Лама Анагарика Говинда. ОСНОВЫ ТИБЕТСКОГО МИСТИЦИЗМА

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>

Универсальность Буддизма, выражаемая прежде всего в обширности религиозных и философских школ, была возведена до сознательного принципа Махаяной, Великой Колесницей, которая была достаточно велика, чтобы признать различие всех школ и идеалов как необходимость для выражения различных темпераментов и уровней понимания.

Это стало возможным благодаря возникновению идеала Бодхисаттвы, поместившему образ Будды как воплощение высшей реализации в центр религиозной жизни. И каким бы путем ни определялась реальность или нереальность мира, или отношение к духовному опыту, или состояние освобождения, его предел (нирвана), одно было всегда верным: это то, что состояние Совершенства, Просветление, Буддовость, было достигнуто человеком и что это открывает для каждого возможность, достичь этого состояния тем же путем. В этом пункте все школы Буддизма были едины.

Этот путь, однако, не является уходом от мира, но преодолением его посредством роста Мудрости (праджня), активной любви (майтри), сострадания или милосердия, ведущего к братству через внутреннее участие в радостях и страданиях других (каруна, мудита) и через спокойствие, равностность (упекша) по отношению к собственному счастью или горю. Этот путь был ярко проиллюстрирован бесчисленными формами существования Самого Будды (до Его последнего воплощения в качестве Гаутамы Шакьямуни), как рассказано об этом в Джатаках – историях Его предыдущих рождений.

Даже если мы не захотим признать историческую ценность этих историй, тем не менее они показывают позицию ранних буддистов и их представления о пути развития Полностью Просветленного Существа.

В Типитаке (санскр. Трипитака), каноническом писании палийского Буддизма, известном как Тхеравада, или "Учение Старших монахов", которое превалирует в странах Индокитая и Шри Ланки, упоминаются три вида освобожденных людей, которые различаются следующим образом: во-первых, святой, Арахан (Архат), который преодолел страсти и иллюзию эготизма, но не обладает всеобъемлющим знанием и всепроникающим сознанием Совершенного Пробуждения (что могло бы позволить ему привести бесчисленные живые существа к этому возвышенному состоянию, а не добиваться освобождения для себя одного); во-вторых, Молчащий Пробужденный, или Паччекабуддха (Пратьекабудда), который обрел знание Будды, но не способность сообщить его другим; и, наконец, Саммасамбуддха, или Истинно Просветленный Будда (Самьяксамбудда), который является не только святым, мудрецом, пробужденным, но Совершенным, тем, кто стал цельным, завершенным в себе самом, т.е. таким, в ком все духовные и физические способности доведены до Совершенства, до зрелости, до состояния совершенной гармонии, чье сознание объемлет бесконечность Вселенной. Его нельзя больше отождествлять с рамками его индивидуальной личности, его индивидуальным характером и существованием; о нем по праву говорят, что "нет ничего, чем можно было бы его измерить, нет слов, чтобы описать его" (Аттхан-гатасса на паманам аттхи йена нам вадджу там тасса на 'ттхи'; "Сутта-Нипата", 1076).

По-видимому, первоначально слова Архат, Пратьекабудда и Самьяксамбудда обозначали просто типы людей или состояние, которого они достигали. Но поскольку, согласно буддийской точке зрения, человек не "сотворен" раз и навсегда с определенным набором предрасположенностей или с устойчивым характером, но является каждый раз тем, что он делает из себя сам, знание этих трех возможностей неизбежно приводит к формированию трех идеалов; и с этой точки зрения не может быть сомнений, что самым высоким идеалом является Истинно Просветленный. Поскольку это давало возможность переправить бесчисленные живые существа через темный океан этого эфемерного мира рождения и смерти (сансара) к сияющему берегу Освобождения, то появилось название Махаяна (Великая Колесница), тогда как другие идеалы (особенно идеал Архата), которые были сосредоточены на личном Освобождении, были названы Хинаяной (Малая Колесница).

Термины Хинаяна и Махаяна впервые появились на свет во время Собора под руководством царя Канишки в I в. н.э., когда представители различных школ обсуждали различные идеалы и пути Освобождения. И здесь идеал Махаяны оказался единственным, способным навести мосты между различными буддийскими школами. Поэтому нет ничего удивительного в том, что большинство присутствовавших на этом Соборе предпочли Махаяну и что небольшие группы, избравшие Хинаяну, вскоре исчезли (как школа).

Однако Тхеравадины, которые не присутствовали на этом Соборе (поскольку они уже исчезли с Индийского материка), не могут, строго говоря, быть причислены к хинаянистам, так как они не отвергают идеал Бодхисаттвы. Махатхера Нарада, один из признанных лидеров цейлонского Буддизма, убедительно выразил точку зрения Тхеравады следующими словами:

"Буддизм представляет собой Учение, обращенное в равной степени как к тем, кто желает достичь личного спасения, так и к тем, кто желает трудиться и для своего личного спасения, и для спасения других.

