ЧЖУАН-ЦЗЫ | ОГЛАВЛЕHИЕ Глава XXVIII УСТУПЛЕНИЕ ПОДНЕБЕСНОЙ Высочайший хотел уступить

Глава XXVIII

УСТУПЛЕНИЕ ПОДНЕБЕСНОЙ

Высочайший хотел уступить престол Никого не Стесняющему, а тот отказался. Тогда Высочайший стал предлагать престол Цзычжоу Отцу Устоявшему, и тот сказал: "Мне стать Сыном Неба? Пожалуй, можно. Правда, одолела меня хворь, и править Поднебесным миром мне недосуг".

На свете нет ничего важнее всей Поднебесной, а этот муж не захотел из-за нее вредить своему здоровью. Только тому, кто не заботится о Поднебесной, можно доверить власть над нею. Ограждающий хотел уступить престол Умеющему Свернуться, а тот сказал: "Пространство и время – это двор, в котором я обитаю. Зимой одеваюсь в кожи и шкуры, летом одеваюсь в холст и полотно. Весной я пашу и сею и даю телу вволю потрудиться. Осенью жну и закладываю зерно в закрома и даю себе хорошенько отдохнуть. С восходом солнца выхожу работать, в закатный час ухожу отдыхать. Я привольно скитаюсь между Небом и Землей, и в моем сердце царит довольство. Что значит для меня Поднебесный мир? Жаль, что вы совсем не понимаете, кто я такой!" Вот так он отказался от престола, а сам ушел далеко в горы, и никто в мире не знал, куда лежал его путь.

Правитель Лу прослышал о том, что Янь Врата Бытия обрел Путь, и послал к нему гонца с богатыми дарами. Янь Врата Бытия жил в бедной деревушке, носил холщовый халат и сам кормил быков. Увидев царского гонца, Янь Врата Бытия сам вышел к нему навстречу.

– Это дом Яня Врата Бытия ? – спросил гонец.

– Да, это его дом, – ответил хозяин.

Гонец поднес подарки, но Янь Врата Бытия сказал в ответ: "Боюсь, вы что-то перепутали, и вас за это накажут. Лучше удостовериться еще раз, что ошибки нет".

Гонец вернулся во дворец и выяснил, что ошибки не было. Но когда он еще раз приехал к Яню Врата Бытия, тот уже исчез.

Мужи, подобные Яню Врата Бытия, воистину презирают богатство и знатность. Недаром говорят: "Подлинное в Пути – это совершенствование себя, излишки в нем – это радение о государстве, а сор в нем – это управление в Поднебесной". Посему достижения земных царей – это отбросы свершений истинно мудрых, и пользы личному совершенствованию они не принесут. Ну не прискорбно ли, что нынче так много достойных мужей подвергают себя опасности и рискуют жизнью ради внешних вещей! Мудрец всегда знает в точности, как и что он должен делать. Положим, кто-нибудь зарядит свой арбалет огромной жемчужиной для того, чтобы выстрелить в воробья, парящего высоко в небесах. Весь мир будет смеяться над таким человеком. Почему? Потому что он не жалеет ценного ради того, чтобы добыть ничтожное. А разве жизнь не ценнее самой большой жемчужины?

Ограждающий хотел уступить Поднебесную своему другу. Землепашцу из местечка Каменные Дворы.

– Что за суетный человек наш царь! – воскликнул Землепашец. – Он из тех, кто не может не трудиться изо всех сил. Тут он решил, что духовная сила в Ограждающем не была полноценной. Он и его жена взвалили на себя свои пожитки – он сам на спину, жена на голову – и, взяв за руку сына, отправились за море. Больше их никто не видел.

