ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ТЕЗИС - Ступени органического и человек. Введение в философскую антропологию - X. Плеснер - Философия как наука

2. Двойной аспект в способе явления вещи восприятия

Каждая вещь, воспринятая в своей полной вещности, является, в соответствии со своим пространственным огра­ничением,  как нуклеарно упорядоченное единство свойств. [...] То от вещи, что реально является и может быть

чувственно подтверждено, как, к примеру, дерево или чернильница, само есть лишь одна из бесконечно многих сторон (аспектов) этой вещи. Это реальное и есть д^я созерцания сама вещь, но с какой-то стороны не вся вещь, каковая реально вообще никогда не может быть чувственно подтверждена «сразу». [...]

Кант, Гегель, а в наше время Гуссерль должным обра­зом подчеркивали этот закон необходимой односторон­ности явления воспринимаемой вещи, бесконечно много­сторонней в силу своей природы, просвечивающей в явле­нии. Для реального явления ядро вещи, «ось» ее бытия не есть ни реально имманентное, т. е. могущее быть подтверждено, продемонстрировано в  явлении,  ни трансцендентное, т. е. примысленное к явлению и никак не связанное с ним.

Поэтому в явлении вещь необходимо оттенена, как говорит Гуссерль. [...]

В восприятии реального феномена предвосхищено направление внутрь вещи и вокруг вещи. Наглядно можно было бы выразить это предвосхищение и таким образом: вещь является как «глубокий» континуум аспектов. «Внутрь» и «вокруг» кажутся, конечно, явно пространст­венными предикатами. Является ли пространственность вещи основанием для глубин и сторон или, напротив, глу­бины и стороны суть основания ее пространственности?

Во всяком случае — это исключает уже сама поста­новка вопроса,— оба свойства не тождественны. Прост­ранственность означает обнаружимые в пространстве гра­ницы. Каждая вещь как пространственное образование имеет определенные измерения в определенном месте, го­воря наглядно, у нес есть контуры, обнаружимая пери­ферия и обнаружимая середина. К центру и сторонам в пространственном смысле можно прикоснуться рукой. Но к центру и сторонам как конституирующим вещь свойствам — нельзя. {...] Конституирующие вещь мо­менты и моменты пространственные, таким образом, не тождественны, хотя в созерцании и неотделимы друг от друга.

Также можно защищать и закон, согласно которому непространственная действительность душевной жизни имеет свойства, но не растворяется в них без остатка, и только в свойствах своих и проявляется: воля, чувство, мысль суть нечто большее, чем те их стороны, которые они показывают сознанию. Применительно к этому отно­шению перехода между феноменом и содержанием ядра

душевной реальности пространственные образы могли бы иметь только ценность метафоры, хотя связь между феноменом и реальным содержанием ядра, которая со­общает определенностям феномена достоинство свойства, а реальному содержанию ядра достоинство субстанции, одно и то же в случае как непространственной, так и пространственной действительности. Сопоставление пока­зывает, что структура перехода, т. е. отношение субстан­циального ядра и стороны, или свойства, безразлична применительно к самому различию пространственности и непространственности.

4. Двуаспектность живой вещи восприятия. Келер против Дриша

Телесные вещи созерцания, в которых принципиально дивергентное отношение внутреннего и внешнего предмет­но выступает как принадлежность их бытия, называются живыми. {...]

Вещь, являющая себя живой, конечно, отнюдь не выпадает тем самым целиком из ряда вещей вообще. Сущностные свойства телесной вещи остаются те же, идет ли речь о неживых или живых вещах. [...] Но только относительно неживых вещей живые обладают вдобавок жизнью, тем загадочным свойством, которое, хоть оно и свойство, изменяет не только материально явление соот­ветствующей вещи, но, кроме того, и формально — спо­соб ее явления. [...]

5. Как возможна двуаспектность! Сущность границы

[...] Чтобы в каком-нибудь образовании можно было отличать направление вовнутрь от направления вовне, в нем должно быть что-то такое, что нейтрально по отно­шению к самим направлениям и позволяет установку в том или ином направлении. В этой нейтральной зоне оба направления, как говорится, натыкаются друг на друга, из нее они исходят. Проходя через нее, переходят из одной области в другую. Различие направлений обеих областей сохраняется, если при прохождении через нейтральную зону переворачивается смысл направления. Поскольку нейтральная по отношению к направлениям зона сама не

может занимать никакой области, которая устраняла бы исключительность противоположности направлений в со­ответствующем образовании и ставила бы наряду с внешним и внутренним некое реально указуемое «между», она является границей.

