ЧЕЛОВЕК — ТОЛЬКО ЛИ ПРОДУКТ НАСЛЕДСТВЕННОСТИ И СОЦИАЛЬНОЙ СРЕДЫ? - Психотерапия на практике - Виктор Франкл

Не стоит слишком уж драматизировать ситуацию, наблюдая, какие бесплодные попытки делаются в настоящее время для того, чтобы помочь человеку справиться с материальными трудностями и, в особенности, с тяжелыми психологическими нагрузками. Каким же образом пытаются это сделать? За исходный фактор этих усилий берут установку, согласно которой человек, в конечном счете, — это продукт двух сил, двух составляющих: с одной стороны, наследственности, с другой — окружающей среды. В прежние времена об этих двух составляющих человека сказали бы короче и проще: кровь и земля. И я очень хорошо вижу, что все делающиеся в последнее время попытки подойти к проблеме личности с изложенной выше точки зрения обречены на провал именно потому, что подлинная сущность человека — личность как таковая — не может быть объяснена с помощью подобного подхода. Следуя этим путем, я думаю, не удастся ни понять сущность человеческой природы, ни, тем более, ее изменить. Потому что мы не забыли, что человеческое в человеке на протяжении длительного времени было совершенно исключено из поля зрения — столь же долго, сколько мы говорим о человеке как о едином продукте: является ли он в своей поведенческой сущности результирующей параллелограмма сил, составляющими которого нужно считать его наследственные корни (наследие) и окружающую среду...

Само собой разумеется, что каждый человек зависит как от своего собственного «устройства», так и от обстановки, которая его окружает, и он может свободно перемещаться только в пределах того жизненного пространства, которое предоставляют ему оба этих фактора. Внутри этого «игрового» пространства свобода его передвижений не ограничена ничем, и эту свободу ни в коем случае нельзя упускать из виду, говоря о сущности человеческой природы. Забывать о том, что сам человек совершенно свободен в своем поведении, — значит совершить серьезную ошибку. Поскольку физическую конституцию и умственные способности человека мы не в силах изменить, остается обратить свои взоры на окружающий мир. Однако и его мы можем изменить лишь в незначительной степени, причем на это потребуется много времени. Следовательно, мы непременно придем к фатализму, если будем считать наследственные гены и окружающую среду движущими силами человека, упустив при этом из виду решающее обстоятельство: человек — хозяин своей судьбы. Каждый хозяин — а в нашем случае мы ведем речь о человеческой личности — является по самой своей сути духовным существом и поэтому свободным и отвечающим за свои поступки.

Мы оставим пока в стороне его свободу; лишь изредка возвращаясь к этой теме, мы поговорим прежде всего о ложном могуществе наследия и окружающей среды — мы возвысим свой голос в защиту силы человеческого духа!

Каждый человек имеет эту силу. Даже самые точные, скрупулезные научные исследования лишь подтверждают свободу человеческой личности, рассматривая эту проблему с разных точек зрения. Известный ученый, занимающийся теорией наследственности, Фридрих Штумпфл, считал, что, несмотря на огромные средства, вложенные в так называемую глубинную психологию, психиатрию, в изучение наследственности и окружающей среды, конечные результаты этих исследований были просто-таки ничтожными. Ибо, продолжает Штумпфл, с помощью этих исследований человека, связанных с его мотивационными побуждениями, строением тела, функциями организма, генами наследственности, мы усиленно хотим доказать, что человек — это продукт наследственности и окружающей среды. Что же можно, в конце концов, противопоставить всем этим многолетним усилиям? Такой вопрос задал в конце беседы Штумпфл, и сам дал на него удивительный ответ: образ свободного человека.

Обратимся теперь к тем близнецам, о которых поведал миру знаменитый исследователь профессор Ланге: двое так называемых однояйцевых близнецов имели совершенно одинаковые наследственные корни. Один из упомянутых близнецов, побуждаемый, видимо, действием генов, стал неслыханно дерзким, умным и опасным преступником. А что же стало с его братом — имевшим, заметьте, те же самые наследственные гены; что же его брат сделал из себя самого? Оказалось, что он был таким же необычайно умным и хитрым, как и его брат, но только не как криминальная личность, а как криминалист. Я думаю, никто не станет спорить, что подобное расхождение в жизни: криминальная личность или криминалист — является решающим, оба близнеца выбрали в жизни совершенно разные пути, и этот выбор оказался полярно противоположным, несмотря на одинаковый «старт». Поэтому мы делаем следующее утверждение: существует третий фактор; помимо физической конституции и обстановки, то есть помимо наследственности и окружающей среды, — существует решение человека, и оно освобождает его от указанной выше зависимости.

Позвольте мне теперь привести случай из своей собственной жизненной практики. Одна пациентка, страдавшая тяжелыми нервными расстройствами, рассказала мне о своей сестре-близняшке — снова речь пойдет об однояйцевых близнецах, — которая, конечно же, имела те же самые наследственные гены. Подобный вывод может сделать даже дилетант. Так вот, пациентка сообщила мне, что и она и ее сестра имеют совершенно одинаковый характер вплоть до мельчайших деталей, до самых тонких нюансов, будь то композиторы, которых они обе предпочитают, или просто какие-либо мужчины. И лишь одно различие между сестрами было весьма заметным: одна из них страдала нервными расстройствами, другая же была веселым, хорошо приспособленным к жизни человеком — ни больше ни меньше. Однако это столь существенное различие дает нам полное право развенчать традиционный фатализм, связанный с верой в предначертанность судьбы, порождающей тенденцию сидеть сложа руки и ждать, что же теперь с тобой случится. Мы должны приложить еще много усилий, чтобы каждый, независимо от того, врач он или воспитатель, сделал все возможное, чтобы провозгласить могущество человеческой свободы, оставив в стороне вопросы судьбоносного наследия и влияния окружающей среды. Может быть, мы вообще очень скоро придем либо к значительному обесцениванию роли наследственных корней, либо к полному ее отрицанию. Но отбрасывая ту или иную теорию, необходимо взять все ценное, что есть в ней. Насколько же прав был великий Гете с биологической и психологической точек зрения, с точки зрения изучения вопросов наследственности, когда сказал: «Природа не наделила нас ни пороками, которые не могли бы стать добродетелями; ни добродетелями, которые не могли бы превратиться в пороки».

