Музыка и пение универсальны для разных культур

От колыбельной до похоронного марша — музыка сопровождает человека на протяжении всей его жизни.

Исследование, опубликованное в Science в ноябре 2019 года, доказывает, что отдельные типы песен, например, колыбельные, любовные песни или песни для лечения, существуют во всех культурах и имеют общие особенности (см. Universality and diversity in human song).

Анализируя богатый материал из этнографических описаний и записей песен со всего мира, команда исследователей открыла в них определенные универсальные акустические особенности, которые касаются таких параметров, как тон, темп и высота звука.

Музыка, похоже, имеет меньше различий между разными культурами, чем внутри каждой из них. Все они используют примерно похожие мелодии в одинаковых социальных контекстах.

Вероятно, песня, как и язык, является универсальной человеческой особенностью с глубокими эволюционными корнями. Дарвин, например, считал, что люди научились петь еще до того, как стали говорить, а некоторые аспекты восприятия музыки заложены в самой структуре мозга.

«Музыка — это биологическая человеческая функция, как и язык. — говорит Изабель Перетц (Isabelle Peretz), психолог из Университета Монреаля. — Поскольку музыка является универсальной чертой, она должна иметь универсальные свойства».

Похоже, что люди действительно имеют определенную общую «музыкальную грамматику», — говорит автор исследования, директор Гарвардской музыкальной лаборатории Самуэль Мер (Samuel Mehr). Музыка, по его словам, во всем мире «построена из одинаковых, простых строительных блоков».

Мер и его коллеги скомпилировали 4709 записей вокальной музыки со всего мира за последние сто лет. Они охватывали около 60 культур. Эти описания исследователи объединили с дискографией колыбельных, любовных, целительных песен и танцев, создав в итоге то, что они назвали «Естественной историей песни» (Natural History of Song), которая доступна онлайн. Ученые сосредоточились именно на песнях, ведь они, в отличие от инструментальной музыки, не зависят от технологий и имеют четкую и понятную биологическую основу.

Для анализа выбрали четыре типа песен: колыбельные, любовные, целительные и танцевальные.

«Наша задача состояла в том, чтобы собрать и сравнить образцы музыки, которую люди создавали во всем мире, — говорит соавтор исследования Манвир Сингх (Manvir Singh), антрополог из Гарвардского университета. — Основная проблема заключалась в том, как представлять эту музыку.

Этномузыкологи правы, когда они критикуют использование универсальных схем, таких как, например, как запись всей музыки только в западном нотном стане, поскольку это непременно ведет ко многим упрощениям и предубеждениям».

Чтобы избежать этой ловушки, исследователи воспользовались рядом аналитических подходов. Сначала они переписали все песни с помощью западной системы нотификации, сформировали из них каталог с помощью специальных компьютерных программ и предложили их послушать тридцати экспертам-музыковедам и сотням добровольцев. Они должны были описать свои эмоции под влиянием музыки, такие как радость, грусть, успокоение, возбуждение и тп. После этого с помощью машинных классификаторов ученые протестировали, позволяют ли идентифицированные акустические особенности определить общие черты таких песен для шестидесяти различных культур.

В итоге ученые пришли к выводу, что существует ряд общих параметров песенной музыки, которые фиксируются практически в каждой культуре и отличаются в основном по трем характеристикам — формальности, религиозности и возбудимости, или степенью волнения, которое вызывает песня. По данным акустическими особенностями можно предположить контекст, в котором определенная песня будет использоваться. Музыка, как оказалось, также отличается по двум измерениям мелодической и ритмической сложности.

«Везде имеются одинаковые когнитивные механизмы, которые могли развиться или специально для восприятия музыки, или для более «приземленных» целей, например, анализа окружающей звуковой среды, — утверждает Манвир Сингх. — Эти когнитивные механизмы как раз и определяют то, что песни звучат подобно в подобных ситуациях».

Исследователи приложили немало усилий, чтобы откорректировать когнитивные ошибки и предубеждения, которые неосознанно могли иметь западные этнографы относительно незападных культур. А также отметили ряд других ограничений своей работы: ведь эксперты могли привносить собственные концепции в процесс аннотации, а данные не всегда отражают то, как люди в разных культурах воспринимают тональность в музыке.

Отдельные аспекты данной методологии раскритиковали музыковеды. «Запись музыкальных образцов с помощью западной системы нот является проблемным подходом, — говорит этномузыколог из Вашингтонского университета Шеннон Дадли (Shannon Dudley). — Незначительные нюансы в ритме, высоте звука, артикуляции и тембре имеют большое влияние на то, как люди воспринимают музыку, однако их не в состоянии передать западная музыкальная нотация». С Дадли соглашается Ева Пудрью (Ève Poudrier), музыкальный теоретик из Университета Британской Колумбии. Она обратила внимание на то, что одной из особенностей музыки, которую исследователи привязали к поведенческому контексту, было использование мажорного или минорного ключа. «На самом деле различия мажора и минора является точным только в западной музыке», — утверждает Пудрью.

Однако, по словам Самуэля Мера, запись в западном нотном стане была лишь одним из пяти подходов, которые использовала его команда, чтобы проанализировать песни. «Мы пришли к одинаковым результатам с помощью каждого из пяти подходов, — рассказывает Мер. — Это означает, что хотя разные транскрипции действительно теряют часть информации, связанной с пением (например, тембр, аккомпанирующие инструменты и т.д.), они все равно схватывают существенную информацию о вокализации в песне».

Он также отметил, что использование мажорного и минорного тона в исследовании касалось только «особенностей высоты звука, которые были ощутимо заметны в записи». По его словам, «независимо от того, присутствовали ли эти особенности, именно анализ должен показать, насколько они существенны с точки зрения отношений между формой и функцией». Сингх добавляет, что ни одна методология не является совершенной, а все данные исследования находятся в открытом доступе. «Если кто-то проверит наши выводы с помощью альтернативных подходов, мы будем только рады», — говорит он.

В. Текумсе Фич (W. Tecumseh Fitch), когнитивный биолог из Венского университета, не принимал участия в исследовании, но был соавтором сопроводительного комментария к нему в Science. По его словам, исследование подтвердило тезис, что музыка имеет общие черты во многих культурах. Это свидетельствует, что музыка имеет очень древнее происхождение.

«Хотя оно и не подтверждает гипотезы Дарвина о том, что люди начали петь еще до того, как говорить, оно, однако, ярко иллюстрирует тезис, что музыка действительно очень древняя для нашего вида, — утверждает он. — Просто невероятно, насколько музыка разнообразна, а еще более удивительно, что, несмотря на все многообразие, в ней все-таки есть общие признаки».

Музыка, по-видимому, привязана к определенным перцептивным, когнитивным и аффективным человеческим способностям, включая язык (все общества вкладывают слова в свои песни), моторный контроль (люди во всех обществах танцуют), слуховой анализ (все музыкальные системы имеют сигнатуры тональности), и эстетику (их мелодии и ритмы сбалансированы между однообразием и хаосом). Это объясняет существование универсальных паттернов музыки в разных культурах.

What Makes a Song? It’s the Same Recipe in Every Culture