Депрессия как проблема взаимодействия с другими

Человек – существо социальное. Мы формируемся и существуем в непрерывном взаимодействии с себе подобными. Если ранний опыт контактов с окружающими оказывается травматичным, то неудовлетворенными становятся потребности в безопасности, в принятии, в интеграции нового опыта (научении), в осмысленности происходящего. Такая постоянная неудовлетворенность потребностей приводит к отчаянию, к апатии, к отказу продолжать попытки взаимодействия и к депрессии.

Примеры взяты из практики, наблюдений, расспросов. Все они видоизменены с целью не быть узнанными. Любые совпадения с реальными историями – это совпадения.

Пример 1.

“Я странная и не верю, что меня поймут”

В детстве круг окружающих взрослых все время менялся. Малышке приходилось каждый раз искать новый подход к опекающим её людям. А протесты или просьбы оставались без должного внимания. Ребенок научился приспосабливаться к другим или оставаться одиноким. В подростковом возрасте девочка слыла чудаковатой, сверстникам с ней было интересно, но общение всегда продолжалось не долго, уж слишком она “не вписывалась” в обычную молодежную среду. Привычка к одиночеству и к тому, что ее никто не понимает, с возрастом стали приобретать болезненные формы: уже взрослая женщина перестала ухаживать за собой, потеряла интерес к работе, постоянно передавала детей на попечение других родственников, “зависала” в компьютерных играх, представляла себя бездомной, слоняющейся по улицам нищенкой.

Последняя фантазия так напугала ее своей реальностью, что она обратилась за помощью.

В терапии взаимодействие с терапевтом никак не осуществлялось первые несколько лет работы. Она рассказывала терапевту “что-то интересное” и ждала что терапевт расскажет ей что-то полезное для неё. Каждый чувствовал себя далеким, отдельным, одиноким и отчужденным от другого. Но стремление к принятию и самовыражению сделали свое дело, пятилетняя терапия оказалась успешной. Неспешные шаги навстречу иногда пугали, но страх остаться в изоляции “чудаковатости” был таки преодолен. Женщина приобрела тот опыт свободного от критики принятия, которого ей так не хватало. Она сменила профессию, поняла каких отношений хочет, сменила окружение, впервые ощутила вкус материнства, по-настоящему стала интересной самой себе.

Пример 2.

“Мне не удаётся почувствовать себя сильным”

Мужчина страдал от неуверенности в себе и от нападающих на него приступов страха перед другими. Стаха быть обвиненным, униженным, отвергнутым, уязвленным, страдающим и слабым. Когда его страх становился реальным (ведь люди иногда уходят, отворачиваются или не бережны друг с другом – что постоянно с нами всеми случается), то реакция его была глубоко депрессивной. Он переживал настоящее горе потери и отвержения, полную беспомощность и желания отомстить и отыграться. Люди казались ему то очень большими и сильными, способными на что угодно, такими, что всегда добиваются своего. И тогда они вызывали его восхищение и робость перед ними. Либо они казались милыми, добрыми и чистыми, но тогда они становились слабыми, глупыми, не способными и скучными, но зато – не страшными.

Терапия продолжалась четыре года. Терапевт временами попадал под определенную категорию, то сильного, то слабого. Последний год терапии превратил терапевта именно в слабого, не способного оказать на клиента сильное воздействие. Это позволило терапевту на себе отчасти ощутить, что такое для клиента быть слабым, не способным. Терапевтические границы были сохранены, способность терапевта размышлять и чувствовать – тоже, что дает надежду на дальнейшую интеграцию клиентом имплицитных представлений о том, что сверхлюдей на самом деле не существует.

Отказ от встречи с терапевтом, как со “слабым” (и с собой слабым, соответственно) привел к окончанию терапии, как потерявшей смысл и интерес.

Однако, отказ от идеи сверхсилы все равно требует (что и было пережито клиентом в последний год работы) глубокого горевания по поводу невозможности существования многих из фантазируемых им идеалов или идолов. Личность продолжала создавать в своих фантазиях грандиозные по силе и влиянию обьекты, как те, которые только и могут вызвать настоящие сильные чувства.

Этот процесс приводил к усилению депрессии, но уже другого рода. Депрессии от встречи с реальностью. Возникало чувство пустоты на месте руин от грандиозных обьектов, и стремление создать их снова.

За время терапии мужчина стал более автономным и гораздо более свободным в самовыражении, готовым к творчеству в своей жизни.

Пример 3.

“Почему они так со мной?”

Женщина в течение долгого времени жаловалась на окружение и на неудовлетворительные отношения с другими. Это продолжалось до тех пор, пока она не признала, что и отношения с терапевтом оказались не достаточно хорошими, часто даже ужасными. Именно в этом контектсе терапия начала приносить свои плоды.

Почти пять лет понадобилось психике женщины, перенесшей насилие в детстве, чтобы осмелиться на открытое и откровенное общение. Впевые был приобретен опыт заявления о своих затруднениях здесь и сейчас, глядя в глаза другому человеку, который тоже в этом принимал участие и рассматривается как непосредственный участник произошедшего. Такая прямая интеракция потребовала честности и готовности принимать реальность другого, что изменило и дальнейший ход терапии и эмоциональное состояние. В терапии произошла встреча двух людей. Встреча не всегда простая в принятии и понимании. Но реально приобретенный опыт живого контакта (окрашенного в самые разные тона) теперь является опорой и поддержкой в жизни женщины, позволяя ей быть счастливее и свободнее.

Пример 4.

“Я ничего не хочу, мне никто не нужен, оставьте меня в покое, как тумбочку”

История этого мужчины – это история постоянного давления на него воли и эмоций других людей. Человек обратился за помощью с беспокоившими его кошмарами и частым ощущением, что он как думающая вещь. Что даже его тело и его мысли - это как чья-то пища или предмет чьей-то собственности. И после нескольких лет терапии он оставался крайне вежливым, пунктуальным, внимательным и предупредительным. Через какое-то время я смогла озвучить ему, что он похоже старается не причинить мне вреда, но какой именно вред он себе представляет? В его фантазиях и я, и он – мы оказались опасными и травматичными друг для друга. И так началась кропотливая работа по исследованию его фантазий, восстановлению его самоощущений и по символизации деструктивных импульсов.

За время терапии мужчина открыл в себе свои формы искренности и прямоты. Это стали уже не только формы сообщений о потребности в безопасности, но и сообщений о других потребностях – в признании, понимании, принятии, осмысленности происходящего.

Он стал приобретать новую профессию, задумываться о способах самовыражения, женился, у него родился ребенок. Человек перестал страшиться себя и других, буквально начал жить и оставаться живым.

Проблемы взаимодействия решаются взаимодействием. И диагностируются взаимодействием. И взаимодействие с терапевтом страдает от тех же проблем, от которых страдает личность в жизни. Все разворачивается в терапии именно так, как и в жизни, но чтобы увидеть это и осмыслить – нужно терпение, размышление, наблюдение, опыт и время.

И да, для настоящего начала взаимодействия иногда нужно довольно долгое время. Почему? Потому что при такой проблеме наиболее остро стоит вопрос доверия. Доверие не возникает сходу. Это невозможно задекларировать. Терапевт должен пройти множество “проверок”. Доверие требует стабильности и времени. И огромной внутренней работы терапевта.