Душа наизнанку

«Снег идет и идет. Думаю, он будет идти еще месяца два-три. И мороз этот, наверное, никогда не кончится, а от сырости я обязательно подхвачу самое страшное воспаление легких. С другой стороны, землетрясений у нас тут давно не было (и кто-то еще называет меня пессимистом). 

Днем ко мне приходил Кристофер Робин (странный мальчик, честно говоря) и спрашивал, не холодно ли мне. Я сказал, что не знаю, то ли это из-за снега, то ли из-за сосулек, которые висят повсюду и даже у меня на хвосте, то ли из-за ветра, который пронизывает мои старые кости, но часа в четыре утра здесь не слишком жарко. Я вовсе не жалуюсь, но сказать, что я умираю от духоты, было бы сильным преувеличением. 

В минутном порыве я наклонился к Кристоферу Робину и прошептал, что если он умеет хранить тайны, то я открою ему под большим секретом, что на самом деле мне очень-очень холодно (и кто-то еще говорит, что у меня нет чувства юмора). И может быть, даже кто-то пожалеет, если я замерзну насмерть — конечно, у кого-то в голове одни опилки, хоть и непонятно, как они туда попали, но сердце доброе, и он может слегка опечалиться». 
Дневник ослика Иа 

Это отрывок (и перевод, конечно) из чудесной книги Хаима Шапиро «О действительно важных вещах», главы «Вини-Пух встречается с Вуди Алленом». Но я сейчас не о книге, хотя о ней, как и о Хаиме Шапиро, можно писать и писать. Я о нашем страхе говорить о том, что мы чувствуем. Особенно если это не слишком приятные чувства. 

Помните старую шутку? На вопрос «как дела?» нормальный человек говорит «все отлично», а зануда начинает рассказывать, как у него дела. Западная культура приучила нас к сдержанности, и каждый ослик в курсе, что бурные эмоции — это не есть хорошо. 

Вот клиент и приходит ко мне и говорит: вот если бы можно было все вернуть, я бы никогда не стал говорить, что я ревную ее и скучаю, когда она долго не звонит или не берет трубку, и она бы не разозлилась, и сейчас мы были бы вместе. Вы научите меня быть сдержаннее? 

И клиентка приходит и говорит: он всегда так раздражается, когда я ему говорю, что мне что-то одиноко и как-то пусто, такое чувство «хочу домой к маме». «Как тебе может быть пусто? Вот же я, вот дети. У тебя ПМС, — говорит он, — выпей таблетку». А вы можете мне как-то без таблеток помочь? 

Откуда этот страх выражения боли, гнева или обиды? Почему то, что тебе холодно, — это страшная тайна?
Во многих из нас с детства зашиты «Соберись, подбери сопли, как некрасиво, возьми себя в руки». «Воспитание дано человеку для того, чтобы скрывать свои истинные чувства». Сколько полезных советов. И от них есть прок. Привычка брать себя в руки частенько спасает нас от пучины истерики, депрессии или просто скандала. Главное — не думать, что быть «застегнутым» — это высшая доблесть в жизни. Потому что маска прирастает, и ты уже приучаешься сохранять фантик любой ценой. Быть прекрасной всегда. Ни за что не обнажать настоящее внутри. Вдруг оно окажется неприличным, некрасивым и, главное, НЕЛЮБИМЫМ. Вдруг любят только фантик? 

И ты изо всех сил стараешься сохранить эту блестящую обертку и в результате втягиваешь другого в отношения с этим фантиком, а вовсе не с собой. И так никогда и не узнаешь, полюбил бы он тебя саму или нет? Побоишься рискнуть и все равно на чем-нибудь проколешься. В какой-то момент у тебя, как у ослика Иа, возникнет непреодолимое желание шепнуть: мне очень-очень холодно. И тебя согреют. Или не согреют... 

Вот он — главный страх. Ведь тогда тебе придется расстаться с иллюзией любви. Многие живут с ней всю жизнь, дрожа от холода и не решаясь поставить ее на кон, поменять на реальное чувство.