Просить ли ребенка убирать за собой?

к содержанию

Думается, что некоторым детям для наиболее полного самовыражения необходимо создавать вокруг себя беспорядок. Они быстро переходят от одной игрушки к другой, не заботясь о том, чтобы положить ненужную больше игрушку на место. Некоторые дети могут быть такими, как Джерри, в семье которого царил хаос, и его игра была такой же, как его жизнь: неорганизованной и непонятной. В конце приема все игрушки оказались на полу. Нужно ли просить таких детей прибрать за собой? Какой подтекст может содержаться в такой просьбе? Чьи потребности в этом случае удовлетворяются? Некоторым терапевтам кажется, что, если ребенок покидает игровую комнату, оставляя после себя беспорядок, он может что-нибудь унести с собой. Некоторые могут настаивать на том, чтобы ребенок убрал за собой, потому что они сердятся на него за то, что он намусорил и персонализирует поведение ребенка, чувствуя, что оно направлено против них.

Некоторые терапевты пытаются подвести под это требование логические основания, утверждая, что если цель терапии – помочь ребенку функционировать за пределами игровой комнаты, то он должен научиться понимать, что существуют последствия, связанные с его прибыванием в игровой комнате. И значит его следует заставлять убирать за собой. Если терапевт правильно проводит работу по установлению терапевтических ограничений, в тех случаях, когда они необходимы в других сферах детской игры, то задача научить ребенка самоконтролю перестает быть перспективной. Размышляя об этом, терапевт должен еще раз осмыслить основания для того, чтобы рекомендовать ребенку игровую терапию. Игрушки и другой игровой материал нужны детям для наиболее полного выражения своей внутренней сущности и своего жизненного опыта. Игрушки – слова ребенка, а игра – его язык. А если это так, то, требуя, чтобы ребенок убрал игрушки, мы требуем, чтобы он убрал все то, что он так старался выразить. Станет ли терапевт, работая со взрослыми клиентами, требовать у них почистить речь или говорить об интересующем их предмете более чисто? Скорее всего, нет. Найдется ли терапевт, который хоть когда-нибудь попросит взрослого клиента, который много курил, вытряхнуть пепельницу, или помыть за собой кофейную чашечку, или вытереть пол, если он наследил, или простирнуть платки, если клиент плакал? Такое сравнение со взрослыми клиентами позволяет понять, что если мы просим детей убрать за собой, мы тем самым даем ему понять, что мы уважаем их меньше, чем взрослых. В конце концов, если задачей терапии является осознание последствий собственного поведения, разве не важно научить тому же самому и взрослых?

Анализируя сеанс игровой терапии, одна из студенток писала: «Интересно, в какой момент удобно было помочь Джеймсу осознать последствия того, что он все разбросал? Он ведь не поломал никаких игрушек, но когда он ушел, в комнате царил полный хаос. Есть ли такая точка в терапии, где эта свобода и высвобождение энергии должны быть отрегулированы? Джеймс, ты можешь решать, что ты будешь здесь делать, но в конце концов, мы опять сделаем все как было». Возможно ли, чтобы когда-нибудь такое предположение было сделано взрослому, который кричал, проклинал и безумствовал? Если игра – это язык ребенка, то почему мы не можем принять этот язык?

Другой студент писал: «Я несколько раз пытался привлечь ребенка к уборке. Дважды это было с ребенком, который создавал ужасный беспорядок. Я подозреваю, что моим истинным мотивом было все-таки стремление к наказанию, а не терапия». Честное признание этого студента является хорошим напоминанием о том, что всегда надо задаваться вопросом о том, чьи потребности мы стремимся удовлетворить, когда просим ребенка прибраться.

В сфере отношений в игровой терапии для терапевтического процесса гораздо большее значение имеет то, что выражает и переживает ребенок, чем то, научится ли он убирать за собой. Просить ребенка убираться или начинать уборку самому, стараясь показать ребенку пример, – это значит ограничивать самовыражение ребенка на следующем приеме, поскольку сообщение, которое воспринимает ребенок, заключается в том, что на самом деле нельзя творить беспорядок. Кроме того, ребенок может почувствовать, что уборка – это наказание за беспорядок. Если ребенок отказывается убирать за собой, терапевт оказывается перед дилеммой, что он должен делать в этом случае: вступать в физический поединок, чтобы заставить ребенка прибраться, или позволить ему проигнорировать это требование? Ни то, ни другое неприемлемо. Какой выбор предоставить ребенку: собери с пола все игрушки, иначе на следующей неделе я не буду с тобой работать? А что если по полу разбросаны все игрушки, которые есть в комнате? Эти варианты просто неприемлемы. Стремясь заставить ребенка прибраться, терапевт выходит из роли принимающего и понимающего человека, а ведь именно принятие и понимание он пытался транслировать ребенку на протяжении всего приема. Терапевт также должен избегать таких высказываний, как «Дружок, ты ведь помнишь, где место этой игрушки?» или «Ты так хорошо прибрался!».

Поскольку ребенок не несет ответственности за уборку, значит убираться должен терапевт или другой взрослый. Предлагаемый некоторыми авторами выход – иметь третье лицо, например, уборщицу, которая занималась бы этим, – нереалистично в финансовом отношении. Я не знаю в США ни одной игровой комнаты, в которой была бы уборщица, наводившая порядок после приема. Значит, убираться остается терапевту, хотя это большая работа. Ребенок, который творит беспорядок, может подвергать жесткой проверке границы того, насколько принимает его терапевт: разбрасывать на полу элементы конструктора, выкидывать мебель из кухонного домика и запихивать оловянных солдатиков в ящик с песком.

Поскольку терапевту потребуется время, чтобы привести комнату в порядок перед приходом следующего ребенка, достаточно провести сорокопятиминутный прием. Если ребенок особенно намусорил и нужно дополнительное время, чтобы навести в комнате порядок, прием может быть сокращен еще на несколько минут: при этом не надо сообщать об этом изменении ребенку. Если мы скажем, что прекращаем прием потому, что он намусорил, он почувствует, что его за это наказывают.