X. СИМВОЛ РЫБЫ В АЛХИМИИ

1. Медуза
193 Врач и астролог Мишель Нострадамус, несомненно, должен был быть знаком с алхимией, поскольку именно врачи, в основном, практиковали ее искусство. Может остаться под вопросом, знал ли он, что рыба служит символом сокровенной субстанции и lapis (камень) однако он, скорее всего, читал классические алхимические сочинения. Среди них одним из наиболее авторитетных считалось Turba philosophorum (множество философов), уже очень рано (в XI — XII веках) переведенное с арабского языка на латынь. Приблизительно тогда же или немного позднее были переведены и приложения к этому произведению, а именно Allegoriae super librum Turbae (аллегории на книгу множества) и Allegoriae sapientum supra librum Turbae XXIX distinctiones (аллегорию на книгу мудрецов на книгу множеств XXIX разделений) заодно с Aenigmata ex Visione Arislej и In Turbam philosophorum exercitationes (загадки видения Арислея и опыты философии по поводу множества) Turba принадлежит к тому же мыслительному кругу, что и Tabula smaragdina (изумрудная скрижаль) то есть входит в число позднеэллинистической продукции, переданной нам арабами — прежде всего, вероятно, неоплатонической школой Харрана (Табит ибн Куррах и др.), расцвет деятельности которой приходится на начало XI века.2 Идеи, сохраненные в перечисленных выше трактатах, носят "александрийский" характер, а рецепты, в особенности те, что содержатся в Allegoriae super librum Turbae, близко следуют духу и букве Papyri Graecae Magicae.3 (греческие магические папирусы)
194 В настоящий момент, эти Allegoriae 4 являются самым ранним нашим источником по алхимическому символизму рыбы. На их основании мы можем приписать алхимической рыбе довольно раннюю датировку — во всяком случае, не позднее XI века.5 Ничто как будто не указывает на христианское происхождение данного символа. Это, однако, не помешало ему — благодаря трансформации первоначально репрезентировавшейся им сокровенной субстанции — стать символом lapis; последним термином обозначается как prima materia так и конечный продукт процесса, именуемый по-разному — lapis philosophorum, elixir vitae, aurum nostrum, infans, puer, filius philosophorum, Hermaphroditus (Философский камень, эликсир жизни, наше золото, младенец, дитя, философов, Гермафродит и т.д). Как я показываю в другом месте, этот filius (сын) рассматривался как параллель Христу. Так косвенным путем алхимическая рыба обретает достоинство символа Salvator mundr (спаситель мира). Отец этого сына — Бог, а его матерью выступает либо Sapientia Dei (мудрость бога), либо Меркурий в своем качестве Девы. Filius philosophorum (или macrocosm), иным словом lapis, означает не что иное, как самость; это я также уже разъяснил в ходе детального рассмотрения различных его атрибутов и особенностей.
195 Текст, содержащий первое по времени указание на рыбу, таков: "В море водится круглая рыба без костей и панциря, содержащая в себе жир удивительного свойства: если его греть на медленном огне, покуда не уйдут жирность и влажность,... он насыщается морской водой и начинает светиться"6 Этот рецепт повторен в другом, возможно, более позднем трактате того же рода — "Aenigmata philosophorum" (загадки философов)7. Правда, piscis (рыба) здесь стала pisciculus, a lucescat заменено на candescaf. Общим для обоих трактатов является ироническое завершение рецепта: когда появляется citrinitas (xanthosis, "желтизна"), "получается collyrium [глазная примочка] философов". Если последние протрут ею свои глаза, то легко смогут постичь секреты философии.
196 Описанная в трактате рыба определенно — не рыба в современном смысле слова, но какое-то беспозвоночное. Это подтверждается отсутствием костей и "панциря" — "cortex" (слово, в средневековой латыни обозначавшее попросту "раковину моллюска")8. В любом случае, имеется в виду некий организм округлой формы, обитающий в море, предположительно — медуза, в изобилии встречавшаяся в морях древнего мира. Ее свободно плавающая разновидность, медуза акрос-педот, имеет округлое тело в форме колокола или диска радиальной конструкции, разделенное, как правило, на восемь секторов четырьмя перрадиальными и четырьмя межрадиальными лучами (углы которых могут, в свою очередь, рассекаться надвое адрадиалями). Как и все Книдарии9 или Нематофоры10 (класс, к которому принадлежат медузы), она наделена щупальцами — жгутиками; в последних содержатся нитевидные плетки, "нематоцисты", отравляющие жертву.
