4. ХАРИЗМАТИЧЕСКОЕ ЛИДЕРСТВО - Психодрама крупным планом - Келлерман П.Ф.

Рабби из Коцка молился Богу: “Владыка Вселенной,

пошли нам Мессию, ибо нет у нас сил больше страдать.

Дай мне знак, о Господи. Иначе... иначе... я восстану против тебя.

Если Ты не соблюдаешь завет, данный Тобою, то и я не исполню обетов.

Все кончено, мы больше не будем твоим избранным народом,

твоим особым сокровищем”.

В тяжелые времена люди нуждаются в Мессии или в каком-либо другом всемогущем авторитете, который дал бы им поддержку и руководство. Сегодня авторитет Мессии наследуют в нашей культуре священник, врач или психотерапевт, которым мы приписываем магические способности и несомненную богоподобность. Одним представителям этих профессий, наделе­нным силой и обаянием, чаще других приписывают роль Мессии.  Большинство авторитетов в психотерапии видят в идеализации их образа пациентом не более чем перенос, но некоторые и в самом деле используют силу своей личности, чтобы влиять на пациента, играя при этом роль идеального авторитета не самым позитивным образом.

Авторитетом последнего типа был Дж.Л. Морено, который, подобно гуру, любил обогащать “волшебные” возможности психодрамы очарованием собственной личности. Иногда он намеренно играл роль любящего отца, чтобы усилить или ослабить родительский образ или представить себя как идеальное его замещение. Целое поколение терапевтов продолжило эту традицию, используя Морено как ролевую модель. Некоторые зашли настолько далеко, что стали утверждать: “Хороший ведущий психодрамы должен, подобно Морено, обладать некоторыми харизматическими качествами” (Greenberg, 1974), и “образ ясновидящего и всезнающего является частью роли ведущего психодраму” (Yablonsky, 1976). В настоящей главе содержится попытка дать оценку подобным рекомендациям. Лидерство будет рассмотрено со следующих позиций: (1) личность харизматического лидера; (2) отдельные последователи и идеализация ими лидера; (3) зависимые группы; (4) психодраматическая ситуация; (5) терапевческая ценность харизматического лидерства.

Личность харизматического лидера

Согласно определению, харизма — это качество, которое придает индивидууму способность вызывать всеобщую поддерж-ку своему лидерству. Хотя многие качества (красота, шарм, блеск, остроумие, альтруизм) могут также вызывать любовь и восхищение, харизма специфически связана с присутствием духовной власти, личной силы, мощного характера и способностью возбуждать, стимулировать, влиять, убеждать, очаровывать, воодушевлять и гипнотизировать других. По словам Залезника (Zaleznik, 1974), все харизматические личности “обладают способностью прикреплять к себе эмоциональные связи других людей”.

Харизма может проявляться в особенностях речи лидера (искусство демагогии), в мимике (“гипнотический” взгляд) или во внешнем облике в целом (самоуверенная настойчивость). Лучшие харизматические лидеры действуют так, словно они хорошо знают, что делают. Они строго придерживаются определенной системы убеждений, часто видят себя призванными исполнить некую историческую миссию. “Без стыда и колебаний они ставят себя на место пастырей, лидеров, богов для тех, кто нуждается в советах, руководстве или объекте обожествления” (Kohut, 1978).

В групповой психотерапии и психодраме харизматическое лидерство имеет бесчисленные степени и оттенки. Так как статус (и, хочется верить, компетентность) лидеров неизбежно ставит их в позицию авторитета (Singer, 1970), лидеров можно характеризовать по наличию у них в большей или меньшей степени демократических, авторитарных, нарциссических и эмпатических качеств. По сравнению с демократическими, харизматические лидеры ориентированы больше на идеологию, чем на реальность, опираются больше на личную власть, чем на проработку решений путем достижения консенсуса, требуют приспособления к себе и не склонны рассматривать различные мнения; скорее сами добиваются установления своего влияния, нежели бывают избраны, скорее канализируют, чем координируют власть (Scheidlinger, 1982). Но по сравнению с авторитарной личностью, описанной Адорно, Френкель-Брунсвиком, Левинсоном и Станфордом (Adorno, Frenkel-Brunswik, Levinson, & Sanford, 1950), они могут быть более чуждыми условностей, непредвзятыми, терпимыми и не имеющими желания подчинять и контролировать жизни других людей. Либерман, Ялом и Майлс (Liberman, Yalom, & Miles, 1973) охарактеризовали одного из таких харизматических лидеров как человека, “излучающего большую теплоту, приятие, искренность и заботу о других человеческих существах”.

