7 БИОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ АГРЕССИВНОГО ПОВЕДЕНИЯ ЧЕЛОВЕКА - Агрессия - Р. Бэрон, Д. Ричардсон

В этой главе мы рассмотрим основные биологические процессы, способствующие возникновению человеческой агрессии. Хотя до сих пор на страницах этой книги всячески подчеркивалось значение социальных детерминант агрессивного поведения человека, мы чувствуем, что необходимо признать и влияние биологии.

Вместо того чтобы утверждать, что природа (то есть биологические процессы) или же воспитание (то есть научение, влияние среды) несут ответственность за агрессивное поведение, мы займем позицию, согласно которой ни один из этих факторов в полной мере не ответствен за человеческую агрессию. Хотя в основе проявления агрессии, безусловно, лежат биологические процессы, они находятся в зависимости от социальных и средовых процессов и тесно взаимодействуют с ними.

Наш обзор суммирует все, что известно на сегодняшний день о биологических механизмах, относящихся к агрессии человека. Хотя существует обширная литература, рассматривающая психологические процессы, связанные с агрессией у животных, мы ограничим наши исследования только процессами, связанными с агрессией у людей.

Биологические и психологические процессы, лежащие в основе агрессивного поведения, могут оказывать свое влияние на индивида еще до момента его рождения. Поэтому мы обратимся как к литературе о наследуемости агрессивных качеств, так и к исследованиям о связи с агрессией половых хромосом и половых гормонов. Затем, рассмотрев строение мозга и процессы, протекающие в симпатической нервной системе и определяющие развитие агрессии, мы выясним, каким образом нервные структуры и механизмы нервной деятельности обусловливают проявления агрессии.

РОЛЬ НАСЛЕДСТВЕННОГО ФАКТОРА В ФОРМИРОВАНИИ АГРЕССИВНОГО ПОВЕДЕНИЯ ЧЕЛОВЕКА

Одним из способов подтверждения биологической основы поведения человека является доказательство того, что люди, обладающие аналогичными биологическими характеристиками, ведут себя сходным образом. То есть, если люди, имеющие одинаковые гены, проявляют и одинаковые особенности в поведении, можно считать подобное поведение наследственным. Более того, любая характерная черта, имеющая наследственный характер, наиболее ярко будет проявляться у ближайших родственников: например, у близнецов будут более схожие наследственные характеристики, нежели у двоюродных братьев и сестер. Подобным же образом однозиготные близнецы (из одной яйцеклетки) должны быть более похожи друг на друга, нежели двухзиготные (из разных яйцеклеток).

Чтобы определить степень наследуемости такого качества, как склонность к агрессии, было разработано несколько исследовательских программ. Некоторые ученые изучали степень сходного проявления агрессии в ее различных аспектах у однозиготных и двухзиготных близнецов. В то время как одни исследователи практически не обнаружили никаких признаков наследуемости агрессивных качеств (Carmelli, Rosenman, & Swan, 1988; Carmelli, Swan, & Rosenman, 1990; Mednick, Brennan, & Kandel, 1988; Plomin, Foch & Rowe, 1981), другие пришли к заключению, что гены играют гораздо более важную роль в формировании агрессивного поведения, нежели окружающая обстановка (Ghodsian-Carpey, 1987; Rushton, 1988; Rushton, Fulker, Neale, Nias & Eysenck, 1986).

Хотя многие исследователи для определения степени наследуемости каких-либо конкретных качеств часто сравнивают два типа близнецов, этот подход к изучению биологических основ агрессии имеет серьезные недостатки. Например, схожие на биологическом уровне однозиготные близнецы могут иметь и сходные условия жизни (Hoffman, 1991). То есть если двое людей имеют практически идентичную внешность (как в случае с однозиготными близнецами), то и люди к ним скорее всего будут относиться в значительной степени одинаково. К двухзи-готным близнецам, не обязательно похожим друг на друга, а в некоторых случаях и разнополым, скорее всего и родители, и чужие люди будут относиться по-разному.

Медник и его коллеги (Mednick, Gabrielli & Hutchings, 1983, 1987; Van Dusen, Mednick, Gabrielli & Hutchings, 1983), пытаясь решить эту проблему, изучали степень наследуемости детьми черт своих биологических и приемных родителей. Если приемный ребенок больше похож на своих биологических родителей, то мы имеем дело с проявлением биологических детерминант. Большее же сходство между ребенком и его приемными родителями является свидетельством влияния окружающей среды (например, научения). Эти исследователи изучили в датских судебных архивах судебные дела всех тех нарушителей закона, кто был в детстве усыновлен чужими людьми в период между 1924 и 1947 годами.

Кроме того, они рассмотрели судебные дела как биологических, так и приемных родителей. По словам исследователей, «если у значительного числа осужденных приемных детей осуждены и биологические родители... то это свидетельствует о влиянии генотипа на формирование преступного поведения» (Mednick et al., 1987). Данные этого исследования суммированы в табл. 7. 1. Мальчики, имеющие осужденных биологических отцов, скорее всего сами будут осуждены за нарушение закона.

Подобные факты, кажется, свидетельствуют о том, что склонность к агрессивному поведению передается по наследству. Однако исследователи пришли к выводу, что преступления, совершаемые приемными детьми, по своему типу отличаются от преступлений, совершенных их биологическими родителями. «Это означает, что биологическая предрасположенность, унаследованная приемными детьми, являясь общей по своей природе, в то же время лишь частично определяет степень наследуемости такими детьми агрессивных качеств» (Mednick et al., 1987). Однако обратите внимание: дела осужденных женщин слишком редко попадали в поле зрения исследователей, что не позволило им прийти к однозначному заключению о прямой зависимости судимости детей от судимости их родителей.

Наследуемость склонности к совершению преступлений отнюдь не означает безусловной наследуемости склонности к агрессии: лица, поведение которых изучалось во всех этих исследованиях, зачастую совершали ненасильственные преступления. Фактически Медник и его коллеги пришли к заключению, что наследуется, как правило, склонность к совершению преступлений против собственности, а не против личности. Другие исследователи подчеркивают, что необходимо учитывать это обстоятельство при изучении роли наследственного фактора в формировании агрессивного поведения (Cloninger & Gottesman, 1987). Возможно, наследуется даже не склонность к агрессии как таковая, а какая-то характерная черта (например, импульсивность или стремление к лидерству), увеличивающая возможность проявления агрессии (Barratt & Patton, 1983; Mednick et al., 1987). Мы более подробно остановимся на этом предположении, когда будем рассматривать зависимость формирования агрессивного поведения от гормонального статуса организма.

В целом полученные данные ясно свидетельствуют о наследуемости склонности к криминальному поведению. Похоже, склонность мальчиков к совершению преступлений напрямую связана с судимостью их биологических родителей. Однако следует также отметить, что существенная роль биологического фактора в формировании агрессивного поведения отнюдь не исключает влияния ,на это формирование факторов окружающей среды (Williams, 1988). Например, данные, приведенные в табл. 7. 1, свидетельствуют о том, что скорее всего к совершению преступлений будут склонны те мальчики, биологические и приемные родители которых были осуждены за совершение противоправных действий.

Мойер (Моуег, 1981) приводит примеры некоторых ситуаций, которые могут способствовать развитию у индивида склонности к хроническому агрессивному поведению. Наследственность может детерминировать тот личностный порог, за которым начинается активация специфических нейрогуморальных реакций, связанных с агрессивным поведением. Зато окружающая среда может обусловливать пределы, внутри которых человек проявляет агрессию. Мойер приходит к заключению, что

«...человек, унаследовавший причинно-следственную цепочку "низкий порог возбудимости нервной системы — агрессивные реакции", в депривационной, фрустрационной и стрессовой ситуации будет склонен к проявлению гнева и враждебности. С другой стороны, если этот же человек будет окружен любовью и в значительной степени защищен от жестокости и насилия, а также не будет часто провоцироваться на агрессию, он вряд ли будет склонен к агрессивному поведению».

АНОМАЛИИ, ВЫЗВАННЫЕ ПОЛОВЫМИ ХРОМОСОМАМИ

Обычно клетки человеческого тела содержат 46 хромосом, две из которых -хромосомы X и Y — играют основную роль в формировании пола. Точнее говоря, у мужчин одна хромосома X и одна хромосома Y, поэтому их обозначают XY; женщины же имеют две хромосомы X, обозначаемые XX. Отмечая существенность значения половых различий в агрессивном поведении, некоторые исследователи предположили, что эти различия могут быть связаны с особенностями хромосомных наборов мужчин и женщин (Jarvik, Klodin & Matsuyama, 1973; Meyer-Bahlburg, 1981b). Если бы ученым удалось найти достоверные подтверждения существования связи между хромосомным набором и склонности к агрессии, тогда нам стала бы вполне понятна природа различий в проявлениях агрессивности. Существуют два варианта гипотезы о влиянии хромосом на половые различия в агрессивном поведении: 1) гипотеза лишней Y-хромосомы утверждает, что наличие «лишней» Y-хромосомы у мужчин может привести к более выраженному проявлению агрессивности в поведении; 2) гипотеза лишней Х-хромосомы настаивает на том, что наличие «лишней» Х-хромосомы у женщин приводит к сравнительно менее выраженному проявлению той же агрессивности. Как заявляет Мейер-Бальбург (Meyer-Bahlburg, 1981b), «чем больше в генотипе Х-материала, тем слабее развивается агрессия, чем больше Y-материала, тем сильнее проявляется агрессия».

