Лама Анагарика Говинда. ОСНОВЫ ТИБЕТСКОГО МИСТИЦИЗМА | ОГЛАВЛЕHИЕ 8. УНИВЕРСАЛЬНЫЙ ПУТЬ И ВОЗРОЖДЕНИЕ СВЯЩЕННОГО СЛОГА

8. УНИВЕРСАЛЬНЫЙ ПУТЬ
И ВОЗРОЖДЕНИЕ СВЯЩЕННОГО СЛОГА ОМ

Непосредственные последователи Будды, заботясь о сохранении каждого слова и каждой детали уклада жизни Его первых учеников, создали кодекс бесчисленных монашеских правил и норм, тем самым предав забвению дух ради буквы. Вместо простой самоотверженной и спонтанной жизни вдохновенных проповедников и бездомных странников выросло хорошо организованное, самодовольное и отстраненное от мира монашество, которое избегало забот и борьбы жизни в хорошо обеспеченных монастырях, отгороженных как от жизни мирян, так и от всего мира в целом.

Почти все расколы, разногласия и сектантские противостояния в течение первых столетий истории Буддизма имели своей причиной не существенные вопросы учения, а различия мнений, затрагивающих правила Сангхи, или чисто схоластические и теоретические толкования некоторых понятий, или же преимущественное подчеркивание того или иного аспекта Учения и соответствующих ему текстов.

Первый раскол произошел через 100 лет после Ухода Будды, на Соборе в Вайшали, где ортодоксальная группа Стхавиравадинов (пали Тхеравадины) отделилась от главного состава буддийской Сангхи, отказавшись признать мнение большинства в пользу более либерального толкования малозначительных правил Сангхи. Согласно решению, принятому большинством собравшихся, больший акцент ставился на дух Учения и индивидуальное чувство ответственности. Вот мнение двух выдающихся историков:

"Нельзя решить, насколько истинна история Собора в Вайшали, потому что известные нам свидетельства противоречат друг другу по многим пунктам и вообще ориентированы в пользу Стхавиравадинов. Однако важен один факт: буддисты приписывают этот раскол не различию в положениях Учения, а различиям, касающимся дисциплины в Сангхе" (Glasenapp, Н. 1936, с. 51).

Большинство пунктов расхождения по свидетельству Тхеравадинов (которые считали приверженцев Великого Собора, Махасангхиков, еретиками) были настолько тривиальны, что удивительно, как они могли вызвать такие бурные споры. Но г-жа Рис Дэвидс справедливо замечает:

"В действительности дело заключалось в правах личности, а также в правах тех провинциальных Общин, которые противоречили интересам центральной верхушки иерархов. Не только просто как некая единица, как член малой группы, но как человек, он должен был иметь больший вес. С ним должно было считаться как с человеком, даже если его жизнь в Общине монахов и должна была течь строго по монашеским правилам с монотонностью стадного образа жизни. Как человек, он должен был иметь возможность следовать Путем Атта-дхаммо – выбирая, решая и поступая по своей 'совести'" (Rhys Davids, С.А.Р., 1931, с. 355).

Только тогда, когда буддисты более сознательно обратились к образу Будды, Чья жизнь и деяния были наиболее жизненным выражением Его Учения, Буддизм превратился из множества конфликтующих сект в мировую религию. Под перекрестным огнем противоречивых взглядов и мнений что могло быть вернее, чем следовать примеру Будды? Его слова можно интерпретировать разными способами, в соответствии с меняющимися временами, но Его живой пример говорит вечным языком, который будет понят во все времена, пока существует человечество. Возвышенный образ Будды и глубокая символика как Его реальной, так и Его легендарной жизни, в которой отражено Его внутреннее развитие, и жизнь, которая дала начало бессмертным произведениям буддийского искусства и литературы, – все это бесконечно более важно для человечества, чем все философские системы и все абстрактные построения Абхидхармы. Может ли быть более глубокое проявление самоотречения, Учения об отсутствии индивидуального "я" (санскр. анатмавада), Восьмеричного Пути, Четырех Благородных Истин, Закона Обусловленного Происхождения, Просветления и Освобождения, чем то, что было показано Буддой на примере Своей жизни, которая охватывает все высоты и глубины Вселенной?

"Всякое высшее совершенство человеческого ума да воплощу я ради блага всего живущего!" – вот самая суть обета Бодхисаттвы.

Как художник ориентируется на великих мастеров в качестве достойного примера независимо от того, сможет ли он достичь их совершенства или нет, так и тот, кто желает развиваться духовно, должен держать перед собой самый высший идеал, доступный его пониманию. Это побудит его ко всем высшим достижениям. Потому что никто не может сказать заранее, где лежит предел его возможностям – фактически, вероятнее всего, сила нашего стремления и определяет эти границы. Тот, кто стремится к высочайшему, получит высшие силы и тем самым раздвинет свои рамки до бесконечности: он реализует бесконечное в конечном, превращая конечное в сосуд для бесконечного, временное в носитель вечного.

