II ТЕОРИЯ ЭРОСА » 1 страница

Описанные в предыдущей главе результаты дали неожиданное разрешение вопроса о травме; но зато исследование столкнулось с проблемой эротического конфликта, который, как показывает наш пример, содержит множество отклонений от нормы и поэтому на первый взгляд не допускает сравнения с обычным эротическим конфликтом. Прежде всего необычно и почти невероятно то, что, как получается, осознается лишь видимость, тогда как действительная страсть пациентки остается скрытой. В данном случае, однако, бесспорно то, что действительное отношение осталось в тени и лишь отношение кажущееся господствовало в поле зрения сознания. Если дать теоретическую формулировку этого факта, то получится примерно следующее положение: при неврозе имеют место две тенденции, строго противоположные друг другу, и одна из них бессознательна. Это положение намеренно сформулировано очень общо, ибо я хотел этим подчеркнуть, что патогенный конфликт хотя и содержит, пожалуй, личный момент, но одновременно в индивидууме проявляется и конфликт человечества, ибо отсутствие единства с самим собой есть, вообще говоря, признак человека культуры. Невротик — лишь особый случай находящегося в разладе с самим собой человека, который должен был бы объединить в себе природу и культуру.
Как известно, культурный процесс состоит в прогрессирующем обуздании животного начала в человеке; это — процесс одомашнивания, который не может осуществляться без возмущения со стороны жаждущей свободы животной натуры. Время от времени нечто вроде дурмана охватывает втягивающееся во власть культуры человечество: древность пережила это в докатившейся с Востока волне дионисийских оргий, которые стали существенной и характерной составной частью античной культуры и чей дух немало способствовал тому, что в многочисленных сектах и философских школах последнего дохристианского столетия стоический идеал развился в аскетизм и из политеистического хаоса того времени вышли аскетические религии Митры и Христа. Вторая волна дионисийского дурмана свободы прошла через западное человечество в эпоху Ренессанса. Трудно оценивать собственную эпоху. В ряду революционных вопросов, поставленных за последние полвека, был и «сексуальный вопрос», вызвавший к жизни целое литературное направление. В этом «движении» коренились также начала психоанализа, теоретическое оформление которого было довольно существенно определено его односторонним влиянием. Никто не может быть полностью свободен от современных течений. Затем «сексуальный вопрос» был оттеснен далеко на задний план политическими и мировоззренческими проблемами. Это, однако, ничего не меняет относительно того основополагающего факта, что инстинктивная природа человека снова и снова приходит в столкновение с культурными рамками. Названия меняются, а суть дела остается той же самой. Кроме того, сегодня нам известно, что отнюдь не всегда только животная инстинктивная природа находится в разладе с культурным принуждением, но часто именно новые идеи, стремясь выйти из бессознательного на дневной свет, оказываются так же, как и инстинкты, в разладе с господствующей культурой. Сегодня, например, можно было бы легко выдвинуть политическую теорию невроза, поскольку современный человек снедаем главным образом политическими страстями,— теорию, по отношению к которой «сексуальный вопрос» был лишь незначительным прологом. Возможно, окажется, что политическое есть лишь предвестник некоторого еще более глубокого религиозного потрясения. Невротик участвует, не осознавая этого, в господствующих течениях эпохи и отображает их в своем собственном конфликте.
Невроз теснейшим образом связан с проблемой эпохи и представляет собой, собственно, неудавшуюся попытку индивидуума в себе самом разрешить всеобщую проблему. Невроз есть разлад с самим собой. Основой этого разлада у многих людей становится то, что сознание хотело бы придерживаться своего морального идеала, бессознательное же стремится к своему аморальному (в современном смысле) идеалу, который сознание хотело бы отвергнуть. Такие люди желали бы стать порядочнее, чем они, в сущности, есть. Но конфликт может быть и обратным: есть люди, которые по видимости весьма непорядочны и не делают над собой ни малейших усилий. Но в сущности это есть лишь наигранная поза грешника; ибо задний план у них составляет моральная сторона, которая точно так же оказалась оттесненной в бессознательное, как у нравственного человека — безнравственная природа. (Крайностей поэтому по возможности следует избегать; ибо они всегда возбуждают подозрение в противоположном.)