ГИПОТЕЗА Y-ХРОМОСОМЫ

Исследователи изучали гипотезу влияния половых хромосом на агрессию путем рассмотрения личностных характеристик и криминальных досье лиц с хромосомными аномалиями (то есть лиц, у которых Х- и Y-хромосом меньше или больше, чем полагается). Наиболее часто изучалась хромосомная аномалия XYY. Джякобс, Брайтон и Мервилль (Jacobs, Brunton & Merville, 1965) одними из первых заметили, что необычный набор хромосом наиболее характерен не для основное массы населения, а для лиц, находящихся в тюремном заключении. Более того, они дали описание синдрома XYY, который характеризуется проявлением чрезмерной агрессии, внезапных вспышек насилия, а также задержками в умственном развитии. Хотя результаты последующих работ не во всем совпадали (Jacobs, Price, Richmond & Ratcliff, 1971), большинство из них подтвердили выводы первоначального исследования о том, что хромосомный тип XYY среди преступников встречается значительно чаще, чем среди идивидуумов, представляющих другие группы населения. И действительно, если среди новорожденных и взрослых представителей мужского пола эта аномалия встречается приблизительно один раз на 1 тысячу, то среди заключенных она проявляется в 15 раз чаще (Jarvik et al., 1973).

В то время как результаты упомянутых выше исследований вызвали всеобщий интерес и привлекли внимание средств массовой информации, некоторые ученые встретили их скептически. Во-первых, погрешности, обнаруженные при выявлении связи между хромосомным типом XYY и повышенной агрессией, свидетельствуют о том, что не стоит использовать полученные данные безоговорочно. Например, было замечено, что многие из подобных исследований учитывают данные только одного или, быть может, нескольких дел, зачастую не имея необходимых в

подобных случаях контрольных групп (Witkin, Mednick, Schulsinger, Bakkestrom, Christiansen, Goodenough, Hirschhorn, Lundsteen, Owen, Phillip, Rubin & Stocking, 1976). Во-вторых, большинство преступлений с применением насилия совершены людьми с нормальным набором хромосом — XY. Таким образом, наличие лишней Y-хромосомы отнюдь не является необходимым условием для совершения насильственных действий. В-третьих, более внимательное изучение заключенных с хромосомным набором XYY показало, что большинство из них были арестованы не за преступления с применением насилия, а за менее тяжкие преступления, такие как воровство или кража со взломом (Price & Whatmore, 1967). Наконец, Бандура (Bandura, 1973) заметил, что большая, по сравнению с лицами XY, склонность лиц XYY к насилию скорее всего имеет социальную, а не физическую основу. Например, будучи физически более развитыми по сравнению со своими ровесниками, такие лица могут подружиться с людьми старшего возраста и таким образом на ранней стадии своего развития подпасть под влияние преступных, склонных к насилию, типов. Кроме того, имея высокий рост, они зачастую получают преимущество при своих агрессивных выпадах против окружающих и поэтому быстро усваивают агрессивную манеру поведения.

Уиткин с коллегами (Witkin & others, 1976) для выяснения роли лишней Y-хромосомы в формировании агрессивного поведения исследовали всех мужчин, родившихся в Копенгагене с 1944 по 1948 год. Поскольку предшествующие работы показали, что лица с хромосомным набором XYY имеют рост выше среднего, Уиткин и коллеги сконцентрировали внимание на самых рослых представителях этой группы, составивших 16% всех отобранных мужчин. Затем исследовательская группа попыталась выяснить хромосомный тип каждого из этих 4591 человека. В результате удалось исследовать 91% (4139 человек) всех этих лиц, из которых, как выяснилось, 12 человек имели хромосомный набор XYY, 4111 — XY и 16 — XXY. Кроме того, из достаточно большого количества судебных протоколов были получены сведения о росте, умственных способностях, социально-экономическом статусе преступников, а также о характере совершенных ими в прошлом преступлений. Это исследование показало, что только 9,3% лиц с хромосомным набором XY ранее уже совершили одно или несколько преступлений, в то время как среди лиц с XYY-хромосомами число их достигало 41,7%.

В другом исследовании, посвященном изучению поведения лиц с аномальными Y-хромосомами, имеющими удлиненное плечо, была подвергнута проверке гипотеза о преимущественном влиянии на формирование агрессивного поведения Y-хромосомы. Если эта гипотеза верна, следовало ожидать выраженных проявлений агрессии у лиц с лишним Y-материалом. Полученные данные, однако, оказались противоречивыми. В то время как в одних работах делается вывод о том, что Y-хромосомы у преступников длиннее, чем у обычных людей, в других отмечается отсутствие достоверных подтверждений данной гипотезы (Meyer-Bahlburg, 1981 b). Имеются данные о существовании зависимости уровня агрессии от длины Y-xpo-мосом. Например, при наличии дополнительного Y-материала наблюдается более высокий уровень агрессии. Признавая, что подобные данные нельзя считать окончательными, Мейер-Бальбург (Meyer-Bahlburg, 1981b) предположил, что влияние аномальной Y-хромосомы, имеющей удлиненное плечо, аналогично влиянию лишней Y-хромосомы.

Было предложено несколько вариантов объяснения зависимости высокого уровня преступности от наличия дополнительного Y-материала. Наиболее интересным нам представляется следующее объяснение: лица XYY просто более агрессивны, чем лица XY. Если дело именно в этом, то преступники с хромосомным набором XYY будут значительно чаще совершать преступления с применением насилия, нежели преступники с хромосомами XY. Уиткин с коллегами (Witkin & others, 1976) не обнаружили существенной разницы в преступлениях у осужденных лиц с хромосомными наборами XY и XYY: лица с хромосомами XYY явно не более склонны к совершению преступлений с применением насилия, чем лица с хромосомами XY. И действительно, из изученных лиц только один человек из двенадцати" с хромосомами XYY был арестован за подобное поведение.

Уиткин с коллегами (Witkin & others, 1976) выдвинули также гипотезу, согласно которой лица с хромосомами XYY считаются более социально опасными в связи с тем, что они обычно имеют рост значительно выше среднего, и поэтому их подозревают, арестовывают и осуждают чаще, чем людей среднего и низкого роста. В ходе исследования эта гипотеза не подтвердилась. Несмотря на то что лица с XYY-хромосомами имеют несколько больший рост, чем лица с хромосомами XY, разница в росте не является определяющим признаком при делении людей на потенциальных преступников и не преступников. Фактически преступники все же оказались менее рослыми, чем их более законопослушные сверстники.

Наиболее популярным является утверждение, что лица с XYY-хромосомами менее интеллектуально развиты, чем лица с XY-хромосомами, и поэтому их легче поймать с поличным, арестовать и затем отдать под суд. Исследование Уиткина и других выявило, что во время проведения стандартных тестов на определение уровня умственного развития лица с XYY-хромосомами показали более низкие результаты, чем лица с хромосомами XY. В контрольной группе, состоящей из лиц с хромосомами XY, у преступников был выявлен значительно более низкий уровень интеллектуального развития, чем у законопослушных граждан. Таким образом, Уиткин и другие пришли к заключению, что именно недостаточное умственное развитие, а не врожденная склонность к насилию является причиной того, что лица с XYY-хромосомами преобладают среди осужденных преступников. И действительно, лица с XYY-хромосомами склонны к совершению преступлений в той же мере, что и лица с хромосомами XY, они лишь чаще попадаются на месте преступления и подвергаются наказанию.

ГИПОТЕЗА Х-ХРОМОСОМЫ

Некоторые женщины, которых обозначают ХО, рождаются только с одной X-хромосомой, а другие — обозначаемые XXX — с лишней Х-хромосомой. Согласно гипотезе Х-хромосомы, женщины с хромосомами ХО будут более агрессивны, нежели с хромосомами XX, а женщины с хромосомами XXX будут наименее агрессивными. Изучив работы, в которых рассматривается криминальное и агрессивное поведение женщин с упомянутыми хромосомными аномалиями, Мейер-Бальбург (Meyer-Bahlburg, 1981b) пришел к заключению, что, вопреки гипотезе Х-хромосомы, у женщин только с одной Х-хромосомой отмечается сравнительно низкий уровень агрессии. Но с другой стороны, и это подтверждает гипотезу X-хромосомы, причины пребывания женщин с ХХХ-хромосомами в исправительных учреждениях не имеют никакого отношения к агрессивности.

Другим способом подтверждения гипотезы Х-хромосомы является сравнение поведения мужчин с хромосомами XXY- и XY-хромосомами. Гипотеза оказалась бы верна, если бы были получены данные, свидетельствующие о том, что мужчины с хромосомами XXY менее агрессивны, чем мужчины с хромосомами XY. Этой проблеме посвящено сравнительно небольшое количество исследований, но имеющиеся данные говорят о том, что существенного различия в агрессивном поведении мужчин с XXY- и XY-хромосомами не наблюдается. Так нее как и в случае с мужчинами с XYY-хромосомами, для лиц с хромосомами XXY характерен низкий уровень умственного развития, чем можно объяснить сравнительно высокую степень вероятности попадания мужчин с подобной хромосомной аномалией в исправительные учреждения (Theilgaard, 1981).