Многих харизматических лидеров можно рассматривать как нарциссические личности, обладающие чрезвычайно высоким эмоциональным вкладом в самих себя. Часто они одержимы фантазиями о безграничном успехе, власти или обаянии и ощущениями собственного величия и значимости. Некоторые из них склонны к эксгибиционизму, и их отношение к людям колеблется между крайностями сверхидеализации и уничижения других (Kohut, 1978).

Хотя многие харизматические лидеры мало интересуются внутренней жизнью других, некоторые из них демонстрируют искреннюю заботу о благополучии своих последователей. Возможно, именно последних имел в виду Фрейд, когда писал (Freud, 1961/1931): “Люди этого типа производят на других впечатление “личностей”, они особенно подходят к тому, чтобы служить поддержкой остальным, брать на себя роль лидеров и давать свежий стимул культурному развитию”.

Хотя источник харизмы лежит в необычайных способностях харизматического лидера, было бы ошибкой предполагать, что она может существовать без хотя бы минимального добровольного подчинения со стороны последователей. Эта особая взаимозависимость между ведущим и ведомым исследовалась и обсуждалась в социологии (Weber, 1953; Parsons, 1967), социальной психологии (Hollander, 1967), социометрии (Jennings, 1950), групповой динамике (Lippit & White, 1958), групповой психотерапии (Scheidlinger, 1982; Berman, 1982), исследовании малых групп (Hare, 1976), психиатрии (Rioch, 1971; Deutch, 1980) и психоанализе (Fromm,1941; Schiffer, 1973).

Отдельные последователи и идеализация ими лидеров

Существует много причин, почему люди идеализируют авторитеты. Например, те, кто испытывает стресс, будут идеализировать любого психотерапевта, который даст им основания верить, что он сможет облегчить их страдания. Одинокие, угнетенные, тоскующие и неуверенные индивидуумы склонны регрессировать в детское состояние зависимости и беспомощности, как только встречают людей, пытающихся им помочь. Каждый почувствует облегчение, найдя кого-то более сильного и надежного, к кому можно обратиться за поддержкой и утешением.

Идеализация — это в значительной степени пережиток детских фантазий, берущих начало в волшебных силах, которыми ребенок наделяет своих родителей. Например, мечты о спасении могут относиться к матери, а чувство защищенности — к отцу. Следовательно, терапевт, воспринимаемый как всепонимающая и всепрощающая родительская фигура, служит объектом идентификации и идеалом “я” таким же образом и по тем же причинам, как было когда-то с родителями.

Группы с установкой на зависимость

Не только отдельные индивидуумы, но и группы любой величины представляют собой прекрасную почву для идеализации лидера и инфантилизации остальных членов группы.

Принадлежность к группе, по-видимому, стимулирует людей к отказу от личной ответственности и к передаче ее лидеру. Согласно Фрейду (Freud, 1955/1921), “группа — это послушное стадо, которое никогда не могло бы существовать без хозяина. У нее такая жажда послушания, что она инстинктивно подчиняется каждому, кто поставит себя на его место”.

