Ю. К. Щуцкий. КИТАЙСКАЯ КЛАССИЧЕСКАЯ "КНИГА ПЕРЕМЕН" | ОГЛАВЛЕHИЕ А.И.Кобзев КРАТКАЯ БИОГРАФИЯ Ю.К.ЩУЦКОГО Юлиан Константинович Щуцкий

А.И.Кобзев

КРАТКАЯ БИОГРАФИЯ Ю.К.ЩУЦКОГО

Юлиан Константинович Щуцкий родился 10 (23) августа 1897 г. в Екатеринбурге. Отец его был лесничим, окончившим Лесную академию в Польше, мать преподавала французский язык и музыку. Высшее образование Ю.К.Щуцкий получил в Петербурге (Петрограде, Ленинграде), куда его семья переехала в 1913 г. В 1915 г. он окончил реальное училище ("Приют принца Ольденбургского") и поступил в Петроградский политехнический институт на экономическое отделение, однако в 1917 г. оставил его и перевелся сначала в Практическую восточную академию, а затем, через год, – в Петроградский университет, который окончил в 1922 г. по кафедре китаеведения этнолого-лингвистического отделения факультета общественных наук, где изучал китайский язык под руководством таких корифеев отечественного востоковедения, как В.М.Алексеев (1881-1951), Н.И.Конрад (1891-1970), О.О.Розенберг (1888-1919).

Со студенческой скамьи Ю.К.Щуцкий начал научно-исследовательскую и переводческую деятельность, в результате чего уже в 1923 г. вместе с В.М.Алексеевым опубликовал "Антологию китайской лирики VII-IX вв.", основанную на его дипломной работе "Антология Тан". Рецензируя это издание в 1924 г., Н.И.Конрад писал: "В нашей популярной синологической литературе книжка Ю.К.Щуцкого – событие несомненно исключительное, ничего равного ей у нас до сих пор еще не было, и можно лишь радоваться за судьбу новой русской синологической школы, обладающей представителем, который сумел так начать свое печатное служение избранному делу"¹⁴⁶. В 1922 г. Ю.К.Щуцкий первым на Западе приступил к переводу обширного и очень сложного философского трактата даоса-алхимика Гэ Хуна "Бао-пу-цзы" (III-IV вв.). Ныне сохранился перевод гл. 1 памятника в рукописи его доклада "Исповедание Дао у Гэ Хуна" (1923) и пространные замечания о нем В.М.Алексеева.

Будучи еще студентом, в 1920 г. Ю.К.Щуцкий начал работать в Азиатском музее Академии наук, где прошел служебный путь от научного сотрудника 3-го разряда до ученого хранителя музея, а затем после реорганизации в 1930 г. музея в Институт востоковедения АН СССР стал ученым специалистом и с.1933 г. – ученым секретарем китайского кабинета института. В 1936-1937 гг. он сотрудничал в Государственном Эрмитаже. По рекомендации В.М.Алексеева в 1928 г. Ю.К.Щуцкий был командирован Академией наук в Японию для приобретения японских и китайских книг и ознакомления с научно-исследовательской деятельностью японских синологов. В Японии он пробыл четыре с половиной месяца, живя в Осаке при буддийском храме.

Ю.К.Щуцкий вел научно-педагогическую и преподавательскую деятельность. Сразу после окончания университета, осенью 1922 г., по рекомендации своего неизменного покровителя В.М.Алексеева он был зачислен научным сотрудником 2-го разряда на кафедру китайской филологии Научно-исследовательского института сравнительного изучения литератур и языков Запада и Востока имени А.Н.Веселовского при Петроградском университете. Там же в 1924 г. по представлении статьи "Основные проблемы в истории текста "Ле-цзы"", позднее напечатанной в "Записках Коллегии востоковедов при Азиатском музее АН СССР" (1928), и на основании более чем благожелательной докладной записки В.М.Алексеева Ю.К.Щуцкий прошел квалификационную комиссию, получив право на преподавание китаеведных дисциплин в вузах в качестве доцента. С этого времени он вел различные синологические курсы как теоретического, так и практического характера в Ленинградском университете, Ленинградском институте истории, философии и лингвистики, Ленинградском институте живых восточных языков (Ленинградском восточном институте имени А.С.Енукидзе). В соответствии со своей основной научной специализацией Ю.К.Щуцкий преподавал главным образом историю китайской философии и китайский язык.

