ПРЕДИСЛОВИЕ - Психогенетика - Равич-Щербо. В.

Определение области: о чем этот учебник?

Психогенетика — междисциплинарная область знаний, пограничная между психологией (точнее, дифференциальной психологией) и генети­кой; предметом ее исследований являются относительная роль и взаимо­действие факторов наследственности и среды в формировании индивиду­альных различий по психологическим и психофизиологическим призна­кам. В последние годы в сферу психогенетических исследований включается и индивидуальное развитие: и механизмы перехода с этапа на этап, и индивидуальные траектории развития.

В западной литературе для обозначения этой научной дисциплины обычно используется термин «генетика поведения» (behavioral genetics). Однако в русской терминологии он представляется неадекватным (во вся­ком случае, применительно к человеку). И вот почему.

В отечественной психологии понимание термина «поведение» изме­нялось, и достаточно сильно. У Л.С. Выготского «развитие поведения» — фактически синоним «психического развития», и, следовательно, для него справедливы закономерности, установленные для конкретных психичес­ких функций. Однако в последующие годы «поведение» стало пониматься более узко, скорее как обозначение некоторых внешних форм, внешних проявлений человеческой активности, имеющих личностно-обществен-ную мотивацию.

С.Л. Рубинштейн еще в 1946 г. писал, сопоставляя понятия «деятель­ность» и «поведение», что именно тогда, когда мотивация деятельности перемещается из сферы вещной, предметной, в сферу личностно-обще-ственных отношений и получает в действиях человека ведущее значение, «деятельность человека приобретает новый специфический аспект. Она становится поведением в том особом смысле, который это слово имеет, когда по-русски говорят о поведении человека. Оно коренным образом отлично от «поведения» как термина бихевиористской психологии, со­храняющегося в этом значении в зоопсихологии. Поведение человека зак­лючает в себе в качестве определяющего момента отношение к мораль­ным нормам» [133; с. 537].

Б.Г. Ананьев вопрос о соотношении «поведения» и «деятельности» рассматривал в ином аспекте, а именно с точки зрения того, какое из этих двух понятий является более общим, родовым. Он полагал, что его решение может быть разным в зависимости от ракурса изучения челове­ка. Например, при исследовании личности и ее структуры более широ­ким должно приниматься понятие поведения, а деятельность и ее виды

(например, профессиональная и т.д.) в этом случае являются частными понятиями. Тогда личность становится субъектом поведения, «посред­ством которого реализуется потребность в определенных объект-ситуа­циях» [4. Т. 1;с. 160].

Д.Н. Узнадзе предложил классификацию форм поведения, в которую входят такие формы, как труд, игра, художественное творчество и т.д.

В вышедшем совсем недавно «Психологическом словаре» (М., 1996) мы найдем следующее определение: «Поведение — извне наблюдаемая двигательная активность живых существ, включающая моменты непод­вижности, исполнительное звено высшего уровня взаимодействия целос­тного организма с окружающей природой» [129; с. 264]. Столь широкое определение справедливо и для поведения животных. Но дальше читаем: «Поведение человека всегда общественно обусловлено и обретает харак­теристики социальной, коллективной, целеполагающей, произвольной и созидающей деятельности. На уровне общественно-детерминированной деятельности человека термин П. обозначает также действия человека по отношению к обществу, др. людям и предметному миру, рассматривае­мые со стороны их регуляции общественными нормами нравственности и права» [там же].

Наверное, такая жесткая связь поведения именно с двигательной ак­тивностью и ограничение среды природой может вызвать возражения (и справедливые). Обратимся к другому словарю и увидим несколько иное определение: «Поведение — присущее живым существам взаимодействие с окружающей средой, опосредствованное их внешней (двигательной) или внутренней (психической) активностью... П. человека трактуется как имеющая природные предпосылки, но в своей основе социально обус­ловленная, опосредствованная языком и другими знаково-смысловыми системами деятельность, типичной формой которой является труд, а ат­рибутом — общение» [85; с. 244],

Согласно С.Л. Рубинштейну, «единицей» поведения является посту­пок, как «единицей» деятельности вообще — действие. При этом посту­пок — лишь такое действие человека, «в котором ведущее значение имеет сознательное отношение человека к другим людям..., к нормам обще­ственной морали» [133. Т, II; с. 9].