Когда великий царь Отец Верный поселился в городе Бинь, на него напали племена Людей-Оленей. Он поднес им шкуры и шелка, но те не приняли, поднес им коней и собак – не приняли, поднес жемчуг и яшму – не приняли. Люди-Олени требовали землю. Тогда Отец Верный сказал:

– Я не в силах видеть, как младшие братья и сыновья моих близких отправляются на смерть. Живите счастливо на этой земле. Не все ли равно, чьи вы будете подданные: мои или Людей-Оленей? Я слышал, что средства оказания помощи не должны вредить тому, ради чего помощь оказывается.

И вот он взял в руки дорожный посох и пошел прочь, а люди потянулись за ним. В конце концов они основали свое царство у подножия горы Двуглавой.

О царе Отце Верном можно сказать, что умел ценить жизнь. Тот, кто умеет ценить жизнь, будь он всех знатнее и богаче, не позволит заботой о себе причинить себе вред. И он, даже будучи бедным и униженным, не станет навязывать себе бремя даже ради мирской славы. Ныне же ни один из тех, кто носят знатные титулы и занимают высокие посты, не понимает этой истины. Разве не ослеплены они, когда из корысти и невежества навлекают на себя погибель?

Люди Юэ убили трех царей подряд, и царский сын в страхе бежал в Красные пещеры, так что в Юэ не стало государя. Юэсцы долго искали царевича и в конце концов нашли. Но царевич не захотел выйти к ним. Тогда юэсцы подожгли вокруг траву, заставили его выйти из пещеры и подняться на царскую колесницу. А царевич, взойдя на колесницу, воскликнул, обратив лицо к небу: "О, царский титул! Царский титул! Неужели я не мог тебя избегнуть?" Царевич говорил так не из ненависти к царскому титулу, а из страха перед опасностью, грозившей ему. Такой человек не стал бы губить свою жизнь из-за царства. Оттого-то юэсцы и хотели поставить его своим царем.

Правители Хань и Вэй воевали друг с другом, и каждый царь стремился захватить земли противника. Учитель Хуа-цзы пришел к вэйскому царю Чжаоси и застал его крайне опечаленным.

– Положим, – сказал Хуа-цзы, – кто-то даст вам такую клятву: "Если ты схватишь это левой рукой, то потеряешь правую руку, а если схватишь правой рукой, то потеряешь левую. Но какой бы рукой ты ни схватил, ты станешь повелителем всего мира". Сделаете ли вы так?

– Нет, я так не сделаю, – ответил царь.

– Очень хорошо. Из этого можно заключить, что для вас обладать двумя руками важнее, чем обладать Поднебесной. А все ваше тело еще важнее, чем ваши руки. Царство же Хань в конце концов далеко не так важно, как весь мир. Земли же, из-за которых вы враждуете с Хань, еще менее важны. Так будете ли вы вредить себе, печалясь из-за того, что не можете завладеть какими-то землями?

– Прекрасно! – воскликнул царь. – Много было у меня советников, но никто прежде не говорил мне так.

Мы можем сказать, что Хуа-цзы знал о том, что в жизни важно, благодаря незначительному.

Учитель Ле-цзы жил в нужде и вечно голодал. Какой-то человек рассказал об этом чжэнскому царю Цзыяну. "Разве государь, – добавил он, – не будет опозорен в целом свете, если столь достойный муж, живущий в его царстве, бедствует?"

Царь немедленно велел одарить Ле-цзы зерном. Учитель вышел к царскому гонцу, дважды отвесил поклон, но подарка не принял. Когда Ле-цзы вернулся к себе, его жена стала бить себя кулаками в грудь, причитая:

– Я слышала, что в семье того, кто претворяет Путь, все благоденствуют, мы же вечно голодаем. Государь прислал тебе зерно, а ты его не принял. За что мне такая доля!

Ле-цзы улыбнулся в ответ и сказал:

– Царь шлет мне зерно, но ведь он меня не видел и судит обо мне с чужих слов. Вот так же с чужих слов он может обвинить меня и в преступлении. Вот почему я не принял даров.

А народ и вправду восстал, и казнили Цзыяна.