Одна из причин такого явления состоит в том, что группа предлагает отождествление с коллективом, ясную идеологию, солидарность, взаимосвязанность и некую форму мессианской надежды, которая так привлекает людей. Кроме того, у группы появляется возможность удовлетворить межличностные потребности: желание быть вовлеченным (“я принадлежу”), зависимым (“я доверяю”) и привязанным (“я люблю”) (Schutz, 1966). Последняя потребность — потребность любить особо подчеркивается Ньюменом (Newman, 1983), который описывает эффект “суперзвездной” харизмы, приводя аналогию с Крысоловом:

“Когда харизматический лидер играет на своей дудочке, чувство, которое в нас возникает, намного превосходит только внимание и согласие. Оно перерастает в обожание. Я слышал, как люди говорили: “Я никогда не слушаю того, что он говорит, я просто восхищаюсь”. Это чувство часто ассоциируется с томящимися от любви подростками. В мое время это называлось “зарубиться” на ком-либо. Иными словами, в буквальном смысле — быть слепым, не поддаваться никаким уговорам, ставить кого-либо вне обсуждения”.

В группе потребность любить часто сопровождается потребностью зависеть. Группы, ведущие себя так, словно сами по себе они полностью беспомощны, описываются Бионом (Bion, 1961) как “группы с базовой установкой на зависимость”. Основная цель таких групп — добиться того, чтобы один индивидуум обеспечил безопасность и защиту для всех. Предполагается, что именно для этого группа и собралась. Члены группы ведут себя так, словно они ничего не знают, словно они неадекватные и незрелые создания. Их поведение предполагает, что лидер, напротив, всезнающ и всемогущ (Rioch, 1970).

Подобные группы напоминают религиозные секты и группы политических экстремистов стремлением избежать личной свободы и ответственности (Fromm, 1965/1941).

В заключение заметим: нравится нам это или нет, стараемся ли мы предотвратить это или поощряем, но время от времени индивидуумы и группы, по-видимому, нуждаются в том, чтобы вместе восхищаться своим терапевтом и преклоняться ­перед ним.

Психодраматическая ситуация

В психодраме существует много стилей лидерства, но классический стиль имеет несколько харизматических черт. Он требует, чтобы директор обладал способностью председательствовать на сессии в истинно богоподобной манере. Согласно Полански и Харкинсу (Polansky & Harkins, 1969), постановщики должны отлично владеть межличностной энергией, ежесекундной изобретательностью и управлять вспышками своей яркой театральности, доступной далеко не каждому. Лидеров учат действовать в рамках разнообразных ролей, включая роли родителя, мудреца, героя и бога. Для некоторых таких лидеров “психодрама представляет собой соблазнительный искус власти и нарциссического самовозвеличивания” (Sacks, 1976).

Для некоторых харизматических директоров использование психодраматических техник и процедур становится менее важным, чем применение качеств своей личности, для того чтобы активизировать, стимулировать и зарядить энергией протагонистов. Харизма таких лидеров может стать мощнейшим инструментом для разогрева и подготовки протагониста и членов группы к спонтанному действию. Зная о наклонности протагонистов к регрессивному поведению, такие директоры вызывают доверие к себе, используя похожее на гипноз состояние суггестии в целях быстрого установления тесных рабочих взаимоотношений. За удивительно короткое время взаимоотношения с протагонистом так перерождаются, что директор становится лицом, наделенным необычайной властью, а участники — его восхищенными последователями. Если такое положение установилось, директор старается предложить некий сорт повторного опыта отношений с родителями, воплощая их заместительный идеальный образ.

В области психодрамы можно найти богатую почву для таких ситуаций. Через введение техник “как будто” (“волшебная лавка” и “вспомогательный мир”), через максимизацию воображения постоянно предпринимаются сознательные усилия заменить опыт повседневнй реальности на грезоподобное состояние воображаемой сверхреальности (см. главу 9). Несмотря на то, что протагонистов убеждают избегать переноса чувств по отношению к директору (обнаруженные переносы удаляются и разряжаются на вспомогательные “я”), несмотря на усилия установить свободные от переносов (“теле”) отношения (см. главу 8), некоторые директоры все-таки становятся объектами идеализации, может быть, благодаря совпадению стремления собственной воли и воли участников группы. Поскольку такие техники, как обмен ролями, шеринг, социометрия действия, процесс-анализ и “прямая встреча” работают на нейтрализацию переноса, протагонисты будут оставаться зависимыми так долго, как долго директор будет играть божество.