С этим определением согласуются и более поздние, например, имею­щиеся в психологических словарях последних лет: единицы поведения — поступки, под которыми разумеется «социально оцениваемый акт пове­дения, побуждаемый осознанными мотивами... П. как элемент поведения подчинен мотивам и целям человека» [128; с. 269]; «поступок — личност-но-осмысленное, лично сконструированное и лично реализованное по­ведение (действие или бездействие)»... [129; с. 276].

Существуют и другие определения термина «поведение», другие под­ходы к его анализу [96, 171, 179]. Однако никогда в это понятие не вклю­чаются, например, баллы IQ, объем памяти, особенности внимания и т.п. (не говоря уже о психофизиологических признаках), т.е. все те харак­теристики индивидуальности, ее отдельных уровней и подструктур, кото­рые исследует «генетика поведения» (behavioral genetics).

Неопределенность термина хорошо видна в некоторых определениях этой области знаний. Так, в предисловии к книге «Генетика поведения и эволю­ция», в которой есть и большие главы о психических функциях человека, Е.Н. Панов пишет, что генетика поведения — область знаний, оформившаяся «на пересечении таких дисциплин, как собственно генетика, биология разви­тия и комплекс наук о поведении, включающий психологию, этологию и эко­логическую физиологию. Задачей этого нового направления стало изучение онтогенеза обширного класса биологических (курсив наш. — И.Р.-Щ.) функ­ций организма, именуемых «поведением» и обеспечивающих по существу дву­стороннюю связь между индивидуумом и окружающей его экологической и социальной средой, Глобальность этой задачи уже сама по себе явилась причиной того, что в сферу интересов генетики поведения вскоре оказались втянутыми столь далекие друг от друга разделы науки и практики, как эндок­ринология и психиатрия, биохимия и педагогика, нейрофизиология и лингви­стика, антропология и селекция сельскохозяйственных животных» [177; с. 5], Сами авторы пишут: «В качестве поведения мы будем рассматривать любые формы активности, проявляемой организмом как единым целым по отноше­нию к окружающей среде и условиям его существования» [там же; с. 10]. Таким образом, в одну науку — генетику поведения — включаются и педагоги­ка, и сельскохозяйственная селекция, и многое другое. Это возможно в двух случаях; либо когда термин «генетика поведения» трактуется как более ши­рокий, родовой по отношению к «психогенетике», либо когда полагают, что, поскольку механизмы генетической передачи едины для всего живого, изуче­ние генетики признаков, относящихся к столь разным областям, может быть объединено в одну науку.

Это верно, если исследователь решает генетические задачи, такие, напри­мер, как тип наследования признака, локализация генов, ответственных за его проявление, и т.п. Но подобное объединение едва ли правильно, когда реша­ются психологические проблемы, связанные со структурой человеческой ин­дивидуальности, этиологией индивидуальных различий, типологией индиви­дуального развития.

Генетика поведения животных дает убедительную эволюционную ос­нову для постановки вопроса о роли генотипа и среды в изменчивости психологических черт человека. Однако ясно, что простой перенос на че­ловека данных, полученных при изучении животных, невозможен хотя бы по трем основным причинам. Во-первых, высшие психические функ­ции человека имеют совершенно иное содержание, иные механизмы, чем «одноименные» поведенческие признаки у животных; научение, реше­ние задач, адаптивное поведение и т.д. у человека — не то же самое, что у животных. Например, обучение у человека не тождественно образованию простых условно-рефлекторных связей у животного, поэтому возможность выведения «чистых линий» лабораторных животных по обучаемости сама по себе не означает генетическую обусловленность обучения у человека. Во-вторых, наличие у человека социальной преемственности, «програм­мы социального наследования» [50] меняет и способы передачи некото­рых психологических признаков из поколения в поколение. Наконец, в-третьих, для диагностики и измерения многих признаков у человека используются совсем иные, чем у животных, техники, адресованные к другим,  иногда вообще  отсутствующим у животных системам,  уровням

управления и интеграции. Ясно, например, что произвольные движения человека, осуществляемые по речевой инструкции и, соответственно, по законам осознанной произвольной саморегуляции, не имеют полных ана­логов в движениях животного. А это означает, в свою очередь, что даже если будет доказана генетическая обусловленность двигательного науче­ния у человека, она может относиться к иной, по существу, функции, нежели двигательное поведение животных.