Тейлгаард (Theilgaard, 1981) опубликовал результаты психологического тестирования и опросов лиц, поведение и генотип которых изучались Уиткином и другими (Witkin et al., 1976). Несмотря на то что в результате тестирования с использованием проективных методик и методик самоанализа выяснилось, что фактически нет никаких различий в агрессивном поведении мужчин с XYY- и XY-хромосомами, имеются некоторые данные, свидетельствующие о проявлении сравнительно более низкого уровня агрессии у мужчин с XXY-хромосомами. Результаты проективных тестов говорят о более высоком уровне покорности и менее выраженных проявлениях агрессивности у этих мужчин по сравнению с мужчинами с XY- или с XYY-хромосомами.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Хотя некоторые факты довольно убедительно подтверждают существование связи между склонностью к агрессии и набором половых хромосом (например, различия в проявлениях агрессивности у мужчин и женщин; высокий процент содержания в исправительных учреждениях лиц с аномалиями половых хромосом), существует сравнительно мало данных, свидетельствующих о том, что половые хромосомы играют решающую роль в формировании агрессивного поведения. Выявленная исследованиями связь некоторых хромосомных аномалий с агрессивным поведением является отражением скорее недостаточного умственного развития, нежели врожденной склонности к совершению преступлений с применением насилия.

ГОРМОНЫ И АГРЕССИВНОЕ ПОВЕДЕНИЕ

Устойчивость половых различий в проявлениях агрессивности, независимо от национальности и культуры, навела на мысль о гормональных влияниях на формирование агрессивного поведения. Поскольку содержание тестостерона в крови у мужчин более чем в десять раз выше, чем у женщин, исследователи сосредоточили внимание на роли андрогенов в формировании агрессивного поведения. Поскольку тестостерон влияет на формирование других признаков маскулинности (например, на появление вторичных половых признаков, таких как понижение голоса и появление волос на теле), вполне возможно, что он способствует и развитию сравнительно высокого уровня агрессии у мужчин. Согласно этой гипотезе, тестостерон должен иметь прямое отношение к повышенной агрессивности.

ДОКАЗАТЕЛЬСТВА

К этой проблеме обращались представители самых разнообразных областей науки (в частности, психологии, медицины), используя при этом различные методы исследования. Независимо от подходов исследователей и их принадлежности к той или иной научной сфере, результаты были во многом сходны, но малоубедительны. Несмотря на уверенность некоторых исследователей в существовании связи между тестостероном и агрессией и манипулирование показателем уровня этого гормона в качестве косвенного способа измерения степени агрессивности (Julian & McHenrу, 1989), большинство ученых считают лишь предположительным существование зависимости степени агрессивности от уровня андрогенов. Это означает, что указанная зависимость сравнительно слаба, а исследования имеют методологические недостатки, что не позволяет сделать однозначные заключения.

Половые гормоны могут влиять прежде всего на формирование гендерных различий в период внутриутробного развития, то есть гормоны, вырабатываемые в половых железах плода под воздействием сигналов, поступающих из формирующихся нейрогуморальных центров головного мозга, могут создать различия, которые позднее найдут отражение в поведении (Hamburg & Van Lawick-Goodall, 1978). Однако литература по перинатальным гормонам говорит о сравнительно слабом их влиянии (Hines, 1982; Meyer-Bahlburg & Ehrhardt, 1982). Тем не менее имеются данные, свидетельствующие о том, что дети, подвергавшиеся воздействию андрогенных веществ в перинатальный период, более агрессивны, чем дети, не испытавшие такого воздействия. Рейниш (Reinisch, 1981) попросила детей, подвергавшихся воздействию андрогенных веществ в перинатальный период, и их сибсов, не испытавших такого воздействия, представить себе, как они стали бы себя вести в возможных межличностных конфликтах. Она пришла к выводу, что мальчики и девочки, подвергавшиеся воздействию андрогенов в дородовый период, в отличие от их родных братьев и сестер, не испытавших такого воздействия, при разрешении подобных конфликтов более склонны к агрессивным выпадам с применением физической силы.

В большинстве работ, посвященных проблеме влияния гормонов на формирование агрессивного поведения, приводились результаты измерения тюсягнатального содержания тестостерона у взрослых мужчин. Для подобных исследований характерны три специфических подхода. Первый, подразумевающий изучение различий между насильниками и преступниками, не прибегающими к насилию, дал разноречивые результаты. Хотя некоторые исследователи не обнаружили у мужчин, осужденных за совершение насильственных преступлений, и у мужчин, осужденных за насильственные правонарушения, никаких различий на гормональном уровне (Bain, Langevin, Dickey & Ben-Aron, 1987; Bradford & McLean, 1984; Matthews, 1979; Rada, Kellner & Winslow, 1976), другие обратили внимание на существенно различный уровень тестостерона у насильников и преступников, не прибегающих к насилию (Dabbs, Frady, Сагг & Besch, 1987; Dabbs, Ruback, Frady, Hopper & Sgoutas, 1988; Ehrenkranz, Bliss & Sheard, 1974; Kreuz & Rose, 1972). К примеру, Даббс с коллегами (Dabbs & others, 1987) обнаружили, что уровень тестостерона у мужчин, осужденных за совершение насильственных преступлений, выше, чем у мужчин, осужденных за ненасильственные правонарушения. Однако, проводя подобные исследования среди заключенных женщин, Даббс с коллегами (Dabbs & others, 1988) пришли к выводу, что необходимо более четко

дифференцировать совершенные ими насильственные преступления. Рассматривая отдельно случаи, когда женщины вынуждены были прибегнуть к насилию в качестве средства самозащиты (например, убийство супруга), и случаи, когда они не подвергались провокации, исследователи обнаружили, что у женщин, совершивших неспровоцированные преступления с применением насилия, регистрируются более высокие уровни тестостерона, чем у женщин, осужденных за кражу или преступления с применением насилия при самообороне. Поскольку другие данные измерения уровня агрессии в этом исследовании не показали наличия существенной связи с тестостероном, исследователи предостерегают от обобщения полученных ими результатов.

Другие исследователи задались вопросом о влиянии гормонов на агрессию, пытаясь установить взаимосвязь между агрессивным поведением и уровнем тестостерона у законопослушных граждан. В этих работах вновь были выявлены значительные противоречия. Например, несмотря на то что Монти, Браун и Кор-риво (Monti, Brown, & Corriveau, 1977) с помощью теста на определение степени агрессивности Басса-Дарки (Buss-Durkee Hostility Inventory, 1957) заключили, что агрессивное поведение не связано с уровнем тестостерона, Кристиансен и Кнуссман (Christiansen and Knussman, 1987) сочли, что уровень андрогенов имеет самое прямое отношение к шкале измерений степени выраженности спонтанной агрессии и стремления к доминированию. Расхождения проявляются даже внутри самих исследований: Перски, Смит и Базу (Persky, Smith & Basu, 1971) пришли к выводу, что выраженная связь между уровнем тестостерона и степенью агрессивности проявляется у молодых мужчин в возрасте 17 — 28 лет, но не старше 31 — 66 лет.

Даббс и Моррис (Dabbs & Morris, 1990) просмотрели личные дела 4 тысяч ветеранов войны в поисках фактов, подтверждающих наличие связи между уровнем тестостерона и склонностью к антиобщественному поведению. Они выделили 10% лиц с самым высоким содержанием тестостерона, сравнили их с лицами, имевшими низкое содержание тестостерона, и пришли к выводу, что первые имели больше неприятностей с властями и товарищами по службе, чаще пускали в ход кулаки, попадали в «истории» во время самоволок и употребляли наркотики, нежели их сверстники с более низким содержанием тестостерона. Подобные эффекты наиболее выражены у лиц, принадлежащих к низшим слоям общества. Исследователи подчеркнули, что проделанная ими работа подтверждает наличие связи между уровнем тестостерона и склонностью к антиобщественному поведению.

Олуэйз (Olweus, 1983) отметил существование значительной корреляции между уровнем тестостерона и степенью выраженности физической и вербальной агрессии (с учетом собственной оценки людьми своего поведения). Он обратил внимание на то, что наибольшие корреляции существуют в тех случаях, когда определяется степень выраженности ответа на провокацию или терпения в ситуации фрустрации. В более поздней работе Олуэйз (Olweus, 1987) предложил схему взаимосвязи тестостерона с агрессией (см. рис. 7. 1). Эта схема демонстрирует разницу в воздействии тестостерона в случаях спровоцированной и неспровоцированной угрозой агрессии. Олуэйз считает, что спровоцированная агрессия напрямую связана с уровнем тестостерона. Это означает, что люди, имеющие более высокое содержание тестостерона, будут отвечать на провокации более агрессивно. Исследователь полагает, что помимо прямой существует также косвенная связь между уровнем тестостерона и неспровоцированной агрессией, а именно, что высокое содержание тестостерона в крови обычно сочетается с пониженной способностью переносить фрустрацию; человек, не способный переносить фрустрацию, может ответить агрессией, даже когда он не является объектом провокации.