Являясь прирожденным полиглотом и постоянно занимаясь соответствующим самообразованием, Ю.К.Щуцкий постепенно овладел практически всем спектром языков, связанных с китайской иероглификой, не говоря уж об основных европейских языках. К концу жизни ему был доступен весьма широкий лингвистический круг: китайский, японский, корейский, вьетнамский (аннамский), маньчжурский, бирманский, сиамский (таи), бенгальский (бенгали), хиндустани, санскрит, арабский, древнееврейский, немецкий, французский, английский, польский, голландский и латынь. Не получив возможность побывать в Китае, но в совершенстве зная пекинский диалект китайского языка, Ю.К.Щуцкий также овладел его гуанчжоуским (кантонским, или южнокитайским) диалектом. Впервые в отечественном востоковедении он ввел преподавание гуанчжоуского диалекта и вьетнамского языка, создав для последнего учебник (1934). Совместно с Б.А.Васильевым (1899-1946), другим выдающимся учеником В.М.Алексеева, он написал также в 1934 г. учебник китайского языка (байхуа). Ю.К.Щуцкий входил в состав временной комиссии по латинизации китайской письменности при Всесоюзном центральном комитете нового алфавита и постоянно участвовал в работе группы по изучению синтаксиса в Ленинградском научно-исследовательском институте языкознания. Наиболее значительным результатом его лингвистических изысканий стала статья "Следы стадиальности в китайской иероглифике" (1932).

11 февраля 1935 г. Ю.К.Щуцкий получил звание профессора. Сохранилось написанное для этого в октябре 1934 г. представление академика В.М.Алексеева ("Записка о Ю.К.Щуцком"). В феврале 1935 г. В.М.Алексеев также составил публикуемую ниже "Записку о научных трудах и научной деятельности профессора-китаеведа Юлиана Константиновича Щуцкого", в которой предлагал увенчать его ученой степенью доктора востоковедных наук honoris causa. Это предложение не было реализовано, но зато 15 июня 1935 г. Ю.К.Щуцкий удостоился степени кандидата языкознания без защиты диссертации. 3 июня 1937 г. он в качестве докторской диссертации с блеском защитил законченную за два года до этого монографию "Китайская классическая "Книга перемен". Исследование, перевод текста и приложения", официальный отзыв на которую дал все тот же В.М.Алексеев. Эта глубокая и скрупулезная рецензия, представляющая самостоятельный научный интерес, является ценным дополнением к работе Ю.К.Щуцкого, поэтому мы сочли целесообразным включить ее в настоящее издание. Вторым официальным оппонентом был член-корреспондент (позднее – действительный член) АН СССР Н.И.Конрад, чья оценка данной работы также представлена ниже.

После защиты диссертации рукопись Ю.К Щуцкого поступила для публикации в Ленинградское отделение Издательства АН СССР, где ее редактором должен был стать работавший там тогда будущий академик Д.С.Лихачев. Однако 3 августа 1937 г. в пос. Питкелово Ленинградской области Ю.К.Щуцкий был арестован, а затем по печально знаменитой статье о контрреволюционной агитации и пропаганде (ст. 58, §10-11) осужден на "дальние лагеря и долгий срок без права переписки". В "оттепельной" справке о посмертном реабилитации последним в его жизни указан 1946 год, а в "Биобиблиографическом словаре советских востоковедов" – 1941 год¹⁴⁷. Однако за эвфемистическим изложением приговора скрывался расстрел в ночь с 17 на 18 февраля 1938 г.¹⁴⁸ Достаточным основанием для этой варварской акции послужили его пребывание в Японии (1928), контакты с японскими учеными и публикация научной статьи на китайском языке в японском журнале (1934), открытое признание себя антропософом и т.п. "преступления".

Рукопись монографии Ю.К.Щуцкого 28 ноября 1937 г. была возвращена из издательства в Институт востоковедения АН СССР (ныне – Санкт-Петербургский филиал Института востоковедения РАН) по запросу его ученого секретаря. В архиве института она, в отличие от основной части рукописного наследия трагически погибшего ученого, благополучно пролежала до конца 50-х годов. В 1960 г. после реабилитации автора и благодаря усилиям Н.И.Конрада, выступившего в качестве редактора монографии, она была опубликована, сразу получила высокую оценку научной общественности и заняла место одной из вершин отечественного китаеведения.