Нам потребовалось это общее рассуждение для того, чтобы чуть лучше разъяснить понятие «эротического конфликта». Исходя из этого, можно рассмотреть, с одной стороны, психоаналитическую технику, а с другой — проблему терапии.
Что касается этой техники, то, очевидно, речь идет о следующем вопросе: как мне кратчайшим и вместе с тем наиболее эффективным путем прийти к знанию о бессознательных событиях в жизни пациента? Первоначальный метод был гипнотическим: либо опрос в состоянии гипнотической концентрации, либо спонтанное продуцирование фантазий со стороны пациента (именно в этом состоянии). Этот метод иногда еще применяется, однако по сравнению с современной техникой он примитивен и часто неудовлетворителен. Второй метод был разработан в Цюрихской психиатрической клинике — так называемый метод ассоциаций1.
Этот метод точно показывает наличие конфликтов в форме так называемых комплексов эмоциональных представлений, которые обнаруживают себя через типичные помехи в эксперименте2. Но наиболее важным методом, позволяющим добиться знания о патогенных конфликтах, является, как впервые показал Фрейд, анализ сновидений.
По поводу сновидения можно сказать, что тот камень, который строители отбросили, стал краеугольным. Правда, сновидение, этот мимолетный и невзрачный продукт нашей души, лишь в современную эпоху стало объектом столь основательного пренебрежения. Раньше его ценили, видя в нем предсказателя судьбы, посланника богов, предостерегающего и утешающего. Теперь мы используем его как провезвестника бессознательного; оно должно поведать нам тайны, скрытые от сознания, и делает это с удивительной полнотой. «Явное сновидение», т. е. сновидение в том виде, в каком мы его вспоминаем, есть, согласно концепции Фрейда, фасад, который вначале не позволяет нам догадываться о внутреннем содержании дома, а, напротив, тщательно скрывает его посредством так называемой цензуры сновидения. Но если мы, соблюдая определенные технические правила, заставляем видевшего сон говорить о деталях своего сновидения, то вскоре оказывается, что его фантазии обладают определенной направленностью и концентрируются на определенном содержании, имеющем личностное значение и высказывающем смысл, который мы вначале не предполагали обнаружить за сновидением, но который, как можно показать с помощью тщательного сравнительного анализа, находится в очень тонкой и охватывающей мельчайшие детали связи с фасадом сновидения. Этот особый комплекс идей, в котором соединяются все нити сновидения, есть искомый конфликт в определенной, обусловленной обстоятельствами вариации. Мучительные и непримиримые противоречия конфликта, с точки зрения Фрейда, при этом настолько скрываются или же разрешаются, что можно говорить о своего рода исполнении желаний. Правда, лишь в редких случаях это — исполнение явных желаний, как это происходит в снах, вызванных телесными возбуждениями, например в случае ощущаемого во сне чувства голода, когда желание есть удовлетворяется во сне роскошной трапезой. Также и настойчивая мысль о том, что вот сейчас надо встать, находящаяся в противоречии с желанием спать дальше, приводит к реализующему желание представлению во сне о том, что ты уже встал и т. д. Однако далеко не все сновидения имеют столь простую природу. Согласно Фрейду, есть бессознательные желания, которые имеют природу, несовместимую с представлениями бодрствующего сознания. Существуют тягостные желания, в которых человек предпочитает не признаваться себе, и именно такие желания Фрейд считает подлинными источниками сновидения. Например, дочь нежно любит свою мать; ей снится, однако, что ее мать, к величайшему горю дочери, умерла. Согласно концепции Фрейда, эта дочь могла иметь неосознанное, в высшей степени тягостное желание, чтобы ее мать, к которой она тайно питает неприязнь, как можно скорее исчезла из этого мира.