Поэтому можно придать такую форму положению, что живые тела в их явлении демонстрируют принципиально дивергентное отношение внутреннего и внешнего как пред­метную определенность: у живых тел являющаяся, нагляд­ная граница.

Наглядные границы у всех вещественных тел находятся там, где они начинаются или кончаются. Граница вещи — это ее край, которым она натыкается на нечто иное, чем она сама. Одновременно это ее начало или прекраще­ние определяет образ (Gestalt)7 вещи или тот контур, линию которого можно проследить при помощи чувств. В контурах, внутри своих краев заключено вещественное тело, или, что здесь то же самое, контурами, своими краями, вещь определена как таковая. {...]

[...] Контур границы как свойство принадлежит наруж­ной поверхности, покрывающей ядро вещи, поверхности, куда излучает ядро. Относительно этой внутренности, никогда не становящейся явной, контур границы распола­гается во внешней сфере вещи. В качестве пространст­венной границы он выступает зоной появления только от­носительной дивергенции направлений, в то время как в качестве свойства (в рамках абсолютной дивергенции аспектов телесной вещественности) он сам представляет собой внешнюю определенность.

Но требуется предметно указуемая в качестве свойства граница, которая одновременно выступает зоной появле­ния абсолютной дивергенции направлений. Эта граница должна быть как пространственной границей, или конту­ром, ибо она предметно должна выступить в явлении, так и аспектной границей, где происходит резкое измене­ние двух сущностно непереводимых друг в друга направ­лений. Из этого требования вытекает, что граница орга­нической формы как образ (Gestalt) должна иметь на-добразный, неисчерпываемый образом характер. {...]

Как может вещь выполнить требование об объедине­нии обеих функций границы? Иначе говоря, при каких условиях контур телесной вещи образует решающее из ее свойств (и постольку определяет ее сущность), так что принадлежность контура границы к вещи и его опреде-

ляющее значение для вещи больше не могут взаимно нейтрализоваться, как это всегда бывает с так называемы­ми свойствами вещи? Какое условие должно быть выпол­нено, чтобы в относительном (пространственном) ограни­чении имело место необратимое пограничное отношение внешнего и внутреннего?

Ответ звучит парадоксально: если тело, помимо своего ограничения, имеет свойство переходить саму границу, тогда ограничение есть одновременно пространственная граница и аспектная граница, а контур, без ущерба для его образности, получает значение целостной формы.

Таким образом, все дело в отношении ограниченного тела к своей границе. Здесь возможны два случая.

1. Граница есть лишь виртуальное «между» телом и примыкающей средой, то, «где» оно начинается (прекра­щается), поскольку иное в нем прекращается (начинает­ся). Тогда граница не принадлежит ни только телу, ни только примыкающей среде, но принадлежит обоим, поскольку прекращение одного есть начало другого. Она есть чистый переход от одного к другому, от другого к одному и действительна лишь как «поскольку» именно этой обоюдной определенности. В этом случае граница есть нечто отличное от реального ограничения, принадлежа­щего телу как его контур, и хотя и не проходит, собственно, «рядом» с ним, но все же есть нечто внешнее для него самого, ибо переход к другому хотя и обеспечивается ограничением, но не принадлежит к его сущности как осуществление, т. е. не необходим для бытия тела.

2. Граница реально принадлежит телу, которое тем самым не только обеспечивает в качестве ограниченного своими контурами переход к примыкающей среде, но в своем ограничении осуществляет переход и является этим самым переходом, поэтому граница здесь становится сущей, ибо она не есть больше (представленное в качестве линии или плоскости и в этом, собственно, фальсифици­рованное) «поскольку» обоюдной определенности, ничего не означающий сам для себя пустой переход, но сама по себе принципиально отличает ограниченное ею образова­ние от иного как иного.

Тело начинается не постольку, поскольку прекраща­ется примыкающая среда (или наоборот), но его начало или прекращение независимо от вне него сущего, хотя чувственная констатация не в состоянии прямо показать эту независимость по чувственным признакам. Как кон-

тур (ограничение, образ) форма, конечно, включает оформленное образование в единое пространство созерца­ния и тем самым подчиняет его структуре сквозной обоюд­ной определенности.