Все это говорит о том, что роль наследственных и средовых детерми­нант в фенотипической вариативности психологических и психофизио­логических функций человека должна быть специальным предметом ис­следования, хотя есть целый ряд задач, надежно решаемых только в рабо­те с животными, где возможны любые формы эксперимента. Вот почему, не отрицая необходимости и продуктивности генетических исследований поведения животных, тогда, когда речь идет о человеке, правильнее обо­значать эту область термином «психологическая генетика» («психогенети­ка»)*, т.е. «генетика психологических признаков». Диагностируя те или иные психологические особенности в их внешних, поведенческих прояв­лениях (иного способа просто нет), мы всегда полагаем объектом генети­ческого исследования саму эту особенность как присущую человеку чер­ту, а не разнообразные формы се реализации во внешнем поведении. Тер­мин же «генетика поведения» целесообразно оставить за изучением поведения животных.

В зарубежной литературе этот вопрос тоже вставал. В 1951 г. К. Холл, отмечая, что, как система знаний о наследственности психологических признаков, психогенетика — пока скорее обещание, чем реальность, писал: «Настоящая генетика поведения все же должна возникнуть, поскольку психологи все шире используют в своих исследованиях методы современ­ной генетики, а генетики все более регулярно занимаются проблемами поведения. Эта многообещающая тенденция в конце концов приведет к созданию и определит общие черты промежуточной науки — психогене­тики» [164; с. 405]. Психогенетика, продолжал он, «может оказаться ис­ключительно ценной для освещения динамики поведения» [там же; с. 434], т.е. психогенетические подходы могут быть средством, необходимым для понимания человеческого поведения.

В немецкой литературе, когда речь идет о человеке, чаще использует­ся термин «психогенетика» (Psychogеnetik), а термин «генетика поведе­ния» (Verhaltensgenetik) относится главным образом к исследованию жи­вотных. Как пишет видный немецкий психогенетик Ф. Вайс, несмотря на существование и других обозначений этой области знаний, с конца 70-х го­дов профессиональным психологическим сообществом было принято «короткое и ясное обозначение — "психогенетика"» [448; с. 9].

* Существуют аналогичным способом образованные понятия «медицинская генетика», «фармакогенетика» и т.д. Вместе с тем близкий термин «генетическая психология», прочно связанный с именем Ж. Пиаже, относится к онтогенезу пси­хики и образован от слова«генезис», а не «генетика». Об этом также иногда напо­минают зарубежные исследователи [см., напр., 448].

Перечень работ, в которых так или иначе обсуждается вопрос о тер­минологии, можно продолжить. Однако для нас сейчас важен сам факт его обсуждении, ибо он свидетельствует о профессионально строгом под­ходе к используемой терминологии вообще и о необходимости точного употребления каждого из этих двух понятий — в частности. Правда, суще­ствует и другая точка зрения. Например, В. Томпсон и Г. Уайльд — авторы одного из больших обзоров, принимая термин «генетика поведения» не только в силу личных предпочтений, но и потому, что именно так была озаглавлена первая работа, суммировавшая всю эмпирику этой области исследований (и тем самым давшая термину «права гражданства»), пола­гают, что разница рассматриваемых терминов не столь велика, чтобы ее обсуждать [425]. Так ли это?