Третий подход к вопросу о взаимосвязи уровня тестостерона и агрессивности состоит в изучении воздействия различных методов лечения (например, медикаментозного или хирургического), способствующих повышению либо понижению уровня этого гормона. Например, если наличие тестостерона действительно способствует формированию агрессивного поведения, то удаление яичек или применение антиандрогенных препаратов приведет к снижению уровня циркулирующих в крови андрогенов и, следовательно, к уменьшению степени выраженности агрессии. Шеард (Sheard, 1979), однако, замечает, что кастрация не является эффективным средством снижения агрессивности, и, хотя антиандрогенные препараты уменьшают степень выраженности половой агрессии, нельзя однозначно утверждать, вызван ли этот эффект ослаблением сексуальной мотивации или же нейтрализацией агрессивных наклонностей. Подобным же образом и О'Кэррол с Бэнкрофтом (O'Carrol & Bancroft, 1985) не обнаружили заметных изменений в уровне агрессии чрезмерно агрессивных мужчин после курса терапии тестостероном.

Таким образом, рассмотренные нами методы исследований позволили выявить четкую связь между уровнем тестостерона и агрессивностью. Хотя фактов, свидетельствующих в пользу основного предположения (о влиянии гендерных различий) вполне достаточно, прямых данных, подтверждающих гипотезу о влиянии гормонов на формирование агрессивного поведения, практически нет, чему существует несколько объяснений.

ОБЪЯСНЕНИЯ

Во-первых, связь между уровнем гормонов и агрессивностью может быть не обязательно прямой, то есть тестостерон может влиять на другие индивидуальные факторы, что, в свою очередь, способствует формированию агрессивного поведения; связь между уровнем гормонов и агрессивностью может осуществляться и косвенным путем через какие-либо личностные или поведенческие характеристики. Поскольку такую косвенную связь сравнительно трудно выявить, результаты исследований, ставящих своей целью выявление прямых взаимосвязей, будут казаться неубедительными. На рис. 7. 2 продемонстрировано различие пря мой и косвенной связи между уровнем гормонов и склонностью к агрессии. На самом же деле данные о наличии связи между андрогенами и агрессивным поведением достаточно убедительны. Например, многие исследователи обратили внимание на то, что тестостерон имеет отношение к личностным и поведенческим характеристикам, таким как стремление к эпатажу, доминированию или самовыражению (Christiansen & Knussman, 1987; Daitzman & Zuckerman, 1980; Ehrenkranz, Bliss & Sheard, 1974; Meyer-Bahlburg, 1981a; Schalling, 1987). Это означает, что агрессия может быть результатом стремления личности к эпатажу или к самовыражению.

Шеллинг (Schalling, 1987) предложила для оценки поведения несовершеннолетних преступников мужского пола целую серию личностных шкал и несколько аналитических опросников для определения уровня агрессивности. Она сообщает, что высокий уровень тестостерона в большинстве случаев сочетается с выраженными проявлениями вербальной агрессии, предпочтением таких видов спорта, как бокс и борьба, с общительностью, экстраверсией и нонконформизмом. Она пришла к выводу, что несовершеннолетний преступник, у которого высокий уровень тестостерона в крови, — это общительный, напористый и самоуверенный молодой человек, чья высокая способность постоять за себя и нежелание придерживаться привычных правил поведения, так же как и высокий авторитет среди сверстников, могут хотя бы отчасти являться причиной его агрессивного поведения.

Высокий уровень тестостерона, таким образом, может быть прямо связан с личностными характеристиками, что находит свое выражение не столько в неспровоцированной агрессии, сколько в агрессивном ответе на провокацию. Даббс с коллегами (Dabbs & others, 1987) сформулировали это так:

«Похоже, существует какой-то общий, малоизученный на сегодняшний день эффект, пока еще не получивший названия, который заключается в воздействии тестостерона как на поведение животных, так и на поведение достаточно разнородных групп человеческих существ. Этот эффект проявляется в усилении таких свойств личности, как сопротивляемость, импульсивность и авантюризм. У людей подобные характеристики могут стать движущей силой самых разнообразных поступков, общественно приемлемых или неприемлемых, в зависимости от направленности действий, предпринятых индивидом» (Dabbs, Frady, Can & Besch, 1987).

Другая проблема заключается в том, что причина связи между содержанием гормонов и склонностью к агрессии не особенно ясна. Есть данные, подтверждающие, что такая связь может быть двухсторонней. Это означает, что участие в агрессивных действиях может вести к усилению секреции тестостерона, который, в свою очередь, может сделать более выраженным проявления агрессии. Двухсторонний характер связи между уровнем андрогенов и агрессивностью со всей очевидностью проявляется у приматов (Bernstein, Rose, Gordon & Grady, 1979). Некоторые факты наводят на размышления, что подобный характер взаимосвязи свойствен и для человека (Salvador, Simon, Suay & Llorens, 1987; Schalling, 1987). Например, Элиас (Elias, 1981) сообщает, что у борцов, победивших в соревнованиях, содержание тестостерона в крови было значительно выше, чем у проигравших.

Мазур и Лэмб (Mazur & Lamb, 1980) исследовали целую серию вопросов, затрагивающих влияние тестостерона на агрессивное поведение. Рассматривая существующую между уровнем тестостерона и поведением связь, которая может иметь отношение к агрессии, они предположили, что поведение может воздействовать на секрецию гормонов, а не гормоны — на поведение. Исследователи также рассматривали другую переменную — настроение, — связывающую поведение и гормоны. В первой работе Мазур и Лэмб сравнивали настроение теннисистов, победивших и проигравших, с их уровнем тестостерона. Ученые обнаружили, что у игроков, одержавших явную победу, улучшение настроения сопровождалось повышением уровня тестостерона. При случайной победе подобного подъема настроения, а также повышения уровня тестостерона не наблюдалось. У проигравших настроение падало, а уровень тестостерона понижался.

Во второй работе исследователи рассмотрели влияние выигрыша в лотерею (определяемого удачей, а не усилием) на настроение и уровень тестостерона теннисистов, победивших в игре или проигравших. Они предположили, что победа, одержанная без больших усилий, не вызовет такого подъема настроения и повышения уровня тестостерона, как в случае преодоления значительных трудностей, который рассматривался в первой работе. Как и прогнозировалось, выигрыш в лотерею не привел к значительному повышению уровня тестостерона. Однако у победителей, которые постоянно находились в хорошем настроении, определялись более высокие уровни тестостерона, что явилось еще одним доказательством существования связи между настроением и уровнем тестостерона.

В последней своей работе Мазур и Лэмб (Mazur & Lamb, 1980) изучили влияние успеха человека в обществе на настроение и содержание тестостерона. Они измерили уровень тестостерона пяти студентов-медиков и оценили их настроение до и после церемонии в честь окончания университета. Наибольший подъем настроения наблюдался у этих студентов на следующий день после церемонии, так же как и самый высокий уровень тестостерона. Таким образом, исследователи обнаружили косвенную связь между содержанием тестостерона и общественным положением индивида — успех человека в обществе, сопровождаемый улучшением настроения, ведет к повышению уровня тестостерона.

И наконец, как и предполагали Даббс и Моррис (Dabbs & Morris, 1990), влияние гормонов на формирование агрессивного поведения, если такое влияние вообще существует, сравнительно незначительно. Некоторые исследователи подчеркивают, что, вероятно, социальные факторы (в частности, рассматривавшиеся в главе 4) оказывают более прямое и мощное воздействие на формирование агрессивного поведения (Kreuz & Rose, 1972; Meyer-Balhburg, 1981a; Meyer-Balhburg &Ehrhardt, 1982).

Скорее всего, считают Кройц и Роуз (Kreuz & Rose, 1972), наиболее важным является взаимодействие социальных и биологических факторов. Убедившись в существовании взаимосвязи между содержанием тестостерона и агрессивностью на примере заключенных, они пришли к выводу, что влияние половых гормонов проявляется только в том случае, если на антиобщественное поведение индивида влияют также и социальные факторы (например, семейные традиции и т. д.). Подобным же образом Бернштейн и его коллеги утверждают:

"С помощью гормонов можно непосредственно воздействовать на склонность индивида к определенным типам поведения, только если не учитывать зависимость индивида от его социального опыта. В действительности же влияние социальных факторов помогает преодолеть отрицательное влияние гормонов, и индивид продолжает сохранять постоянную социальную активность, даже при явном гормональном дисбалансе. ... У животных с относительно развитой корой головного мозга зависимость от гормональной регуляции поведения проявляется слабее. Непредсказуемость поступков индивида определяется не только особенностями его гормонального фона, но и тем социальным давлением, которое могут оказывать на поведение индивида другие личности" (Bernstein, Gordon & Rose, 1983).

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Таким образом, характер взаимосвязи между уровнем гормонов и агрессивностью до сих пор остается довольно неясным. Хотя уровень тестостерона может играть определенную роль в формировании агрессивного поведения и до известной степени быть ответственным за гендерные различия в агрессии, гораздо более важную роль здесь могут играть другие факторы. Тем не менее мы хотим сделать некоторые предварительные выводы относительно возможно существующей связи между агрессией и поведением. Во-первых, тестостерон способен прямо воздействовать на характеристики, которые затем могут приводить или же не приводить к агрессивному поведению, Во-вторых, существует достаточное количество фактов, свидетельствующих о том, что усиление агрессивности способствует повышению уровня тестостерона (точно так же, как повышение уровня тестостерона ведет к усилению агрессивности). И, подводя итог, скажем, что как и большинство биологических факторов, рассмотренных в данной главе, гормоны не действуют независимо от социального контекста, который оказывает значительное влияние на проявление агрессивности, так что скорее всего гормоны, для того чтобы повлиять на степень агрессии, должны вступить во взаимодействие с социальными факторами.

