чувства вины за свои поступки перед любыми субкультурами и начинать слушать даймона.

     Несколько слов стоит сказать отдельно о различных и тоже противречивых психологических и квази-эзотерических субкультурах, в частности, о субкультурах с запашком, так называемой гуманистической или нью-эйджевской закваски. Пестрящие в социальных сетях цитаты типа «10 правил жизни от Паоло Коэльо» или от Нила Дэвида Уолша, различные так называемые рекомендации от Стива Джобса, Била Гейтса, как стать успешным, как заработать миллион, как быть мужественным мужчиной, женственной женщиной, правила Торсунова, анастасийцев, и еще многие гуманистические идеалы (философ Александр Секацкий — наш современник назвал подобные гуманистические идеалы, на мой взгляд, удачным словом - «благоглупости»), если всмотреться пристально, они являются, отнюдь, не безобидными. Во-первых, потому что они приписывают определенные нормы поведения и жизни, не выполняя которые ты чувствуешь себя виноватым, и здесь работает целая отрасль так называемых психологических услуг, спекулирующих на чувстве вины, создаваемом подобными психологическими установками, которая побуждает человека платить за всевозможные тренинги и консультации, то есть содержать тех, кто по сути и создает в них чувство вины за несоответствие выдвигаемым идеалам, нормам и правилам. А во-вторых, они не безобидны, так как внутри самой психологической и эзотерической культуры существует множество противоречивых субкультур и мы вновь попадаем в ситуацию не только жесткого, неявного и зомбирующего дискурса, но еще и множественного даблбайнда, так что активные адепты психологии и эзотеризма в первую очередь рискуют стать и уже становятся глубокими невротиками и психотиками, так как следуя предписаниям одних психолого-эзотерических систем они тут же нарушают другие, что особенно ярко проявляется у людей, которые без разбора бегают по самым разным тренингам, даже не осознавая, что они опираются на разные идеологические постулаты, или читают так называемые психологические и эзотерические книги, поверхностно считая, что все это - об одном и том же, а на деле становясь жертвами даблбайнда. Совсем другое дело, когда как вот в этом вебинаре нормы и правила не создаются, а напротив дается разрешение быть любым, хотя и ко всему, что я говорю, стоит относиться достаточно критически. Лозунг «Будь собой!» тоже имеет подвох, так как в разных субкультурах это самое «собой» имеет подчас совершенно противоположное толкование.

     Однако живуч человек! В условиях неявного и очень жесткого воздействия множества деструктивных тоталитарных дискурсов, умудряется как-то существовать, однако силы на то, чтобы нейтрализовать весь этот прессинг уходят неимоверные. Соответственно, и задача стоит колоссальная — возвратить всю эту силу себе, она нам ой как еще пригодится, а силы мы вкладываем, чтобы свести концы с концами, очень-очень много, - ее хватило бы на то, чтобы реальные чудеса творить. Так что, по сути, у нас остается не так уж много вариантов, можно оставаться пока хватает сил и энергии в неком статус-кво, платя апатией, потерей интереса к жизни, депрессией, тревожностью, виной, в худшем случае попыткой изо всех сил удерживать маску «окейности», либо сползать к шизофренизации, либо встать на путь подвига, о чем мы и говорили выше.

     Один из ярчайших примеров так называемой гуманистической обманки — это христианство. Пример, который приводит Славой Жижек в своей книге «О насилии». «Суровое иудейское правосудие и христианское милосердие, необъяснимый жест незаслуженного прощения, противостоят друг другу. С христианской точки зрения, всякий человек рожден во грехе. Собственными делами мы не способны уплатить долги и искупить себя. Единственное спасение — в милосердии Господа, в его высшей жертве. Но, разбивая цепь Правосудия непостижимым актом Милости, платя за нас наш долг, христианство тем самым налагает на нас долг еще более тяжкий: мы навсегда становимся должниками Христа, не будучи в состоянии возместить ему то, что Он для нас сделал. По Фрейду, это непомерное давление, которое мы не в состоянии ничем компенсировать, называется, конечно, Сверх-Я. Обычно считается, что религия Сверх-Я, подчинения человека завистливому, могущественному и суровому Богу, так не похожему на христианского Бога Милости и Любви, — это иудаизм. Однако как раз не требуя платы за наши грехи, лично внося за нас эту плату, христианский милосердный Бог утверждает себя как высшую инстанцию Сверх-Я: "Я заплатил за ваши грехи высшую цену, и потому вы навсегда передо мной в долгу"».

     Продолжу эту мысль - Вот это (то, что описал Жижек) и есть базовое насилие!

[1]      «Мир потерял свой стержень» - ставшее уже крылатым выражение из книги Ж.Делёза и Ф.Гваттари «Ризома» (часть их фундаментальной работы «Капитализм и шизофрения»). В данном контексте мы раскроем смысл этого выражения следующим образом: передовая философская мысль из привычной структурной формы стала размытой, нецентрированной, в бесконечном множестве возможных текстуальных описаний уже невозможно найти некий центр и периферию – теперь на смену центрированным фундаментальным истинам приходит образ фрагментарного и принципиально недостроенного лабиринта, нестабильного не только в пространстве, но и во времени.

[2]      Не путать удовольствие и наслаждение!

[3]      Жак Лакан «Семинары: книга 2, “Я” в теории Фрейда и в технике психоанализа», Москва, «Гнозис/Логос», 2009.

[4]      Цель психоанализа в таком случае становится обратной цели воспитания – через полифонию речи пациента психоаналитик ведёт его к разделению его истинного Желания от навязанных ему идеалов, освобождает тем самым пациента от культурного и символического порядка, открыв пациенту правду относительно его желаний, аналитик окончательно возвещает просьбу бессознательного к субъекту, которое и есть подлинное Желание, познав же причины своих желаний человек может обрести хотя бы немного подлинного Я.

[5]      Мартин Хайдеггер «Бытие и время», Харьков, «Фолио», 2003.

[6]      Ж.Делез, Ф.Гваттари «Капитализм и шизофрения», Екатеринбург, «У-Фактория», 2007.

[7]      Применительно к нашей теме имеется в виду полный отказ от всей прошлой жизни и абсолютная трансформация – рождение заново.