Уже через полгода после выхода в свет "Китайской классической "Книги перемен"" компетентный рецензент В.А.Рубин писал, что "без всякого преувеличения работу Ю.К.Щуцкого можно назвать подвигом и достижением культуры в самом широком смысле"¹⁴⁹. В другой рецензии, появившейся в 1963 г., Ф.С.Быков, отметив, что "до Ю.К.Щуцкого никто из европейцев не сделал и попытки приступить к решению столь исключительно сложной задачи", также признал его работу "настоящим научным подвигом"¹⁵⁰. По прошествии нескольких лет еще решительнее высказался В.Г.Буров, назвавший труд Ю.К.Щуцкого "фундаментальным исследованием, равного которому нет в европейской синологии"¹⁵¹. В 1979 г. книга Ю.К.Щуцкого была переведена на английский язык и издана видными специалистами (в частности Г.Вильгельмом) сначала в США, а затем в Англии, что явилось свидетельством международного признания ее большой научной значимости. Это особенно впечатляет, поскольку речь идет о произведении, написанном почти за полвека до того. В рецензии на английский перевод, опубликованной одним из центральных востоковедных журналов Запада, работа Ю.К.Щуцкого была названа "экстраординарной", а сам автор – "проявившим замечательный аналитический талант"¹⁵².

Среди дошедших до нас научных трудов Ю.К.Щуцкого Монографии о "Книге перемен" несомненно принадлежит первое и особое место. Вторым по значению следует признать цикл его работ о даосизме: "Исповедание Дао у Гэ Хуна", "Дао и Дэ в книгах Лао-цзы и Чжуан-цзы", "Даос в буддизме" (1927), "Основные проблемы в истории текста Ле-цзы" (1928), статья о Ду Гуан-тине (1934), рецензия на книгу Б.Бельпэра "Даосизм и Ли Бо" (1935). Известно также, что в 1928 и 1936 гг. соответственно Ю.К.Щуцкий составил иероглифические указатели к фундаментальным даосским трактатам "Юнь цзи ни цянь" ("Семь ящиков облачной литературы", XI в.) и "Дао дэ цзин" ("Канон пути и благодати", V-IV вв. до н.э.). Ценный вклад в знакомство русскоязычного читателя с китайской классической поэзией внес он своими прекрасными переводами.

Ю.К.Щуцкий был высокоодаренной личностью, наделенной как экстраординарными научными способностями, так и большим художественным талантом, прежде всего в области музыки, живописи и поэзии. Его научный облик с достаточной полнотой представлен в помещенных далее отзывах В.М.Алексеева и Н.И.Конрада. Но следует подчеркнуть, что и научные, и художественные искания Ю.К.Щуцкого определялись единой мировоззренческой установкой, которая хорошо выражена им самим в автобиографическом "Жизнеописании", сделанном в 1935 г. по просьбе В.М.Алексеева. Этот публикуемый ниже документ показывает, что хотя философские взгляды Ю.К.Щуцкого не лишены фантастичности, их очевидное достоинство – стремление к целостному гуманистическому знанию, включающему в себя высшие духовные достижения различных культур. При таком подходе исследование "Книги перемен" для Ю.К.Щуцкого составляло не только и даже не столько историко-культурную, сколько культуросозидательную и духовную задачу.

В начале рецензии В.М.Алексеева отмечено, какую стену непонимания и невежества пришлось пробить Ю.К.Щуцкому. Его научный и жизненный путь был не только усыпан многими терниями, но и украшен творческим общением с рядом выдающихся людей. Одним из первых среди них был В.М.Алексеев, всегда оказывавший своему лучшему ученику всяческую поддержку и неизменно отзывавшийся о нем в превосходных степенях, даже во времена, когда это можно было делать лишь косвенно, не называя имени¹⁵³. О замечательной интеллектуально-игровой атмосфере, царившей в кругу В.М.Алексеева – Малаке, т.е. Малой академии, и особенно контрастировавшей с начинавшимся тогда умственным одичанием, живо свидетельствуют воспоминания дочери академика, М.В.Баньковской, "Малак – литературные вечера востоковедов. 20-е годы". В Малаке Ю.К.Щуцкого называли разными шутливыми именами: фра Щуц, Юлиан-отступник, студент Чу (Чу – его китаизированная фамилия, под которой он издал статью о Ду Гуан-тине). М.В.Баньковская приводит следующий стихотворный портрет Ю.К.Щуцкого, принадлежащий перу В.М.Алексеева:

Он брит, щек шелк – мат.
Глаз мал – взгляд так остр...
Фра Щуц средь нас монстр:
Гэ Хун был им смят¹⁵⁴.