ЦЕНТРАЛЬНАЯ НЕРВНАЯ СИСТЕМА

В этом разделе мы обратимся к исследованиям, связанным с двумя основными образованиями головного мозга, играющими важную роль в формировании агрессивного поведения — с лимбической системой, состоящей из разнообразных структур, функция которых заключается в контролировании основных влечений и эмоций, и корой головного мозга, ответственной за целый комплекс когнитивных функций, которые имеют существенное значение в процессах научения, выработки суждений и принятия решения.

ЛИМБИЧЕСКАЯ СИСТЕМА

Посредством лимбической системы осуществляется связь между воздействием сенсорных раздражителей и эмоциональной реакцией. Большинство наших эмоций задействуют лимбическую систему. Этот отдел головного мозга рассматривается как система, потому что состоит из нескольких взаимосвязанных структур (например, миндалевидное тело, или амигдала, гипоталамус). Эти структуры напрямую связаны как с вышележащими, так и с нижележащими уровнями центральной нервной системы. Например, амигдала и гипоталамус посылают информацию непосредственно к лобной доле неокортекса — отдела мозга, отвечающего за поддержание на высоком уровне когнитивных функций.

В качестве доказательства существования связи между функционированием лимбической системы и агрессивным поведением рассмотрим результаты двух исследований (Eichelman, 1983). Согласно результатам первого, удаление амигдалы у больных, страдающих эпилепсией, может привести к уменьшению количества сильных приступов. Хотя некоторые исследователи считают, что подобное оперативное вмешательство может вызвать значительное улучшение состояния у пациентов (Hitchcock, 1979), другие полагают, что улучшение в этих случаях носит кратковременный характер, а кроме того, нет теоретического обоснования необходимости такого хирургического вмешательства (Carroll & O'Callagan, 1981; O'Callagan & Carroll, 1987).

Другие факты дали исследования нейромедиаторов, циркулирующих в лимбической системе и влияющих на формирование агрессивного поведениея. Эти вещества представляют особый интерес, потому что отвечают за обмен информацией между корой головного мозга и различными лимбическими структурами. Например, при низком уровне нейромедиаторов, связанных с подавлением агрессии, информация о существовании подобного сдерживания не доходит до коры головного мозга, повышая тем самым вероятность проявления агрессии (Brown, Ballanger, Minichiello, & Goodwin, 1979; Brown, Ebert, Goyer, Jimerson, Klein, Bunney & Goodwin, 1982). Коккаро (Coccaro, 1989) заметил, что ослабление функции этих нейромедиаторов «делает аффектированную личность неспособной адекватно реагировать на воздействие неприятных раздражителей».

КОРА ГОЛОВНОГО МОЗГА

Отметив, что человеческий мозг имеет больший объем коры, чем мозг животных, Марк и Эрвин (Mark & Ervin, 1970) отмечают:

«Насилие... до сих пор присутствует в обширном репертуаре человеческого поведения; однако неокортекс и находящиеся с ним во взаимодействии системы преобразовали древние примитивные инстинкты самосохранения в модели разрушения, намного более сложные и поддающиеся контролю, чем у прочих видов животных».

Корковые области головного мозга связаны с социальным научением, прогнозированием последствий и выбором реакции (Weiger & Bear, 1988). Лобная доля неокортекса — структура головного мозга, ответственная за прием и интерпретацию внешней сенсорной информации. Связь лобной доли с лимбической системой дает ей дополнительную информацию о состоянии других систем головного мозга.

Вполне возможно, что повреждения лобной доли коры головного мозга «приводят к усилению реакции человека на мгновенные воздействия окружающей среды; обыкновенные раздражители вызывают агрессивные реакции, которые обычно блокируются целой серией рефлекторных или осмыслительных процессов» (Weiger & Bear, 1988). Лица, не имеющие повреждений лобной доли неокортекса, способны адекватно (то есть с учетом времени, места, а также в соответствии со стратегией) реагировать на провокацию. Однако лица, имеющие подобные повреждения, скорее всего будут реагировать на провокацию импульсивно и агрессивно, а также будут проявлять раздражительность и дурное настроение (Heinrichs, 1989; Silver & Yudofsy, 1987).

Достаточное количество фактов, свидетельствующих о существовании связи лобной доли с агрессивным поведением, получено в результате исследований, в ходе которых рассматривались косвенные показатели дисфункции или повреждения головного мозга. Это означает, что некоторые ученые, занимавшиеся поисками повреждений головного мозга, исследуют не столько его структуру, сколько состояние его функций, нарушение которых может быть связано с определенным типом повреждения ткани мозга. Нейропсихологический метод диагностики включает в себя целый набор тестов, позволяющих определить степень выраженности когнитивных функций, связанных с лобной долей коры головного мозга. Например, затруднения, связанные с запоминанием, познавательным процессом или с двигательными реакциями, могут быть показателями дисфункции коры. Если лица с подобной дисфункцией проявляют также ненормальную агрессивность, то это вполне убедительно подтверждает существование связи между нарушениями функции коры и формированием агрессивного поведения.

Криницки (Krynicki, 1978) обратил внимание на наличие признаков дисфункции левого полушария у лиц с органическими заболеваниями мозга и у людей, склонных к агрессии, что наводит на мысль о существовании связи между этой дисфункцией и агрессивностью поведения. Аллен, Колсон и Койн (Allen, Colson & Coyne, 1988) обнаружили, что у лиц, имеющих, согласно результатам нейропсихо-логических исследований, органические повреждения мозга, существуют проблемы, связанные с контролированием агрессивности. Брайэн, Скотт, Голден и Тори (Bryant, Scott, Golden & Tori, 1984) сообщают, что заключенные, у которых диаг-нозировались повреждения мозга, были более склонны к совершению преступлений с применением насилия, нежели те, у кого таких повреждений не было.

Спелласи (Spellacy, 1977, 1978) провел два нейропсихологических исследования с целью выявления связи между возникновением импульсов к совершению насилия и нарушениями функций коры головного мозга. В одной из этих работ Спелласи (Spellacy, 1978) отмечает, что если у лиц, склонных к насилию, недостаточный контроль импульсивности объясняется дисфункцией мозга, то у этих лиц определяются довольно плохие показатели в тестах, предназначенных для оценки когнитивных, моторных и перцептивных способностей. Он также предположил, что использование таких параметров функции мозга позволяет лучше, чем использование параметров личности, прогнозировать проявления насилия (например, опросник MMPI, общие показатели личностных характеристик). При определении степени функциональной активности коры головного мозга у сорока преступников, применивших насилие, и у сорока преступников, не склонных к насилию, исследователь рассматривал показатели интеллекта, языковых способностей, слухового восприятия, памяти и визуальной организации. При этом он обнаружил, что преступники, не склонные к насилию, показывают относительно хорошие результаты при оценке когнитивных, языковых, перцептивных и психомоторных способностей, что подтверждает наличие нарушенной функции мозга у субъектов, склонных к насилию.

Используя позитронную эмиссионную томографию (ПЭТ) — метод, позволяющий получить изображение функционально активных структур головного мозга, — Волков и Танкреди (Volkow & Tancredi, 1987) изучили характеристики мозговой деятельности четырех индивидов, склонных в прошлом к чрезвычайно буйному поведению. Хотя каких-то специфических изъянов обнаружено не было, ПЭТ показала «значительные нарушения церебральной функции». Подобно Спелласи (Spellacy, 1978), эти исследователи воздержались от утверждения о существовании жесткой взаимосвязи между повреждениями головного мозга и агрессивным поведением:

«Важно подчеркнуть, что мы не считаем причиной буйного поведения, характерного для этих случаев, только аномалии мозга. Скорее всего церебральная дисфункция способствовала возникновению вспышек насилия. В целом же агрессивное поведение, характерное для пациентов, видимо, является репрезентацией комплексного взаимодействия различных отделов нервной системы, нейромедиаторов, гормонов, внешних раздражителей и усвоенных реакций» (Volkow & Tancredi, 1987).

Горенштейн (Gorenstein, 1990) воспользовался луриевской теорией дефицита префронтальных отделов лобных долей мозга для объяснения преступности несовершеннолетних с позиции нейропсихологии. Во-первых, он обратил внимание на сходство антисоциального поведения малолетних преступников с поведением лабораторных животных с повреждениями лимбической системы и лобной части коры головного мозга. Он также изучил работы по нейропсихологическому функционированию малолетних преступников. Теория дефицита префронтальных отделов лобных долей головного мозга утверждает, что повреждение префронталь-ной коры вызывает у индивида какой-то внутренний процесс, благодаря которому человек «становится необычайно слабым и поэтому чрезмерно подверженным разрушительным воздействиям» (Gorenstein, 1990). Таким образом, дело не в лобной доле коры, являющейся субстратом контролирования планов и намерений, а в том, что человек с повреждением префронтальной коры будет склонен к привычным или стереотипным реакциям. Вполне возможно, что подобные повреждения коры у антисоциальных личностей объясняют их равнодушие к возможному наказанию, а также отсутствие у них желания и способности его предотвратить.

ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ГОЛОВНОГО МОЗГА И ОКРУЖАЮЩЕЙ СРЕДЫ

Зильманн (Zillmann, 1988) в обзоре научных исследований, касающихся взаимозависимости познавательного процесса и процесса возбуждения, утверждает:

«Нет сомнения в том, что тенденция с чрезвычайным возбуждением реагировать на угрозу была и остается наиболее приемлемой для большинства видов. Повышенная бдительность и готовность прибегнуть к силе необходимы для того, чтобы иметь шанс победить в сражении или спастись бегством. Однако целесообразность реакции подобного типа у современного человека вызывает весьма серьезные сомнения. Зачастую то, что раньше было выгодным, ныне становится бесполезным. "Эмоциональная" реакция на что-либо, угрожающее здоровью, существующей власти, общественному положению или чувству собственного достоинства, может не только быть бессмысленной, но и вести к обратным результатам».

Большую часть времени сильно развитая лобная доля коры головного мозга, позволяющая осуществлять планирование на высоком уровне и подавляющая агрессивность, удерживает нас от «чрезмерной» реакции на провокации. Однако повреждение головного мозга или ее дисфункция могут вывести из строя механизмы контроля возникновения агрессии. Марк и Эрвин (Mark & Ervin, 1970) предположили, что такие механизмы выходят из строя при повреждении лимбической системы или при нарушении передачи сигнала со стороны коры головного мозга. Они считают, что подобные сигналы являются продуктами научения — «процесса, определяющего развитие структуры мозга после рождения и закладывающего в мозг опыт прошлого (включая культурные и семейные модели поведения)». Ученые полагают, например, что у некоторых лиц научение может привести к более часто повторяющемуся и интенсивному восприятию мозгом угроз, а это способствует тому, что лимбическая система быстрее и чаще приводится в действие.

Несмотря на то что эта глава посвящена биологическим основам человеческого агрессивного поведения, мы вновь вынуждены вспомнить о социальном контексте, в котором действуют эти факторы. Ведь действительно, многие социологи подчеркивают, что лучший способ понять поведение любого человека — это рассматривать его поведение с позиции взаимосвязи биологических процессов и научения (Hinton, 1981; Karli, 1983; Lewis & Pincus, 1989; Lewis, Shanok, Grant & Ritvo, 1983; Mednick et al., 1988; Valzelli, 1981). К примеру, Льюис и др. (Lewis & others, 1983) исследовали факторы, имеющие отношение к представляющим опасность для жизни окружающих случаям проявления насилия у детей. Они пришли к выводу, что причинами подобного поведения являются как средовые, так и биологические детерминанты. В ходе одного из своих последних исследований они обнаружили, что, хотя нарушение центральной нервной системы (ЦНС) является одним из биологических факторов, возможность прогнозировать поведение, опасное для жизни, становится более реальной, если принимать во внимание такие средовые переменные, как насильственные действия со стороны отца по отношению к матери или прохождение матерью курса лечения в психиатрической клинике. Так же, как наша центральная нервная система влияет на наше поведение, наш опыт влияет на наш мозг.

ВОЗБУЖДЕНИЕ И АГРЕССИЯ

Агрессивное поведение человека связано с активизацией симпатической нервной системы — того компонента вегетативной нервной системы, который побуждает нас «вступать в сражение или спасаться бегством». Основной механизм этой системы заключается в том, что ситуация, представляющая угрозу для нашей безопасности, вызывает самые разнообразные соматические реакции (например, расширение зрачков, повышение артериального давления, учащение пульса и усиление потоотделения), которые помогают нам встретить надвигающуюся опасность во всеоружии или убежать от нее.

Несколько официально признанных теорий агрессии (Berkowitz, 1981, 1988; Zillmann, 1988) и некоторые иные объяснения влияния прочих переменных (например, шума), основываются на мнении, что агрессия и возбуждение тесно связаны. Наиболее общепринятая версия этой точки зрения гласит, что возбуждение повышает вероятность развития агрессивности. Несмотря на то что большинство ученых не игнорируют факт влияния ситуационного возбуждения, некоторые исследователи целью своих научных изысканий ставят изучение влияния личностных особенностей на возбудимость и физиологическую реактивность. Другие же считают, что и агрессия, в свою очередь, влияет на возбуждение. Например, согласно теории катарсиса, люди после вспышки агрессивности, являющейся реакцией на чьи-либо нападки, ощущают спад напряжения (то есть снижение уровня возбуждения).

ВЛИЯНИЕ ВОЗБУЖДЕНИЯ НА АГРЕССИЮ

Рассмотрим конкретный пример. Допустим, вы увлекаетесь бегом трусцой. Во время одной из утренних пробежек вы останавливаетесь поболтать с соседом. Однако он, встав утром «не с той ноги», отвечает вам очень грубо, фактически оскорбляет вас. Согласно нашим представлениям о наличии связи между возбуждением и агрессивным поведением, следует ожидать, что вы, пробежав несколько кругов и повысив тем самым уровень своего физиологического возбуждения, ответите этому человеку со значительно большей агрессивностью, чем это было бы при других обстоятельствах. Повышенная возбудимость, источником которой может быть различная деятельность в условиях конкуренции (Christy, Gelfand & Hartmann, 1971), интенсивные занятия спортом (Zillmann, Katcher & Milavsky, 1972), шум (Donnerstein & Wilson, 1976; Konecni, 1975b) и использование стимуляторов (Ferguson, Rule & Lindsay, 1982; O'Neal & Kaufman, 1972), может способствовать актуализации агрессии, по крайней мере, при определенных условиях.

В процессе разработки и обоснования своей теории влияния возбуждения на формирование агрессивного поведения Зильманн с коллегами провели ряд исследований, результаты которых могли бы пролить свет на характер взаимосвязи между агрессией и физиологическим возбуждением (Zillmann, 1988). Например, в эксперименте Зильманна, Катчера и Милавски (Zillmann, Katcher & Milavsky, 1972) некоторых испытуемых до начала выполнения заданий провоцировал мужчина — помощник экспериментатора. Чтобы уровень физиологического возбуждения испытуемых разнился между собой, часть из них в течение двух с

половиной минут заставляли делать физические упражнения, требующие усилий; оставшиеся испытуемые занимались менее трудоемкой моторной деятельностью. Затем участникам эксперимента предлагалось наказать помощника экспериментатора, провоцировавшего их, ударами электрического тока. Физическая нагрузка (то есть повышенное возбуждение) способствовала возникновению агрессии у испытуемых, сильно фрустрированных помощником экспериментатора, и совершенно не действовала на тех, кто не испытал на себе никаких провокаций. Эти результаты дали бы основание Зильманну и его коллегам утверждать, что после занятий бегом ваша агрессивная реакция в ответ на грубость соседа будет гораздо более вероятна. Исследователи сказали бы, что источником своего «вздрюченного» состояния (сформировавшегося у вас под влиянием остаточного от бега возбуждения), вы, вероятно, посчитаете поведение оскорбившего вас соседа и поэтому отреагируете на его грубость более агрессивно, чем при отсутствии подобного возбуждения. Но представим себе, что вы объясняете сильное сердцебиение и учащенное дыхание своим плохим физическим состоянием; будете ли вы столь же агрессивны, реагируя на грубость соседа, в этом случае?

Целая серия сложных, но весьма оригинальных опытов, проведенных Зиль-манном и коллегами (Zillman & Bryant, 1974; Zillman, Johnson & Day, 1974), наводит на мысль, что высокий уровень возбуждения способствует появлению агрессии в последующем поведении в тех случаях, когда испытуемые неправильно интерпретируют или определяют источник чувств, подобных гневу. Но, каким бы сильным ни было возбуждение, оно не в состоянии спровоцировать агрессию в тех случаях, когда субъекты правильно определяют истинную причину своих эмоций. Зильманн, Джонсон и Дэй (Zillmann, Johnson & Day, 1975) провели эксперимент, в котором испытуемые мужчины, предварительно разделенные на три группы по уровню физической подготовки, получали возможность наказать помощника экспериментатора. В первом варианте эксперимента провокация отсутствовала полностью, в то время как во втором помощник экспериментатора выводил испытуемых из себя оскорбительными, насмешливыми замечаниями в их адрес. Возможность отомстить была предоставлена участникам эксперимента лишь какое-то время спустя после провокации. В одном случае участников просили сначала спокойно посидеть в течение шести минут, затем полторы минуты они выполняли физические упражнения — крутили педали велотренажера, и только потом им давали возможность отреагировать на действия помощника экспериментатора. Исследователи предположили, что, если возможность отомстить будет предоставлена сразу же после выполнения физических упражнений, испытуемые посчитают испытываемое ими возбуждение — независимо от его подлинной природы (насмешек помощника экспериментатора или занятий спортом) — результатом физической нагрузки и в итоге не прореагируют столь агрессивно, как при отсутствии физической нагрузки. Во втором варианте испытуемые сначала выполняли физические упражнения, потом отдыхали и только затем получали возможность отомстить помощнику экспериментатора за его оскорбительные действия. Исследователи предположили, что шестиминутный перерыв между окончанием физической деятельности и актом мести приведет к тому, что участники эксперимента не свяжут испытываемое ими возбуждение с предшествующей физической активностью, а посчитают его гневом, вызванным действиями помощника экспериментатора, и по этой причине ответят агрессивно.

Как видно из рис. 7.3, прогноз исследователей в точности совпал с диаграммой полученных результатов: среди всех участников эксперимента, если не принимать во внимание наиболее физически подготовленных, усиление агрессии наблюдалось только в той группе, в которой физическая нагрузка предшествовала ответному удару с разрывом в несколько минут. (Отсутствие подобной реакции у группы хорошо подготовленных в физическом отношении лиц также прогнозировалось и объясняется тем, что физиологическое возбуждение таких людей после упражнений падает настолько быстро, что в сущности у них просто не остается возбуждения, которое можно было бы отнести к гневу.)