Наиболее выдающимся примером харизматического лидера в психодраме, как можно судить из литературных источников, служит Дж.Л. Морено. Яблонски (Yablonsky, 1976) рассказывал: “Все внимание было приковано к доктору Морено, который появился из-за кулис внезапно, как фокусник. Несколько минут он спокойно стоял в центре сцены, просто разглядывая группу. На его сияющем лице было выражение счастливого всемогущества. Две-три минуты он молча стоял на сцене, и его присутствие, казалось, вызывало волны эмоций”.

По отзыву Коблера (Kobler, 1974/1962), “личность Морено сочетает в себе живость и огонь мастера действа, которым он является, с плутовским шармом венского бонвивана, каким он когда-то был. Массивный и широкобровый, он носит свою щегольскую шляпу в стиле богемного художника сдвинутой на ухо — по отошедшей моде. Голубые глаза с тяжелыми веками придают ему выражение одновременно сонливости и наблюдательности. Его речь, окрашенная певучим австрийским акцентом, блистает остроумием, поэтичностью, парадоксальностью”.

Блатнер (Blatner, 1966) отмечает, что Морено обладал удивительным “целебым прикосновением”: “Мне доводилось слышать термин “харизматический” в применении к доктору Морено, и временами я чувствую, что это совпадает с моим восприятием этой личности, особенно когда он работал с группами”.

И действительно, люди по-разному реагировали на доктора Морено, и не всякий бывал зачарован его личностью. Однако, коль скоро многие считают его харизматичным, он является подходящей иллюстрацией к нашему обсуждению. Как идеализированный лидер Морено послужил ролевой моделью для поколений психодраматистов и до сих пор много значит для развития психодраматического сообщества. Подобно шаману, Морено являлся типичным аутсайдером, создавшим себе статус в особой, ритуальной реальности для компенсации своего исключения из верхушки психиатрического сообщества. Его жена, Зерка Т. Морено, писала: “Для психиатрического братства он был проблемой, его взгляды на человека и межличностные и внутригрупповые отношения были перчаткой, брошенной в лицо всему тому, чему тогда учили. Он был просто слишком большим спорщиком, слишком не простым в общении человеком, одиночкой, отщепенцем, нарциссическим лидером, очаровательным, но отчужденным, сверхобщительным, но разборчивым, приятным, но эксцентричным, не вызывающим любви, но притягательным”.

В институте его имени Морено называли просто “Доктор”, приписывая ему тем самым волшебные целительные возможности. Вместо того, чтобы развеивать эти фантазии, Морено подчеркивал элемент воображения и тем самым (может быть, ненамеренно) побуждал всех возводить его на пьедестал всеобщего восхищения. Возможно, Морено удовлетворял таким образом свое нарциссическое стремление играть Бога. Изучение работ Морено побуждает нас задать следующий вопрос: были ли его занятия психодрамой, социометрией, групповой психотерапией, а также теософией, проблемами общения, вдохновения, ролевыми играми и т.д. скорее проявлением его индивидуальности и результатом самоанализа, чем проработкой профессионального опыта? Мне кажется, что нарциссическая тема, будучи, однако, весьма продуктивной, проходит красной нитью через его теоретические работы. Как и Фрейд, Морено предпочитал быть окруженным учениками, а не товарищами. Но он был для своих студентов больше, чем учителем — он был отцовской фигурой, этаким “крестным отцом”; на него надо было смотреть снизу вверх, любить его, он говорил со студентами так, словно они были его детьми. Хотя некоторые отвергли подобный тон обращения с ними и отказались видеть в нем родительскую фигуру, остальные предпочли быть усыновленными. У Морено не было никаких профессиональных границ в общении с пациентами, зато на друзей, родственников, служащих он воздействовал, как на пациентов в психодраме. Все вместе они были собраны в сплоченную, психологически замкнутую группу, лидером которой он являлся. Привязанность учеников к Морено и его собственная преданность коллективной “цели” почти привели к развитию психотерапевтического культа. Однако “как только его последователи становились мужчинами и женщинами, обладающими собственными силами, Морено часто изгонял их или они сами покидали его” (Fine, 1979).