Т означает ограниченное тело, С — ограничивающую среду. Фи­гура 1 символизирует пустое «между» границы, не принадлежащей ни Т, ни С, соответственно, как Т, так и С. В фигуре II пустое «между» выпадает, так как граница принадлежит самому ограничен­ному телу. Различие между обоими случаями выражает комбинация стрелок: взаимному ограничению Т и С в случае 1 противостоит «аб­солютное» ограничение в случае II.

Сразу понятно, что в случае II тело должно обнару­живать требуемый принципиальный двойной аспект, со­гласно которому оно является как единство внешнего и внутреннего. [...]

7. Дефиниции жизни

[...] Конститутивные сущностные признаки как катего­рии живого могут быть полностью постигнуты (по от­дельности и вместе) тоже только в созерцании. Они опре­деляют жизнь, никогда не симулируют ее. Но они опреде­ляют жизнь как бытие для созерцания, и напротив, не имеют никакого непосредственного отношения к тем слоям бытия, для которых характерны физические и химические понятия. [...]

Теория конститутивных сущностных признаков, или мо-далей жизни, которая хочет понять их внутреннее единство и самую необходимость, т. е. не хочет удовлетвориться тем, чтобы познавать их в их соотносительности с на­глядным феноменом конкретной живой вещи как необходи-

мые для живого, но собирается познать их как необхо­димые выражения определенной закономерности бытия, тем самым, правда, неизбежно удаляется от сферы кон­кретно-чувственного созерцания, в которой располага­ются (сами не имея чувственного характера) сущностные признаки жизни. Но она опирается все же на подлинно интуитивные обстояния (Sachverhalte), а не на какие-то понятия и пытается, объединяя их, понять сущностные феномены жизни в их расчленении.

Такого рода априорная теория органического, кажется, более сродна диалектике, чем феноменологии. Она ис­ходит из некоего основного обстояния (Grundsachverhalt), реальность которого она рассматривает совершенно ги­потетически, и шаг за шагом переходит от одного сущ­ностного определения к другому. Сущностные определения вытекают одно из другого, упорядочиваются по ступеням, выявляются как некая взаимосвязь, которая тем самым опять-таки понимается как манифестация основного об­стояния. [...]

8. Характер и предмет теории органических сущностных признаков

[...] Целостность как тип порядка относится к классу содержаний, которые можно только узреть. В этом отно­шении она, пожалуй, входит в восприятие органического, но не может определять дальнейшего развития опыта, образующего биологию, так как не поддается никакой констатации. Целостность как сущность (Wesenheit) не имеет специфического способа данности. Она может с та­ким же успехом проявляться оптически, как и тактильно именно потому, что сама она sensu stricto* совсем не проявляется. Проявляется исключительно образ (Gestalt) органической системы. Поскольку целостность как образ может быть трансформирована из одного способа дан­ности в другой, возникает смешение чуждой явлению сущ­ности и индифферентного к данности образа. Смешению, далее, благоприятствует то, что целостность, как выше было изложено подробнее, «нуждается» в образе, ибо граница как характерный для нее признак, несмотря на отличие в значении от ограничения, может быть констати-

рована лишь как ограничение (контур границы). [...]

Целостность не может осуществиться абстрактно. Осу­ществление означает конкретизацию. Но конкретизация целостности — и в этой формулировке можно было бы ре­зюмировать тезис нашего исследования — возможна не прямо, а только в сущностных особенностях органической природы. «Чтобы» положение дел, указанное в случае Н, согласовывалось с условиями пространственно-времен­ной вещности или могло стать действительным, прост­ранственно-временная телесная вещь должна приобрести свойства жизни. Такого рода дедукция категорий, или мо-далей, органического — заметьте, дедукция не из обстоя­ния реализации границы, ибо самого по себе его нет, но с точки зрения его реализации — образует главную часть философии жизни. Именно в этом отношении ка­тегории оказываются самостоятельно невыводимыми, ло­гически необосновываемыми, первичными способами ре­ализации в себе и для себя нереализуемого обстояния. Итак, нельзя говорить о панлогизме и рационализации категорий, если удастся обнаружить жизнь в ее существен­ных проявлениях как ряд условий, только при которых образ есть целостность.