Неправильная интерпретация может также привести к ослаблению агрессивного поведения. Юнгер и Дуб (Younger & Doob, 1978) давали испытуемым таблетки плацебо (безвредные таблетки), убеждая одних участников эксперимента в том, что в результате принятия таблеток они почувствуют возбуждение, а других

в том, что таблетка даст им чувство успокоения и расслабленности. Позднее половина испытуемых подвергалась провоцированию со стороны помощника экспериментатора; другая половина этого не испытывала. Как показано на рис. 7. 4, испытуемые, уверенные в том, что таблетки вызовут возбуждение, отвечали на провокации с меньшей агрессивностью, нежели те, кто ожидал расслабления. Похоже, что ожидавшие возбуждения не имели необходимости думать о поведении помощника экспериментатора, чтобы понять причину своего возбуждения. В то же время лица, убежденные в успокоительном действии таблеток, последующее возбуждение могли связать только с провокационным поведением помощника экспериментатора и реагировали в соответствии с этим. Таким образом, спровоцированные субъекты, считавшие источником своего возбуждения таблетку, отвечали не с большей агрессивностью, чем неспровоцированные лица, и со значительно меньшей агрессивностью, чем те, кто не имел возможности отнести свое возбуждение к чему-нибудь иному.

248

Вместе с фактами, полученными в ходе других исследований (Brancombe, 1985; Geen, Rakovsky & Pigg, 1972; Rule & Nesdale, 1976a; Tannenbaum & Zillmann, 1975; Taylor, O'Neal, Langley & Butcher, 1991; Zillmann & Cantor, 1976), эти результаты наводят на мысль о том, что важнейшим фактором, определяющим, перейдет ли повышенное возбуждение в агрессию, является легкость, с которой индивиды могут запутаться в определении источника своих ощущений. Если не вызывает сомнений, что их реакции вызваны физической нагрузкой, лекарством, неприятным шумом и другими подобными источниками, не имеющими отношения к агрессии, тогда причина повышенного возбуждения будет определена правильно и не приведет к агрессивным выпадам против других. Если же источник подобных ощущений не так-то просто определить, возможно, из-за того, что уже прошло какое-то время после события, вызвавшего возбуждение, или из-за существования нескольких возможных источников, тогда люди могут быть «сбиты с толку», приписывая свои чувства гневу, досаде или раздражению. В таких случаях результатом может явиться агрессия.

Из результатов рассмотренных нами исследований становится очевидно, что физиологическое возбуждение может играть определенную роль в проявлении агрессивного поведения. Однако возбуждение имеет отношение не только к агрессии. Фактически физиологическое возбуждение как часть общей активации симпатической нервной системы может способствовать проявлению с наибольшей вероятностью любой доминантной реакции. Мы уже говорили о подобном предположении, рассматривая в главе 5 влияние шума на агрессию. И при этом отмечали, что воздействие громкого шума — и порожденного им высокого уровня возбуждения — способствует позднее проявлению агрессии, но только в том случае, если подобное поведение является отражением склонности доминировать (Donnerstein & Wilson, 1976; Konecni, 1975). Другие исследователи поддержали также утверждение, что возбуждение способствует вероятности проявления доминантной реакции, стремлению навязать свою волю. Например, О'Нил, Мак-Дональд, Хори и Мак-Клинтон (O'Neal, McDonald, Hori & McClinton, 1977) демонстрировали детям агрессивные и неагрессивные фильмы, а затем их втягивали в шумную или спокойную игру. Исследователи предположили, что дети, играющие в шумную игру, из-за активации симпатической нервной системы будут больше подражать поведению героев фильмов, независимо от того, какой фильм они смотрели, нежели дети, занятые спокойной игрой. В этом случае в качестве модели будет браться поведение на основе доминантной реакции, вызванной возбуждением. Как видно из рис. 7. 5, ожидания ученых оправдались. Дети, возбужденные интересной игрой, большую часть времени подражали поведению героев фильма, в отличие от детей, не испытывавших возбуждения. Таким образом, выходит, что возбуждение просто увеличивает возможность проявления доминантных реакций. Ситуация и характеристики личности определяют природу такого ответа.

ПРЕДРАСПОЛОЖЕННОСТЬ К ВОЗБУДИМОСТИ, ИЛИ РЕАКТИВНОСТЬ

Несколько исследователей рассмотрели гипотезы, что агрессивные лица менее реактивны, чем неагрессивные, то есть характерные уровни возбуждения будут ниже для агрессивных, чем для неагрессивных индивидов. Поэтому они могут

испытывать меньше обеспокоенности при наличии угрозы и с большей легкостью подходить к ситуациям, которые у других вызывают опасения. В этом случае мы рассматриваем склонность к возбуждению в качестве личностного фактора, а не случайного условия, вызванного ситуацией.

Имеется немало данных, свидетельствующих о том, что для высокоагрессивных личностей не характерна типичная реакция на страх (Venables, 1987). Хинтон, О'Нил, Дишман и Вебстер (Hinton, O'Neill, Dishman & Webster, 1979) обнаружили (на основе кожно-гальванической реакции), что психопаты-насильники проявляют меньше преждевременной тревоги, чем нормальные субъекты. Выяснилось, что у агрессивных лиц уровень адреналина — вещества, имеющего отношение к возбуждению и тревоге, — сравнительно низок (Olweus, 1987; Woodman,

Hinton & O'Neill, 1978). Таким образом, агрессивные личности отличаются меньшей реактивностью и проявляют меньше обеспокоенности, чем нормальные люди. Вудман, Хинтон и О'Нил (Woodman, Hinton & O'Neill, 1978) сравнили выделения адреналина и норадреналина у пациентов тюремных больниц. Измерения этих секреций проводились у больных, находившихся в состоянии стресса. Выяснилось, что некоторые пациенты реагируют на стресс различными, с небольшими отклонениями, проявлениями признаков тревоги. Эти лица составили группу с пониженной реактивностью. Другие пациенты продемонстрировали высокий уровень физиологической реакции на стресс и составили группу с нормальной реактивностью. Исследователи также сообщают о том, что во время стресса у лиц с пониженной реактивностью значительно более низкие уровни адреналина и намного более высокие уровни норадреналина, чем у индивидов с нормальной реактивностью. Самым же интересным для целей нашего исследования является тот факт, что лица с пониженной реактивностью совершили против незнакомцев гораздо больше преступлений с применением насилия и преступлений со смертельным исходом, чем лица с нормальной реактивностью. Табл. 7. 2 на основе данных, полученных этими исследователями, показывает связь между насилием и физиологической реактивностью.

ВЛИЯНИЕ АГРЕССИИ НА ВОЗБУЖДЕНИЕ

Как уже упоминалось нами выше, связь между возбуждением и агрессией может быть двусторонней. Так же как возбуждениеспособствует проявлению агрессии, так и агрессия может повлиять на уровень физиологического возбуждения. К примеру, в соответствии с гипотезой катарсиса, агрессивное поведение должно не только снижать напряжение, но и уменьшать последующую агрессию. Хокансон и его коллеги провели обширную интересную программу исследований по оценке уменьшения напряжения с точки зрения гипотезы катарсиса (Hokanson, 1970). Первые этапы этой исследовательской программы показали, что агрессия ведет к понижению кровяного давления, типичному способу измерения активации симпатической системы (Hokanson & Shetler, 1961). Последующие этапы ставили своей целью определение возможных рамок этой связи, учитывая влияние типов агрессивного поведения, например, физического, вербального или воображаемого (Hokanson & Burgess, 1962a), статус экспериментатора (Hokanson & Burgess, 1962b) и возможность смещения аффекта (Hokanson, Burgess & Cohen, 1963).

Хокансони Бергесс (Hokanson & Burgess, 1962b) исследовали воздействие различных типов агрессии на артериальное давление и учащение пульса. Во время выполнения испытуемыми задания по счету экспериментаторы одних из них прерывали (состояние высокой фрустрации), а другим давали возможность довести счет до конца (состояние низкой фрустрации). Затем участники эксперимента имели возможность выразить агрессию физическим способом (путем нанесения удара электрическим током по экспериментатору), вербальным (давая оценку экспериментатору) или воображаемым (создавая воображаемую картину в соответствии с картой раздражителей ТАТ). Контрольная группа испытуемых не имела возможности выразить агрессию. Если гипотеза катарсиса верна, то лица, имеющие возможность выразить агрессию, должны проявлять одинаковые уровни физиологического возбуждения до фрустрации и после агрессии. Это означает, что повышение возбуждения, сопровождающее фрустрацию, должно сменяться нефрустра-ционными уровнями, когда субъекты имеют возможность выражать агрессию. Как видно из рис. 7.6, гипотеза катарсиса нашла свое отражение только у тех лиц, которые имели в своем распоряжение средства физического или вербального выражения агрессии. Субъекты, не имевшие возможности для выражения агрессии или выражавшие ее воображаемым путем, по окончании эксперимента имели более высокое артериальное давление, чем до фрустрации.