Когда чуский царь Светлейший лишился престола, в изгнание за ним последовал мясник, забивавший баранов, по имени Рассуждающий. Когда царь вернул себе царство, он стал награждать всех, кто помог ему. Дошла очередь и до мясника Рассуждающий.

– Великий государь лишился царства, а я, Рассуждающий, лишился скотобойни, – сказал мясник. – Ныне великий государь вернул себе царство, а я вернул себе скотобойню. Ко мне вернулись и мой прежний ранг, и жалованье. Какая же еще награда мне нужна?

Царь же в ответ велел заставить мясника принять награду.

– Не по вине вашего слуги великий государь лишился царства, поэтому я не смею принять от казны. Не благодаря заслугам вашего слуги великий государь вернул себе царство, поэтому я не смею принять и награды, – отвечал мясник.

– Привести мясника ко мне, – приказал царь.

– По законам царства Чу предстать перед государем можно, лишь получив награду за большие заслуги. Но у вашего слуги не хватает мудрости, чтобы управлять царством, не хватает смелости, чтобы выйти на бой с разбойниками. Когда воины царства У захватили нашу столицу, я, Рассуждающий, бежал от разбойников, а не последовал за государем по своей воле. А теперь великий государь в нарушение всех законов и клятв желает, чтобы я предстал пред его очами. О таком приказании вашему слуге еще и слышать не доводилось.

Тогда царь обратился к главному конюшему с такими словами:

– Мясник Рассуждающий – человек презренного звания, а рассуждает на редкость возвышенно. Передай ему от меня, чтобы он занял свое место среди главных советников.

А мясник велел передать царю:

– Я знаю, сколь почетно звание главного советника царя для такого человека, как я. Известно мне и то, насколько жалованье в десять тысяч чжунов больше доходов мясника. Но если я позволю себе иметь такой ранг и жалованье, моего государя станут называть безрассудно расточительным. Уж лучше я вернусь на рынок и буду забивать баранов.

Так мясник и не принял царской награды.

Юань Сянь жил в Лу за круглой оградой в доме, крытом соломой, с прохудившейся дверью, которая была сплетена из хвороста и поддерживалась ветками тутовника. Окном в доме служило горлышко кувшина. Заткнув окно рогожей, он сидел с женой, поджав под себя ноги, и перебирал струны, а в комнате его было сыро внизу и капало сверху.

К Юань Сяню приехал в гости Цзы-Гун в колеснице, запряженной холеными конями, с высоким передком и такой большой, что она не помещалась в переулке. Цзы-Гун был одет в пурпурный халат и белую накидку, а Юань Сянь встретил его в шапке из бересты и соломенных сандалиях, опираясь на посох.

– Ах, учитель! – воскликнул Цзы-Гун. – Уж не заболели ли вы чем?

– Я, Сянь, нынче не болен, а беден, – отвечал Юань Сянь. – Я слышал, что бедным называют того, кто не имеет богатства, а больным называют того, кто, много учившись, не может осуществить выученное.

Цзы-Гун, устыдившись, остановился, а Юань Сянь продолжал с улыбкой:

– Поступать в надежде снискать похвалу людей, всем угождать, со всеми дружить, учиться ради того, чтобы блеснуть перед другими, а поучать, чтобы извлечь выгоду для себя, и, прикрываясь рассуждениями о человечности и долге, ездить в богато украшенной колеснице – вот чего я, Сянь, не могу терпеть.

Цзэн-цзы жил в царстве Вэй, носил холщовый халат без подкладки, лицо его опухло, руки и ноги покрылись мозолями, по три дня он не разводил в доме огня, по десять лет не шил себе одежды. Поправит шапку – завязки оторвутся, возьмется за ворот – и локти вылезают из протертых рукавов, схватится за сандалии – и задники оторвутся. Но, шаркая сандалиями, он распевал древние гимны, и голос его, подобный звону металла и яшмы, наполнял Небо и Землю. Сын Неба не мог сделать его своим подданным, удельные владыки не могли сделать его своим другом. Ибо пестующий в себе волю забывает о своем теле, пестующий тело забывает о выгоде, а взыскующий Пути забывает о сердце.