Думается, не так. Помимо того, что четкое определение и дифферен­циация терминов в науке необходимы всегда, в данном случае смешение понятий чревато не только методологическими, но и мировоззренчески­ми, нравственными ошибками. Это — не спор о словах. Ведь если мы принимаем термин «генетика поведения», то объектом генетического анализа должен стать поступок, т.е. (как следует из его определения) со­циально оцениваемый акт, Тогда мы неизбежно допускаем возможность наследуемости индивидуальных убеждений, мотивов, ценностных ориен­тации и т.д. — всего того, что движет поступками, т.е. поведением челове­ка. Методологически это неверно: все, что знает психологическая наука о структуре личности, личностных чертах и их генезисе, противоречит та­кой постановке вопроса. Это противоречит и знаниям современной гене­тики, ибо в пределах нормы нет социально «хороших» и социально «пло­хих» генов, но есть индивидуальный генотип, определяющий те или иные (социально индифферентные!) индивидуальные особенности, чьи разви­тие и реализация направляются, канализируются той средой, с которой данный человек взаимодействует. Вот почему одна и та же генетически заданная черта может, в зависимости от мотивов деятельности, получить и положительный, и отрицательный социальный смысл. Именно поэтому обозначение области знаний в данном случае содержательно важно. Пото­му и учебник, который вы держите в руках, называется «Психогенети­ка», и речь в нем будет идти о факторах, формирующих межиндивидуаль­ную вариативность конкретных психологических черт, а не человеческих поступков и поведения.

В связи с этим следует сказать несколько слов о генетической нейро-и психофизиологии. Хотя исследования биоэлектрической активности мозга, функций вегетативной нервной системы, гормональной системы и т.д. непосредственно в систему психологических знаний не входят, они являются необходимым звеном и в понимании человеческой индивиду­альности, и в общей логике психогенетического исследования. Путь от гена к психологическому признаку лежит через морфофункциональный уровень; иначе говоря, в геноме человека закодирован не «интеллект в столько-то баллов», а такие морфофункциональные особенности орга­низма (в большинстве своем нам еще не известные), которые вместе со средовыми влияниями и создают все разнообразие интеллектов, темпе­раментов и т.д.  «Поскольку организм и активен, и реактивен, важность

генных элементов в организации поведенческого паттерна покоится па взаимодействии органической структуры и психологической функции в течение жизни индивидуума. Нет поведения без организма; нет организма без генотипа и нет физиологической адаптации без непрерывной и пол­ностью интегрированной генной активности» [302; с. 344].

Несмотря на давность, эти слова верны и сейчас, и именно эта логи­ка определяет особое место генетической психофизиологии в общей струк­туре психогенетических исследований. Парадокс заключается в том, что, несмотря на общепризнанность данного положения, соответствующих исследовательских программ в мире — единицы, количество работ по генетике нейро- и психофизиологических признаков несопоставимо мало по сравнению с психологическими. Имеющиеся в этой области данные изложены в четвертом разделе и главе XVIII пятого раздела.

План учебника продиктован тем, что он предназначается студентам небиологических специальностей — будущим психологам, педагогам. Этим же определяется и некоторая диспропорция частей: детальное изложение общих генетических закономерностей и столь же детальный рассказ о ней­ро- и психофизиологии самих по себе, с одной стороны, и достаточно сжатый анализ собственно психологических признаков — с другой.

Вначале, во Введении, коротко показано место психогенетики в ис­следованиях индивидуальности человека, дана краткая история психоге­нетических исследований, в том числе и РОССИИ. В главах I—VI изложены основные сведения современной генетики о механизмах наследственной передачи и наиболее общих правилах, которым она подчиняется. В главе VI приводятся данные относительно воздействия различных компонентой среды — проблемы, которой в последние 10-15 лет генетики уделяют больше внимания. В главах VII-VIII рассматриваются методы психогене­тики и математические способы оценки доли генетических и средовых влияний в общей дисперсии признака. В главах IX-XVI излагаются эмпи­рические данные, касающиеся изменчивости показателей интеллекта и других когнитивных признаков, темперамента, моторики, психофизио­логических функций. Главы XVII-XIX посвящены одной из новых облас­тей — психогенетике индивидуального развития, в том числе его девиан-тных форм.

Наконец, в Заключении подводятся итоги, в частности, формулиру­ются общие выводы о том, что же в целом означают результаты, полу­ченные психогенетикой; что она даст для фундаментальных психологи­ческих исследований и для решения прикладных задач; в чем заключа­ются, по мнению авторов учебника, наиболее актуальные задачи этой отросли знаний.

И последнее. В силу того, что общий список цитируемой и упоминае­мой литературы к данному учебнику достаточно обширен, мы сочли воз­можным не давать списки литературы, рекомендуемой для особого изуче­ния, к каждой главе, а просто выделили ее жирным шрифтом в общем списке.