Среди нас есть и такие, кто понимает тщетность мирских удовольствий, и кто настолько полностью убежден в универсальности страдания, что ищет малейшую возможность избежать этого цикла рождений и смерти и получить освобождение.

Есть и другие, которые не только понимают, но и чувствуют все страдания жизни; столь безгранична их любовь и столь всепроникающе их сострадание, что они отказываются от своего личного спасения и посвящают свою жизнь возвышенной цели служения человечеству и совершенствования самих себя.

Это и есть благородный идеал Бодхисаттвы. Этот идеал Бодхисаттвы наиболее чист и наиболее прекрасен из всех, какие видел мир. Ибо что может быть благороднее, чем жизнь, полная самоотверженного служения и совершенной чистоты?

Идеал Бодхисаттвы, можно сказать, исключительно буддистичен".

Однако было бы большим заблуждением думать, что служение своим ближним подразумевает откладывание или ослабление стремления к высшей цели. Миларайба, который сам реализовал ее, предостерегал своих учеников от этой ошибки, говоря: "Не следует слишком волноваться и торопиться в своем намерении служить другим, прежде чем сам не реализовал истину в ее полноте; если мы будем так поступать, то это будет похожим на то, как слепой ведет слепого. Пока существует небо, не будет конца живым существам, каждому выпадет возможность такого служения, и пока не пришел ваш черед, я призываю каждого из вас стремиться только к одному, а именно к достижению состояния Будды ради блага всех существ".

Чтобы достичь этого, требуется практика Высших Добродетелей Бодхисаттвы (парамита).

Она состоит не только в избегании зла, но и в культивировании всего, что есть добро: в самоотверженных деяниях любви и сострадания, рожденных в пламени всеобщего страдания, при которых страдания других живых существ ощущаются столь же сильно, как и свои собственные. Бодхисаттва не ставит своей целью учить других, разве что своим собственным примером, он продвигается по своему духовному пути не теряя из виду благо своих ближних. Так он созревает для своих возвышенных целей и вдохновляет других поступать таким же образом.

На нашем пути ни одна жертва, которую мы приносим ради других, не пропадает, даже если ее не признают и даже если ее употребят во зло те, для кого она была предназначена. Каждая жертва – это акт отречения, победа над самим собой и, следовательно, акт освобождения. Каждое из этих действий, каков бы ни был их внешний эффект, приближает нас на одну ступень к нашей цели и преобразует теоретическое понимание идеи анатма в живое знание и уверенность, приобретенную опытом. Чем больше мы утрачиваем наше эго и ломаем стены созданной нами же самими тюрьмы, тем большей становится ясность и лучезарность нашего бытия и убедительность примера нашей жизни. Именно благодаря этому мы помогаем другим гораздо больше, чем через благотворительность, благочестивые слова и религиозные проповеди.

Однако те, кто избегает контактов с жизнью, упускают возможность жертвы, самоотрицания, отказа от с трудом приобретенного, отказа от того, что дорого или казалось желанным, от служения другим, испытания силы в искушениях и трудностях жизни. Опять-таки: помощь другим и помощь самому себе идут рука об руку, одно не может быть без другого.

Но мы не должны навязывать наши добрые дела другим, исходя из чувства морального превосходства, мы должны действовать спонтанно, исходя из естественного бескорыстия, которое проистекает из знания общности всей жизни и неописуемого переживания единства, обретенного при медитации – того опыта, универсальный характер которого выражен в священном слоге ОМ, а также в общей религиозной позиции Махаяны.

Именно это знание общности предлагал Миларайба в качестве основы нравственности и добродетели Бодхисаттвы. Именно это знание, хотя оно и было несовершенным на заре своего возникновения, вело Будду в его прежних рождениях по пути Просветления и заставило его отказаться от его собственного немедленного Освобождения (когда он встретил Будду прежней эпохи), для того чтобы обрести совершенное состояние посредством собственного опыта и страданий от бесчисленных перерождений, практикуя добродетели Бодхисаттвы, что дало ему возможность достичь высочайшей цели не только для себя, но и для блага бесчисленных живых существ.

Именно это знание заставило Будду отойти от Древа Просветления, чтобы провозгласить Свою Проповедь Света, согласно которой способность к Просветлению (Бодхичитта) внутренне присуща каждому существу. Когда эта способность становится сознательной силой в каком-либо существе, тогда и рождается Бодхисаттва. Жизненная задача Будды состояла в том, чтобы пробудить это сознание. Именно это заставило Его принять на себя тяготы жизни странника на долгих 40 лет, вместо того чтобы самому наслаждаться блаженством Освобождения.