Конфуций сказал Янь Хою:

– Хой, подойди ко мне! Твоя семья бедна, положения в обществе у тебя нет. Почему ты не идешь на службу?

– Не хочу служить, – отвечал Янь Хой. – У меня есть за городской стеной поле в пятьдесят му, и урожая с него мне хватает на кашу. А еще у меня есть десять му земли на краю города, и этого мне хватает на полотно. Я играю в свое удовольствие на лютне, и мне доставляет радость изучать ваш Путь, учитель. Нет, я не пойду на службу!

Лицо Конфуция стало серьезным.

– Твоя решимость превосходна! – воскликнул он. – Я слышал, что человек, знающий, где остановиться, не обременяет себя соблазнами; человек, знающий, откуда приходит довольство, не боится потерь; человек, поглощенный совершенствованием, не боится потерять положение. Давно уже я распеваю эти слова, и сегодня наконец я увидел в тебе, Хой, их олицетворение. Как ты порадовал меня!

Царевич Моу из Срединныхс гор сказал Чжань-цзы:

– Мое тело находится здесь, на брегах рек и морей, а сердцем я пребываю у городских башен царства Вэй. Как мне быть?

– Цени жизнь, – ответил Чжань-цзы. – Тот, кто ценит жизнь, презирает выгоду.

– Это я знаю. Но я не могу побороть себя, – ответил царевич.

– Если не можешь побороть себя, тогда живи, как живется, и не насилуй дух, – сказал Чжань-цзы. – Не уметь себя побороть и притом насильно себя удерживать означает "быть раненным дважды". А тот, кто "ранен дважды", долго не проживет.

Моу был сыном царя Вэй, владевшего десятью тысячами колесниц. Для него скрыться в пещере среди гор было труднее, чем простолюдину, но хотя он и не обрел Путь, можно сказать, что он кое-что знал о нем.

Терпя лишения на границе царств Чэнь и Цай, Конфуций в течение семи дней не имел горячей пищи и пил отвар из лебеды, не приправленный крупой. Он осунулся в лице, но играл на лютне и пел в своей комнате. Пока Янь Хой собирал овощи, Цзы-Лу и Цзы-Гун так говорили между собой: "Учителя дважды изгоняли из Лу, ему пришлось бежать из Вэй, на него повалили дерево в Сун, он бедствовал в Чжоу, а теперь он окружен врагами здесь, на границе Чэнь и Цай. Он не в состоянии защитить свое достоинство и жизнь, но как ни в чем не бывало играет и поет, не прерываясь ни на минуту. Может ли благородный муж быть настолько равнодушным к своему позору?"

Янь Хой не знал, что им ответить. Тогда он пошел к Конфуцию и поведал ему об этом разговоре. Конфуций отложил лютню, вздохнул и сказал: "Цзы-Лу и Цзы-Гун – ничтожные люди. Позови их, я хочу поговорить с ними".

Когда оба ученика вошли, Цзы-Лу сказал:

– Мы, можно сказать, попали в беду!

– Что за речи? – возмутился Конфуций. – Для благородного мужа постичь Путь – значит добиться успеха, а не ведать Пути и значит попасть в беду. Ныне мне, хранящему Путь человечности и долга, приходится нелегко в наш век всеобщей смуты, но разве это значит попасть в беду? Глядя внутрь себя, я не отхожу от Пути. Сталкиваясь с трудностями, я не теряю в себе силы. Лишь когда приходит зима и выпадает снег, познается красота вечнозеленых сосен и кипарисов [126]. Поистине, испытания, выпавшие мне на границе Чэнь и Цай, – счастье для меня!