Терапевтическая ценность

харизматического лидерства

Наблюдая впечатляющую способность харизматических психодраматистов достигать терапевтических изменений у пациентов, можно предположить, что развитие соответствующих качеств будет полезным для всех практикующих. С другой стороны, если изменения являются только результатом внушения, возможно, что вместо этого директор психодрамы должен сконцентрироваться на том, чтобы научиться избегать применения харизмы в профессиональной деятельности. Использование харизматических качеств для осуществления влияния на пациента поднимает не только методологические (как наиболее эффективно сделать это?), но и глубокие этические вопросы. Большинство из нас имеет строгое предубеждение против тех харизматических лидеров, которые используют свою власть, чтобы управлять людьми, хотя, возможно, мы по-иному относимся к тем, кто старается таким образом улучшить положение этих людей.

Харизматические элементы можно обнаружить во многих психотерапевтических подходах, например, в поддерживающем, огра­ниченном во времени, в различных видах групповой психотерапии, а также в тех подходах, которые строятся на надеждах и ожиданиях пациента (Frank, 1973). Ценность этих подходов, однако, трудно определить, так как в работу вовлечено слишком много переменных: внушаемость, эффект плацебо, убеждение, спонтанная ремиссия, излечение верой, ожидание чуда, отношения между врачом и пациентом, слава и популярность терапевта. Кроме того, существует множество разновидностей харизмы (например, харизмы, построенные на демагогии, внешнем обаянии, доверительности, честности).

Защитники использования харизмы заявляют, что немедленное облегчение, испытываемое пациентом от воздействия сильной личности, служит достаточным аргументом в пользу ценности харизмы. Критики же заявляют, что любое улучшение, достигнутое под таким влиянием, носит временный характер, и как только поддержка исчезает и харизматическое влияние выветривается, проблемы обычно возвращаются. Исцеления этого типа часто характеризуются как исцеления, связанные с переносом, так как считается, что пациенты, вылеченные подобным образом, лишь отвечают сильному и защищающему (родительскому) авторитету. Согласно Берману (Berman, 1982), “такие излечения... могут окончиться когда-нибудь горьким разочарованием, ощущением предательства со стороны “развенчанного кумира”.

Либерман и др. (Lieberman, et al, 1973) представили, возможно, самые систематические данные о влиянии на группу харизматического лидера. Их работа показывает, что харизматические лидеры имеют большое влияние на группу и способны вызывать изменения, но также допускают и наибольшее количество осечек, если говорить о количестве покинувших группу. Обсуждая влияние личности терапевта на процесс излечения, Вольберг (Wolberg, 1977) сделал такой вывод: “Во время ранних стадий терапии часто наблюдается немедленное и драматическое исчезновение симптомов, вызванное такими положительными факторами, как воздействие плацебо, эмоциональный катарсис, идеализированные взаимоотношения, внушение и динамика группы. Хотя в поведении и достигаются некоторые изменения, они малы и не связаны с перестройкой личности”.

Таким образом, харизматическое лидерство в психодраме кажется полезным на стадии разогрева и в начале стадии зависимости, когда установление связей в группе является первостепенной задачей и участникам психодрамы необходим лидер как Ideal-ego и объект идентификации. После чего лидер должен суметь (и захотеть) направить движение членов группы к самостоятельности (Rutan & Rice, 1982). Если этого не происходит, нарушается способность пациента воспринимать реальность и наносится вред терапевтическому процессу. Обучение тому, как понимать, что такое терапевт на самом деле, — это один из неизбежных шагов на пути пациента к обретению больших возможностей понимания реальности и к достижению автономии. Искажение реальности, лежащее в основе идеализации, оставляет пациента ребенком, неспособным повзрослеть. Рано или поздно пациенты осознают, что были обмануты лидером, который не стал развенчивать их лестные для него идеализации. Когда это происходит, обманутые чувствуют праведный гнев и разочарование (Greben, 1983).