Что ж, я думаю, мы уделили проблеме наследственности достаточно внимания. Поговорим теперь о другом важном факторе, определяющем судьбу человека настолько, что о его собственной свободе — как принято считать — не может быть и речи. Другими словами, как обстоит дело с влиянием окружающей среды? Вспомним известное утверждение Зигмунда Фрейда: «Давайте подвергнем испытанию голодом группу совершенно разных людей; чем больше будет возрастать их потребность в продуктах питания, тем сильнее будут стираться все их персональные различия, а па их место встанет отчетливый первобытный инстинкт голодного человека». Впрочем, оставим в покое Фрейда. В нашем веке — и это не секрет — миллионы людей принимали участие в подобном «эксперименте». Достаточно вспомнить лагери для военнопленных или концлагери. Заключенные изо всех сил противились своему концу — как окончательному результату этого «эксперимента», — но они боролись за свою жизнь так, как об этом говорил в своем заключительном слове профессор Штумпфл, подводя итог разговору о результатах исследования наследственности. Еще раз хочу подчеркнуть, что результаты этих двух отнюдь не научных экспериментов были одинаковыми: то, благодаря чему люди сохраняли человеческое достоинство (и чему все мы были свидетелями), — это способность человека самостоятельно принимать решения. У военнопленных и заключенных концлагерей хотели отнять всё, но не сумели отнять самое главное — свободу, которая позволяла им принимать нужное решение в том или ином случае. И отнюдь не каждый из них был превращен голодом в зверя — что часто утверждается во многих недостоверных рассказах. Да, были некоторые мужчины, дрогнувшие, сломленные жизнью в лагерных бараках. Но таких было мало. Как правило, на лагерных перекличках люди делились друг с другом и добрым словом, и последним куском хлеба. Об этом вспоминает почти каждый военнопленный, прошедший ужасы лагерей. Следовательно, не может быть и речи о том, что любое заключение под стражу, любой лагерь, вообще любое воздействие окружающей среды на человека — полностью и однозначно определяет его поведение.

Безусловно, я не буду спорить с тем, что именно в заключении и именно в состоянии голода всегда проявляется потребность человека в чьей-нибудь поддержке. Эту мысль подтверждает полученное мной письмо одного американского психиатра, который попытался исследовать, как вели себя и были ли стойкими все американские солдаты, побывавшие в плену у японцев; к тем факторам, которые способствовали выживанию в плену, принадлежали и обмен мнениями о событиях в мире, и окрашенный в оптимистические тона разговор о будущей жизни. Этот человеческий опыт можно сравнить лишь с мудрым изречением Ницше, который утверждал: «Человек, который знает, зачем нужно жить, вытерпит практически любые невзгоды». К таким невзгодам относится, конечно же, и голод.

Мне очень хочется пригласить к участию в данном разговоре тех студентов (их было 36 человек), которые по приглашению Университета штата Миннесота участвовали в полугодичном эксперименте, во время которого всех их посадили на голодный паек, причем этот паек соответствовал дневному рациону людей во время последнего года Второй мировой войны в Европе. В течение всего этого эксперимента проводилось как психологическое, так и терапевтическое обследование студентов. Довольно быстро многие из них стали обидчивыми и раздражительными, что свойственно голодным людям. Спустя примерно пять месяцев некоторые студенты были довольно близки к отчаянию. Однако несмотря на возможность в любой момент прервать эксперимент — ни один из них не сделал этого. И здесь я хотел бы сделать решающее замечание: когда у человека есть сильная мотивация к какому-нибудь действию, когда он считает, что в этом есть смысл, — человек может стать сильнее любых внешних обстоятельств и собственного внутреннего состояния; он сумеет преодолеть их, и внутри того жизненного пространства, которое предоставлено ему судьбой, он — свободен.

И эта свобода человека лишь подтверждается современной наукой, многими скрупулезно выполненными и хорошо организованными исследованиями ученых-медиков. И когда сегодня многие говорят о том, что клинические результаты опытов, а также исследования проблем наследственности, эксперименты в области нейрохирургии, биологии, психологии и социологии якобы доказали, насколько зависим от многих факторов и попросту слаб человеческий дух, истина лежит как раз в обратном: в результате всех клинических исследований была выявлена непреклонная сила человеческого духа. И сегодня слова, сказанные более ста лет назад виднейшим представителем медицинской школы бароном фон Фойхтерслебеном, звучат так же актуально, как и в те дни. Еще раз вдумайтесь в то, что сказал барон: «Медицину очень часто упрекают в том, что она обнаруживает явную склонность к материализму, то есть к мировоззрению, отрекающемуся от человеческого духа; но этот упрек абсолютно несправедлив. Ибо ни у кого пет большего стремления определить силу человеческого духа, чем именно у врача, хорошо знающего слабость человеческой материи; и если врач так и не овладел этими знаниями, то это вина не науки, а его самого, поскольку именно он не уделил достаточного внимания этому важнейшему вопросу».