Конфуций снова взял в руки лютню и запел. Цзы-Лу с воинственным видом поднял щит и пустился в пляс, а Цзы-Гун сказал:

– Я и не знал, что небо так высоко, а земля так низка. Мужи древности, обретшие Путь, были преисполнены радости независимо от того, хорошо или плохо приходилось им в жизни, ибо радовались они не успехам или неудачам. Где есть Путь и его Сила, там успехи и неудачи неотделимы от круговорота жары и холода, ветров и дождей. Вот почему Никого не Стесняющий радовался жизни на берегу реки Ин, а Гун Бо был доволен собой, живя на горе Гун.

Ограждающий хотел уступить Поднебесную своему другу, се- верянину Не Допускающему Выбора.

– Ну и странный у нас государь! – сказал северянин. – Он покинул свою деревню и пришел ко двору Высочайшего, но и это еще не все. Теперь он хочет, чтобы я разделил с ним его позор. Мне противно даже видеть его.

И он бросился в воды реки Цинлин.

Испытующий собрался идти походом на Разрывающего на Части и пришел за советом к Сую Вспыльчивому. Тот сказал:

– Это не мое дело.

– У кого же мне искать совета? – спросил Испытующий.

– Не знаю, – ответил Суй Вспыльчивый.

Тогда Испытующий обратился к Омраченному Светом, а тот сказал:

– Это не мое дело.

– С кем же мне посоветоваться? – спросил Испытующий.

– Не знаю.

– А что можно сказать о Найденном на реке Инь?

– Он необыкновенно умеет унижать других, а о прочем я не ведаю, – ответил Омраченный Светом.

Испытующий посоветовался с Найденным на реке Инь, пошел походом против Разрывающего на Части и победил его. Тут он стал уступать Поднебесную Сую Вспыльчивому, а тот отказался принять власть, сказав:

– Вы, государь, собираясь в поход против Разрывающего на Части, пришли за советом ко мне, хотели подтолкнуть меня к мятежу. Победив Разрывающего на Части, уступаете мне Поднебесную, так что меня могут счесть корыстолюбцем. Хотя я живу в смутное время, но не могу стерпеть, когда человек во второй раз приходит ко мне с унизительным предложением.

С этими словами он бросился в воды реки Чжоу и утонул.

Тогда Испытующий стал уступать Поднебесную Омраченному Светом, говоря ему:

– Сей поход затевал знающий, осуществил отважный, человечный же воспользуется плодами его: таков Путь древних. Почему бы вам, уважаемый, не встать во главе всех?

Омраченный Светом же отказался, сказав:

– Низложить государя – значит нарушить долг. Убивать людей – значит попрать человечность. Если другой человек, пренебрегая опасностью, пошел на преступление, то мне воспользоваться плодами его поступка – значит опозорить свое имя. Я слышал, что "нарушивший свой долг не получает своего жалованья; в земли, где нет Пути, входить нельзя". Тем более же нельзя требовать уважения к себе. Нет, я не в силах этого вытерпеть!

С этими словами Омраченный Светом обнял большой камень и бросился в воды реки Лу.

В старину, когда возвысилось царство Чжоу, в местечке Одинокий Бамбук жили два брата, которых звали Старший Ровный и Младший Равный. Братья сказали друг другу:

– Мы слышали, что на западе живет человек, будто бы постигший Путь. Давай пойдем туда и поглядим на него. Когда братья пришли к южному склону горы Двуглавой, о них услышал чжоуский царь Воинственный и послал Чжоу-гуна на встречу с ними, Чтобы он заключил с ними клятвенный союз, гласивший: "Примите должность первого ранга, жалованье выдаю на две ступени выше. В подтверждение принесем жертву и зароем ее".