Харизматическое воздействие в течение долгого времени является разрушительным для процесса независимого роста. Так, харизматический директор психодрамы, предлагающий себя в качестве заместителя “хороших” родителей, на самом деле препятствует достижению зрелости тем, что поощряет мессианские ожидания. Психодраматисты, полагающиеся на магическое исцеление верой и обещающие чудеса в случае, если последователи­ подчинятся их власти, “определенно антитерапевтичны” (Liff, 1975).

Нужно отметить, что харизматическая ситуация может принести вред и самим лидерам, а не только их пациентам. Харизматический лидер подвержен опасности начать активно и настойчиво культивировать роль волшебника (см. главу 11). И, будучи однажды вовлеченным в соответствие чьим-то идеальным ожиданиям, он с большим трудом может впоследствии изменить свою роль.

В дополнение к этой опасности, в такой ситуации существуют еще и безграничные и весьма деликатные возможности для контрпереноса. Самая очевидная опасность в этой области состоит в том, что лидер перестает осознавать, что идеализация — это перенос, и начинает воспринимать ее как реальность. Такие лидеры “дают пищу своему самомнению за счет пациента... и так как грань между “исцеляющим” и “разрушающим” очень тонка... они становятся просто “плохими” нарциссическими терапевтами” (Volkan, 1980). Наконец, такая терапия может перерасти в “сумасшествие вдвоем”, когда и лидер, и пациент пойманы в ловушку замкнутой системы, которая поощряет их взаимную эксплуатацию и разрушение. Именно в подобных случаях психотерапия используется для создания культа. Согласно Темерлин и Темерлину (Temerlin & Temerlin, 1982), этот культ можно наблюдать во многих психотерапевтических подходах — гуманистическом, опытном, психоаналитическом, где “лидер не рассматривает идеализацию себя пациентом как перенос, который может быть истолкован как часть лечения, а, напротив, использует ее, чтобы вызвать подчинение, послушание и обожание. Пациенты становятся истинными верующими с целостными структурами сознания, повышенной зависимостью и паранойей”. Хотя психодрама никогда не становилась культом в подобном смысле — несмотря на влияние таких харизматиков, как Морено, — Гонен (Gonen, 1971) отмечал некоторые “культовые аспекты”, которые, как он полагал, задержали вхождение психодрамы в основной поток психиатрии.

Советы лидерам

В заключение хочу предложить следующие принципы, применимые ко всем типам лидерства в психодраме:

1. Лидерство должно быть основано не только на иррациональных личностных свойствах (таких, как демагогические способности), но и на рациональной (профессиональной) компетентности.

2. Лидеры должны стремиться к уменьшению неравенства между ними и клиентом и не усиливать своей ­влас­ти.

3. Лидерство должно регулярно подвергаться оценке и критике.

4. Лидеры должны уважать временную потребность своих последователей идеализировать и быть зависи­мыми.

5. Лидеры должны преодолевать чувство разачарования, возникающее у индивидуумов и групп, когда их потребность в зависимости не получает удовлетворения.

6. Лидеры должны иметь силы адекватно оценивать свои достоинства и недостатки и не обольщаться властью, приписываемой им.

Директор психодрамы — это обыкновенный человек, выполняющий необыкновенную и ответственную работу. Он не волшебник, а разумно спонтанный и творческий человек, как правило, представляющий собой более целостную личность, чем средний индивидуум. Кажется очевидным, что главное его достоинство состоит в том, чтобы оставаться самим собой, со своей человеческой ограниченностью, набором ролей и аутентичностью. Только так возможно, не играя всемогущего, быть директором психодрамы.