Результаты Хокансона и Бергесса совпадали с данными других исследований по теории катарсиса. Изучив целую серию работ, Хокансон (Hokanson, 1970) пришел к заключению, что, несмотря на наличие данных, свидетельствующих об уменьшении агрессии в специфических условиях, существуют определенные ситуации, когда агрессия не имеет ослабляющего эффекта — если агрессия воображаемая или если объект имеет высокое общественное положение.

Хокансон с коллегами решили затем выяснить, может ли неагрессивная реакция способствовать уменьшению напряжения (Hokanson & Edelman, 1966). Они провели эксперименты, во время которых испытуемые реагировали на межличностный конфликт агрессивно или по-дружески, и обнаружили, что мужчины при агрессивном реагировании быстрее приходили в себя в физиологическом плане, а у женщин возбуждение при дружеской реакции снижалось быстрее, чем при агрессивной. Более того, они продемонстрировали обязательное снижение возбуждения, независимо от того, какая реакция оказалась выгодной во время межличностной провокации (Hokanson, Williers & Koropsak, 1968). Давая объяснения результатам этих экспериментов языком теории научения, а не теории Фрейда, Хокансон (Hokanson, 1970) отмечает: «Результаты ясно показывают, что открытая агрессия отнюдь не означает неизбежного снижения физиологического напряжения или уменьшения последующей агрессии. Данные... наводят на мысль, что только в тех случаях, когда агрессия воспринимается как своеобразная форма инструментального поведения по отношению к конкретному объекту, она действительно сопровождается снижающими напряжение сопутствующими обстоятельствами» .

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Похоже, агрессия и возбуждение находятся в тесной взаимосвязи — при очень специфичных обстоятельствах. Возбуждение ведет к усилению агрессии, когда индивиды источником своего возбуждения считают провокации со стороны объекта и когда их доминантной, преобладающей реакцией на провокации является агрессия. Лица с повышенной реактивностью склонны прибегать к агрессии значительно чаще, нежели их менее возбуждающиеся собратья. Агрессия ведет к поникению возбуждения, когда индивиду становится известно, что агрессия является выгодной реакцией на провокацию. И вновь выходит, что природа доминантной реакции имеет важное значение, поскольку ведет к уменьшению напряжения во время межличностного провоцирования.

В целом, отношения между возбуждением и агрессией служат доказательством утверждения о наличии взаимодействия между научением и биологией в определении агрессивного поведения. Несмотря на то что возбуждение при определенных обстоятельствах может привести к агрессии, эти обстоятельства определяются опытом человека. Подобным же образом, хотя агрессия может привести к уменьшению физиологического возбуждения, эта связь зависит от опыта человека относительно соответствующих реакций на провокацию. Представление о наличии взаимосвязи между природой и воспитанием упоминалось в каждом разделе данной главы. Это означает, что биологические процессы, на которых кто-то может сфокусировать все свое внимание, несомненно, связаны с опытом и окружением в становлении агрессивного поведения.

ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЯ ОТНОСИТЕЛЬНО БИОЛОГИЧЕСКИХ ОБЪЯСНЕНИЙ

Излишняя увлеченность биологическими детерминантами агрессивного поведения может объясняться желанием найти «легкий» способ решения проблемы человеческой агрессивности. В обзоре научно-исследовательской литературы о биологических подходах к вопросу контроля человеческой агрессии Брайен (Bryant, 1964) предостерегает против склонности переоценивать такие решения и указывает на связанные с этим три основные проблемы: 1) «искажение истины»; 2) «ложные ожидания»; 3) «опасения, которые нелегко преодолеть». Мы коснемся каждого из этих вопросов, подытоживая рассмотрение материала, затронутого в данной главе.

«ИСКАЖЕНИЕ ИСТИНЫ»

Как отмечалось нами в заключении чуть ли не каждого раздела этой главы, несмотря на наличие фактов, подтверждающих существование биологических основ агрессивного поведения, эти основы действуют только в контексте социального окружения, то есть мы только тогда разберемся в природе агрессивного поведения, когда будем учитывать как биологические, так и социальные факторы. Например, Хинтон (Hinton, 1981b) утверждает, что

«... назрела необходимость в проведении более комплексных исследований воспитания детей и влияния этого воспитания на гормоны, психофизиологические реакции и последующее поведение. Несмотря на то что генетические факторы имеют большое значение и могут в немалой степени сказываться во время первичного воспитания, осуществляемого родителями, обращение с детьми с самого раннего возраста (например, использование физического насилия или чрезмерная опека) играет важнейшую роль в становлении биологических факторов, имеющих отношение к тому типу преступного поведения, который они усваивают впоследствии, принимая при этом во внимание соответствующее окружение и обстоятельства их последующей жизни».

 «Искажение истины» — это лишь вопрос о том, до какой степени тот или иной ученый или непрофессионал опирается только на биологические факторы при попытке понять природу человеческого агрессивного поведения. Хотя надежда найти такие легкие решения вызывает немалое искушение, полученные в результате научных исследований факты не дают оснований для подобного подхода.

«ЛОЖНЫЕ ОЖИДАНИЯ»

Как уже отмечалось ранее, увлеченность биологическими детерминантами объясняется надеждой на возможность создания более спокойного, менее насильственного мира. Но в основе всего лежит вопрос: является ли агрессия биологической или же социальной проблемой? Хотя можно признать, что биологические факторы лежат в основе некоторых видов преступной деятельности, трудно отнести все возрастающие уровни проявления насилия в городах к основополагающим биологическим процессам. Биологические механизмы действуют на уровне индивида; проблема же банд насильников затрагивает сложные социальные факторы. Ясно, что неуместно решать проблему насилия, осуществляемого преступными бандами, путем проведения трепанации черепа или лечения андрогенными препаратами молодых уголовников. Единственно возможным решением подобной проблемы является скорее социальный, нежели биологический подход.

«ОПАСЕНИЯ БИОЛОГИЧЕСКОГО ВМЕШАТЕЛЬСТВА»

Явная легкость биологического решения проблемы насилия вызывает опасения по этическим и политическим причинам. Если прибегать к биологическому вмешательству, то кто будет подвергаться подобному лечению и кто будет принимать решения? А не вызовет ли технологический процесс, облегчивший черепную хирургию и сделавший ее более точной, панику среди граждан, которые боятся быть отобранными для подобного «лечения»? Тем не менее мы не можем отрицать, что стремление и возможность использования биологических средств контроля за человеческим поведением затрагивает целый комплекс политических и этических проблем, к которым стоит обратиться до того, как подобное биологическое вмешательство станет свершившимся фактом.

РЕЗЮМЕ

В этой главе мы попытались уяснить себе, какое отношение к внешним проявлениям агрессии имеют различные биологические процессы и нейроструктуры. Мы ознакомились с фактами, свидетельствующими о наследуемости агрессии, и пришли к выводу, что, несмотря на то что в некоторых случаях, действительно, можно говорить о наследуемой склонности к криминальному поведению, это отнюдь нe означает, что агрессия как таковая просто передается из поколения в поколение. Половые гормоны; и особенно тестостерон, в какой-то степени, действительно, «замешаны» в преступлениях, связанных с применением насилия. Однако специальные исследования показали, что степень их влияния довольно ограниченна. Более того, есть все основания думать, что и механизм наследования предрасположенности к агрессии, и механизм влияния половых гормонов на степень агрессивности человеческого поведения могут иметь общую природу. То есть не исключено, что существуют некие биологически детерминированные личностные характеристики или диспозиции (например, потребность в повышенном уровне эмоциональной стимуляции, стремление к доминированию), которые и создают видимость существования тесной взаимосвязи между гормонами и агрессией или склонности к криминальному поведению как черты фамильного сходства. Хотя в свое время возможность существования связи между половыми хромосомами и агрессивным поведением была предметом бурных дискуссий, обзор литературы показывает, что если такая связь и существует, то она весьма слаба. Гораздо вероятней, что любая ассоциация между половыми хромосомами и агрессивным поведением при ближайшем рассмотрении может оказаться следствием недостаточного интеллектуального развития, которые нередко сопутствуют аномалиям половых хромосом.

Различные структуры нервной системы и протекающие в них процессы также оказывают серьезное влияние на человеческое поведение. Так, наши эмоциональные переживания органически взаимосвязаны с функционированием лимбиче-ской системы, и в особенности гипоталамуса и миндалевидного тела; лобные доли коры головного мозга, которые у человека отличаются обширностью и сложным устройством, отвечают за сложные когнитивные процессы, в частности за опознание той или иной ситуации как содержащей угрозу и за выбор реакции в ситуации, опознанной таким образом. В ведении симпатической нервной системы находится наша готовость «драться или удирать»: именно эта нейроструктура, по достижении организмом определенного уровня физиологического возбуждения, производит запуск механизма агрессивного реагирования. Впрочем, существуют данные, свидетельствующие о том, что реактивность симпатической нервной системы имеет индивидуальный характер, и потому в угрожающей ситуации одни лица испытывают большее, а другие меньшее возбуждение.

Иначе говоря, всегда нужно иметь в виду, что биологические процессы протекают в социальном контексте. То есть внешняя среда влияет на неврогенные связи, внутренние биологические процессы в значительной степени предопределяют характер наших реакций на средовые воздействия, и правильней было бы говорить не о решающем влиянии биологических либо, наоборот, социальных факторов как детерминант агрессии, а признать, что на агрессию действуют оба типа факторов и что биология и окружающая среда оказывают взаимное влияние друг на друга.