Братья посмотрели друг на друга и сказали:

– Вот странно! Это совсем не то, что мы называем Путем. В старину, когда Поднебесной владел Священный Земледелец, он в надлежащий срок приносил жертвы со всем почтением, но не молил о благоденствии. Он был предан людям и доверял им, все содержал в порядке и ничего не требовал для себя. Те, кому нравилось помогать ему в управлении, управляли. Кому нравилось наводить порядок, занимались этим. Он не возвышал себя ценой унижения других, не искал выгоды для себя, пользуясь удобным моментом. А нынче чжоусцы, видя, что у иньцев смута, стали сами управлять миром. Верхи плетут заговоры и занимаются торговлей, скликают войска и держат всех в страхе. За доверие выдают клятву, данную на крови жертвенного животного. Превозносят себя, дабы уговорить толпу. Ради выгоды убивают и подвергают карам. Все это означает "смутой заменить жестокость". Мы слышали, что древние мужи во времена порядка не уклонялись от своего долга, а во времена смуты не цеплялись за жизнь. Ныне же Поднебесная ввергнута во мрак, доблести Чжоу померкли, и стоять рядом с ними – значит запачкаться самим. Уж лучше этого избежать и сохранить свое достоинство.

И оба брата отправились на север, на гору Первого Солнца, где и умерли от голода.

Такие люди, как Старший Ровный и Младший Равный, равнодушны к богатству и почестям, но они не должны поступать дурно в угоду своим возвышенным помыслам, удовлетворять лишь собственные желания и не служить миру. Таков был долг тех двух мужей.

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>

Просмотров: 443
Категория: Библиотека » Учения

Другие новости по теме:

Ж. - П. Сартр. ЭКЗИСТЕНЦИАЛИЗМ – ЭТО ГУМАНИЗМ | Примечания Золя Эмиль 1840-1902 150французский писатель. Принимал активное

ГОЛОС БЕЗМОЛВИЯ (2000) – ПРИМЕЧАНИЯ | ПРИМЕЧАНИЯ Палийское слово iddhi 150 синоним санскритского сиддхи,т.

ГОЛОС БЕЗМОЛВИЯ (1912) – ПРИМЕЧАНИЯ | ПРИМЕЧАНИЯ Iddhi на свящ. языке южных буддистов пали

А. Лэнгле. ПСИХОТЕРАПИЯ – НАУЧНЫЙ МЕТОД ИЛИ ДУХОВНАЯ ПРАКТИКА? | 6. СООТНЕСЕНИЕ С ТРАНСЦЕНДЕНТНЫМВ ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНОМ АНАЛИЗЕ Фундаментальные условия

А. Лэнгле. ПСИХОТЕРАПИЯ – НАУЧНЫЙ МЕТОД ИЛИ ДУХОВНАЯ ПРАКТИКА? | Литература Лэнгле А. 2001. Экзистенциальный анализ 150 найтисогласие

А. Лэнгле. ПСИХОТЕРАПИЯ – НАУЧНЫЙ МЕТОД ИЛИ ДУХОВНАЯ ПРАКТИКА? | 12. СПИРИТУАЛЬНОСТЬ СЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНО-АНАЛИТИЧЕСКОЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ В заключение обратимся

А. Лэнгле. ПСИХОТЕРАПИЯ – НАУЧНЫЙ МЕТОД ИЛИ ДУХОВНАЯ ПРАКТИКА? | 10. ТРЕТЬЕ ФУНДАМЕНТАЛЬНОЕ УСЛОВИЕ ЭКЗИСТЕНЦИИ: ИМЕТЬ ПРАВО БЫТЬ

А. Лэнгле. ПСИХОТЕРАПИЯ – НАУЧНЫЙ МЕТОД ИЛИ ДУХОВНАЯ ПРАКТИКА? | 9. ВТОРОЕ ФУНДАМЕНТАЛЬНОЕ УСЛОВИЕ ЭКЗИСТЕНЦИИ: НРАВИТСЯ ЖИТЬ Если

А. Лэнгле. ПСИХОТЕРАПИЯ – НАУЧНЫЙ МЕТОД ИЛИ ДУХОВНАЯ ПРАКТИКА? | 8. ПЕРВОЕ ФУНДАМЕНТАЛЬНОЕ УСЛОВИЕ ЭКЗИСТЕНЦИИ: МОЧЬ БЫТЬ Первое