Для того чтобы выразить это универсальное положение Махаяны, практикующий (садхака) при помощи внушающей силы сосредотачивающего символа, священного слога ОМ предваряет всякое возвышенное изречение, каждое обращение к божеству, каждую медитацию.

Эта установка не может быть выражена более совершенно никаким иным символом, чем через священный слог ОМ, о котором так прекрасно сказал Рабиндранат Тагор:

"Есть символическое слово, обозначающее бесконечное, совершенное, вечное. Этот звук как таковой совершенен и представляет целостность всех вещей. Все наши религиозные созерцания начинаются с ОМ и кончаются ОМ. Он служит для того, чтобы наполнить разум предчувствием вечного совершенства и освободить его от мира узкой эгоистичности".

И так случилось, что в тот момент, когда Буддизм стал осознавать свою мировую миссию и выступил на арене мировых религий, священный слог ОМ снова стал "лейтмотивом" религиозной жизни, символом всеобъемлющего стремления к Освобождению, в котором переживание единства и общности является не конечной целью, а предварительным условием реального Освобождения и Совершенного Просветления. Он был символом стремления к Освобождению, который относился не к собственному спасению или единению чьей-то отдельной души (атман) со Вселенской Душой (брахман), а основывался на понимании того, что все живые существа и вещи неотделимо связаны друг с другом, так что всякое разделение на "собственное" и "другое" есть иллюзия и что сначала мы должны разрушить эту иллюзию, заполнив себя всеобщим сознанием, а уже потом мы сможем завершить, окончить труд Освобождения.

Поэтому ОМ представляет собой не только предельное и высшее в мантрической системе Буддизма, как мы увидим по ходу этой работы, но также то основное, что стоит в начале Пути Бодхисаттвы, а поэтому в начале почти каждой мантры, каждой священной формулы, каждой медитации религиозного содержания и т.д., а не в конце. Буддийский Путь, можно сказать, начинается там, где кончаются Упанишады, и хотя один и тот же символ ОМ принадлежит обеим системам, его значение в них не одно и то же, так как оно зависит от положения, которое данный символ занимает в этой системе и в связи с другими символами, принадлежащими ей. Поэтому было бы полным непониманием интерпретировать употребление ОМ в Буддизме как отзвук брахманской традиции или освоение и возврат к учению Упанишад. На этом же основании было бы большой ошибкой считать, что использование термина "нирвана" совершенно одинаково, что для буддистов, что для индуистов.

Процесс возрождения ОМ в Махаяне может быть адекватно понят лишь на основе цельного воззрения на всю систему и практику мантр. В данном случае достаточно указать на природу священного слога, освобождающую разум и душу. Его звучание раскрывает сокровеннейшие глубины человека для восприятия вибраций высшей Реальности – не той, что вне его, а той, что извечно присутствует внутри и вокруг него, от которой он сам отгородился стеной своего иллюзорного эго. ОМ является средством, разрушающим это искусственное заграждение, и через него приходит сознание бесконечности нашей истинной природы и нашего единства со всем живущим.

ОМ – это изначальный звук вневременной реальности, вибрирующий в нас с безначального прошлого и отражающийся в нас, когда мы развиваем наше внутреннее чувство слышания совершенным успокоением ума. Это запредельный звук врожденного закона всех вещей, вечный ритм всякого движения, ритм, в котором этот закон становится выражением совершенной свободы.

Поэтому в "Шурангаме Сутре" сказано:

"Вы изучали Учение, слушая слова Владыки Будды, и заучивали их наизусть. Почему же вы не учились из своих собственных глубин, внемля звучанию вам Присущей Дхармы, почему не воплотили Ее в своей жизни посредством последующего размышления?" (Buddhist Bible, 1938, с. 258).

Звук ОМ, произносимый сердцем и губами человека, искренне отдавшегося вере (шраддха), подобен раскрытию объятий для того, чтобы обнять все живое. Он выражает не возвеличивание своего "я", а скорее вселенское восприятие, восторг и открытость, сравнимую с цветком, раскрывающим свои лепестки сразу и всем, кто воспринимает его свежесть. Он – дарующий и взимающий в одно и то же время; он принимает то, что свободно от жадности, и отдает тому, кто не пытается силой воздействовать на других.

Таким образом, ОМ стал символом вселенской позиции Буддизма в его махаянском идеале, не знающем различия школ, равно как и Бодхисаттва, который открывает врата спасения всем существам без различия и который одновременно помогает каждому согласно его собственным нуждам, его собственной природе и его собственному пути. Такой идеал отличается от догмы постольку, поскольку он предлагает и поощряет свободу личного выбора. Но это он подтверждает не каким-либо историческим сертификатом, а лишь исключительно ценностью для настоящего времени – не логическими доказательствами, но своей способностью вдохновлять и своим созидательным воздействием на будущее.

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>