197 В интересующем нас тексте отмечается, что "круглая рыба", будучи нагрета на медленном огне, "начинает светиться". Другими словами, тепло, уже имевшееся в ней, становится видимым в качестве света. Это предполагает, что на автора рецепта повлиял либо сам Плиний, либо какой-то иной представитель той же традиции. Плиний описывает рыбу — Stella marina, "морскую звезду" — озадачивавшую, по его словам, многих великих философов.11 Об этой рыбе рассказывали, что она горяча, полна огня и сжигает все, к чему прикоснется в море12. Плиний упоминает Stella marina13 в той же фразе14, что и pulmo marinus (морское легкое), свободно плавающее на поверхности воды; последнему он приписывает настолько огненную природу, что, если потереть его палочкой, эту палочку затем можно использовать как факел16. Отсюда мы можем заключить, что наш автор не слишком считался с зоологическими различиями и вполне мог спутать Stella marina с pulmones (легкие). Как бы то ни было, средневековье с его страстью к символам с жадностью схватилось за легенду о "морской звезде". Николя Коссен рассматривал "рыбу" именно в качестве морской звезды, и соответствующим образом описывал ее. По его словам, это животное производит такое количество тепла, что не только зажигает все, к чему притрагивается, но и само варит себе пищу. А потому, им обозначается "veri amoris vis inextinguibilis" ("неугасимая сила истинной любви").17
198 Подобная интерпретация звучит весьма странно для современного слуха. Однако для средневековья фраза "alles Vergan-gliche ist nur ein Gleichnis" (все преходящее есть лишь стравнение) была верна в буквальном смысле: все эфемерные вещи выступали всего лишь символом божественной драмы, для человека современности почти утратившей значение. Picinellus интерпретирует рыбу примерно так же, с тем единственным отличием, что его амплификация более усложнена. "Эта рыба, — заявляет он, — непрерывно светится в воде, и все, к чему она ни прикоснется, разогревается и вспыхивает пламенем". Свечение здесь — огонь Святого Духа. В качестве авторитета цитируется Экклезиаст, 48,118, а также приводится ссылка на огненные языки чуда на Пятидесятницу. Тот удивительный факт, что огонь Stella marina не гаснет в воде, напоминает нашему автору о "divinae gratiae efficacitas" ("действии божественной благодати"), воспламеняющей сердца, погруженные в "море греха". На этом же основании, рыба означает милосердие и божественную любовь, как засвидетельствовано Песнью Песней Соломона, 8,7: "Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют ее". Наш автор предполагает, что рыба, о которой идет речь, с первых же мгновений своей жизни распространяет свет вокруг себя, а потому может служить эмблемой религии, чей свет животворит верующих.
199 Цитата из Песни Песней наглядно демонстрирует, как интерпретация горения морской звезды выявляет ее связь с мирской любовью. Picinellus даже объявляет морскую звезду "иероглифом сердца влюбленного", чью страсть не в силах погасить целое море, независимо от божественного или же мирского характера его любви. Далее автор, допуская непоследовательность, говорит, что рыба, эта, хотя и горит, но не светит. Он цитирует Св. Василия: "Теперь вообразите глубокий колодец, непроницаемую тьму, огонь, лишенный свечения, наделенный всей способностью огня жечь, но не испускающий никакого света... Именно так можно представить себе огонь адский".19 Этот огонь — "concupiscentia", "scintilla vo-luptatis" ("искра вожделения").
200 Любопытно бывает замечать, насколько часто средневековые символисты дают диаметрально противоположные интерпретации одного и того же символа, очевидно, не осознавая далеко идущих и небезопасных следствий возможности того, что единство символа подразумевает тождество противоположностей. Так, в алхимии мы можем встретить точку зрения, согласно которой Бог и сам "пылает" во все том же подземном или подводном20 огне. "Gloria mundi" (слово мира), например, говорит об этом так:21
"Возьми огонь, или негашеную известь, о которой говорят философы, что растет она на деревьях, и в этом [огне] сам Бог пылает божественной любовью...