ГЛАВА ВТОРАЯ. КАРТЕЗИАНСКОЕ ВОЗРАЖЕНИЕ И ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМЫ - Ступени органического и человек. Введение в философскую антропологию - X. Плеснер - Философия как наука

1. Альтернатива протяжения и внутренней жизни и проблема явления

[...] Никто не сомневается в чрезвычайной целесооб­разности и наглядности различения физического и психи­ческого. Оно, безусловно, затрагивает существенные раз­личия в бытии действительности, как это доказывает прогресс наук о теле и наук о душе. Но с мнением о фундаментальности этого различения не соглашаются ныне не только философы, но и все те эмпирики, которые имеют дело с загадочными связями физического и психи­ческого в строении личности и ее действиях.

Если взглянуть на дело в целом, то можно, пожалуй, согласиться с общим суждением, что именно Декарт сделал фундаментальным различение физического и пси­хического (правда, в несколько иной версии). Он объявил принципиальным различение res extensa и res cogitans* и одновременно придал ему характер полной дизъюнкции. Даже если психическое и res cogitans не покрывают друг друга по смыслу, все же оба понятия относятся к одной и той же сфере. Обозначим ее пока специфи­чески немецким словом Innerlichkeit (внутренняя жизнь), при помощи которого можно избежать предрешения вопроса о сущности психического, сознания, субъек­та. [...]

Правда, первоначально разделение всего бытия на res extensa и res cogitans замышлялось как онтологи­ческое. Однако оно само собой получило длительное методологическое значение, что в определенном смысле вывело это различение из-под онтологической критики. Отождествление телесности и протяжения сделало при­роду доступной исключительно измеряющему познанию. Все в ней, что относится к интенсивному многообразию качеств, должно как таковое считаться мыслительным (cogitativ), так как единственной сферой, противополож­ной протяжению, определена res cogitans. Соответствен­но есть лишь две возможности: либо понимать способы

качественного бытия и явления тел механически, - То есть разлагая их в количестве, или же, избегая этого анализа, объявлять их содержанием актов мышления (Cogita-tionen), содержанием и продуктом нашей внутренней жизни. [...]

Я как мыслящее постижимо, однако, лишь в положении самости (Selbststellung), то есть постижимо лишь для себя. Говорить о какой-то res cogitans можно, только обратившись к себе самому. Поэтому каждый может предполагать принадлежность своего Я к бытию res cogitans, ибо он, обращая взгляд на себя как Я (что возможно исключительно для него самого), приходит к Я как к себе самому. Таким образом, каждый сталки­вается с мыслящим бытием (Cogitanssein) в восприятии, зарезервированном только за ним одним и ограниченном в расчете на него. Лишь в себе самом он постигает его. Лишь как таковое оно есть несомненная действительность. Другие Я недостижимы для способа восприятия, возмож­ного исключительно для каждого человека самого по себе, и потому не защищены от сомнения. Из онтологической концепции res cogitans, если следовать по ведущему к ней пути, возникает методологическая концепция. Поло­жение, согласно которому я как Я в характерном для него положении самости принадлежу внутренней жизни, обернулось положением, что внутренняя жизнь принадле­жит только мне.

В качестве важного момента прежде всего можно констатировать: способность сознания моего Я вообще нести ответственность за не-количественные феномены механизма природы заключается в полностью противо­речащей протяженному бытию мысленности, внутренней жизни Я-бытия. Понятно, что способ спасти явления от разложения в протяженное бытие, спасти качества от механизма, был найден в res cogitans как контр-инстанции.

Два непереводимых друг в друга направления опыта получили компетенцию суждения, самосвидетельство внутреннего опыта и чужое свидетельство внешнего. В огрубленном виде это означает разделение познания мира на познание тел и познание Я, в современной формули­ровке — на физику и психологию.

Явление как таковое остается непонятным. Проблему чувственных качеств XIX век, вышколенный естествозна­нием, не мог решить иначе, чем Декарт и его последо­ватели. Все качественное должно быть субъективным, все

равно, будь то согласно грубому взгляду об обусловлен­ности нервного аппарата специфическими чувственными энергиями или согласно более утонченному представлению о духовно-душевных причинах качественного царства явлений. Та же самая апория о соединении (conjunctum) между телом и душой, протяженной и мыслящей вещью как подлинным ядром чувственного качества, та же самая загадка, как из попадания механических раздражений и механических телесных процессов в нерв и мозг полу­чается качественно окрашенный образ предмета, сопутст­вует современной физиологии и теории познания вплоть до нынешнего дня.

До сих пор философия находила ответы на неразре­шимые, согласно картезианской альтернативе, вопросы лишь там, где ей доставало мужества оспорить исклю­чительную пригодность точных методов для познания природы. Однако новое оживление натурфилософии в не­мецком идеализме не возымело достаточной убедитель­ности. Виной тому были не столько трудные мыслитель­ные ходы философов, сколько неразвитость в ту пору точного естествознания. Потребовалось решительное последовательное проведение понимания природы только как протяжения, со всеми картезианскими следствиями и выводами, чтобы ученые, особенно в сфере биологии и психологии, насторожились. Сейчас мы к этому подошли. Лозунг «Прочь от Декарта» собрал бы сегодня уже много сторонников в различных отраслях наук об органической природе, медицины и психологии, если бы философия ре­шилась наконец по примеру нескольких мужественных мыслителей снова взяться за весь огромный комплекс проблем.