В тех же воспоминаниях воспроизведена еще одна, прозаическая пародия В.М.Алексеева (1928), в которой, используя свой стиль перевода новелл Пу Сун-лина, он создал, на наш взгляд, яркий образ Ю.К.Щуцкого. В юмористическом гротеске этой миниатюры его характерные черты и таланты (в музыке, каллиграфии, гравировальном искусстве и др.) выделены с графической резкостью, поэтому мы считаем уместным завершить ею краткие биографические сведения о Ю.К.Щуцком. В нижеследующем тексте определением "лысый" В.М.Алексеев намекает на самого себя. Хэшан – монах, цинь – музыкальный инструмент, ханьский – китайский, цилинь – благовещий единорог.

Студент Чу

Студент Чу родился весь в гриве: копным-копной налипли кружки волос... Мать считала это неблаговещим. Как раз зашел хэшан, посмотрел и блеснул зубами. Сказал: "Твой сын будет учиться у лысого". Тогда успокоилась.

Чу был человек неистовый. В возрасте "слабой шапки" схватывал, бывало, в руки инструмент вроде цинь, но вышиной сажени в две, и начинал безумно водить огромным луком по натянутым канатам. На дворе выли псы, слетались кричащие вороны.

Потом Чу научился где-то писать ханьские знаки. Пришел раз домой, взял швабру, окунул ее во что-то такое-этакое и давай писать: вмиг потолок и стены покрылись, как говорится, "следами". На пол – кап-кап-трр! – текли слюни вдохновленного.

Чу знал толк в гравюре. Брал у сапожника нож и начинал крутить по бесчувственному дереву... Крах-крах!.. слышали все вокруг, но подходить боялись: Чу был силен и крепок. Один раз награвировал бессмертного. Сделал три слоя, как в слоеном пирожке, – глядевшие не могли раскусить, в чем дело. Тогда Чу с размаху всадил в последний пирожок свой нож, рванул раз, рванул два – а глаза уже сияли. Стоявшие разняли скулы.

Чу читал хорошо: много помнил, хорошо толковал. Однако порой приходил в раж, брал слово на язык и носился, как ураган, танцуя, как он сам говорил, "вихрь", и все объяснял слушавшим и неслушавшим через это слово. Оказывалось, что инь – это чернильница, часы, ножницы и изумруд, а ли – это Исакий, Кронштадт, Александрия. Слушавшие дивились. Однако ругать не смели: Чу умел доказывать твердо.

Чу предался тайной секте Синих Чулков. Бывало, с безумным взором наденет синий чулок и бормочет заклинания. У соседа была дочь, у которой давно уже пропал синий чулок. Вот как-то раз сосед, увидев, что в комнате Чу рычит и гудит синий чулок, испугался и сообщил начальству. Разрезали чулок, повели студента, сто раз отпирался – не помогло. Тогда Чу потребовал у красившего стены маляра кисть и написал стихи: "Синь-синей небо-лазурь, глубоко ах, не сказать. Чист-чистым Чу-человек, держащий его – лишь черт".

Чиновник испугался: он сам был в секте Синих Чертей, а на "дороге стоявшие" не одобряли. Отпустил студента.

Послесловие рассказчика: Синий бессмертный, синий чулок, синее небо – как все это в одном Чу слилось! А грива-то косматая с рожденья! Кто видел цилиня, тот может тайно понять перворождение Чу.

Вы, нынешние! Жутко!¹⁵⁵

Образом секты Синих Чулков В.М.Алексеев, по всей вероятности, намекал на антропософские увлечения своего ученика и соответствующий круг его общения, что с достаточной откровенностью изложено самим Ю.К.Щуцким в публикуемом ниже "Жизнеописании". Столкновение Синих Чулков с Синими Чертями в 1928 г. еще могло представляться юмористически, и В.М.Алексеев описал его благополучное разрешение. Однако поразительным пророческим диссонансом этому счастливому концу звучит последняя фраза: "Вы, нынешние! Жутко!" Жуткая победа Синих Чертей над Синими Чулками уже была предопределена.

Как явствует из публикуемого ниже "Жизнеописания", и сам Ю.К.Щуцкий осознавал, что середина 30-х годов XX в. ознаменуется началом новой мировой катастрофы. Однако это пророческое видение ничуть не снизило высокую интенсивность его духовных устремлений, поскольку в конечном счете они были направлены на преодоление смерти. Дошедшие до нас результаты этих усилий свидетельствуют о том, что они не были безнадежны.

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>